Даже для бывших возлюбленных у зелтронов находилось несколько обозначений. Слово 'гитечи' сообщает всем сведущим, что ваша любовь была прекрасна, но исчерпала себя и вы разошлись по жизни, храня друг о друге самые тёплые воспоминания. А вот 'гитеха' говорило о том, что всякие чувства пропали и вы теперь чужие друг для друга.
В конце-концов от обилие терминов и чрезвычайно ёмких слов потихоньку подошло к концу, оставив, правда, массу вопросов, задавать которые Чимбик не рискнул, справедливо опасаясь вместо ответом получить ещё больше загадок. Решив, что лучше разобраться во всём постепенно, наблюдая за жизнью зелтронов, клон спросил:
— Мэм, вот вы говорили про семью, брачных партнёров... А у вас — в смысле, зелтронов — бывает любовь к одному конкретному человеку? Такая, чтобы на всю жизнь?
Услышав вопрос, Талика наградила сержанта долгим задумчивым взглядом.
— Такой возлюбленный зовётся 'эвин'. Я слышала о таких, читала о них, но, говоря откровенно, лично знакома не была. А почему тебя это так интересует?
— Для общего развития, мэм, — туманно пояснил свой интерес сержант. На самом деле ему хотелось знать, как нужно называть Эйнджелу, если всё же судьба сведет их снова.
— Просто в нашей методичке ничего про эту сторону вашей культуры не говорилось, — развёл он руками.
Зелтронка кивнула, принимая это объяснение, но Чимбик мог поклясться, что в её глазах мелькнул весёлый скептицизм, и задумался, какими чувствами мог выдать свой далеко не академический интерес.
— К слову, мы готовим ещё несколько работ, посвящённых текущей войне, — перевела тему беседы Талика. — Не хочешь зайти в гости, взглянуть на мои наброски, подсказать в каких деталях я была не точна? С меня вкусный ужин и подборка фильмов по нашей истории и культуре, если тебе интересно.
— Да! Да! — тут же оживился поскучневший во время объяснений брачных традиций Тилос. — А я покажу тебе свою колонию муравьёв! Они клёвые!
— А я, — тут же ревниво вклинилась Дана, — испеку вафли. Я умею! — с вызовом добавила она, видимо решив, что это заявление прозвучало неправдоподобно.
Чимбик задумался. С одной стороны, эта женщина была ему едва знакома, чтобы вот так вот вваливаться к ней домой — даже весьма поверхностных знаний сержанта хватало на то, что бы знать азы вежливости. Но с другой... её непривычно тёплое к нему отношение, помноженное на природное любопытство Чимбика, подталкивали клона на продолжение знакомства. После минутного размышления он всё же решил принять приглашение, рассудив, что в любой момент сможет просто уйти, если что-то пойдёт не так.
— Муравьи и вафли? — задумчиво протянул сержант. — Не могу от этого отказаться!
Дети весело взвизгнули и, коротко крикнув матери 'мы домой!', побежали вперёд, по всей видимости приводить в порядок свои сокровища, которыми собирались поражать воображение гостя.
Утром Чимбик покинул гостеприимный дом Талики, переполненный впечатлениями. Её семья, вопреки опасениям клона, приняла его с таким радушием, словно он — как минимум член королевской фамилии, или какая другая важная шишка. Стол был накрыт с такой скоростью, что сержант всерьёз было заподозрил Талику в том, что она изначально планировала затащить его к себе, но тут же сам отмёл эти подозрения как откровенно дурацкие. Правда, за столом клон сидел урывками: дети то и дело таскали его показать свои немудрёные сокровища — обещанную колонию муравьев, 'самую настоящую' посуду, конструктор, любимые игрушки, — но, к собственному удивлению, Чимбик понял, что это ему нравится гораздо больше, чем царивший на застолье шум. Нет, зелтронцы были очень деликатны — хоть пара девушек (сержант так толком и не понял, кем они приходятся Талике) и оказывали ему явные знаки внимания, — но всё равно очень, очень шумные. В какой-то момент сержант обнаружил, что сидит в саду на земле, объясняя распахнувшей рты от сосредоточенности детворе, порядок следования колонны на марше, используя в качестве наглядного пособия игрушки Тилоса, а рядом стоит и широко улыбается Талика, глядя на него с непонятным выражением в глазах. Смутившийся сержант решил, что это ненавязчивый намёк на его обещание помочь со сказкой, и, быстро завершив объяснение, встал на ноги.
С голофильмом они провозились до самого утра, причём Тилос и Дана до упора сидели с ними, так и уснув в креслах, но не покинув своего гостя. Увлёкшийся рисованием Чимбик вовремя глянул на хронометр, а то так бы и досидел до следующего вечера, забыв про то, что пора возвращаться в часть.
И вот теперь он шёл по утренним улицам, надев шлем, чтобы никто из продолжавших веселье горожан не мог видеть его довольной улыбки. Своей тихой радостью клон не хотел делиться ни с кем, кроме своих братьев. Но проходящие мимо него зелтроны всё равно невольно оглядывались, привлечённые его необычным видом и чувствами, и на их лицах появлялись точно такие же улыбки, вызывавшие недоумение их инопланетных спутников.
У КПП маячила знакомая фигура — Блайз, отчаянно жестикулируя руками, словно спятивший регулировщик, что-то рассказывал дежурным. Чимбик мысленно поспорил сам с собой, что его брат хвастает очередным подвигом на амурном фронте, и, конечно же, выиграл — едва завидев сержанта, Блайз сначала недоуменно нахмурился, а потом радостно заорал:
— Садж! А ты чего вырядился так?
— На детском празднике выступал, — не стал вдаваться в подробности Чимбик.
— А, понятно... — протянул Блайз и тут же затараторил:
— Слушай, тут та-а-акое было! Короче, угадай, с кем я ночь провёл?
— С королевой, — брякнул Чимбик, только чтобы заткнуть брата и утащить в кубрик, а уж там поделиться событиями этой ночи.
— Откуда знаешь? — лицо у Блайза вытянулось, напомнив сержанту карикатуру на неймодианца — разве что цветом не зелёное. Чимбик остановился, присмотрелся к брату и понял, что тот не шутит.
— Ты идиот? — спросил он, снимая шлем. — Ох, кретин... Ты хоть понимаешь, что будет, если её муж об этом узнает? Блайз, вот ты...
— Король знает, — беспечно перебил его Блайз. — мы с ним утром каф пили. Там ещё были хорошенькие представительницы кореллианской делегации.
Чимбика как пыльным мешком по голове шарахнули.
— Как — знает? — глупо моргая, переспросил он.
— Ну так. Ему Леллеа рассказала. Ей со мной понравилось, — довольно зажмурился герой-любовник под одобрительно-завистливый смех зрителей. Сержант понял, что ни черта не понимает. Глядя на его обалделую физию, Блайз принялся с наслаждением расписывать все прелести прошедшей ночи, в красках, со вкусом, так, чтобы слушатели смогли понять и прочувствовать всю мощь и неотразимость рассказчика. Сержант же из его рассказа понял лишь то, что королева утянула его брата в постель, как экзотическую игрушку, а король радостно помахал им вслед ручкой. И почему-то Чимбику стало очень обидно за брата, совершенно не понявшего тот факт, что его использовали, как забавную диковинку. Наоборот — Блайз гордился этим фактом, важно надуваясь и сияя не хуже восходящего Зела, и собравшиеся вокруг солдаты, похоже, всецело разделяли его эмоции. Желание рассказывать этому фанфарону о своем времяпровождении у сержанта пропало напрочь, да и на фоне рассказа Блайза собственные приключения казались откровенно слабыми для того, чтобы заинтересовать кого-либо. Сержант вздохнул, надел шлем и поплёлся в казарму.
— Эй, ты куда? — крикнул ему вслед Блайз. — Я же недорассказал!
— Посплю час до завтрака, — не оборачиваясь, ответил Чимбик. — И тебе советую, а то будешь к обеду ползать, как сонная муха.
Зелтрос, город Зелар, за три недели до высадки республиканских сил
Для подавляющего большинства туристов любой, даже самый захудалый городишко на Зелтросе выглядел ошеломляюще, а Зелару, пусть и уступающему столице, или туристическому центру под красноречивым названием 'Рай', было чем удивить даже опытного путешественника. Охочие до сплетен и пикантных историй журналисты создали настолько популярный образ зелтронов-распутников, что мало кто вспоминал о том, что розовокожие любители удовольствий знали толк не только в любви, но и в еде. Импорт деликатесов приносил планете доход, сопоставимый доходам от туризма и экспорта предметов искусства.
Городские постройки рассыпались по подошве горы Беш без видимого порядка, будто колоссальный ребёнок раскидал из во время увлекательной игры, да так и ушёл, оставив игрушки валяться. Из-под лилово-красных крон деревьев проглядывала то стилизованная под старину черепица, то высокотехнологичное покрытие с солнечными батареями, позволявшими обеспечивать дом энергией. Здесь столкнулись настолько разные эпохи и архитектурные решения, что только зелтронское чувство прекрасного могло превратить подобное хаотичное собрание в эклектичное произведение искусства.
Вокруг Зелара раскинулись обширные сельскохозяйственные угодья, разбавленные россыпью фермерских поселений и небольших семейных предприятий вроде частных виноделен, или небольших пансионатов для любителей уединения в тиши. Немного в стороне от города расположилась техническая зона, включавшая в себя перерабатывающие заводы, крупные коммерческие склады и космопорт. Тихий, утопающий в садах пригород незаметно, в традициях зелтронцев, переходил в городские окраины. Сам город старомодно раскинулся в ширь, удивляя жителей мегаполисов отсутствием пронзающих облака высоток и тесноты застройки. Лицом города были солидные частные особняки, надменно посматривающие на редких многоэтажных собратьев, и, конечно же, многочисленные заведения для гурманов.
— Я уже и забыла, каково это — так вкусно жрать, — Свитари отодвинула от себя очередную опустевшую тарелку, которую проворно подхватил и унёс дроид-официант — редкое для Зелтроса, ориентированного на индивидуальный подход к клиенту, явление. Порции в большинстве местных ресторанов подавали маленькие, что позволяло отведать несколько блюд без риска догнать по габаритам хатта.
Эйнджела рассеянно кивнула, всё ещё поглощённая давно забытыми, а оттого совершенно непривычными ощущениями. Давящий эмоциональный фон Корусанта, с усталостью, суетой, подозрительностью и недовольством жителей, сменился тихой спокойной радостью, то и дело разбавляемой искрами веселья и нотками ненавязчивого влечения.
— Хорошо... — невпопад ответила она чуть позже. — Не понимаю, почему мы раньше не вернулись домой?
Домой... Это прозвучало непривычно и чуждо, как бывает, когда произносишь давно забытое слово, смысла которого уже и не помнишь точно. На Зелтрос в последний раз они бывали ещё с родителями, лет в десять, и воспоминания о нём поблекли и размылись.
— А ситх его знает, — призналась Ри, вставляя кредитный чип в прорезь в столе.
Голографический счёт коротко мигнул, сменил цвет, подтверждая факт оплаты, и предложил ввести сумму чаевых. Свитари бросила взгляд на металлического официанта, фыркнула и изъяла чип под неодобрительным взглядом дроида.
— Скряга, — прокомментировала её действия сестра.
— На кой ляд жестянке деньги? — отмахнулась Свитари, после чего поднялась со своего места и направилась к выходу. Эйнджела ненадолго задержалась, бросив на стол несколько кредиток, и догнала сестру. Та молча покачала головой, не одобряя её действий, но продолжать дискуссию не стала. Она всегда уважала чужое право на причуды и странности.
Летний день незаметно сменялся вечерними сумерками, жара сходила на нет и улицы нарядной толпой заполняли жители и гости города. Среди последних преобладали три типа: бизнесмены, брюхоморы и молодящиеся дамы, преимущественно гуманоидных рас. Присутствие последних объяснялось популярностью зелтронских центров красоты, занимающихся, как следовало из названия, продлением молодости и исправлением самых разных физических изъянов. Предприимчивые аборигены заодно предлагали самые передовые методики избавления от лишнего веса, так что от клиентуры в городе гурманов отбоя не было.
Привыкшие приковывать взгляды окружающих, Лорэй неожиданно для себя обнаружили, что привлекают не больше внимания, чем прочие гости города. Красоту на Зелтросе ценили, но удивить ею кого-то было очень сложно. Здесь это было нормой настолько привычной, что взгляд невольно останавливался на тех, кто ей не соответствовал. Это, однако, не значило, что местные остались равнодушными к паре одиноких туристок. Любителей развлечений привлекала новизна и возможность испытать нечто неизведанное ранее. Неизведанным в данном случае оказались Лорэй, к которым упругой походкой атлета и широкой улыбкой кинозвезды приближался один из местных.
Глядя на него, любому становилось понятным, почему Зелтрос пользуется такой популярностью у любителей романтических приключений обоих полов. Зелтрон был красив. Любительницы женских романов из тех, где 'его сильные руки скользили по её трепещущему телу', с волнением и придыханием могли бы часами описывать прекрасное тело зелтрона, чувственный рот, мужественный подбородок и прочие волнующие детали. Лорэй же всегда смотрели иначе, не расчленяя объект изучения на привлекательные и не слишком фрагменты, а мгновенно воспринимая весь облик целиком. Куда больше тела их интересовали мелкие детали: взгляд, мимика, повадки, движения, голос — все те едва уловимые черты, что позволяли мгновенно создать впечатление, оценить степень опасности, или потенциальной выгоды. Внешний облик отпечатывался в их памяти скорее набором каких-то запомнившихся деталей, в результате чего описания авторства Лорэй сводились к фразам вроде 'тот носатый мужик с злыми глазами', или 'тощий хмырь с улыбкой идиота'. Подошедший к ним мужчина удостоился мысленной характеристики 'самый обыкновенный зел'.
— Желаете посмотреть город, леди? — подошедший к сёстрам зелтронец поклонился с весёлой учтивостью и Эйнджела ощутила его искреннюю симпатию, влечение и предвкушение. Эти чувства выгодно отличались от привычной вязкой похоти клиентов. Для зелтронов любовь, пусть и мимолётная, была настолько же потребностью души, как и потребностью тела, и даже к случайным романам они подходили с вдохновением художников, творящих прекрасное.
— Могу предложить услуги проводника, — тем временем продолжил местный. — Наградой мне будут ваши улыбки и время, проведённое в столь чудной компании. Моё имя — Синс Вертэна, но вы можете звать меня 'конечно, мой дорогой'.
Нахальная речь сопровождалась совершенно обезоруживающей улыбкой, как бы говорившей 'ну разве можно сердиться на такого очаровашку?'. Свитари весело рассмеялась и бросила вопросительный взгляд на сестру. Эйнджела понимала, что Ри хочется повеселиться и, видят боги, она этого заслуживает, но сама эмпатка не испытывала никакого желания заводить близкие знакомства и крутить романы.
— Без меня, мой дорогой, — в том же шутливом тоне, но без того же энтузиазма ответила Эйнджела.
Свитари разочарованно вздохнула, отчаявшись вытащить сестру куда-нибудь повеселиться, а вот зелтрон проницательно заглянул в глаза Эйнджелы и очень мягко сказал:
— Соглашайся, красавица, и мы найдём способ утолить твою печаль. Ничто под этими звёздами не стоит твоей грусти.
