Сомнительная удача не заставила себя долго ждать: друид чувствовал всякую мелкую мерзость, ошивающуюся поблизости, но не решающуюся напасть. Однако, в безумной ярости ища врага для последней битвы, он вышел к логову неизвестной но, судя по размерам жилья, довольно большой твари, которая поторопилась показаться и заявить права на свою территорию, нагло нарушенную Ашем. Друид кровожадно осклабился в ухмылке, не предвещающей твари ничего хорошего: легкого обеда ей точно не будет.
* * *
— Да что вы все молчите? Вы хоть понимаете, что происходит? — закричала Тар.
— Но разве мы не этого хотели? Разве это не поможет ифирину вырваться из плена? — вопросом на вопрос ответил Йей.
— Да вы ослепли, что ли? Его душа в огне, я слышу, как в этом пламени сгорает ифирин, я слышу его крик! — вмешалась Сел, присоединяясь к Тар.
— Сделай что-нибудь, он же там погибнет! — запаниковал Йей, бросаясь к огненной ифи.
— Я ничего не могу с этим сделать, этот огонь мне не подчиняется, — беспомощно развела руками Рин. Она была напугана и не понимала, как ее стихия может её не слушаться.
— Потому что это не твоя стихия, — спокойно произнес Йут, и все обернулись к нему, наконец-то заметив, что он тоже есть. Всегда был здесь, и вообще не любил покидать сердце лабиринта, в отличие от того же Риза, который вечно где-то летал. Долетался.
— Что это за огонь, почему ифирин не может вырваться? Ведь друид так слаб сейчас, он беззащитен, — зашелестели голоса наперебой.
— Это огонь тринадцатой стихии, обратная сторона огня, — меланхолично молвил Йут, наслаждаясь тем, что его наконец-то слушают.
— Ты, верно, шутишь, нас всего двенадцать, — влез Тил.
— Нет, он прав. Тринадцатая существует. Она не связана, она сама связать кого угодно может, — решил вмешаться Саз.
— Ну да, вас тогда еще не было, когда ее создали, но мы-то с Сазом это помним, — Йут намекнул на то, что он, Итог, и Время-Саз были задолго до создания других стихий.
— Ты знал, ты это знал? То, что она вмешается? И что оно вообще такое — тринадцатая стихия? — все опять смотрели на Йута. Все, кроме Саза. Он и так знал ответ.
— Я не сказал бы, что у нее есть точное определение. Наверное, тот, кто сможет понять, что такое эта тринадцатая, — станет новым Пламенем Мироздания. Я не знал, что она вмешается, но предупреждал, что вы чего-то не учли.
— Как ты мог не знать? Ты же всегда знаешь, к чему приведет то или иное действие.
— Ага, знаю. Вот только, если хоть краем зацепить тринадцатую, то всё летит кувырком, и нельзя с уверенностью предсказать, что будет так, а не иначе. У нее вообще на всё свой взгляд, и если уж приложит руку к чему-то, то и миры могут сгинуть. Так уже было, верно, Саз?
— Угу, было, — задумчиво произнес Саз: ему явно не нравилось вспоминать те события.
— Вы, случайно, не о разбивании Зеркала?
— О нем, именно о нем.
— Ее рук дело?
— А то чьих же еще. Ее.
— Но что теперь-то делать? Да пусть ее, эту тринадцатую. Что делать сейчас? Ведь он погибнет, не уничтожит артефакт, не освободит Риза и Кир, зато сожжет ифирина. Вы хоть представляете, что будет?
— А я вас предупреждал, не играйтесь в такие игры, — отмахнулся Йут и сделал вид, что это его не волнует.
— Саз, что нам делать?
— Я ничего тут не могу решить. Только Йут и сможет развязать эти узелки.
— Йут!!!
— Какие же вы шумные. Будете знать в следующий раз, как не слушать старших.
— Но, Йут, миры погибнут. Думаешь, нас за это по голове погладят?
— Ладно. Выбора у меня нет, всё равно все завязаны. Отправиться в услужение этому колдунишке не хочу, так что придется постараться разгрести кашу, которую вы заварили. И делать только то, что я скажу.
— Согласны!
— Саз, его душа почти сгорела. Если ты ускоришь рождение зверя, он заполнит пустоту — но лишь при одном условии. Сел, я знаю, ты сумеешь: сотри из его памяти эту девицу. Иначе огонь не потухнет до тех пор, пока не уничтожит эльфа.
— Слушаемся.
— Это единственное, что мы можем сделать. Забыв причину своего безумия, он успокоится и сможет выжить. Рождение зверя даст хорошую встряску и пробудит жажду жизни, так что Саз, поторопись, — было в этом что-то смешное — торопить само Время.
— И еще, Рин, Зар и Арк... Вытащите его из этого леса!!!
Часть вторая
Артефакт
Глава первая
Его выследили, затравили собаками и загнали на край утеса. Град стрел полетел в большого черного кота-пантеру. Гинтра знал, что заслужил эту смерть — столько убийств, столько несчастий принес он этим людям по воле колдуна, которому не мог сопротивляться. Но испугался, что даже пронзенное стрелами тело мерзкий старикашка вернет к жизни и вновь заставит служить. Бездушным упырем. Оборотень решил прервать эту череду смертей, убийств, которые совершал не по своей воле. И тогда он прыгнул. Утес был высок, пропасть под ним глубока. Расшибиться так, чтобы это проклятое тело невозможно соскрести с камней на дне ущелья, — так думал Гинтра, падая со скалы, когда серебристое сияние окутало его.
Он приземлился мягко на лапы, как и положено котам, даже таким большим. Падение было коротким — Гинтре показалось, что пролетел всего метра три, пустяк для пантеры, прыжок, а не падение. И под ногами почему-то трава, а не камни ущелья. Но что поразило оборотня еще больше — поблизости вообще не было скал, лишь пологие горы маячили на горизонте. И воздух пах иначе. Небо было другим. Тревожный рассвет осеннего утра вместо зимнего полудня.
Неделю рыская ночами по округе в облике кота, а днем прячась в пещере в тех самых горах, Гинтра обнаружил, что он очень далеко от дома... от того, что можно было лишь условно назвать домом. Он охотился на мелкую живность, в основном на кроликов, так что голодать не пришлось. Невдалеке виднелось селение, но идти туда кот не решился — знал, как реагируют люди на оборотней, поэтому предпочел и дальше прятаться в горах.
А потом набрел на Проклятый лес (однажды, притаившись за кустами, он услышал название этого места в беседе путников, остановившихся на ночлег у обочины дороги). Из нескольких таких подслушанных разговоров Гинтра быстро понял, что попал в совершенно иной мир, населенный незнакомыми существами, и решил, что нашел для себя искупление за совершенные грехи — каждую ночь он превращался в зверя и отправлялся в лес уничтожать чудовищ. Это стало его епитимьей — убивать тех, кто несет смерть и страх людям. Ему везло: обитатели жуткого места не умели лазать по деревьям, поэтому, когда силовое преимущество было на их стороне, он уходил из леса по верхам или пережидал до рассвета высоко на ветвях. Днем твари расползались по логовам, и он мог спокойно уйти. И возвращался на следующую ночь.
По многомесячной привычке, ставшей еженощным ритуалом, огромный черный кот примостился на ветвях и выжидал удобного случая для нападения на монстра и собирался приложить все силы, чтобы в Проклятом лесу стало на одно чудовище меньше. Он давно выслеживал эту тварь, выжидал, пока поблизости не окажется прочих мерзостей, помельче, но тоже опасных. Все же с таким большим и сильным противником лучше сражаться один на один, и не оглядываться за спину в попытках отбиваться еще и от мелких врагов. Однако этим планам не суждено было исполниться. В события вмешался незнакомец.
Кот нервно дернул ухом, когда услышал шаги. Это было вовсе не тихое прокрадывание на цыпочках, в попытке проскользнуть незамеченным мимо местных обитателей. Нет, наоборот, пришедший в лес оказался шумным: ломился напрямик, через искореженные почерневшие кустарники, сшибал ветви и вовсе не заботился о том, чтобы избежать опасности. Когда он вышел к логову твари, Гинтра, застывший в ожидании собственной схватки с обитателем логова, едва не присвистнул. И присвистнул бы, но кошачья ипостась вовсе не способствовала издаванию подобных звуков. Незнакомец оказался безумцем... по крайней мере, вел себя так, словно искал смерти, разъяренно оглядываясь по сторонам. Ни о какой осторожности и речи не велось. На двух обнаженных мечах, которые он держал в руках, виднелись следы недавней крови. Воин, не заботящийся об оружии, настолько невменяем, что даже кровь не стер с клинков? Кот снова дернул ухом. Нет, незнакомец явно лишился разума: сунуться в чащу Проклятого леса, шуметь так настойчиво, что твари сбежались со всей округи — на такое мог решиться лишь сумасшедший.
Гинтра начал нервничать. Ему, конечно, не впервой охотиться на здешних обитателей, но всё-таки он предпочитал ловить их по одному. У логова же собралась целая свора, примчавшаяся на шум и запах крови: незнакомец был ранен, и настолько мог видеть оборотень острым кошачьим зрением, — ранен серьезно. Только вот на свои раны не обращал никакого внимания, чего не скажешь о тварях, которые уже жадно щелкали челюстями в предвкушении еды, но не рисковали вступить в схватку — видать побаивались хозяина логова больше, чем стремились заполучить добычу.
"Ох, это еще смотря, кто станет тут жертвой", — подумал Гинтра: в янтарных глазах незнакомца полыхало безумие, смешанное с жаждой крови... и смерти. Он пришел сюда умереть, а заодно и прихватить побольше тварей в мир иной. Оборотню знаком был этот взгляд... он уже видел такой. Такие же глаза были у пленника, сокамерника Гинтры, которого колдун тоже сделал оборотнем и попытался заставить себе служить. Как яростно он тогда сражался, как много жизней забрал с собой, прежде чем его убили... Он не хотел быть рабом и предпочел смерть, а заодно попробовал прихватить на тот свет столько палачей, сколько сможет. Гинтра запомнил тот взгляд на всю жизнь. И сейчас снова увидел такой же. Обреченный. И решительный. Беспощадный, в первую очередь — по отношению к себе. Слепая ярость берсерка.
Тварь вылезла из логова, огляделась по сторонам, увидела добычу. И начался ад. Оборотень думал, что всё закончится почти сразу, но, увидев, как быстр и ловок незнакомец, решил присмотреться к нему более пристально. Времени у Гинтры было до рассвета. Всё равно не уйти: пока сбежавшиеся голодные жители леса не расползутся по норам, слезть с дерева невозможно. Коту ничего не оставалось, как ждать и наблюдать.
А безумец, что сошелся в схватке с монстром, оказался слишком стремителен, слишком смертоносен... для человека. Оборотень уже встречал похожих, с такими же длинными острыми ушами. Их звали эльфами, об этом Гинтра узнал, подслушивая разговоры путешественников; в его мире таких не было. Только тот, что сражался внизу, был непохож даже на местных остроухих. Слишком высок и плечист. А еще у него были совершенно не человеческие глаза. Волчьи. И когда он с криком ринулся на тварь, то оборотень заметил у него еще и длинные острые клыки, обнажившиеся в оскале ухмылки.
И всё же Гинтра решил считать незнакомца эльфом, хотя бы просто для удобства: назвать молниеносного воителя человеком он не мог. Даже зоркие кошачьи глаза оборотня не всегда успевали уследить, с какой скоростью взлетают мечи в ударе, как уклоняется от атак твари этот... эльф. Поляна перед логовом наполнилась криками, а скорее, рыками воина и воем, визгом искромсанной клинками мерзости, живущей в этом воистину проклятом лесу.
Мечи двигались с такой ошеломляющей скоростью, что кот не успевал моргать, чтобы не пропустить очередной удар. Эльф не сражался — он безжалостно крошил свою жертву, которая посмела счесть его добычей, не замечая в пылу схватки, что получает раны одну за другой. Но стоило твари упасть, как сразу же из-за деревьев десятками хлынули другие, более мелкие, наваливаясь кучей на воина. И всё же он вырвался, вращая мечами настолько быстро, что они казались серебристыми бликами. В стороны полетели куски вонючей плоти обитателей леса. Перекрывая визг раненных монстров, воздух разрезал яростный выкрик.
— Я сказал, по одному!
Слепящей белой вспышкой засветилась ладонь эльфа, он хлопнул пятерней о землю, и из почвы рванулись ввысь скрюченные, покореженные коренья, разрывая чудовищ на куски и словно ограждая воина от нападавших высоким густым плетнем.
"Так он еще и маг?!" — пронеслось изумление в мыслях кота.
Внизу происходило нечто невероятное: безумный воин сражался с неистовой яростью, уничтожая тех, кто по трупам, сквозь сеть корней, ухитрялся прорваться на поляну. Однако магических атак больше не последовало — похоже, эльф вложил всю свою силу в тот единственный раз. Гинтра убедился, что потерявший рассудок герой всё же обречен, несмотря на то, что к безумной выходке прикладывалась недюжинная сила воина-мага. И не спасти его никак, даже если оборотень вмешается; просто полягут вместе под лавиной мерзости, которая стеклась в бессчетном количестве к месту битвы. В груди что-то неприятно дернулось... уж очень не хотелось коту, чтобы безрассудный эльф вот так погиб. Странное ощущение, вроде и не его вовсе. Но знакомое и родное. Из какого-то забытого прошлого. Герои не должны так умирать. А в глазах Гинтры этот эльф, безусловно, стал героем.
Гинтра уже решил спрыгнуть с дерева и вмешаться — и тут начало происходить такое, что оборотню стало не просто страшно, он впал в панику. Небо взбесилось, посыпавшиеся с него огненные шары и молнии точно попадали в цель, уничтожая тварей, — и магия явно исходила не от воина, погребенного под множеством кровожадных туш. Кот не мог понять, откуда всё это взялось, но это "что-то" явно метило по обитателям леса, аккуратно обходя эльфа, который... вдруг вырвался из кольца врагов, резко отпрыгнувших в стороны от вроде бы бессильной жертвы. Невозможно-яркий белый свет окутал воина, а когда этот свет погас, на его месте стоял... волк. Огромный белый волк. Настолько большой, что мог ростом сравниться с теленком.
"Он оборотень?!" — Гинтра устал удивляться и просто во все глаза смотрел на пусть израненного, но всё же невероятного хищника. Сильного и опасного, который в считанные секунды расшвырял не успевших опомниться от ослепительной вспышки врагов. Кот и помыслить не мог, что бывают волки такого размера. Не мог знать оборотень, прежде бывший человеком из иного мира, что на таких волках, зовущихся снежными, эльфийские лучницы ездят верхом, что эти волки — гордость армии сумеречных эльфов севера. Такой зверь для Гинтры был в диковинку.
И вдруг все стихло. Словно кто-то поставил невидимый барьер между волком и тварями Проклятого леса, и они жались к этой незримой, но весьма ощутимой преграде, скалились, но пройти не могли. Белый зверь постоял немного и побрел, хромая, по невесть откуда взявшейся тропе — скорее, коридору, отгороженному от леса тем же барьером... И почему-то Гинтру, оказавшегося внутри этого ограждения, потянуло за ним. Оборотень спрыгнул с дерева и сменил ипостась на человеческую, здраво рассудив, что нести в зубах оброненные мечи, плащ, сумку и остатки разорванной одежды не сумеет, а оставлять их здесь не хотелось. Странное желание помочь овладело Гинтрой, и он пошел за незнакомцем... понимая, что если хищник решит обернуться и напасть, то у него, Гинтры-человека, не будет ни единого шанса на спасение. Хотя в кошачьей ипостаси этого шанса не было тоже против такого зверя.
