Пытаясь успеть за вольным полетом мыслей огнедевушки, уже давно и спокойно засунувшей за пояс меня, как непутевого и ленивого, учителя, удивился молчанию Анны.
После куска доски, сунутого мне в руки, девушка отошла в сторону и уселась в тенечке, делая вид, что все происходящее ей не интересно.
Понимаю, что драный и гнилой пирс не самое лучшее место для сборов, споров и "опросов свидетелей преступления", но вернуться сейчас в Танчен, для меня, было слишком азартно. Слишком много нового пообещало свалиться на мою голову, слишком интересно, слишком вовремя.
— Торн... Нет, Анна! Отеди меня к лайбе, а остальные — марш домой! — Взмахом руки я открыл прямоугольное зеркало портала и прислушался к ощущениям.
Нет, ничего особо фантастического в открытии серебристого зеркала, теперь, когда Лесли "прочистила" мне мозги, выбивая очередную порцию "мистической фанаберии", что завелась у меня за время блужданий и развития даров, я не ощущал. Но вот странные отзвуки, оттенки и смутные облачка, что пробегали в голове, в этот момент, могли нарисовать картинку, в которой основной сложностью было все правильно "интертрепировать". Некоторые вещи, больше всего связанные с Лесли, становились понятны сразу, другие...
Другие приходилось искать, призывая на помощь интуицию, логику, а там, где пасовали обе силы, на помощь приходило нечто, раздражающее мою любовницу больше, чем мой аппетит.
Сейчас зеркало перехода дрожало, мелко вибрировало и норовило поскорее схлопнуться, закрывая свое нежное нутро от грязных людей.
На краю сознания копошилась Лесли, сбивая в ком шелковые простыни, мокрые от холодного пота, а сама "Дорога..."... Сама "Дорога" изображала из себя червяка, извивающегося на сковороде.
Едва за шедшим последним, Тохой, смыкнулась серебряная поверхность, развернулся к Анне, ожидая рассказа.
Несомненный плюс "группы поддержки" — штатный менталист, способный провести экспресс-допрос не только уцелевших разумных, но и уцелевших неразумных, но способных видеть, слышать и осязать. А хороший ментат, может еще и камушки с деревьями опросить, дополняя картинку.
Анна была очень хороший менталист!
— Я еще пока живая! — Сероглазая брюнетка, старательно дулась на меня, тщательно пряча седую прядь, появившуюся за эту ночь. — И за себя постоять могу, между прочим!
"И, куда деться от существа, видящего тебя насквозь, без всякого рентгена?!"
— А Майка — трижды дура! — Эльфийка натянула капюшон своего легонького дорожного плащика, словно в издевку, украшенного камуфляжными разводами. — Нашла кому правду говорить — лучшей подруге и тебе, прижизненному идиоту!
Вот каюсь, я так и не понял, как в руках появился "Дикошарик", но плашмя, по наглой пятой точке, бил уже я совершенно осмыслено!
Надоело, что меня оскорбляют все, кому не лень, а потом, разворачиваются задом и удаляются с таким видом, будто это я их оскорбил, до глубины их непознаваемой души!
Признаю, я не учел, что "Дикошарик", совершенно точно, не ивовая лозина, вымоченная в соляном растворе.
От проведенного с душой шлепка, эльфийку приподняло на добрый метр, над землей и отфутболило вперед, на добрых три метра. На дальнейшее не хватило тяги, но звуковой эффект был просто бальзамом на мое израненное сердце!
Вот, почему, почти все, сперва достают, а потом визжат?!
И, не надо мне читать морали, что впереди меня шла девушка, будущая мать и прочие банальности. До них этому миру еще очень далеко идти, да и иная девушка, к слову, может так припечатать бедного мужчинку, что не факт, что существо мужского пола выживет.
Это — магия! Сила знания, так похожая на мистику, особенно если не приборов, эту самую силу измерить, разложить на составляющие и упаковать по полочкам.
Жаль только, что полет Анны закончился не в воде, а на булыжной мостовой, по которой она проехала на пузе последние полметра, гася скорость собственным носом, локтями и коленками.
Будь она в платье — тут и жизнь моя бы закончилась!
Но "плащ путешественника" для таких случаев и создан.
Тем более что наша глава "Банды Огневой Поддержки", не пошла у моды на поводу и оставила свой плащик первоначальной длины, а не обрезала его до уровня "чуть ниже колена", как это настоятельно рекомендовалось в одном из журналов моды.
Протягивать руку, чтобы помочь даме встать, я тоже не стал — велик шанс, что сам ткнусь мордой в камень дороги, да и вообще...
Можно я сегодня побуду не культурным?!
— Можно... — Анна перевернулась на спинку, уселась и, откинув капюшон, уставилась мне в глаза. — Обиженный на весь свет мальчик, надул губки и повернулся к миру спиной...
— Из нас двоих, мир наказал тебя. — Я спрятал орудие преступление обратно, в свой судесный "рюкзак-вещмешок Путешественника". — Правда, моей рукой... Но, я на него не в обиде.
— На! — Эльфийка протянула мне завернутый в тряпку, тяжелый предмет и легко встала на ноги. — Есть мысли?
Размотав тряпицу, едва удержался от свиста.
Приходилось мне слышать о противотанковых ружьях, но вот видеть патрон, от такой "штукенции", для меня "диво-дивное".
Судя по царапинам на корпусе и пробитому капсюлю...
"Это была осечка..."! — Я вертел патрон, примеряясь и представляя, откуда он взялся на горевшей "лайбе". Явно ведь его не нападающие с собой принесли!
Слишком специфичное оружие, котороым лучше пользоваться лежа, со вторым номером, подающим патроны...
— Там еще есть? — Я оторвал взгляд от блестящей, масляной латуни.
— Только один. — Эльфийка подошла ко мне вплотную. — Лежал аккуратно, на самом видном месте, словно специально кто оставил.
В голове носились разъяренные мухи тревожных мыслей, время от времени превращаясь в диких ос, впечатывающих свои жала в мои бедные мозги, которые, после кажого "вжаливания", все пухли, пухли и пухли.
— Это не из Города. — Я почесал затылок. — Армейские склады в радиус не попали...
— Могло быть на руках, в частном пользовании. — Анна покачала головой и развела руками. — А могли сделать по чертежам, еще до Зимы.
Повертев пальцем у виска, завернул патрон в тряпку и забросил к себе в рюкзак, от греха подальше.
Чудеса случаются с теми, кто в них верит.
А значит, я под двойным ударом, потому что верю в чудеса, несмотря на все пинки, что мне достаются от поганой реальности.
— Веди, солнышко... Будем решать проблемы по мере поступления. — Каюсь, я расслабился и подставленную злопамятной эльфийкой ножку, просто не заметил, опускаясь на нее всей своей массой в девяносто килограмм мускулов, тяжелого характера и свинцовых костей.
Никто так не орал, на моей памяти.
Даже лучший приятель детства, подвесивший мне фонарь в пятом классе и получивший в ответ кипяток, на причинное место.
Вот только, фингал мне повесили вполне намеренно, а кипяток я обронил совершенно случайно... Да и убежал быстро, благо что ноги длинные, а жить хотелось очень.
— Ты! Ты! Ты... Самый непредсказуемый, раненный на всю голову, вечно недовольный всем и вся, напыщенный и погрязший в самолюбовании, слепой на два уха и глухой на все четыре глаза, упрямый, имбецил! — В прочем, эльфийский очень сложен для неподготовленного слушателя, так что, быть может, я перевел длинную тираду Аннушки совсем не правильно. — Убить хочешь, да? Как свидетеля?!
Анна вцепилась мне в локоть и отчаянно мешалась, делая вид, что она дойдет до ближайшей лавочки сама. Через три шага, понимая, что лавочка так и стоит в недосягаемости, а девушкин шторм набирает обороты, взял брюнетку на руки и, услышав, как она меня обозвала косоруким медведем, взвалил на плечо, попой кверху, лицом к спине.
Лавочка сама, рывком, приблизилась, словно жаждя посмотреть, кто это там так громко ругается на трех языках, призывает сильнейшие галлюциногены и разбрасывается ядом проклятий.
Нет, я ничего не перепутал — лавочки в Брейдарке действительно могли двигаться, выполняя, между делом, сразу несколько функций: собственно, лавочки, миниавтобуса на четырех лапках, на четырех человек, уборочной машины и любопытного, но чуточку сонного, домашнего зверька.
Первое время мы искренне удивлялись чистоте городских улиц Брейдарка, не понимая, как такое возможно...
"Надо будет попробовать их в Танчене "акклиматизировать"..." — Я сгрузил недовольно молчащую даму на теплый хребетик лавочки и встал перед ней на колено, намереваясь снять извазюканный сапожок и проверить масштабы катастрофы.
Анна ойкнула.
Лавочка влепила мне двумя ножками в грудь и отбежала в сторону, издавая странные звуки и меняя окраску с ярко-оранжевой, на небесно-голубую.
Босая на одну ногу Анна, вцепилась в подлокотник и боялась шевельнуться, глядя на меня квадратными глазами, размером с кофейное блюдечко.
Скамейка пританцовывала, издавала звуки, меняла цвета и вела себя очень мило, словно собачонка, защищающая хозяйку от неожиданного насильника, выскочившего из-под черной подворотни, с самыми серьезными намерениями.
Радуясь, что удары пришлись в грудь, а не челюсть, неторопливо выпрямился, отряхнул колени и тут кольнуло, больно-больно, слева... Так больно, что в глазах потемнело, а в ушах забилась пульсация крови, угрожающей вырваться наружу.
— Б-б-б-е-ре-ги-и-и-ись! — Пробился крик Анны, и я заозирался по сторонам, пытаясь разобраться и с тьмой, и с неведомой, но приближающейся, угрозой, о которой Анна предупредила с таким надрывом.
Будучи человеком культурным, решил обойтись "куполом", а не пачкать все вокруг сажей, от "кольца пламени".
Жизнь показала, что культурные живут дольше, интереснее и веселее!
А "лавочки" умеют не только неторопливо бегать "плашмя", но и "торцом вперед", разгоняясь до совершенно сумасшедших, по меркам Сутарры, километров сорока-пятидесяти, в час!
Первый же удар твердого торца скамейки, отфутболил меня метров на тридцать, пасуя еще одной лавочке в горячие объятия. Потом был еще удар и еще. Потом — не помню, потерял сознание и пришел в себя уже на середине реки, медленно и неторопливо качающимся на волнах, без малейшего следа белых стен Брейдарка в обозримой дали.
Что же, лавочки продемонстрировали и еще одну полезную функцию своего существования. Жаль только, что пока я не вернусь, Анна так и будет прыгать на одной ножке — ведь сапог из рук я так и не выпустил...
Лесли подшучивала, что у меня, после удара по голове, наступает просветление. И постоянно норовила проехаться локтем мне по челюсти, особенно ночью, устраиваясь на моей груди, со всеми удобствами и закидывая ножки мне почти до пояса. В первую ночь показалось это забавным, милым и просто проявлением нежности...
Ага, как же, держи карман шире! Хозяйка Дорог оказалась откровенной собственницей, опутывая собой с ног до головы!
Не скажу, чтобы я сильно сопротивлялся или был чем-то недоволен, но, настораживала такая особенность, настораживала.
Вот, получив по голове, в очередной раз, действительно поймал просветление и, вместо того, чтобы грести к берегу, бежать к берегу в в прозрачном шаре, а то и вовсе — плыть к берегу, предварительно раздевшись и сложив одежду в рюкзак, а, совершенно спокойно открыл серебристую плоскость "Драконьей дороги" и, небрежно переступив ногами, вкатил свой купол в ее дружественные объятия.
Тот, кто хоть раз наблюдал, как шарик от пинг-понга таскает по канализации, поймет, что "просветление" оказалось ложным, а легкая дорога, выбранная мною, оказалась на редкость травмаопасной и совсем не легкой.
Кляня собственную глупость, уповая на женскую интуицию своей милой, горячо любимой, собственницы, пытался вспомнить, куда именно я "прокладывал дорогу".
Очень здорово, если я рассчитывал на выход в районе Брейдарка — портал там, обычно, открывался на живописном берегу реки, с мягчайшим белым песочком и совершенно детской глубиной. Много хуже — если мозги заклинило на Танчене — Портал открывался на берегу озера, которое давным-давно надо было бы исследовать, но вечно времени не хватает. А берег там, к прогулкам и загару совсем не располагает. Мало того, что там повсюду острые камни, вместо песка — щебень, так еще и странные жители, пользующиеся советскими резиновыми лодками в качестве средств передвижения!
Нафиг-нафиг!
Субъективно, меня таскало по "канализации" не меньше десяти, а то и всех двадцати, минут. И выкинуло на берег хорошо знакомой реки, изрядно приложив силовой купол о стоящие в ровный рядочек, тополя-исполины.
Не будь этих пирамидальных красавцев — пришлось бы мне, все-таки, плавать, а так, ничего... Только лбом приложился в очередной раз, да сапог Анны, выпущенный из рук при полете, приземлился мне на затылок, добавляя еще одну шишку.
Поражаясь своему просветлению, благодаря которому я догадался открыть проход прямо наполовину в воде, но совсем не догадался убрать сапог в рюкзак, переждал поток воды, снял защиту и пошлепал по грязи в сторону асфальтовой дорожки, ведущей вон с нежно любимого островка, на котором учился ездить на лыжах, убегал от собак и, благодаря им, поборол в себе высотобоязнь, с разгону взобравшись до середины раскидистого тополя, стоящего одиноко и привольно.
Как спускался — не помню, но было уже темно и земли было не видно, а значит и не так страшно.
Островок, разумеется, моему Городу не принадлежал — какой-то недоумок наставил на нем квадратные киоски с теперь уже не читаемыми надписями, с провалившимися крышами и мягкими дорожками, подмытыми водой и поехавшими в разные стороны. По правую руку, кто-то попытался облагородить пляж и даже поставил несколько десятков пластиковых лежаков, когда-то белых, а теперь покоробившихся и потрескавшихся.
Миновав грязь, добрался до спортивных трибун, вкось и вкривь сваренных из прямоугольного профиля, скособоченно замерших памятником пьяному сварщику.
Стоило присесть, как профиль "пополз", разваливаясь по местам хливкой сварки и трибуна, с противным грохотом, сложилась в ровную полосу, совсем как карточный домик, на который подул проказник-ветер.
Почесывая отбитый зад, припадая на отдавленную ногу и морщась от боли в затылке, по которому прилетело "сыгравшим" профилем, поплелся к хорошо знакомому, подвесному мосту, свято веруя, что хоть он-то, останется целым, крепким и без сюрпризов.
Найду того, кто покрасил мост в нежно-розовый цвет — лично убью!
А так, мост совсем не изменился. Все тот-же, прочный мост на металлических тросах, длиной в три десятка метров, качающийся и играющий под ногами, словно живой.
Проскочив по заросшей тропинке, вышел к асфальтовой дороге и присвистнул от удивления — влево, вправо, передо мной — раскинулся частный сектор, в мое время уже давным-давно переселившийся в панельные пятиэтажки, вне зависимости от желания частных домовладельцев.
Хуже всего было то, что в двух домиках, стоящих по обе стороны тропинки, светились окна, а из труб поднимались прихотливые клубочки дыма, явно указывая на то, что разумные здесь живут.
У меня, плохо связывались воедино электрический свет и топящаяся печка, но, что я, житель бетонных джунглей, могу знать о жизни в деревне?!
