Привет, любимая!

— Ты что, спала с ним?

— Как же еще? — искренне и просто удивилась я. — Он же мне муж.

Именно простота моей реакции еще больше убедила Светку, что ее глупо разыгрывают.

Ситуация и впрямь была забавной. Но у Рыжего могла иметься иная точка зрения на сей счет.

Мишка являлся вульгарным собственником. И собственником агрессивным. Так что я, как стрекоза из басни Крылова, слишком поздно задумалась о возможных последствиях. И теперь ругала себя на все корки за то, что два года в моей голове гуляли сквозняки. Все-таки неприятно ощущать себя виноватой. Даже если вина и небольшая. Особого преступления, считай, нет — маленькое недоразумение. Но как отнесется к щекотливой ситуации Рыжий?

Вода в корыте остыла. Пора мыться, иначе тетя Нина весь вечер испортит своим бухтением.

Я уже помылась и почти вытерлась, когда с терраски стало доноситься что-то непонятное. Чье-то гудение сначала. Затем послышался звон разбитого стекла, теткины оханье и невнятная скороговорка, а затем и звук тяжелого удара. Все это было слишком необычно. Мы с теткой в это лето жили довольно уединенно. Олег, который пришел из армии месяц назад, и Светка уехали в город по делам и вернуться хотели только завтра. Следовательно, это не ко мне. Отец? Он в санатории. Кто-то к тетке?

Любопытство — далеко не лучшая, но неотъемлемая черта моего характера. Полотенце так и запорхало в руках. Халат, казалось, сам натянулся, пуговицы — сами застегнулись. Волосы — в тюрбан из полотенца, и скорее на терраску — посмотреть, что там случилось?

Я так и выскочила из сеней: во влажном халате на голое тело, босиком и с криво повязанным на голове полотенцем.

Какой-то огромный мужик, стоя ко мне спиной, обнимал тетку. На терраске не включили свет, и рассмотреть мужика не удавалось. И все же я замерла. Не видела. Не видела, кто это. Но откуда-то знала: Мишка. Тут тетка дотянулась до выключателя. Вспыхнул свет. Ну, конечно. Кто же еще? Узнать его, правда, трудно. Короткие, аккуратно лежащие, выгоревшие на солнце волосы. А вспоминались мне все время рыжеватые кудри или тот "ежик", что украшал его голову на проводах. Казалось, он стал еще выше ростом и еще шире в плечах и груди. Или я просто забыла, какой он огромный?

Мишка высвободил у тетки одно плечо и повернулся ко мне. С минуту молчал. В голубых глазах запрыгали знакомые чертики:

— Привет, любимая!

Голос веселый, как и раньше. Только на одну секунду по его лицу метнулась тень тревоги и ожидания. Ожидания чего? Метнулась и исчезла, словно померещилась. Мне было не до размышлений. Я видела только голубые лужицы под светлыми ресницами. И я смотрелась, смотрелась в них. Что-то странное творилось в душе. Радость? Нет. Это — не радость. Совсем другое. Потрясение — вот что это такое!

Вот он, здесь, я наконец вижу его! Ощущение было настолько острым, что причиняло боль. Я все стояла и смотрела, смотрела... И не могла шелохнуться. Подсознательно родилась мысль, что любое движение повлечет за собой обморок. Лучше не рисковать. Мишка не любил слабонервных. Лишь через несколько минут у меня получилось вздохнуть:

— Рыжий!

Он шагнул от тети Нины, убирая руку с ее плеча. И ни тебе "здравствуй", ни "как дела?". Мы молча обнялись.

— Приехал!

— Угу!

Единственный раз я сама потянулась к нему. Первая. Обвила его шею руками. Прижалась всем телом. Руки у него такие большие, сильные, теплые. Губы — такие ласковые. Показалось, пролетел целый миллион лет. Или всего одно мгновение?

— О-о-ох...

— М-м-м...

Мы бы так и стояли, крепко обнявшись и издавая какие-то нечленораздельные звуки. Но тетя Нина материализовалась рядом с нами прямо из воздуха и сказала:

— Да отпусти же ты мужика. Его же кормить надо.

Я отшатнулась и налетела ногой на чемодан, который сиротливо стоял у так и не закрытой на улицу двери. Вот что это был за тяжелый удар! Рыжий, наверное, просто разжал руку, и чемодан грохнулся на пол.

— Рыжий, а ты что, прямо сюда?

— Заехал на час к родителям... Домой заскочил, штатскую одежонку в чемодан запихнул и к вам.

— Когда же ты, Александра, будешь его по имени называть? — возмутилась тетя Нина. — Мишенька! Идем в дом, голубчик. Рыженький мой. Идем, мой хороший.

Мишка подхватил одной рукой тетку, другой — чемодан и вошел в дом.

* * *

Следующие два часа пролетели — я и не заметила. Мишка только растеряно наблюдал за тем, как мы с теткой носились вокруг него, и жалобно блеял:

— Аль... теть Нин... да бросьте вы все это...

Грех было не использовать еще горячую печку. Воды нагрели — океан, и с трудом усадили Мишку в корыто.

Тетка то и дело подбегала к сеням и тоненьким голоском спрашивала:

— Мишенька! Может, тебе кваску холодненького?

— Угу, — отзывался Рыжий.

Я тащила ему банку с квасом. А через пять минут тетку посещала новая привлекательная идея. Она опять оказывалась возле сеней:

— Мишенька! А, может, тебе молочка с пряничком?

— Можно и молочка, — слышалось из-за двери.

И я неслась к нему уже с крынкой. В определённый момент у меня возникло сомнение в разумности теткиных действий:

— Теть Нин! У него понос не начнется?

— А я и не знаю, — охнула от испуга тетка.

Наконец, чисто вымытый Мишка сидел за столом, заставленным тарелками, судками и кастрюльками. Из чемодана были извлечены старые джинсы, линялая зеленая футболка. И то, и другое трещало на нем, угрожая расползтись по швам. Впрочем, Рыжий, на мой взгляд, не испытывал от тесных вещичек никаких неудобств. Он ел, и ел, и ел. А мы с тетей Ниной сидели напротив и смотрели, как он это делает. И куда в него столько влезало? По-моему, до армии он ел в три раза меньше... Тетка с удовольствием подвигала к нему все новые тарелки. Сама, между делом, расспрашивала. Рыжий веселился вовсю, запудривая мозги внимательным слушателям. Ох, уж эти его беспечность, самоуверенность. Зато как преподносил теперь свои промахи! История о том, как он принял собаку в кустах за одного из непопулярных в части офицеров, долго вызывала приступы смеха.

Наше веселье было неожиданно прервано.

— Здравствуйте. Что это у вас полотенце на полу валяется?

На пороге стояли Олег и Светка.

— Где? — вскинулась тетя Нина.

— На терраске, — пояснила Светка и протянула ей полотенце, которым я вытирала волосы. — И стекло там битое.

Олег же переводил взгляд с меня на Рыжего, а с Рыжего на стул у окна. На спинке этого стула висела Мишкина военная форма.

— Здорово, Миха! — он пожал вскочившему из-за стола Рыжему руку. — Когда вернулся? Сегодня?

Мишка кивнул, так как рот его еще был битком набит едой.

— И прямо сюда?

Мишка опять кивнул и потащил Олега к столу, по дороге делая судорожные глотательные движения. Они оживленно о чем-то забасили. Мне очень хотелось послушать их разговор. Но с одной стороны тетка злобно шипела, дескать, мне нельзя доверять вещи — надо же швырнуть на пол такое полотенце! А с другой стороны с вопросами приставала Светка:

— Аль, почему это он сразу к тебе?

— Да куда же ему еще? — тут же встряла тетя Нина, с неподдельным изумлением округляя глаза.

— Действительно, — насмешливо улыбнулась я Светику, — Куда ему еще, если не к жене?

— Тебе самой не надоели твои дурацкие шуточки? — хмыкнула Светка и пошла к столу.

Тетка побежала ставить чайник, а я присоединилась к ребятам. Разговор, естественно, шел об армии: что, где, когда, как и почем?

Светка сидела, подперев щеку рукой, слушала в оба уха и заворожено смотрела Мишке в глаза. Омерзительное чувство шевельнулось у меня в душе в тот момент. Следом невольно подумалось, что для полноты картины Светику не хватает приоткрыть рот. Точно в воду глядела. Не прошло и трех минут, как Светкин рот слегка приоткрылся.

Вернулась тетка с чайником. И с бутылкой. Она, наверняка, приберегала эту водку к Мишкиному возвращению. Но сразу на стол поставить не решилась, не без оснований опасаясь моей реакции. А теперь, вроде бы, сам бог велел.

Бутылку эту ребята распивали не торопясь, со вкусом. Из Рыжего пулемётной очередью сыпались анекдоты и шутки. Он всегда был записным шутником и зубоскалом. И тетя Нина, и ребята хохотали даже тогда, когда он ничего не говорил, а лишь удивленно приподнимал правую бровь. Где только научился? Я пыталась поддерживать разговор, пыталась участвовать в общем веселье, но каких усилий это стоило! Внутри все дрожало от ничем необъяснимой тревоги. В результате, волнение доконало меня: глаза стали слипаться, голова потихоньку, но неудержимо клонилась к столу. Рыжий первым заметил это и слегка нахмурился, но деликатно промолчал. А через некоторое время и до Олега дошло, что хозяева устали. Только Светка ничего не видела и не слышала, кроме Мишки. Будто впервые встретила.

— Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева? — заявил Олег, вставая из-за стола, — Пойдем-ка, сеструха, домой. Успеем еще наговориться. Давай, Миха, собирайся.

Рыжий удивленно глянул на него, потом на меня, но опять никак не проявил своих чувств. Ну! Будет мне теперь на орехи!

— Пойдемте, ребята. И впрямь, спать пора. С удовольствием вас провожу, особенно Светика.

Он шагнул в коридор и снял с вешалки теткину телогрейку. Зачем, спрашивается? Она ему разве что на нос налезет.

— А форма? — Светка показала на стул.

— А что ей сделается? — не поняла тетя Нина. — Пусть тут пока повисит.

Рыжий вернулся в комнату, взял со стола сигареты и спички, заговорщически подмигнул тетке и вышел вслед за ребятами.

— Ну, чего расселась, шалава? — ругнулась на меня тетя Нина. — Убираться-то кто будет?

Мишки не было очень долго. Мы успели все убрать, нагреть воды и помыть посуду. Часы показывали половину второго ночи, а его все еще где-то черти носили. Тогда я решила ложиться спать и больше этого нахала не караулить. Пусть Рыжий хоть всю ночь напролёт Светку провожает, галантность демонстрирует.

— Дождись мужика-то! — укоризненно качала головой тетка.

Но я уже просто спала на ходу, как лошадь. Взяла Мишкин чемодан и отволокла к себе в комнату. Разобрала постель. Надела ночную рубашку и заглянула в зеркало. Однако ничего, кроме злой, сонной физиономии, не увидела. Может, и к лучшему, что его еще нет? По крайней мере, сегодня объясняться не придется.

— Ты абсолютно уверена, что хочешь спать?

Вопрос этот прозвучал столь неожиданно, что произвел эффект разорвавшейся за моей спиной бомбы. Черт! Надо было мне дверь захлопнуть. А еще лучше, закрыть на задвижку. Пришлось повернуться к двери и продрать глаза.

Мишка стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку, и насмешливо меня разглядывал. И голос был насмешливым, что совершенно противоречило чему-то, таившемуся в глубине его глаз. Непонятно, сплю я уже или действительно у него во взгляде нечто недоброе?

— Любопытно узнать, кстати... просвети дурака, для чего тебе понадобилась ночная рубашка?

Я и забыла, что он не переносит ночнушки, совершенно отвыкла от него за два года. Он в моем сознании практически мифологизировался, превратившись в довольно туманную легенду. А теперь он здесь, рядом. И мне страшно. Страшнее, чем в первый раз.

— Давай, давай, снимай свою тряпку! — негромко скомандовал Рыжий.

— Свет погаси! — смиряясь с неизбежным, попросила я.

Он ухмыльнулся и лениво протянул руку к выключателю. Позер несчастный!

— Окно закрой, Миш. К ночи прохладно стало, — придумать задержку качественнее не получилось. Да не все ли равно? Лишь бы еще потянуть время. Просто мне страшно. Страшно мне.

— Зря беспокоишься! — Рыжий даже головы к окну не повернул. — Сейчас тебе так жарко будет — небо в алмазах увидишь!

И щелкнул выключателем.

Мои глаза постепенно привыкали к темноте. Он все еще стоял у двери.

— Ну? Ты сама разденешься или мне помочь?

— Тише! Тетя Нина услышит!

— А чего нам стыдиться? Любить друг друга — это преступление? Или мы не имеем права?

Хлопнула дверь. Наконец-то догадался закрыть. Если тетка слышала наш разговор, она завтра меня с грязью смешает.

Рыжий неторопливо затворил окно, задернул шторки, подошел к кровати и сел. Пружины под ним жалобно звякнули. Черт! Интересно, сколько в нем теперь килограммов? Громадина какая-то, а не человек.

— Ну? Чего ты ждешь? — недовольно поинтересовался он и тихо приказал, — Иди сюда!

Я собрала остатки своего мужества и шагнула к нему. Огромные ручищи схватили меня за бока. Тонкая сорочка полетела на пол. Я невольно поежилась.

— Холодно? — странным голосом поинтересовался Рыжий.

Ответить не успела. Да и не требовалось больше ответа. И ничего уже не требовалось. Давно забытое ощущение безжалостной цунами захватило меня. Она накатилась, захлестнула. Меня колотило и швыряло. Но в какой-то момент душа взлетела в такую звездную высь, что весь реальный мир ушел в совершеннейшее небытие.

— Ты такая красивая. Я там совсем забыл, какая ты красивая, — скорее самому себе тихо говорил Мишка.

Моя голова лежала у него на плече. Господи! Как спокойно!

— Для тебя это так важно, красивая я или нет?

— В том-то и дело, что совершенно не важно. Но неужели же я совсем забыл, как ты выглядишь? Да, нет, я помнил. Я все время помнил. Я и фотографию твою в нагрудном кармане носил, чтобы всегда под рукой была. А вот сегодня... Ты из сеней выскочила... Я сразу и не врубился, что это ты... Только, может, через минуту узнал.

— Серьезно? Вот я еще не видела, кто это тетку обнимает, а сразу поняла, что — ты.

— Ну и как я тебе? Понравился?

— Дурачина!

Он рассмеялся и крепко прижал меня к потному боку.

— Ой, Миш! Больно! Раздавишь, медведь!

— Ничего, — отозвался мой суженый, — Медведи любят крепче!

— Хорошо! Хорошо! Пусть — крепче. Только ребра зачем ломать?

— Где это я тебе ребро сломал? Ну-ка, дай, посмотрю...

Я извивалась и верещала, а он бессовестно зажимал мне рот своей лапищей.

— Тетку разбудишь, хулиганка! И ведь выпила всего одну стопку, а устроила целый пьяный дебош!

— Ты, получается, считал, сколько я выпила? Ой, не надо! Не щекочи! Ой! Я щекотки боюсь!

— А кто тебя щекочет? — удивлялся он, — Я сломанное ребро исследую!

— Ты еще не забыла, что я неплохой врач? — съехидничал он, когда возня закончилась и мне была предоставлена возможность отдышаться.

— Разве ты дашь забыть?! С тобой вообще не соскучишься!

— А без меня? — вдруг очень тихо и серьезно спросил Рыжий.

Что я могла ему ответить? Что у меня сквозняки в голове гуляют? Что кроме него есть еще целый огромный мир? И не только это. Могла сказать, что нужен целый огромный мир — заполнить ту пустоту, которая возникает, когда его нет рядом. Но я ничего не сказала. Уткнулась ему в плечо носом и заревела.

— Ох, и любишь же ты, Алька, поплакать! — заметил он, гладя меня по голове.

Потом мы долго молчали. Очень долго. И сон никак не приходил. Вот ведь подлость! То спать хочется — сил нет, то никак не заснешь.

— Послушай, Аль! — шевельнулся Мишка. — Почему Светка с Олегом ничего не знают? Ты что, им не сказала?