Письмо, с которого все началось

Секретарь затеплил пару свечей стоящих на комоде и блики света сразу же заиграли на резных деталях, украшенных благородным металлом. Стало заметно светлей. Поправив распахнувшиеся при ходьбе полы плаща, Боклерк прошептал опасливое: 'Господи прости!', — и отодвинул портьеру.

Едва его рука коснулась сухонького плеча спящего, как епископ открыл глаза. Взгляд у него был ясный, словно у бодрствующего человека.

— Боклерк?

— Ваше преосвященство, сестра, что доставила сегодня письмо, покинула монастырь, — напряженным шепотом сообщил тот.

— Послали кого? — тут же спросил епископ.

— Братья вовремя не доложили, — виновато начал оправдываться Боклерк.

Констанс откинул одеяло и, свесив худые с шишковатыми ступнями ноги, сел на кровати. Брат отошел к камину и разворошил рдеющие угли. Пламя взметнулось маленькими язычками. И хотя по календарю еще было лето, ночью камин приходилось топить, поскольку епископ, привыкший к теплу Святого Города, здесь в Интерии постоянно мерз. Подхватив домашние туфли, стоявшие подле кровати, секретарь поднес их к огню, слегка подогрел, и поставил перед его преосвященством. Тот всунул ноги и встал. Тонкая ночная рубашка, доходившая до лодыжек, не могла скрыть сухощавого тела. Боклерк взял с кресла у камина, длинный подбитый мехом халат и накинул его на плечи епископа. Констанс запахнулся поплотнее, из-за топорщившихся седых волос вмиг став похожим на взъерошенного филина, и усевшись в освободившееся кресло, сухо приказал:

— Рассказывай.

— Вечером, перед закрытием врат, сестра в спешке покинула монастырь, о чем сразу не было доложено. Настоятель узнал слишком поздно и только что сообщил мне.

— Ясно, — еще суше произнес епископ. — Простых вещей поручить нельзя. Что-нибудь известно об этой девице, кроме того, что она из близкого окружения настоятельницы?

— Нет, ваше преосвященство, более у нас о ней ничего.

— А о самой настоятельнице этого ордена? Уж слишком подозрительно выглядит, что никто кроме этих настырных баб не знает о надвигающейся угрозе...

— Так сразу сказать не могу, мы же не в ауберге. А здесь я полную подборку не держу. Опасно, — развел руками секретарь.

Констанс недовольно поджал губы. В представительстве в Святом Городе, в личных покоях у епископа был собран внушительный архив на основных действующих лиц церковной власти. Здесь же в главном монастыре епархии, где помимо его преосвященства мог остановиться другой епископ ордена и воспользоваться оставленными без присмотра сведениями, заводить такую подборку не имело смысла и даже явилось бы большой глупостью.

— Плохо, — одним словом выразил он положение дел, а заодно и свое отношение к ним. — Простой расспрос девицы ничего не дал, а более подробно допросить выходит не успели... Кому еще может быть доставлено подобное послание?

С содержанием письма его преосвященство ознакомил брата сегодня вечером, поскольку тот был доверенным лицом и ходячим кладезем нужных сведений.

Секретарь немного подумал, а затем осторожно предположил:

— Полагаю, что сведения о войне с Нурбаном будут доставлять только в маршальские ордена. Значит, вестовых направят в Орден Августинцев, как к еще одному из основных военных орденов, и возможно к Святому Иерониму2. Но к ним — с меньшей вероятностью, поскольку почти все их обители сосредоточены в прибрежных государствах.

— Подкинь еще дров и сядь, — неожиданно предложил епископ.

Боклерк взял с подставки изящную кочергу, и, положив на угли пару небольших полешек, разворошил вновь угасшее пламя. Затем, подтащив стул поближе к креслу, сел и выжидательно глядя на его преосвященство. Епископ вытянул ноги к разгорающемуся огню. Некоторое время он молчал, глядя на игру оживших язычков, жадно принявшихся за сосновые поленья.

— Ладно, — произнес он. — Где сейчас могут находиться командоры этих орденов?

Секретарь задумался.

— Когда мы уезжали от Святого Престола, Адмирал иеронимцев находился у себя в крепости и снова лечил подагру. По моим сведениям он довольно сильно страдает ею больше двух лет, но тщательным образом старается скрывать этот факт, так как его заместители, страстно рвущиеся наверх, не преминут этим воспользоваться. Маршал августинцев отправился с посольством к нашим возможным союзникам в Бувин, и застрянет там надолго. Местные свободолюбивые бароны и князьки не желают над собой власти Святого Престола, а их беспомощный король страстно мечтает их утихомирить. Переговоры могут продлиться до начала зимы, а потом делегации долго придется добираться обратно по высоким сугробам.

— Какой ближайший к сестрам монастырь августинцев?

— Их несколько, один возле соленых озер, другой близ Горличей, правда, до озер путь несколько дальше.

— Кто там настоятели? — уточнил епископ.

— У озер — преподобный Клижес, а у Горличей — Жофруа, — сразу же ответил Боклерк. — На Клижеса собирать что-либо бесполезно, он законченный аскет и почти святой. С детских лет посвятил себя религии и неукоснительно соблюдает все предписания. Я думаю, что настоятельница вряд ли направит кого-нибудь из сестер к озерам, Клижес на дух не переносит весь женский род. А вот к преподобному Жофруа — запросто. Насколько мне помнится, тот в молодости особой праведностью не отличался; более подробно нужно посмотреть в заметках, у нас на него что-то есть.

— Упущенного не вернешь, но все же кое-что удастся предпринять, — нехорошо усмехнувшись, заметил епископ. Непонятно к кому это относилось: то ли к уехавшей сестре, то ли к настоятелю Жофруа, а может быть и к самому Констансу, и начал приказывать. — Подготовь письмо для настоятеля монастыря августинцев близ Горличей. Препятствовать распространению сведений мы уже не в силах, но можем попытаться замедлить их продвижение хотя бы в самом вероятном из направлений... В послании настоятельно 'попроси' лично пакет не вскрывать, ссылаясь на возможную опасность изложенных в нем сведений. Пусть его куда-нибудь дальше везут. Надеюсь, мы не опоздали с этим решением и известия не были отправлены во все монастыри маршальских орденов одновременно. Впрочем, подобное маловероятно. Пакет отправь немедля. Для смягчения 'просьбы' передай необходимое вознаграждение, пусть дважды подумает. Насколько я знаю, августинцы в последнее время весьма стеснены в средствах. Утром собирай вещи, мы возвращаемся в Святой Город. Марк поедет со мной, он показал себя расторопным мальчиком. Повозку пусть подадут после завтрака, не хочу трястись на пустой желудок.

Брат Боклерк встал, поклонился его преосвященству.

— Подожди, — епископ с трудом выбрался из глубокого кресла, поднялся и направился за ширму; зажурчало. Потом вернулся, приподнимая длиннополый халат повыше, не дай Бог, запнется в потемках. Скинул его перед кроватью на заботливо подставленные руки секретаря и, забравшись обратно в постель, приказал: — Свечи не забудь погасить перед уходом и кабинет закрой.

Боклерк сложил халат в кресло, аккуратно поправил портьеру, скрывшую епископскую постель, и, затушив свечи, вышел.

После натопленной спальни в коридоре монастыря казалось очень холодно. Поплотней запахнувшись в пелиссон, он заторопился в свою комнату. Туфли так и норовили свалиться с ног. И что за мода на подобную обувь?..

От быстрой ходьбы перед его дверью свечка не выдержала и потухла. Выругавшись про себя в сердцах, он снял с шеи шнурок с ключами, долго возился в темноте, отыскивая свой, и только потом, нащупав скважину, отпер замок.

В помещении было не теплей, чем в коридоре. Брат с тоской оглянулся на камин, растапливать нечем, для него дров никто не припас.

Из-за дальнейших дел поспать возможности более не представлялось и Боклерк запалил все свечи, имевшиеся в наличии, а затем сразу стал переодеваться по-дорожному: в черную сутану3, теплые кальцони и удобные башмаки. Потом выложил из сундука у стены, свои вещи и переложил в сумки. Нарядный пелиссон убрал туда же, взамен его достал коричневый походный, подбитый заячьим мехом. Застелил разобранную постель, а уж после преступил к чтению своих записей в поисках компромата на настоятеля монастыря Святого Августина.

Походные записки были небольшого размера, всего пара томов, их возили с собой для извлечения при необходимости важной информации о некоторых людях. Основные сведения хранились в представительстве Ордена Варфоломея Карающего, в покоях его преосвященства.

Констанс всегда находился в центре политических и религиозных событий, всегда старался располагать информацией об интригах, которые непрестанно затевались возле папского престола. К тому же он разительно отличался от своих собратьев.

Епископы ордена были все как на подбор, высокие и крепкие мужчины, начинающие свой путь с низов, тогда как Констанс — невысок и сухопар. И каким образом он поднялся до такого поста, оставалось загадкой. Представить его в латах и с мечом на могучем боевом скакуне не хватило бы воображения даже самому отчаянному фантазеру, а думать о покупке им места не хотелось — слишком опасно. Ведь ныне его преосвященство являлся главой со своей резиденцией в этом монастыре, официальным представителем командора, а так же его первым достойным доверия во многих вопросах ордена и церковной политики.

Пролистав необходимые документы, Боклерк вспомнил, что в юности у настоятеля августинцев и девицы Орман, ныне покойной, была связь, вследствие которой у нее родился сын, но она сама померла родами. Девица была единственной горячо любимой дочерью графини д`Эрнес. А графиня в свою очередь была любимой сестрой своего брата, нынешнего кардинала адмонитианцев4 — вот что теперь являлось для настоятеля самым страшным. Он мальчика оставил при себе, и в настоящее время тот служил в монастыре архивариусом.

Секретарь составил витиеватое послание, в коем намекал на возможные неприятности со стороны кардинала, если настоятель ордена надумает вскрыть письмо, прибывшее от настоятельницы монастыря Святой Великомученицы Софии Костелийской. А также аккуратно порекомендовал отправить его дальше, например кому-нибудь из епископов, находящихся в ауберге ордена, а еще лучше самому командору. Перечитав написанное, он убрал слова, содержащие явную угрозу, вдруг настоятель вздумает проявить упрямство, добавил еще пару размытых пожеланий о процветании, и переписал его набело. Утром нужно будет показать епископу, а после отправить с вестовыми.

Зазвонили колокола, созывая на утреннюю службу. Секретарь убрал в небольшой, окованный железом переносной сундук походные записи, уложил туда же большую чернильницу-непроливайку и связку перьев. Закрыл его на висячий замок, а ключ повесил на отдельный шнурок на шее, и спрятал под сутану. Вот теперь можно было идти к его преосвященству собирать вещи.

От бессонной ночи глаза покраснели, а ощущение было такое, словно под веки песка насыпали. Боклерк умылся ледяной водой, но это мало помогло — спать все равно хотелось, а ведь сегодня в путь. В повозке особо не выспишься: несмотря на мягкую внутреннюю обивку и неспешный ход, в ней здорово мотало из стороны в сторону. Пересаживаться на лошадь тоже было не лучшим решением, с непривычки весь зад отбить можно. Однако потакать усталому телу нельзя — дела превыше всего.

Самостоятельно сделать карьеру на церковном поприще Боклерк бы не смог. Однако, поднимаясь совместно с его преосвященством по должностной лестнице, сумел достичь почти тех же высот. Оказавшись на службе у епископа, брат старался быть полезным, стремился стать его незаметным, но верным помощником, всегда готовым по первому требованию пожертвовать личными нуждами, во благо.

Еще раз, окинув взором келью и проверив — все ли собрано, Боклерк поспешил в покои к его преосвященству. На пороге он столкнулся с братом-прислужником, выносившим ночной горшок. Это означало — епископ уже проснулся.

Констанс встретил секретаря в спальне, восседая за накрытым столом. Только что подали завтрак. Трапеза была не по-монастырски богатой и радовала обилием мясных блюд.

— Доброе утро, ваше преосвященство! — поприветствовал Боклерк, кладя на край стола пару исписанных листов. Епископ, не отрываясь от еды, вопросительно изогнул бровь, и брат поспешил пояснить: — Это вариант письма для настоятеля Жофруа.

Епископ сделал знак рукой — читай — и секретарь, вновь взяв листы, начал.

Констанс внимательно выслушал послание, даже перестал жевать и хмыкнул, когда речь зашла о сыне.

— Хорошо, — одобрил он написанное. — Отправляй спешно. Деньги вон там возьми, — указав зажатой в руке двузубой вилкой на дорожный сундучок, в котором покоилась походная казна.

Секретарь подошел, достал оттуда небольшой, но все же довольно увесистый кошель и продемонстрировал епископу.

— Подойдет, — согласно махнул тот.

Закончив завтрак, Констанс встал и, приглашающе кивнув на стол Боклерку, направился мыть руки в серебряном тазу. Наскоро перекусив, секретарь поспешил начать укладывать епископские вещи.

— Можешь завернуть с собой, — великодушно разрешил тот, наблюдая за жующим на ходу братом.

Столь хорошего и исполнительного помощника, которому к тому же можно доверить многие тайные сведения, у его преосвященства прежде не было. Он нашел его в одном из монастырей Бремула, когда останавливался у настоятеля Торкунитов5. Юноша был там младшим переписчиком. Когда прежний секретарь, разболтав пару секретов, 'нечаянно' отравившись в дороге, заболел и умер, епископу в спешном порядке потребовался новый. Тогда никого лучше не нашлось, и Констансу пришлось согласиться на предложенную замену. В дальнейшем он предполагал отыскать более опытного помощника. Однако Боклерк с таким рвением взялся за работу, выказывая при этом незаурядную сообразительность и полную преданность, что после нескольких проверок, он решил оставить его при себе. И вот уже около двадцати лет епископ имел в своем распоряжении отличного секретаря, даже в решении щекотливых вопросов.

Собрав все вещи, Боклерк поспешил известить настоятеля монастыря, что они немедленно выезжают. Настоятель, сделал вид, что сильно опечален их отъездом, но, несмотря на его скорбное лицо, было ясно: он весьма рад избавиться от столь почетных гостей и вновь стать полноправным хозяином в обители. Так же Боклерк попросил собрать в дорогу послушника Марка, предупредить братьев-сопровождающих о скорейшем отъезде и, дабы не огорчать епископа, приказать подать в дорогу корзины с лучшей едой. Распорядился он и об отправке письма, при этом, как бы невзначай, выразив сомнение в скорости его доставки. Поскольку сомнение личного секретаря его преосвященства рассматривалось как сомнение самого епископа, то письмо отправят адресату с максимально возможной быстротой.

Что ж, еще одна прелесть его нынешнего положения была в том, что он, будучи всего лишь простым братом по Вере, мог приказывать настоятелю огромного монастыря.

Часам к десяти во внутренний двор подали каррусу6, запряженную цугом четырьмя мохноногими тяжеловозами. Впереди на неширокой скамейке сидел возница, у него за спиной разместились корзины с провизией и сундуки с вещами, не требующимися в пути. Двенадцать братьев-сопровождающих уже были в седлах, а послушник Марк крутился подле них. Настоятель и старшие боевые братья вышедшие проводить в дорогу его преосвященство, терпеливо ждали его появления.