Колодец лесной ведьмы

Дышать, например. В первый день ему показалось, что воздух здесь токсичен, потому что голова кружилась беспрерывно, в виски ввинчивались два раскалённых железных штыря, а перед глазами скакали разноцветные пятна. Потом Егор понял, что это с непривычки. Просто воздух был такой чистый, душистый, наполненный хвоевым запахом, ароматом земли, прелой листвы, он заставлял дышать в полные лёгкие, чему Егор, как и все городские жители, не научились при рождении. Такого воздуха не было в России с самой индустриальной революции.

Научился он и думать. Впрочем, делать больше было нечего. Дома, в своём мире, он был прикован к экрану, компьютера ли, смартфона или планшета. Всё время что-то искал, писал или читал, смотрел видео, слушал музыку... И вдруг — полная информационная пустота! Поначалу Егору стало плохо. Его крутило, как при ломке, глаза непрерывно перескакивали с одного предмета на другой, придирчиво рассматривали ряды иголок на еловых лапах, вязь трещинок на мшистых камнях, рисунок полосок на брёвнах стен... Словно старались найти скрытый смысл в этих письменах. Теперь он всё время думал. О себе и своей жизни, о их отношениях с Настей, о работе, о Вере, о необыкновенном приключении, в которое он попал. В свете последнего, многое представлялось Егору по-другому.

Ещё одна капля приземлилась ему на щёку, и Егор с досады встал, откинув одеяло. Холодное утро тут же обняло его и подарило порцию озноба.

— Так и заболеть недолго! — сказал он сам себе и принялся энергично махать руками, подпрыгивая на земляном полу. Это тоже было новинкой в его жизни — никогда до сегодняшнего дня Егор не увлекался спортом, даже простой зарядки не делал. От армии его отмазал нестрашный порок сердца, а в институте и на работе он ничего тяжелее операционки не поднимал. В лесу пришлось нарубить дров, по возможности без резаных ран, а также навесить стопудовую от сырости дверь на проржавевшие петли. Вот теперь крыша... Надо лезть и смотреть, где там дыра, да ещё как-то заделать её, причём самому, без помощи, ибо неизвестно, сколько он просидит в этом Волшебном Бору.

Впрочем, Айлина клялась, что найдёт выход из положения. Оставалось только ждать и маяться от безделья. Егор вышел на крыльцо, потягиваясь и распрямляя спину, вдохнул полные лёгкие вкуснючего лесного воздуха и, спустившись на траву, принялся делать наклоны и приседания. Как говорится, лучше бездельничать с пользой для здоровья!

Через несколько минут Егор настолько согрелся, что скинул рубаху, что принесла ему Айлина, оставшись в полотняных штанах, подвязанных вышитым поясом. Мышцы начали болеть от вчерашних упражнений, но он мужественно продолжал истязать себя.

И в какой-то момент, отрабатывая повороты, заметил рыжее пятно за избушкой. Обернулся — Айлина стояла, прижавшись к бревенчатой стене, и смотрела на него взглядом, где мешались восхищение и печаль. Так как особого повода восхищаться его телом не существовало, Егор смущённо натянул рубаху и подошёл к ней:

— Привет! Ты давно тут?

— Нет, только пришла, — Айлина протянула ему плетёную корзину, накрытую чистым вышитым рушником. — Я тебе покушать принесла...

— Красная Шапочка, — пробормотал он, принимая корзину. Вот, что ему всё это напоминало: сказку. Жила-была дочь кузнеца, пошла она в лес, суженого искать, и притащила из другого мира программиста...

— Ты только не печалься, Егорушка, — виновато добавила Айлина. — Была я у тётки Дариной... Никак нельзя тебя отправить туда, откуда ты пришёл! Не умеет ни она. Надо ведьму, а их здесь больше нету...

Егор застыл, переваривая её слова, чувствуя, как обида и гнев вскипают внутри, переполняя мозг и выплёскиваясь наружу. Рука сама собой отшвырнула корзину, а другая с размаху влепилась кулаком в бревно стены. Айлина взвизгнула, и было от чего: избушка аж покачнулась от удара. Егор словно в тумане, схватил девочку за локоть, оттащил от домика, и вовремя. С глухим досадным треском брёвно провалилось внутрь, увлекая за собой остальные, крыша, помедлив секунду, обрушилась с одного края, подняв целое облако пыли. В один момент от избушки осталась только половина, вторая же стала грудой трухлявого дерева...

Егор даже не удивился. Сказка — она и есть сказка. Настя обожала всякие фэнтезийные истории, читала взахлёб купленные в метро книжечки о всевозможных эльфах, магах, принцессах. И ему подсовывала с восторженным видом. Чтобы не огорчать её, Егор делал вид, что читает. Все попаданцы и попаданки в этих книжках в другом мире приобретали невиданную силу, начинали колдовать, становились очень важными персонажами и обязательно должны были спасти этот самый мир от чего бы то ни было. А главное, почти мгновенно забывали родной город, отца с матерью и всю свою допопаданческую жизнь. Ещё бы, не до того им было...

Вздохнув, он присел возле опрокинувшейся на траве корзинки и начал собирать рассыпавшиеся пирожки. Внезапно его охватил приступ истерического смеха. Пирожки, лес, Красная Шапочка, то есть, Рыжая Белочка... Он хохотал, схватившись за живот, не замечая страха в глазах Айлины, ни как она проворно сложила пахнущие терпкими специями булочки под рушник. Только отсмеявшись до коликов, Егор почувствовал невесомые ладони на своём лице. Айлина заглянула ему в глаза:

— Ты так страшно смеялся... Я подумала, что разум покинул тебя!

— Не бойся, — Егор покрутил головой, хлопая её по руке. — Мой разум ещё со мной. Просто для меня всё это — страшная дикость! Да ещё пирожки... Как в сказке!

— Это векошнички, — тихонько всхлипнула Айлина. — Я сама их пряжила, они со вчерашней щукой...

Егор погладил её по гладкой, розовой, как спелый персик, щеке, прошёлся пальцем по россыпи золотистых веснушек и улыбнулся, несмотря на не улёгшийся ещё гнев:

— Спасибо! Ты замечательно готовишь!

Девочка подняла на него недоверчиво блеснувшие изумруды очей и прошептала:

— Я рада, что тебе нравится...

Они сидели над корзинкой пирожков, как два школьника, глядя друг другу в глаза, пока Егор не опомнился. Поднялся, глядя на разрушенную избушку, и сказал со смешком:

— Ну что ж! Пора идти навстречу судьбе!

Айлина наморщила носик:

— Тётка Дарины живёт на окраине. Я тебя проведу лесом, ты подождёшь в бане. Тётушка Янина лучше меня решит, что делать.

Егор кивнул. Всё равно нет другого выбора. Да и взрослый человек в любом случае предпочтительнее, чем шестнадцатилетняя пигалица.

— Надо бы одеяло достать... — нерешительно сказала Айлина. — И плошку.

— Ты чиканутая! — удивлённо глянул на неё Егор. — Тут моя жизнь решается, а ты про вещи думаешь!

— Ага, а меня матушка отлупит, если хватится! — с вызовом ответила ему Айлина и, дёрнув плечом, сама полезла разбирать завал. Егор закатил глаза и с долгим вздохом отстранил её.

Брёвна оказались тяжелее, чем он думал. Уже через несколько минут Егор весь взмок, оттаскивая очередной кусок грубо обтёсанного дерева, но продолжал упрямо ворочать завал, пока не добрался до бывшей лежанки. Плошка, конечно, превратилась в пыль, но одеяло удалось достать. Егор вручил его Айлине, и та деловито свернула толстую материю в тугой узел, забросила себе на плечо и подала Егору корзинку:

— Ну, пойдём, что ль. Путь неблизкий.

Идти через лес оказалось непросто. Ноги то и дело запинались за коряги и кочки, рубаха с портками так и норовили зацепиться за колючие кусты, ветки деревьев с садистким постоянством стегали его по лицу. Егор терпел, стиснув зубы, потому что Айлина шагала быстро, привычно пружиня ногами по влажному мху и скользя между еловых лап с грацией кошки. Он успокаивал себя тем, что рано или поздно всё заканчивается, что придёт конец и его дороге, а, может быть, и всему этому кошмарному бреду.

Поэтому, когда они добрались, наконец, до аккуратной низенькой избушки с маленькими окнами под самой крышей, Егор свалился без сил на крылечко и пробормотал:

— Ненавижу лес...

— Ничего, привыкнешь, — ласково обнадёжила его Айлина. — Жди нас здесь, никуда не отлучайся!

"Не беспокойся! — угрюмо подумал Егор. — С места не сдвинусь. Умру прямо тут."

Она побежала к дому, а он откинулся на крыльцо, ощущая ноющую боль в каждом кусочке тела, и закрыл глаза, наслаждаясь лучами солнца, ласкающими лицо сквозь тонкие берёзовые ветки.

Глава 11. Родич издалека

Тётушка Янина нашлась в курятнике. С пронзительным "кити-кити-кити" она созывала несушек, дробя на деревянном насесте яичную скорлупу. Рыжие толстые куры кудахтали вокруг, хлопая крыльями и кидаясь на каждый кусочек, падающий на землю. Айлина, запыхавшаяся от бега, прислонилась к двери:

— Тётушка...

— Айлина? — удивилась та, обернувшись. — Что за дело тебя привело?

— Тот мужчина... Из колодца... Надо его куда-то девать!

— А что с избушкой лесника?

— Крыша обрушилась...

— Всемогущий и все Святые Мученики! — вздохнула тётка Янина. — Вот забота на мою голову!

— Только вы можете мне помочь! — Айлина умоляюще смотрела на неё, сложив руки у груди, и тётка Янина не выдержала:

— За что мне послали такое наказание?! Где он?

— В вашей бане.

— Безумная девчонка! — рассердилась Янина. — Чем ты думала, когда его сюда тащила?!

— А куда? — жалобно пискнула Айлина.

Тётка вытерла руки о передник, качая головой, заправила выбившиеся волосы под цветастый платок и махнула ей:

— Ладно уж, пошли! Что-нибудь смыслим, не бойся!

Она споро двинулась к бане, Айлина за ней, со страхом думая, что её ждёт дома. Ведь матушка давно хватилась старшей дочери, небось сердится, что некому помочь... Но суженый важнее! К тому же, именно Айлина виновата в том, что он очутился здесь, в незнакомом еиу мире. Значит, она и должна помочь, это её судьба!

Егор сидел на крыльце бани, прислонившись спиной к бревенчатому срубу, и спал, приоткрыв рот. Тётка Янина бесцеремонно хлопнула парня по колену:

— Эй! Вставай-поднимайся, рабочий народ! Этак всю жизнь продрыхнешь!

Егор вскочил, как подстреленный, изумлённо глядя на тётку Янину. А та, ничуть не смутившись, весело продолжала:

— Ну и что ты на меня уставился, отец родной?! На мне узоров нет и цветы не растут!

— Вы... — он открыл рот и тут же его закрыл, хлопая глазами.

— Да просыпайся уже! — с досадой ответила тётка Янина. — Толкай дверь, в бане побалакаем, а то тут везде уши развешены, а вместо глаз камеры!

Егор послушно скрылся в избушке, пригнувшись, чтобы не удариться о балку, тётка втолкнула в баню ничего не понявшую Айлину и, войдя внутрь, закрыла дверь.

Егор повернулся к ним, оглядел внимательно тётку Янину и, кашлянув, спросил:

— Так вы это... Тоже?

— Тоже-тоже, — кивнула та спокойно. — Уже лет двадцать прошло... Или больше, тут время как-то незаметно летит!

— Господи! — Егор схватился за голову. — И вы никогда не искали способ вернуться обратно?

— Почему нет, — тётка Янина присела на лавку у стены, провела ладонью по гладко оструганной доске. — Искала. Бесполезно это. Ведьма тебя сюда отправила, ведьма и вернёт. Если захочет!

— Зачем?

Тётка Янина усмехнулась. Айлина смотрела широко раскрытыми глазами на них обоих, не понимая, что происходит. Потом вдруг догадалась:

— Тётушка Янина, вы из его мира?

— Это моя самая страшная тайна, — тепло улыбнулась женщина. — И я надеюсь, что ты меня не выдашь!

Айлина покачала головой, прикрывая рот рукой. Вот уж никогда, ни за какие коврижки она бы не подумала, что тётка Янина...

— Откуда ты сам, добрый молодец?

— Из Питера, — упавшим голосом ответил Егор и тоже сел, точнее, съехал по стенке на пол.

— Ах, Питер! — мечтательно протянула тётка Янина. — Чудесный город! Я так любила в юности бродить по старым улочкам, фотографировать барельефы на домах... Львы! Сколько там львов! А Нева! Какая мощь, какое величие! Правда, Лесина — одна из трёх рек в здешних краях — такая же широкая, как Нева, но нет того шарма!

— А вы... откуда?

— Из Минска я, — улыбнулась она. — Почти десять лет просидела бухгалтером на МАЗе, мужа так и не нашла, зато умудрилась ведьму разозлить. Она меня сюда и забросила!

Тётка Янина довольно рассмеялась. Егор, явно не понимая причины, наморщил лоб. Айлина, прижав руки к груди, смотрела на тётку во все глаза. Надо же, какие странные слова! Непонятные, наверняка, магические!

— Что смотришь, как баран на новые ворота? Мне здесь лучше, видишь — дом, участок, баня, а огород какой! А воздух-то, воздух!

— Да уж, воздух ложкой можно есть, — хмуро согласился Егор.

— То-то же! — тётка Янина наставительно подняла перст. — А тут ко мне вдовец посватался, с дочкой маленькой, а я ему ещё двоих родила, он меня на руках носит за детей, а главное, за то, что его обхаживаю, как никакая другая не смогла. А ты говоришь — вернуться! У меня там больше ничего нет.

— Но ведь можно же? — с надеждой спросил Егор. Айлина тронула тётку Янину за рукав корсажа:

— Вы же поможете ему?

Тётка посмотрела на них с ласковой жалостью, как смотрят на неразумного телёнка или щенка, потом ответила, качая головой:

— Ничего не обещаю. Помыслю. А ты, парень, пока обживайся! Возможно, останешься здесь навсегда.

Сердце Айлины забилось под ладонью быстро-быстро. Навсегда! Её суженый останется с ней! Велики твои деяния, Всемогущий, а вдруг, а вдруг... Вдруг Егору понравится в Триречьи и он зашлёт сваху к ней в избу?!

Рука сама собой очертила святой круг перед грудью, и Айлина улыбнулась Егору. Тот ответил ей быстрой улыбкой и снова обратил глаза тётке Янине:

— Как же я обживусь? Я же здесь никто и зовут меня никак!

— Поговорю с мужем, — решилась тётка. — Выдадим тебя за моего родича из города! Как-никак мы с тобой, чать, не чужие друг дружке!

И подмигнула озорным чёрным оком. А Айлине сказала строго:

— Беги теперь домой! Да молчи обо всём! Узнает отец Колай про колодец — отлучит тебя от церкви, и всё, пропала ты!

Айлина закивала с усердием. Уж ежу ясно — никому ни словечка не шепнёт, постарается, смолчит! От себя беду отведёт, да и от Егора! Не мила она ему покамест, а потом кто знает, обживётся да сподобится поглядеть на неё, как на невесту.

— Смотри! — повторила тётка Янина. — Ни матушке, ни сестре, а уж пуще всего — Дарине не сболтни, та ещё балаболка! Назавтра вся деревня знать будет! И про гадание молчи, гадала, мол, видела лицо, кто не ведаю, да и ведать не желаю, судьба, мол, сама решит, за кого замуж пойду. Ясно ль тебе?

— Ясно, тётушка Янина, — охрипшим от волнения голосом ответила Айлина и снова долго поглядела на Егора, чтобы запомнить каждую чёрточку его образа. И, резко обернувшись, выбежала из бани.

Дома её ждала грозовая туча. Матушка обнаружила, что Айлина не была на учёбе у Марионы, и теперь бушевала в горнице, кромсая редьку для супа. Милина под благовидным предлогом ускользнула из избы, оставив старшую на волю гнева матушки. Айлина застыла у печки, ожидая головомойку.

— Где ты таскалась, глупая девчонка?!

Антония гневалась редко, но когда такое случалось, все её дети дрожали от страха и даже не перед розгами. Айлина не любила огорчать матушку.