Ты нам нужен

Только, когда до места оставалось несколько километров, у нас завязалась беседа.

— Слушай, — сказал приятель, — я не могу понять: как Женя, такая красивая, такая умная могла запасть на такого олуха, как ты.

— Не знаю! Вероятно, это стоило мне больших трудов. — Тут мне в голову пришла блестящая мысль. — Я можно сказать, олух, но наглый. — Ферм чему — то развеселился, и, стараясь, не упустить нужный момент, спросил. — А как же, Катюха, такая красивая, такая умная могла запасть на такого олуха, как ты?

Пока он соображал какую бы гадость мне ответить, мы приехали. Стояла странная тишина. Приятель, забыв, про то, что хотел мне ответить, стал помогать мне искать Катю и Женю. Мы перевернули весь дом с ног на голову, и пришли к одному решению, удивившему и напугавшему нас: ни Катьки, ни Жени в доме не было. Родителей не было также, я отправил из отдохнуть на Чёрное море.

Мы обегали всё. Нигде и следа. Всё, что нас интересовало, так это было только два слова "где" и "они". Ставьте их в любом порядке, и получите, те вопросы, которые задавались в этом доме. Мною Ферму и Фермом мне, но ответы так и не находились.

Пришло три часа и вдруг (о, радость!), вваливатся наши будущие благоверные. Ферм чуть не умер на месте. То ли от радости, то ли от чего — то другого, но мне кажется, я тоже выглядел не лучшим образом.

— Где вы были? — охнули мы с Фермом в один голос.

— У врача, — спокойно ответила Женя.

— У какого? — вырвалось у меня.

— У такого, о каком мужчине знать нет необходимости.

— У меня есть. — нахмурился я. — Катька моя сестра. И кроме того, пока родителей нет я за неё отвечаю.

— Но я уже совершеннолетняя, — пискнула сеструха, но наткнувшись на мой взгляд, решила дискуссию прекратить.

— Главное, что всё хорошо, — хотела поставить точку в разговоре Женя.

— Но почему нельзя было позвонить, или оставить записку? — взорвался Ферм, но ему тут же пришлось замолчать и охнуть от боли, ибо моя нога покоилась на его.

— Всё — таки, что Вас понесло к врачу?

— Мне надо было, — покраснела Катька. — И я попросила Женю со мной сходить.

— Женщины, женщины, — покачал Ферм головой, — что же Вы с нами творите!!!

— А что?! — Женя направила на меня свою хитрую мордочку и тут же выражение её лица изменилось. — Вот и подумаем, выходить ли замуж за полицейских. Кстати, как дела?

Катька хотела что — то ещё прокомментировать, но готовый было сорваться с уст спич, так там и остался, так как сестра знала меня как облупленного и поняла, что сейчас лучше язычок прикусить. Самой же спокойней будет.

— Всё отлично, — пробурчал я, усахиваясь в мягкое кресло и затапливая камин. — Больше нам ничего не угрожает. Ты послушай, пока такая тишина , и у нас Фермом нет работы.

За окном послышался громкий резкий гул. Мы с Фермом скривили лица. Этот гул был нам хорошо знаком.

Выглянув в окно, я увидел мальчишку, убегавшего от машин Ферма.

— Ох уж, эти сигнализации, — простонала Катюха, — вечно от них столько шума.

Ферм уже приготовился ответить на это заявление, но, увидев кулак, который я ему показал, передумал.

— Слушайте, — сказал я, — в такой чудесный вечер не нужно напрягаться. Нужно уважать и мнения других, — сурово посмотрев на Катьку, закончил я.

— Мы чуть с ума не сошли! А Вам лишь бы поболтать, — это Ферм сказал к тому, что Катька и Женя, не слушая нас, сидели и шептались.

Мы с Фермом плюнули и пошли на кухню, выпить по бакальчику пива. Но нет, за нами увязали наши красавицы. Мы только уселись за стол, как прискакали наши девушки и плюхнулись к нам на колени, потребовав себе тоже бокалы, не забыв, правда, предварительно крепко обнять и поцеловать нас. Когда все обиды были прощены, мы сели и спокойно выпили этот напиток, любимый многими в течение столетий.

Когда мы закончили была уже глубокая ночь. Мы с другом вылезли из — за стола и в потёмках отправились в наши комнаты, так как свет мы включать не стали, чтобы не разбудить девушек.

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Фермам разошлись в разные крылья дома.

* * *

* * *

* * *

**

В три часа ночи я почувствовал сильную жажду и отправился на кухню, за чем — нибудь прохладительным. Через несколько минут я услышал шаги и в дверной проём проскользнул Ферм. Не глядя на него, я кинул ему баночку кваса и углубился в изучение нашего холодильника. Ко мне присоединился приятель и мы продолжили наши исследования вместе. Завтра мы решили уехать, так, что оставлять здесь что — нибудь съестное не было особого резона.

В борьбе за какую — то баночку наши руки случайно сопрокоснулись. Ужасная головная боль и сияние объяло нас с Фермом.

Сильнейший порыв ветра подул вдруг из холодильнику и мы влетели в него. Вместо того, чтобы стукнуться головой о стенку холодильника нас куда — то несло. Я хотел закричать, но сильные тиски сковали все мои мышцы, и я не мог издать ни звука. Мы неслись с такой скоростью, какая бывает, когда летишь в небе, а парашют ещё не расскрылся и ты гадаешь когда это случится и случится ли это вообще. Наконец, наш свобождный полёт прекратился и когда мы упали на землю, ощущение было такое, что мы — таки совершили этот самый безпарашютный прыжок.

Очнувшись и оглядевшись, мы обнаружили, что находимся около стены, которая была воздвигнута вокруг прекрасного города. Мы недоумённо переглянулись.

Неожиданно стена себя очень странно повела, нарушая все законы физики. Она заколебалась как туман и расстаяла. Образовался довольно большой проход. Желая посмотреть, что будет, мы с Фермом пролезли туда. Стена за нами вновь стала каменной, о чём мы сразу пожалели.

Перед нами стояла большая группа людей. Мы с приятелем прижались к стене и заняли боевые стойки. Мы готовились продать наши жизни очень дорого.

Однако люди увидев нас чему — то обрадовались и загалдели. Один из них, видимо, главный, подошёл ко мне и протянул руку. Немного поколебавшись, я пожал её. В это время кто — то другой жал руку Ферму. Мы чуть расслабились, но только совсем немного. Главный, как я назвал его про себя, поклонившись, указал нам на тропинку, усыпанную гравием. И мы пошли по ней всей толпой, однако, непонятно зачем. Шествие, так уж получилось, возглавили мы с напарником. Время от времени за нашими спинами раздавались радостные крики на незнакомом нам языке.

Часть IV.

Глава 1.

С трёх сторон в город входили незнакомцы. С запада, севера и востока. На площади перед замком все три процессии слились в одну. В центре оказались пятеро. Три незнакомых мне человека, Ферм и я. Двое из них, судя по всему, были знакомы, так как во время нашего недолгого совместного пути они всё время переговаривались. От третьего же несло так, что можно было подумать, что он извалялся в свежем навозе, хотя этот человек был одет очень опрятно. Перед входом в замок толпа отхлынула назад.

Около большой и крепкой двери нас оставили одних. Какой — то гигант, от которого тоже дурно пахло, показал нам знаками, что мы должны войти. Один из тех, кто переговаривался, тот, что помощнее позвонил в колокольчик , оказавшийся около двери. Как только он это сделал , дверь сразу отъехала в сторону. Я очень удивился. Меня поразило то, что в таком довольно диком месте может быть нечто подобное. Немного погодя, мы вошли. Дверь за нами сразу же закрылась. Позвонивший в колокольчик, навалился мощным плечом и попытался открыть её. Но тщетно, дверь словно вросла в пол. Не говоря ни слова, я взял со стены горевший факел и пошёл прямо и оказался в длинном тоннеле, который осветил мой первобытный фонарь. Остальные в молчании последовали за мной. Мы шли довольно долго, а когда увидели выход, всем стало не по себе.

Тем не менее, мы шли вперёд. Хотя, лично по моей спине ползали мурашки. Из конца тоннеля шёл слабый свет.

Мы упёрлись в узкий переход, в котором находились несколько человек. Тот, что стоял ближе всего к нам, поднял в приветствии руку. Одет он был очень странно. На нём был очень модный и не менее дорогой костюм серого цвета. Поверх него на человеке была надета лёгкая кольчуга, перетянутая широким кожанным ремнём, на котором висел большой двурочный меч.

Пока мы глазели на это смешение времён и стилей, стены в некоторых местах раздвинулись и из них вышло порядка десяти человек. Одеты они были куда скромнее своего господина. Кроме набедренных повязок с широкими, как у хозяина, ремнями, на них ничего одето не было. Лишь у нескольких человек были медные или золотые наколенники и наплечники. Я тогда их плохо рассмотрел. Кое — что я забыл — у одного из них на груди болтался золотой тонкий диск на цепочке.

Они схватили нас и привязали к столбам, которые сперва из — за недостатка света были плохо различимы. Не думайте, что мы не пробовали сопротивляться. Это было невозможно, так как их руки были как железные тиски и мы ничего не могли поделать. Затем нам на головы одели обручи, похожие на девичьи, к которым были прикреплены провода, тянущиеся к стене, наверх, и теряющиеся где — то на потолке. Сперва ничего не происходило, но затем яркая молния мелькнула у меня в голове. Боли не было. Просто, как будто, в мозгу включили лампочку. За этим последовала приятная теплота в висках. Эта процедура длилась около получаса.

Наконец, с нас сняли необычные головные уборы, которые, тем не менее, причиняли нам некий дискомфорт и отвязали.

Перед нами встал человек, приветствующий нас час назад. Он встал перед нами и сказал на чистейшем русском языке.

— Господа! Прошу прощения, что мне таким необычным образом пришлось собрать Вас. Уверен, что выслушав меня, Вы поймёте, что у меня не было другого выхода и простите меня. Моё имя — Андрес Лавин. Я являюсь верховным привителем этого материка, который носит название Лапландикус. Пятнадцать лет назад я понятия не имел о нём. Я жил в своём большом доме безбедно и просто. У меня было приуспевающая фирма, которая организовывала путешествия в различные уголки земного шара. Однажды я возвращался домой в страшную грозу. Когда я вошёл в дом, в него ударила молния. Я не предал этому значения потому, он был оснащён надёжно, как мне казалось тогда, по последнему слову техники. Ночь я спал беспокойно. Мне снилось, что я куда — то лечу и что я приземлился в необычном месте, ни капельки ни похожем на ту надоевшую действительность, к которой я привык. Я осознал это впоследствии. Я был испуган, но утром я убедился в том, что это был не сон.

Со всех сторон бежали люди. Сперва я испугался, но увидев их приятные улыбающиеся и смеющиеся лица, я немного успокоился. Они что — то говорили на своём гортанном языке, тыча мне в нос какой -то книжкой. Позже я Вам её покажу. Сгрудившаяся толпа внезапно расступилась и ко мне подошёл седой человек. Годы не смогли склонить его и он был всё ещё очень высок. Правда, в руках он держал посох, на который опирался. Каждый, мимо кого он проходил, опускался на одно колено и прикладывал кулак к груди, приветствуя его. Не замечая толпы, он величественно подошёл ко мне и стал что — то говорить. Я показал ему знаками, что не понимаю его. Он нахмурился и взял меня за руку. Почему — то я не боялся его. Рука была сильная, но от старца шёл такой поток доброты, что я безропотно пошёл за ним. Он привёл меня в это самое место и проделал процедуру, какой подверглись и Вы. Когда он заговорил вновь я подумал, что он говорит на моём родном языке, но я ошибся. Он говорил на языке тари. Его звали Агаритмиус. Первыми его словами, обращёнными ко мне, на понятном мне языке были: "Вот и вы. Уже всё в порядке".

Я ничего не понял. Не буду Вас долго томить, господа, — вдруг спохватился он, — я и так, должно быть, утомил Вас. Прошу пройти в моё скромное жилище, где Вы подкрепитесь и мы сможем продолжить разговор дальше.

Мы перешли в соседний зал, видимо являющийся гостинной, но такого великолепия я не наблюдал ни в одном музее мира. Назвав его "скромным" хозяин наш поскромничал необычайно. Громадный потолок нависавший на нами был исписан сценами смутно напоминавшими иллюстрации к какой — нибудь волшебной сказке. Гигантские драконы на них изображались со своими седоками и выглядели словно дети, которые ждут вылета из аппарата птички, обещанной фотографом, то есть — сосредоточенные. По стенам висели портреты. На одном из них я узнал нашего необычного хозяина. Он стоял удобно облокотившись на свой меч, но был одет в строгий тёмно — серый костюм, выглядевший на этом фоне несколько дессонансно.

Посреди зала стоял небольшой, я бы сказал, столик. Персон на восемьдесят. Наша компания расселась и тут же подали ужин. На блюдах были куринные жаренные лапки, различные соления и дисерты различных видов. Этот лёгкий ужин на фоне великолепия замка выглядел довольно неуклюже. Напоследок мы выпили бутылку прекрасного вина из сортов винограда, о которых я никогда не слышал.

Дождавшись, когда слуги убрали остатки еды, хозяин нарушил тишину, длящуюся втечение всей нашей трапезы.

— Разрешите продолжить, господа. Агаритмиус сказал, что прежде всё мне расскажет и после этого я смогу у него спросить то, что будет неясно. У меня были тысячи вопросов, но я не смог его ослушаться, столь пронзительным был его взгляд, будто он читал мои самые сокровенные мысли. И поведал он мне прелюбопытную историю.

Тысячу лет назад на месте этого материка, сейчас столь захудавшего, была страна волшебников. Они летали в минисамолётах, заменяющих им автомобили, придумали тысячи роботов, выполняющих за них всю работу, и разводили привезённых драконов, которых они смогли вытащить неведомо откуда. Жители этой страны доверились цивилизации, но в один не столь прекрасный момент она перестала существовать. Перестала и всё. Люди проснулись утром, а их самолётов нет, механизмы испортились, вся электроника заглохла. Что толку в телевизоре, если он не показывает, или в роботе, когда его не подзарядить от сети, после того как аккумуляторы сели. Словом всё электричество куда — то делось.

— Но ведь оставались самолёты, а это уже немало, — осмелился перебить его человек в капитанской форме.

— Видите ли, Стон, не удивляйтесь и не прищуривайтесь, словно сейчас стукните. Самолёты, конечно, вещь хорошая, но по своей сути они являлись транспортом, как и автомоболи, а это тонкая материя: аварии, корозия, поломки, умышленная порча и так далее. Если нет энергии новой продукции не произвести, нет даже деталей, словом лет через тридцать ни одного работающего самолёта. Они ржавели на своих местах.

— Но должны же были остаться хоть какие — то следы, а я их нигде не заметил, — сказал Стон.

— Конечно, но за столько столетий они давно превратились в пыль, — возразил Лавин, — а остальные чудом чудом оставшиеся более — менее в хорошем состоянии куски железа тоже не пропали даром. Люди понаделали из них массу нужных в быту вещей. — Например? — спросил осмелевший спутник Стона.

— Ножи. Вы ведь не станете утверждать, что это пустяк? — губы господина Андреса Лавина чуть приподнялись в усмешке, но тут же опустились. — Вы, Лабан, немаленький и сами подумайте, что умелые руки и мыслящая голова смогут сделать из куска проржавевшего железа не имея электричества.