— Штык, — сказал Джейми, небрежно накинув обратно килт поверх извилистой борозды шрама. — После раненияя провалялся два дня, а лихорадка пожирала меня заживо. Моя нога распухла и завоняла. И когда явился английский офицер, чтобы вышибить нам мозги, я почти обрадовался.
Наступило недолгое молчание.
— Каллоден? — спросил Стеббингс. Его голос все еще был хриплым, и я слышала в нем лихорадочность, но сейчас там еще присутствовал и интерес. — Слыхал... об этом.
Джейми в ответ ничего не сказал, но неожиданно зевнул, не удосужившись подавить зевок, и неторопливо потер руками лицо. Мне было слышно мягкое шуршание его щетины.
Молчание — но по качеству оно изменилось. Я чувствовала гнев Стеббингса, его боль и страх, но в его затрудненном дыхании присутствовал оттенок веселья.
— Хотите... чтобы я... спросил?
Джейми покачал головой.
— Слишком длинная история, и одна из тех, которую у меня нет желания рассказывать. Достаточно того, что я очень хотел, чтоб он меня застрелил, но ублюдок все равно этого не сделал.
Воздух в маленьком трюме был затхлым, но неоднородным: его наполняли смешавшиеся запахи крови и роскоши, промышленных товаров и болезни. Я осторожно и глубоко вдохнула, ощутив резкий аромат мужских тел — острый медный первобытный дух, усугубленный напряжением и истощением. 'Женщины никогда так не пахнут, — размышляла я, — даже в экстремальных ситуациях'.
— Значит, это месть? — немного погодя, спросил Стеббингс. Его беспокойные ноги замерли, а грязные чулки обвисли, и голос у него был уставшим.
Плечи Джейми медленно двинулись, когда он вздохнул, и его собственный голос был почти таким же уставшим, как и у Стеббингса.
— Нет, — сказал он очень тихо. — Считайте, это — возврат долга.
'Долг? — подумала я, — Кому? Лорду Мелтону, который отказался бесчестно убить его, и отправил с Каллодена домой, спрятав в телеге с сеном? Его сестре, которая запретила ему умирать и вернула к жизни исключительно благодаря своей силе воли? Или тем, кто умер, когда он — нет?'
Я уже достаточно размялась, чтобы можно было подняться, но пока этого не сделала. Срочности никакой не было. Мужчины молчали, их дыхание сливалось с дыханием корабля и моря за бортом.
Осознание пришло ко мне спокойно, но уверенно. Я часто заглядывала в бездну из-за чужого плеча, когда кто-то стоял на краю, глядя вниз. Но однажды вниз смотрела и я. И мне была хорошо знакома эта необъятность и соблазн предлагаемого облегчения.
Я знала, что теперь они, стоя бок о бок, глядят вниз. И каждый сам по себе.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Встречи и взаимодействия
ГЛАВА 32
БУРЯ ПОДОЗРЕНИЙ
'Лорд Джон Грей мистеру Артуру Норрингтону
4 февраля 1777
(Шифр 158)
Мой дорогой Норрингтон! На основании нашего разговора я провел некоторые исследования, о которых считаю разумным рассказать.
В конце года я посетил Францию и, находясь там, нанес визит барону Амандину. На самом деле я провел с бароном несколько дней и неоднократно с ним беседовал. У меня есть основания полагать, что Бичем, действительно, заинтересован в вопросе, который мы обсуждали, и является приверженцем Бомарше, который, вероятно, также вовлечен. Думаю, сам Амандин не имеет к этому отношения, но Бичем может использовать его каким-то образом в качестве прикрытия.
Я испросил аудиенции у Бомарше, но получил отказ. Поскольку обычно он принимал меня, полагаю, что я разворошил осиное гнездо. Было бы нелишним понаблюдать там.
Будьте также внимательны к любым упоминаниям во французской корреспонденции компании под названием 'Родриго Хорталез и Ко' (я прошу Вас также предупредить человека, который занимается испанской перепиской). Я не обнаружил ничего дурного, но и не могу найти достоверных сведений относительно этой компании, как, например, имена директоров, и это само по себе кажется мне подозрительным.
Если это в Ваших силах, я был бы рад услышать все, что Вы узнаете по этим вопросам.
Ваш покорный слуга, лорд Джон Грей.
P.S.: Не можете ли подсказать мне, кто отвечает за американский раздел переписки?'
'Лорд Джон Грей Гарольду, герцогу Пардлоу.
4 февраля 1777
(семейный шифр)
Хэл, я видел Амандина. Уэйнрайт проживает в усадьбе — в поместье под названием 'Trois Flèches' ('Три стрелы' — фр., прим. пер.) — и поддерживает нездоровые отношения с бароном. Я познакомился с сестрой барона, женой Уэйнрайта. Она, конечно, в курсе о связи ее мужа и брата, но не признает этого открыто. Но, кажется, это все, что ей известно. Более глупые женщины мне почти не встречались. Она открыто непристойна в манерах и отвратительно играет в карты. Так же, как и барон, из чего я заключаю, что он кое-что знает о политических махинациях Уэйнрайта: Амандин все время ерзал, когда я начинал разговор в этом направлении, и я удостоверился в том, что он не владеет искусством перевода беседы на другую тему. Однако барон не глуп. Но даже если он и не обладает умом, то непременно сообщит Уэйнрайту о моем визите. Я предупредил Норрингтона, чтобы он следил за любой активностью на этом фронте.
Учитывая, что я знаю о способностях и связях Уэйнрайта (или, точнее, об их отсутствии), я все-таки не могу понять причину его заинтересованности. Разумеется, если французское правительство держит в уме те схемы, какие обозначил Уэйнрайт, то вряд ли они бы открыто о них заявляли, и, посылая кого-то вроде Уэйнрайта поговорить с кем-то вроде меня, они, должно быть, рассчитывали на конфиденциальность в полной мере. Конечно, этот подход имеет право на существование. И все же тут что-то не так, но что именно, я пока не разобрался.
Вскоре я буду у тебя, и надеюсь к тому времени собрать кое-какую точную информацию относительно некоего капитана Иезекиля Ричардсона, а также капитана Дэниса Рендалла-Айзекса. Если тебе удастся получить сведения о ком-либо из них по своим каналам, ты очень обяжешь меня.
Твой самый любящий брат Джон.
PS.: Надеюсь, ты поправляешься'.
'Гарольд, герцог Пардлоу Джону Грею
6 марта 1777
Бат (главный город графства Сомерсет в Англии. С античности знаменит целебными источниками как бальнеологический курорт (собственно, и само название переводится с английского как 'баня' или 'ванна')).
(семейный шифр)
Я не умер. Хотя хотел бы. Бат отвратителен. Ежедневно меня заворачивают в холст и уносят, как посылку, чтобы погрузить в кипящую воду, пахнущую тухлыми яйцами, затем вытаскивают и заставляют ее пить. Но Минни говорит, что если я не буду подчиняться, она разведется со мной по ходатайству в Палату лордов, указав причиной мое вызванное распутным поведением безумие. Сомневаюсь, конечно, но вот я здесь.
Дэнис Рэндалл-Айзекс — сын англичанки по имени Мэри Хокинс и британского офицера — некоего Джонатана Вулвертона Рэндалла, ныне покойного капитана драгун, который погиб при Каллодене. Мать все еще жива и замужем за евреем по имени Роберт Айзекс — торговцем в Бристоле. Он также жив и владеет половиной складского помещения в Бресте.
Дэнис — один из твоих чертовых политиканов, связанных с Жерменом, но я не могу отыскать что-то кроме этого, не раскрываясь, чего тебе бы не хотелось. Вообще ничего не могу отыскать в этом гребанном Бате.
О Ричардсоне ничего толком не слышал, но вскоре узнаю. Направил письма некоторым людям в Америке. Да, спасибо, я очень осторожен, впрочем, как и они.
Здесь Джон Бергойн, он проходит курс лечения. Крайне самодовольный, поскольку Жермен одобрил его план вторжения из Канады. Я рекомендовал ему Уильяма, так как тот хорошо знает французский и немецкий, а у Бергойна есть некоторое количество брауншвейгцев (немецкие войска, сдаваемые в аренду другим государствам прусским императором — прим. пер.). И все же, скажи Вилли, чтобы он был осторожен: кажется, Бергойн мнит себя главнокомандующим американской армии — полагаю, эта мысль, скорее всего, станет сюрпризом — как для Гая Карлтона, так и для Дика Хау. 'Trois Flèches'. Три стрелы. Кто третья?'
Лондон
26 марта 1777
Общество ценителей английского бифштекса, джентльменский клуб
— КТО ТРЕТЬЯ? — потрясенно повторил Грей, уставившись на только что открытую записку.
— Третья — что? — Гарри Кворри передал свой промокший плащ распорядителю и тяжело опустился в кресло возле Грея, облегченно вздыхая и протягивая руки к огню.
— Зубы господни, я продрог до костей! И посреди вот этого ты собираешься в Саутгемптон? — он простер большую замерзшую руку в сторону окна, которое обрамляло мрачный вид на ледяной дождь, льющий почти горизонтально земле из-за ветра.
— До завтра — нет. Возможно, к тому времени погода наладится.
Гарри бросил в окно полный сомнения взгляд и покачал головой.
— Без шансов. Распорядитель!
Мистер Бодли уже направлялся к ним, пошатываясь под тяжестью подноса, на котором расположились печенье с тмином, бисквит, клубничный джем, мармелад, горячие, намазанные маслом булочки в корзинке, укрытой белой льняной салфеткой, густые сливки, миндальное печенье. Были там и тосты с сардинами, горшочек с печеной фасолью, беконом и луком, тарелка с ломтиками ветчины и корнишонами, бутылка бренди, два стакана и — видимо, на всякий случай — дымящийся чайник и две фарфоровые чашки на блюдечках.
— А! — обрадованно воскликнул Гарри. — Вижу, вы ждали меня.
Грей улыбнулся. Если не случалось участие в военных действиях или вызов на службу, по средам Гарри Кворри неизменно появлялся в Бифштекс-клубе в четыре тридцать.
— Я предположил, что тебе необходимо подкрепиться, учитывая, что Хэл на больничном.
Гарри был одним из двух старших офицеров полка — но Хэл, также являясь военачальником, создал этот полк и содержал его. Не все полковники осуществляли оперативное руководство собственными воинскими подразделениями, но Хэл — да.
— Чертов симулянт, — сказал Гарри, потянувшись за бренди. — Как он?
— Вполне в своем репертуаре, судя по его письмам.
Грей передал Кворри вскрытое письмо, которое тот прочел, постепенно расплываясь в улыбке.
— Ага, Минни приведет его в порядок на раз-два-три, — Гарри отложил письмо, кивнув в его сторону, пока поднимал бокал. — Кто такой Ричардсон, и почему ты хочешь узнать о нем?
— Иезекиль Ричардсон, капитан. Улан, но откомандирован для разведывательной работы.
— О, шпиончик, да? Один из экземпляров твоего Черного кабинета? — Кворри сморщил нос, хотя было не совсем понятно — относилось это к замечанию про шпионов или к блюду из тертого хрена, сопровождавшему сардины.
— Нет, я не очень хорошо знаю этого человека, — признался Грей и ощутил тот же укол глубокого беспокойства, который с нарастающей частотой причинял ему боль с тех пор, как на прошлой неделе он получил из Квебека письмо от Уильяма. — Я был представлен ему сэром Джорджем, который знаком с его отцом, но мы мало говорили тогда. Я слышал кое-что на его счет — по секрету...
— Полагаю, существует только один способ узнать что-либо о человеке этого рода деятельности. У-у-у-у-ух! — Гарри сделал огромный глоток воздуха через открытый рот и с шумом втянул ноздрями, затем, пару раз кашлянув, прослезился и встряхнул головой от удовольствия. — Свежий хрен, — крякнув, Гарри набрав еще одну полную большую ложку. — Очень... у-у-у-ух... свежий.
— Точно. Как бы то ни было, я встретил его снова в Северной Каролине, мы немного поговорили, и он спросил моего позволения обратиться к Уильяму с предложением заняться разведывательной деятельностью.
Бутерброд с сардиной остановился на полпути ко рту Кворри.
— Ты же не хочешь сказать, что позволил ему вовлечь Вилли в эту трясину?
— Разумеется, я не этого добивался, — уязвленно сказал Грей. — У меня были некоторые основания полагать, что это предложение будет полезным для Вилли: в первую очередь, оно вытащило бы его из Северной Каролины, а в итоге он получил бы место в штабе Хау.
Кворри кивнул и, тщательно прожевав, проглотил все разом.
— Ага, хорошо. Но теперь у тебя есть сомнения?
— Есть. Тем более, что я не могу найти людей, которые хорошо знакомы с Ричардсоном. Все, кто рекомендовал его мне, делали это по чужой рекомендации. За исключением сэра Джорджа Стэнли, который в настоящий момент находится в Испании с моей матерью, и старого Найджела Брюса, который довольно некстати скончался за это время.
— Эгоистично с его стороны.
— Да. Думаю, я мог бы накопать больше информации, будь у меня время. Но у меня его нет. Мы с Дотти отплываем послезавтра. Если погода позволит, — добавил он, взглянув в окно.
— А, так вот почему я здесь, — без враждебности заметил Гарри. — Что мне делать с информацией, которую я найду? Рассказать Хэлу или отправить тебе?
— Расскажи Хэлу, — со вздохом ответил Грей. — Бог знает, какой будет почта в Америке, даже с Конгрессом, заседающим в Филадельфии. Если что-то покажется срочным, Хэлу гораздо проще проконтролировать вопрос здесь, чем мне оттуда.
Кворри кивнул и наполнил бокал Грея.
— Ты ничего не ешь, — заметил он.
— Я поздно позавтракал.
Довольно поздно. На самом деле, он еще не завтракал вовсе. Лорд Джон взял лепешку и рассеянно намазал на нее джем.
— А Дэнис Как-Там-Его? — спросил Гарри, постукивая по письму вилкой для закусок. — Должен ли я что-нибудь выведать о нем?
— Обязательно. Впрочем, я могу добиться лучшего прогресса в его отношении в Америке. По крайней мере, там его видели в последний раз.
Он откусил лепешку, заметив, что она достигла того изысканного баланса между рассыпчатостью и эластичной консистенцией — идеального для любой лепешки — и почувствовал, что аппетит как будто пробуждается. Грей задумался, должен ли он натравить Гарри на достопочтенного еврея со складом в Бресте, но решил, что нет. Вопросы французских связей были более чем щепетильными, а Гарри, хоть и был основательным и дотошным, деликатностью не обладал.
— Ну ладно, — Гарри выбрал кусок бисквита, положил поверх два миндальных печенья с изрядной порцией густых сливок и отправил все это целиком в рот.
'Куда все это девается?' — подумал Грей.
Гарри был коренастым и упитанным, но никогда — тучным. Без сомнений, он сгонял лишнее во время энергичных упражнений в борделях, что было его любимым видом спорта, несмотря на возраст.
'Сколько лет Гарри?' — внезапно спросил себя Грей. На несколько лет старше, чем он сам, на несколько лет моложе Хэла. Лорд Джон никогда не задумывался об этом, так же как и о возрасте Хэла. Оба они всегда казались бессмертными: он не представлял себе будущего, в котором одного из них не станет. Но череп под париком Гарри был теперь почти лысым, — в какой-то момент тот, по своему обыкновению, сдвинул парик, чтобы почесать голову, и вернул на место, не заботясь о том, ровно ли он сидит, — и суставы его пальцев опухли, хотя Гарри и держал свою чайную чашку с прежним изяществом.
Грей внезапно осознал свою собственную смертность — в отнимающемся большом пальце, приступе боли в колене. Больше всего он испугался, что его не окажется рядом, чтобы защитить Уильяма, когда он будет все еще нужен тому.
