Я его помню, мой дом...
Женщина отвесила мальчику пощечину. От силы удара, потеряв какое-либо равновесие, он падает. Прямиком в лужу, образовавшуюся из разлившегося водяного шара, что ранее он демонстрировал матери. Женщина хватает его за руку, тянет вверх, поднимая мальца обратно на ноги. Она кричит на него, а её лицо сейчас было невообразимо страшным.
Ошарашенным взглядом мальчишка смотрел на женщину, он не верил в происходящее, для него подобное было невозможным... Он отказывался принимать истину, но лицо женщины навсегда отпечатается в его разуме. Она дергает за руку, мальчику явно больно, но он не может вырваться из её хватки. Из его глаз полились слёзы.
"Я помню это... Пускай сейчас я не слышу ни единого слова, но помню её слова сказанные в этот момент!"
Эта картина, эти люди... Это я со своей матушкой, в последний день нашей счастливой жизни...
Тогда я ничего не понял. То ли не был готов к такой реакции, к таким агрессивным действиям, то ли был слишком мягок и наивен? А то и вовсе не понимал языка достаточно хорошо...
Тогда она кричала на меня слишком громко и слишком быстро... И только спустя время я понял значение её криков... Тогда она кричала мне: "Почему?! Почему ты тоже?! Почему мой ребенок родился таким?!"
Вспомнив те далекие события, что случились со мной в прошлом, мне стало так тоскливо и грустно на душе... Тот день я не забуду никогда. Но картина перед моими глазами ни на мгновенье не останавливалась. Может, порой она и замедлялась, но никогда не останавливалась. Но мне было все равно на странно ведущее себя время. Я уже знал сюжет всей этой пьесы.
Сейчас она перестанет кричать, а страшная женщина исчезнет с глаз мальчика и появится растерянная мама, что прижмет его к себе. Опомнившись, она извиняется, а после, со всей материнской нежностью, отводит мальчика домой, стараясь успокоить и заверяя, что все в порядке.
Но нет... Все не в порядке, сейчас мой крошечный мир счастья разрушится...
Оборачиваюсь, взглядом натыкаясь на шокированного отца, что наблюдал за нами с краю поляны прячась за деревом. Он все слышал, он все видел... Метель укрыла его, и мама не смогла разглядеть мужской фигуры. Но уже тогда я видел больше чем обычный человек... Да, я помню его взгляд, его эмоции...
Все произошло слишком быстро...
Мой маленький счастливый мир разрушился в пару минут.
Она говорила мне, что их любовь сильна, что ничего страшного не произойдет. Но я уже знаю, чем закончится этот день. Отец задерживался, а мы с мамой были дома. Она говорила со мной, последний раз в жизни...
Не желая входить в свой дом, я стараюсь наслаждаться снегопадом, он был таким чистым, таким белым. Мама часто сравнивала меня с ним. Это были такие теплые времена. Помню, как она говорила мне о значении моего имени, Хаку — это белый, Юки — снег... Я белый снег, самый чистый, первовыпавший...
Помню, как катался с матерью на санках, как мы игрались в сугробах снега... Я был храбрым мальчиком и ничего не боялся. Мама часто меня хвалила за спокойный и уравновешенных характер. Фактически, она заменила мне мою первую несостоявшуюся мать... Та доброта, что она дарила мне в этой маленькой заснеженной деревеньке, и по сей день греет мне сердце...
Хруст снега заставил меня вырваться из приятных воспоминаний прошлого.
Я не стал оборачиваться, прекрасно зная, кто идет в наш дом.
Они шли, вызывая громкий хруст снега, ничего не боясь и ни от кого не скрываясь. Люди шли все вооруженные кто чем. Одни держали в руках вилы, другие — маленькие гарпуны для рыбы, лопаты, ножи, факелы и прочее сельскохозяйственное оружие толпы. Их было более десяти, лицо каждого было прикрыто тенью, не позволяющей разглядеть их эмоции. Одетые как ничем не примечательные крестьяне.
Именно такими я их и запомнил...
В доме мама уже заметила входящий народ и приготовилась их встречать, приказав мне спрятаться в шкафу. Но я был слишком взрослым, чтобы прятаться и чего-либо не понимать. Я помню, как тогда стоял за стеной комнаты, слыша все...
Не желая больше смотреть на худший день в моей жизни, я попытался было отвернуться, прекратить эту душевную муку, но нет... От прошлого нельзя ни отвернуться, ни забыть. Я не мог даже закрыть глаза, события того дня повторялись.
Они вошли в дом, я видел, как на маму замахнулись. Что бы она ни говорила им, какие бы слова ни кричала... Они не слушали её. Их решимость была абсолютной и безжалостной. Замах, мать падает на пол. Её одежда медленно окрашивается кровью, правая рука висит плетью.
"Не прикасайтесь к нему!"
На адреналине или еще каких гормонах, она побежала ко мне в комнату, то и дело спотыкаясь, но быстро вставала, или даже ползла. Но, так или иначе, она повалила меня на пол, прикрывая своим телом. В её спине торчали вилы, палки и мечи...
Крик. Вспышка света... Первое сильное пробуждение моего дара. Маленький ребенок уничтожил дом вместе с десятком людей. Кровь залила весь пол, все стены были продырявлены и окровавлены. Крыша исчезла, открывая моим глазам прекрасное небо, полное белоснежных снежинок. Таких красивых и прекрасных, они сияли словно звезды...
Медленно опадая на пол, они окрашивались алым цветом крови...
— Ты достоин жить, ты достоин... — Кричит рыдающая женщина, её слова эхом отдаются в моей голове.
Мама...
Не хочу...
Дышать сложно...
Темно... Где?
— Проснись. Почему ты дрожишь? Проснись... Ты в порядке?
— Сон, всего лишь сон... — Отвечаю клону, а, может, и самому Забузе, стараясь отойти от последствий такого сна.
* * *
— Здесь много людей... — Говорю я, осматривая различные прилавки, магазины, забегаловки и прочие довольно большие здания, предназначенные для торговли.
Сейчас мы с учителем дошли до портового города, в котором активно идет добыча рыбы и торговля. Из-за политики Мизукаге, торговля с остальными странами крайне нежелательна, поэтому, как объяснил мне учитель, все делается немного незаконно. И в обход воли Ягуры.
Людей здесь было намного больше, чем в любом другом виденном мною городе. Хотя, возможно, я ошибаюсь, вблизи деревни шиноби тоже жило много людей.
Осматривая окрестности, подмечаю, что люди здесь жили побогаче, в более чистой одежде, с украшениями и косметикой на лицах, без каких-либо следов голода. Сам по себе, город был несколько чище, и в нем был приятных запах моря. Чайки были почти всюду, был вечер, горели красные фонари, а некоторые женщины предлагали моему учителю уединиться с ними в скромном и тихом месте. Однако, в темных переулках порой проглядывались крысы, а также дети-сироты, поедающие этих самых крыс.
Несмотря на красивую обертку, я все еще находился в стране воды... Стране, которую постоянно терзают войны, революции, голод и болезни... Первое впечатление было крайне обманчиво. Это отнюдь не безопасный город, тут все как и в любом другом городе этой проклятой страны. Преступность, халатность и эгоизм с огромным лицемерием. Это только то, что я успел увидеть, пройдясь по некоторым улицам, кто знает, что еще здесь творится? Чего не видно обычным людям...
— Хаку, будь начеку. В каждом портовом городе имеется своя группа шиноби. Нам лучше не встречаться с ними. — Шепнул мне учитель, когда мы проходили по малолюдной улице.
Он не говорил мне о том, куда и как мы движемся, хотя я и изучал географию из учебников и знал название города. Но вот как мы уплывём из этой страны, мне было неведомо. Да и не старался узнать я это, отдавая всего себя тренировкам пути шиноби, и наращиванию собственной силы.
— Да, учитель. — Тихонько отвечаю ему, вспоминая, что уже видел некие тени, промчавшиеся по крышам домов. Скорей всего, это были ниндзя тумана, сейчас я мало что мог им противопоставить.
Мы продолжали идти по улицам города. Наш дуэт уже давно покинул главную улицу, полную движения, жизни и постоянно кричащих людей-торговцев. Сейчас мы направлялись, по моим ощущениям, к менее благополучному району города. Этаким трущобам... Дома потихоньку из каменных стали деревянными и обветшалыми, брусчатка на дороге сменилась грязью и лужами. И все чаще мы встречали жертв войны... Нищих, со шрамами, а то и вовсе с отсутствующими конечностями. Не самое приятное зрелище, одни просили мелочь, а некоторые и вовсе были мертвы. Мои глаза видели как одно такое тело положили на телегу и куда-то увезли, надеюсь, что их хотя бы похоронят, а не скормят животным.
Дойдя так до ничем не примечательного дома, Забуза остановился, оглянувшись на меня.
— Держись поближе. И ничего не говори. — Холодно приказал он, после чего, постучавшись каким-то странным, необычным мне способом, вошел. Я сразу понял, что это была азбука морзе, к сожалению, я пока знал о ней слишком мало, чтобы с ходу раскусить секретный шифр, который выступает в качестве пароля.
Зайдя следом за учителем, я немного удивился полнейшей темноте в помещении. Словно здание давно было заброшено, а каких-либо вещей для освещения, увидеть я не смог, как ни старался. Но, все это нисколько не беспокоило Забузу. Он, постояв несколько секунд в полной тишине, бесшумно шагнул вперед, исчезая в темноте здания. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.
Мы шли неизвестно куда, я едва мог разглядеть Обезглавливатель, висевший как обычно за спиной учителя. По пути мы довольно часто поворачивали: влево, влево, после — вправо. И тут тьму озарил свет лампочки. Забуза дошел до выключателя. В большинстве виденных мной городов не было таких технологий, или они были крайне дорогими излишествами. Но в этом доме, в дали от центра города, имелась проводка с электричеством. Мне хватило мозгов, чтобы догадаться, что это не обычный дом...
Это здание было как-то связанно с шиноби. База, промежуточный пункт или еще что-то, чего я пока еще не знаю.
— Хм...
Мгновенно осмотрев комнату, Забуза, подойдя к полу, открыл скрытый проход в подвал. Простой люк, внешне ничем не отличающийся от пола, чтобы его найти — нужно либо видеть сквозь стены, либо знать, где именно он находится, да и чтобы открыть, требовалось использовать чакру, что я и почувствовал от учителя.
Начав спускаться в подвал, я понял, что, в отличие от первых этажей, он был хорошо освещен. Стены, как и ступеньки были идеально гладкими и очень твердыми, подобное невозможно было сделать руками. Тут поработали ниндзя со способностями к стихии земли. Что было немного странно, поскольку логично предположить, что в стране воды, шиноби больше будут тренировать стихию воды, нежели земли. Возможно, они заказали постройку у кого-то другого? Или же это построил человек, доживший до такого возраста, чтобы овладеть второй стихией...
Пройдя несколько этажей вниз, мы вышли к деревянной двери.
Войдя внутрь, я заметил неизвестного мне шиноби, который был одет в темные тона и имел при себе протектор Кири. Он был молодым юношей, лет пятнадцати. На его лице находились несколько маленьких шрамов, а его глаза постоянно бегали, боясь задерживать взгляд на учителе. Было видно невооруженным взглядом, что он опасается Момочи Забузу.
— Вы пришли раньше, Забуза-сан... — Растерянно пробормотал он, бегая по помещению и собирая в руки различные бумаги. На меня он не обратил совершенно никакого внимания.
— К делу... — Поторопил его мужчина, внимательно наблюдая за юношей. Его глаза изучали собеседника, стараясь высмотреть любую незначительную деталь, которая бы говорила о каком-либо подвохе. Я и сам почувствовал что-то неладное, почему он паникует? Он же, вроде, подчиненный Забузы, я помню, что у моего учителя был авторитет и последователи, он даже пытался стать Мизукаге... А по отношению к себе, понимаю, что он довольно добрый и справедливый человек, пускай и местами жесткий...
— Хорошо-хорошо, я достал вам билеты на корабль, ваше оружие провезут в ящике, дабы не привлекать внимание. Дозорные ниндзя по-прежнему проверяют все корабли с особой тщательностью. К слову, не хочу огорчить вас, но некоторая часть наших шиноби была убита на миссиях, а Мизукаге после нападения Кагуя стал зверствовать пуще прежнего. Жизнь в этой стране станет еще хуже... Вы решили взять ученика? — Говорил он, собирая бумаги, после чего отдал их Забузе. Но его речь по-прежнему продолжалась... Я понял, что он был морально истощен и вымотан, такая жизнь, такое давление. Должно быть, ему тяжело быть шиноби...
— Не твоё дело... Какие последние новости слышны из деревни? — Несмотря на почти что рыдания подчиненного о своей несчастной судьбе, учитель был максимально холоден и отстранен.
— Ничего хорошего, Забуза-сан... За последние месяцы случилось много чего... Фугуки Сайказана нашли мертвым и без Самехады. Я слышал, что Джина Акебино убили на миссии, но кто-то говорит, что его видели на большой земле. Где находится его меч — неизвестно. Кушимару Куриараре исчез без следа вместе с мечом. Некоторые думают, что его убили, а меч отобрали, но я считаю, что он, как и остальные, решил покинуть селение, кто-то считает так же, я вам скажу. Если так продолжится и все остальные носители мечей покинут деревню, то власть Мизукаге ослабнет достаточно сильно, чтобы вы могли её вырвать.
По первому же впечатлению я сразу понял, что этот человек тот еще болтун. Но мне никак не давало покоя некое неясное чувство, которое я постоянно ощущаю, глядя на него. Словно что-то упускаю из вида... Интуиция меня никогда не подводила, но сообразить, что здесь не так, я не успел...
— Скажи-ка мне вот что...
— Да, Забуза-сама?
— В какой момент своей службы мне ты предал меня?
Глава 9
Глава 9
— В какой момент своей службы ты предал меня?
Я прекрасно чувствовал мгновенно забурлившую чакру учителя и его собеседника, как они резко ускорились. Но Забуза был намного быстрее и опытнее, используя шуншин, он телепортировался уже замахнувшись прямо к испуганному противнику, который только и успел, что слегка приподнять руки не то собираясь защищаться, не то пытаясь сложить печати. Парень слегка обмочился со страху за пару мгновений, но удар учителя я успел разглядеть. Быстрый, сильный, точный, без какой-либо жалости, он ударил в солнечное сплетение, мгновенно вырубив оппонента.
Все произошло меньше чем за половину секунды.
— Он все еще жив... Мне создать инструменты для пыток? — Интересуюсь, осмотрев тело раненого. Помимо того, что он жив, я мог бы сказать, что он еще легко отделался. Подобным ударом учитель вполне мог пробить его насквозь или раздробить кости, чтобы их осколки вонзились в органы.
— Да, будь столь любезен. — Сложив печати, он призывает теневого клона, который быстро отправляется наверх искать засады врагов и какие-либо ловушки. — Нам не помешает прояснить у моего бывшего подчиненного кое-какие моменты.
Как следует связав пленного созданной ледяной цепью, я приступил к созданию пыточных инструментов изо льда. Это была не первая моя практика в создании подобных вещей. Моя стихия была универсальной рукой помощи в любой ситуации, а лед, напитанный чакрой, был прочнее обычного в несколько раз. Если потренироваться, я уверен, он станет даже тверже стали. Создав все нужные инструменты, мы подождали информации от клона, после чего тут же приступили к добыче информации. Разбудив пленника слабой техникой воды.
