— Сядь, — сказала я Джейми, который сел, скрестив ноги, на полу рядом со мной.
Стеббингс стал выглядеть лучше: легкое, по крайней мере, частично расправилось, и теперь он был просто белым, а губы его, хоть и бледные, уже слегка порозовели. Шипение из пера замерло на вздохе, и я приложила палец на открытый конец трубочки.
— В идеале, — произнесла я убедительным тоном, — я бы провела длинную трубку от вашей груди в банку с водой. Таким образом, воздух скапливающийся вокруг легких, выходил бы, но не смог бы вернуться. Но пока у меня не будет ничего похожего на трубку, которая окажется длиннее нескольких сантиметров, ничего не получится, — привстав на коленях, я жестом подала знак Джейми.
— Иди сюда и положи палец на кончик пера. Если он снова начнет задыхаться, убери палец на секунду, пока оттуда не перестанет шипеть воздух.
Джейми было неудобно дотянуться до Стеббингса левой рукой, и, косясь на меня, он потихоньку вытянул правую руку и заткнул перо большим пальцем.
Кряхтя, я поднялась на ноги и опять отправилась обшаривать груз. Там должен быть деготь. Я прикрепила с трех сторон к груди капитана промасленный теплым дегтем лоскут, и оставалось довольно много. Не идеальное решение, и, вероятно, не удастся снова по-быстрому достать его. Может, небольшой кусок мокрой ткани был бы лучше?
Тем не менее, в одном из сундуков Ханны Арнольд я нашла сокровище: небольшой набор сушеных трав в стеклянных банках, одна из которых была с порошкообразным гуммиарабиком ((лат. Gummi — камедь и arabicus — аравийский) — твердая прозрачная смола, выделяемая различными видами акаций. Вязкая жидкость, затвердевающая на воздухе — прим. пер.). Травы были интересны и полезны сами по себе, поскольку их явно импортировали: хинная кора (надо попробовать отправить ее обратно в Северную Каролину для Лиззи, если мы когда-нибудь выберемся с этой жуткой посудины), мандрагора и имбирь, — то, что никогда не произрастало в колониях. Имея их под рукой, я ощутила себя внезапно разбогатевшей. Стеббингс застонал позади меня, и послышалось шуршание ткани и тихое шипение, когда Джейми ненадолго убрал свой палец.
Но даже и богатства сказочного Востока сильно не помогут Стеббингсу. Я открыла баночку гуммиарабика и, зачерпнув его немного в ладонь и смочив водой, стала мять, придавая липкому шарику форму неровной цилиндрической затычки, которую я завернула в обрывок желтого ситца с рисунком в виде пчелок, и завершила все аккуратным узелком наверху. К моему удовлетворению всё получилось. Я вернулась и без лишних слов вытащила из отверстия полое перо — на нем уже показались трещинки из-за сокращений реберных мышц Стеббингса — и вкрутила на его место более крупную по размеру полую куриную кость.
В этот раз он тоже не смеялся. Я аккуратно заткнула конец кости и, опустившись на колени перед Джейми, возобновила зашивание его ключицы.
Я чувствовала, что моя голова ясная, но все постепенно теряло реальность, и это было признаком полного изнеможения. Я сделала, что должна была сделать, но знала, что долго не смогу оставаться в вертикальном положении.
— Что сказал капитан Хикман? — спросила я, скорее, чтобы отвлечь нас обоих, нежели потому, что действительно хотела знать.
— Много всего, как ты можешь догадаться, — Джейми сделал глубокий вдох и уставился на огромный черепаший панцирь, который был втиснут между ящиками. — Тем не менее, отбросив сугубо личные взгляды и определенное количество ненормативной лексики... мы направляемся вверх по Гудзону. К форту Тикондерога.
— Мы... что? — я нахмурилась глядя на иглу, наполовину воткнутую в кожу. — Зачем?
Его руки, прижатые к палубе, напряглись: пальцы так сильно вжались в доски, что ногти побелели.
— Это то, куда он направлялся, когда возникли сложности, и туда он и намеревается плыть. Я нахожу, что он — джентльмен с очень принципиальными воззрениями.
Громкое фырканье раздалось из-за сундука с чаем.
— Я, и правда, заметила нечто подобное, — завязав последний шов, я аккуратно обрезала нить своим ножом. — Вы что-то сказали, капитан Стеббингс?
Фырканье повторилось, погромче, но с той же интонацией.
— А нельзя его убедить, чтобы он высадил нас на берег?
Пятерня Джейми зависла над свежими швами, явно желая почесать зашитое место, но я отпихнула ее.
— Да, ну... Есть и другие сложности, Сассенах.
— Рассказывай, — пробормотала я, вставая и потягиваясь. — О, Боже, моя спина. Что за сложности? Хочешь чаю?
— Только если в нем будет достаточно виски, — прислонившись к переборке, он откинул голову и закрыл глаза. Его щеки имели лишь намек на румянец, а лоб блестел от пота.
— Бренди сойдет?
Я сама очень хотела чая — без алкоголя — и, не дожидаясь кивка Джейми, направилась к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, я увидела, как он потянулся за бутылкой вина.
Наверху дул сильный ветер, который закрутил вокруг меня мой длинный плащ, как только я показалась из недр корабля, и взметнул вверх юбки весьма оживленным образом. Это оживило и мистера Смита — или, точнее, мистера Марсдена — он моргнул и поспешно отвернулся.
— Добрый вечер, мэм, — произнес он вежливо, когда мне удалось разобраться со своей спутанной одеждой. — Полковник чувствует себя лучше, я надеюсь?
— Да, Джейми... — я замолчала и пристально на него посмотрела. — Полковник? — у меня возникло легкое ощущение, что я тону.
— Да, мэм. Он же полковник ополчения, не так ли?
— Был, — сказала я с нажимом.
Лицо Смита расплылось в улыбке.
— Не в этом случае, мэм, — сказал он. — Мистер Фрейзер оказал нам честь, приняв командование ротой 'Ополчение Фрейзера' — так мы будем именоваться.
— Как подходяще, — проговорила я. — Какого черта... Как это произошло?
Смит нервно потеребил одну из своих серег, видя, что я, возможно, не так обрадована новостями, как ожидалось.
— Э-э. Ну, сказать по правде, мэм, боюсь, это моя вина, — он пристыжено склонил голову. — Один из матросов на борту 'Питта' узнал меня, и когда он сказал капитану, кто я...
Раскрытие настоящего имени мистера Марсдена в совокупности с его украшениями вызвало среди находящейся в данный момент на борту 'Аспида' разношерстной команды большой переполох. Достаточный для того, чтобы мистер оказался в опасности быть выброшенным за борт или же отправленным в лодке на волю волн. После продолжительных споров Джейми предположил, что, возможно, мистеру Марсдену стоит сменить профессию и стать солдатом — ведь многие матросы с 'Аспида' уже предлагали оставить корабль и присоединиться к Континентальным силам в Тикондероге, чтобы перевозить товары и оружие через озеро Шамплейн, а потом остаться там в качестве ополченцев-добровольцев.
Это вызвало всеобщее одобрение, хотя от некоторых недовольных по-прежнему слышалось бормотание, что Иона есть Иона, и не важно: моряк он или нет.
— Вот, собственно, почему я решил, что лучше уберусь в трюм, если вы понимаете, что я имею в виду, мэм, — завершил мистер Марсден.
Таким же образом решился и вопрос, что делать с захваченными матросами с 'Питта' и перемещенными моряками с 'Чирка': тем, кто предпочтет вступить в американское ополчение, позволят это сделать, а британских моряков, которые по собственному желанию решат остаток жизни провести, как военнопленные, разместят в форте Тикондерога. Около половины мужчин с 'Чирка' после недавних морских приключений выразили решительное желание отправиться служить на сушу и тоже примкнуть к ополчению.
— Понятно, — сказала я, потирая двумя пальцами между бровей. — Что ж, если позволите, мистер... Марсден, пойду-ка я заварю чашку чая. С большим количеством бренди.
ЧАЙ МЕНЯ ВЗБОДРИЛ ДОСТАТОЧНО, чтобы отправить Абрама — которого я нашла дремавшим возле огня в камбузе, несмотря на то, что ему приказано было идти в постель — отнести по чашке чая Джейми и капитану Стеббингсу, пока я совершала обход своих пациентов. В основном раненые устроились, как того и следовало ожидать — то есть не очень удобно. Но они стоически это претерпевали и в неотложных медицинских вмешательствах не нуждались.
Впрочем, те временные силы, что придали чай и бренди, по большей части покинули меня к тому времени, как я направилась вниз по лестнице обратно в трюм. На последней ступеньке моя нога соскользнула, и я тяжело рухнула на пол с грохотом, от которого Стеббингс испуганно вскрикнул, после чего застонал. Отмахнувшись от Джейми, вопросительно вскинувшего брови, я поспешила проверить пациента.
На ощупь он был очень горячим, его полное лицо раскраснелось, а практически нетронутая чашка чая стояла в стороне от него.
— Я пытался заставить его попить, но он сказал, что не может проглотить больше глотка, — тихо проговорил за моей спиной Джейми, последовавший за мной.
Я склонилась и приложила ухо к груди Стеббингса, вслушиваясь так пристально, насколько это было возможно сделать сквозь слой жира. Вытащенная на мгновение трубочка из куриной косточки выдала лишь незначительное шипение воздуха и не более чем каплю крови.
— Насколько я могу судить, легкое, по крайней мере, частично раскрылось, — сказала я, формально обращаясь к Стеббингсу, который попросту таращил на меня свои стеклянные глаза, — и я думаю, что пуля, должно быть, прижгла большую часть повреждений. В противном случае, полагаю, мы бы наблюдали гораздо более тревожные симптомы.
'В противном случае он был бы уже мертв!' — но я подумала, что будет тактичнее этого не произносить. 'Он, в любом случае, может с легкостью вскорости умереть от лихорадки', — но и этого я не сказала.
Я уговорила его выпить немного воды и обильно смочила и обтерла ему голову и туловище. Крышку люка оставили откинутой, и в трюме было довольно прохладно, хотя воздух особо вниз не проникал. Все же, я не видела никакой пользы в том, чтобы поднять его на палубу, на воздух: чем меньше его трогали, тем лучше.
— Это... мой... плащ? — внезапно спросил Стеббингс, приоткрыв один глаз.
— Э-э... вероятно, — ответила я в замешательстве. — Вы хотите его назад?
Он ненадолго сморщился и покачал головой, потом лег на спину и закрыл глаза, дыша неглубоко.
Джейми дышал тяжело. Облокотившись на чайный сундук, он запрокинул голову и закрыл глаза. Однако, почувствовав, что я села рядом с ним, он поднял голову и открыл их.
— Ты выглядишь, словно вот-вот свалишься, Сассенах, — мягко сказал он. — Ложись, а? Я присмотрю за капитаном.
Я понимала, о чем он. На самом деле, я видела двух капитанов — и двух Джейми. Я моргнула и потрясла головой, тут же воссоединив раздвоившегося Джейми, но нельзя было отрицать, что он прав. Я снова утратила связь со своим телом, но мое сознание, вместо того чтобы держаться за работу, просто заблудилось где-то в тумане. Я энергично растерла руками лицо, но это нисколько не помогло.
— Мне надо поспать, — объяснила я мужчинам, которые сейчас вчетвером смотрели на меня с пучеглазым вниманием сов-сипух. — Если вы почувствуете, что давление снова повышается, а я думаю, что так и будет, — сказала я Стеббингсу, — выдерните затычку из трубки, пока не станет легче, а затем верните ее на место. Если кто-то из вас подумает, что умирает, разбудите меня.
Без лишних слов и с ощущением, словно наблюдаю за своими действиями со стороны, я опустилась на пол, положив голову на отворот плаща Стеббингса, и заснула.
ПРОСНУВШИСЬ ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО время, я несколько минут лежала в прострации, мой разум взмывал и опускался в такт движений палубы подо мной. В какой-то момент я начала различать бормотание мужских голосов сквозь шипение и грохот волн.
Я так глубоко впала в забытье, что потребовалось какое-то время, чтобы восстановить предшествующие моему сну события, но голоса помогли вернуть их. Раны, запах бренди, треск грубо рвущейся парусины в моих руках и запах красителя от яркого мокрого ситца. Окровавленная рубашка Джейми. Всасывающий звук из отверстия в груди Стеббингса. Воспоминание об этом тут же привело меня в вертикальное положение, но я вся онемела от лежания на досках. Резкий приступ агонизирующей боли пронзил меня от правого колена до паха, и мышцы спины и руки ныли невероятно. Прежде чем мне удалось потянуть их достаточно, чтобы с трудом подняться на ноги, я услышала голос капитана.
— Позовите Хикмана, — голос Стеббингса был хриплым и низким, но четким. — Лучше пристрелите меня, чем делать это еще раз.
Не думаю, что он шутил. Джейми тоже так не думал.
— Я вас не виню, — сказал он. Его голос был мягким, но серьезным и таким же четким, как и у Стеббингса.
Когда парализующая боль в мышцах немного утихла, мои глаза снова начали фокусироваться. С того места, где я лежала, мне были видны лишь голени Стеббингса и практически весь Джейми, который сидел рядом с ним, ссутулив свою долговязую фигуру возле чайного сундука и упираясь головой в свои согнутые колени.
После некоторого молчания Стеббингс сказал:
— Не вините, а? Хорошо. Идите, приведите Хикмана.
— Зачем? — спросил Джейми, помедлив. Это походило на задумчивую паузу, или, возможно, он лишь собирался с силами для ответа. Не поднимая головы, он произносил слова, почти одурманенный усталостью. — Нет необходимости вытаскивать человека из его постели, не так ли? Если хотите умереть, просто вытащите эту штуку из своей груди.
Стеббингс издал какой-то звук, который, возможно, начался как смех, стон или гневное возражение, но закончился шипением воздуха сквозь стиснутые зубы. Мое тело напряглось. Неужели он на самом деле пытался вытащить?
Нет. Я услышала, как грузно передвинулось его тело, увидела, как согнулись его ноги, пока он искал более удобное положение, и уловила кряхтенье Джейми, когда он наклонился, чтобы помочь.
— Кто-то... может еще и получить... удовлетворение от меня... умирающего, — прохрипел Стеббингс.
— Я проделал в вас эту дыру, — отметил Джейми. Он выпрямился и потянулся с болезненной осторожностью. — И мне не очень-то радостно наблюдать, как вы умираете от этого.
Я подумала, что, должно быть, он уже благополучно миновал все пределы изнеможения, и явно был так же напряжен, как и я. Мне нужно подняться и заставить его лечь. Но Джейми продолжал говорить со Стеббингсом равнодушным тоном, словно человек, обсуждающий заумный вопрос естественной философии.
— А что касается удовлетворения капитан Хикмана... Вы чувствуете себя чем-то ему обязанным?
— Нет, — ответ вышел кратким и резким, хотя сменился глубоким выдохом.
— Это чистая смерть, — удалось произнести Стеббингсу после нескольких вдохов. — Быстрая.
— Да, я так же думал, — проговорил Джейми сонным голосом. — Когда это было со мной.
Словно обозначая вопрос, Стеббингс хмыкнул. Джейми вздохнул. Через мгновение я услышала шорох ткани и увидела, как он, закряхтев, подвинул левую ногу и отодвинул ткань своего килта.
— Видите это? — его палец медленно прошелся по всей длине бедра, начиная чуть выше колена и закончив почти в паху.
Стеббингс хмыкнул немного более заинтересовано, и на этот раз определенно спрашивая. Свисающие мыски чулок качнулись, когда дернулись его ноги.
