Проведи меня

Он стонет в бессилии и смотрит на балдахин, как будто там ответ на его: "за что?!".

— Ты идиот, — шепчет она и выводит знак бесконечности пальцами, уже переместив ладонь на рёбра.

— Почему опять?

— Я так испугалась...

— Оно и видно, сама готова была прибить.

— Вот и говорю, идиот... А ведь не первый раз у тебя кишки наружу, и каждый раз как больная готова громить, кричать и убивать, и тебя и всех кто виноват, и тех, кто рядом, — она вздохнула, — это всегда так будет? До конца нашей жизни?

— Я надеюсь что да, — хмыкает он.

— А может это пройдёт? Ну, или хотя бы будет чуть менее масштабно? Лет эдак через...

— Нет, никогда. Всегда будет так, — он говорит это постоянно, и в глубине души, она понимает, он прав, легче никогда не станет.

— А что если бы...

— Душа моя, даже не начинай этот разговор. Даже. Не. Начинай. У меня была возможность почувствовать это. Спасибо, как нибудь... никогда, — подводит он итог.

— Прости меня, — она говорит это и боится реакции, как будто бомбу обезвредить пыталась, и уже проводок перерезан, и ты ждёшь, когда ошмётки тебя, разнесутся по округе.

Он молчит. А она так и лежит, боится открыть глаза.

— Нет, — всё-таки отвечает он, — за это, я никогда тебя не прощу.

Ей нечего ему сказать. Она не может упрекнуть его в этом, не может загладить свою вину, она ничего не может.

— Сам не понимаю почему, но я никогда не смогу простить. И да, с этих пор, никаких экспериментов, никаких подношений ангелам, демонам, да хоть кому, никому, хватит. Твоя душа это только моя душа. А твоя кровь, это полностью твоей матери. И мы с ней говорили. Никаких опытов.

Она кивает.

— Я не слышу, — строго говорит он.

— Никаких экспериментов...

— И?

— И подношений...

— Так-то лучше.

Глава 11. У Отчаяния множество разновидностей *.

Они молчат уже двадцать минут. Он запускает пальцы в её волосы. Ведьма почувствовала его когти.

— Погоди. Почему они не втянуты? — берёт ладонь и тянет к себе, чтобы лучше видеть.

Молчит. Понимает, что забыл быть осторожным.

Хоть его ведьма и не рассматривает его пристально. Ей без разницы. В чём он, да о чём речь, ей без разницы есть ли на нём вообще одежда.

Ран и ничего такого нет, и всё, может светит задом пока тот не посинеет, или пока кто то по нему не запнёт, вот тогда, обратит внимание.

— Нефилим, — грозно вещает она, подталкивая его к ответу.

— Ты же всё уже поняла. Зачем тебе мой ответ?

— Чтобы я могла без зазрения совести оторвать тебе голову, — миролюбиво говорит она.

Миролюбивая ведьма — это беда. А миролюбивая его ведьма — это катастрофа.

— Яра... чего ты ждала от меня. Думала: помру, все полюбуются на меня в гробике и всё будет у всех прекрасно?

— Начнём с того, что не собиралась я умирать...

— Ты прекрасно знала, что будет летальный исход! Они потом уже сказали мне, что предупредили тебя! Ты не сказала ничего, ни матери, ни мне! Да ты даже от дяди это скрыла!

— Ты что! Совсем охренел, пытать ангелов?! — она взбесилась.

— Более того родная, я чуть не прибил одного из них! Твоего любимчика!

— Ты долбанулся, — осипшим голосом спросила она, — он ведь ребёнок...

Тот оскалился.

— О, да у тебя их несколько... но нет. Не твоего малолетнего прохвоста. Нет, я об ангелочке смерти, — щурится он.

— Ты спятил, — она расслабленно выдыхает.

Перенервничала за ангелочка.

— Да все видели, все знают, КАК он смотрит на тебя!

— Конечно, его ядовитую ненависть не скрыть ни под одной милой физиономией! — гаркнула она.

— Не думал, что в свои 53, ты не можешь отличить ненависть, от желания!

Она нахмурилась.

— Тебе голову задели? Давай я подлечу! — она потянулась к нему, они уже сидели напротив друг друга и он сверлили её взглядом.

Схватил её за руку и усадил себе на колени.

— А своему сизокрылому, подлечить не хочешь? — ядовито так на ухо.

— Погоди, сейчас колбу принесу. Яд сцежу! — крикнула она.

Хватка превратилась в нежные объятия. Заткнулся и уткнулся ей в затылок.

— Что это сейчас было? Ты попытался съехать с темы на небылицу? — усталость пропитывала каждое слово.

— Нет. Правда.

— Не делай вид, что не понимаешь. Ты переходил, и естественно будешь хуже контролировать эмоции, а ты и без этого был больным на голову...

— Я знаю...

— Ничего, я придумаю что нибудь. Просто я немного перенервничала... — она повернула к нему голову и улыбнулась.

— С тобой тоже, что-то не так, — он выглядел уставшим, по-настоящему уставшим.

Она кивнула.

— С этим, что то ты собираешься делать?

Девушка покачала головой.

— Почему?

— Мне кажется,... мне недолго осталось, — ну вот, она сказала это, мурашки пробежали по рукам.

— Нет.

— Ты ведь должен понимать...

— Нет, — он перебил её, и как ребёнок закрыл ладонями уши.

Она встала между его ног на колени.

— Послушай меня. Убери руки, — она мягко увещевала, пока он остекленело смотрел куда-то вне, и закрывал ладонями уши, уже тихонько раскачиваясь.

— Сердце моё, я пока здесь, выслушай меня, — бесполезно.

Она уткнулась к нему в грудь. Она подождёт. У неё есть время на это. Совсем немного. Но его хватит для этого.

Слышала его бешеное сердцебиение. Чувствовала как он сильнее и сильнее раскачивался.

Она уселась удобней, обняла и запела. Она точно знает, уши он закрыл, но сердце то нет.

— Разрушатся рамки,

Исчезнут пределы,

Далекое станет, близким

Услышу я то,

Чего знать не хотела,

В спешке и шуме,

И в качестве низком

Настоящие вещи,

Всегда так некстати,

И так постоянны,

Не раз и не два

И хочется голос

Подальше послать

Который достал

Повторяя слова, — она только хотела затянуть припев, как он выкрикнул:

— НЕТ!

Она замолчала.

Мужчина не смотря на неё, встал, и ушёл.

Ведьма же легла и продолжила:

— Пожалуйста, не сгорай

Ведь кто-то же должен гореть

За углом начинается рай

Нужно только чуть-чуть потерпеть

Шагни обратно за край

Тебе рано еще сгорать

За углом начинается рай

Нужно только чуть-чуть подождать

Пожалуйста, не сгорай

Спаси все, что можно спасти

Прости все, что можно простить

Иди, пока можешь идти

Шагни обратно за край

За углом начинается ... рай. (Flёur-Голос)

Вылетает на улицу. Холодный воздух освежает. Он рычит и бросается к лесу.

Волк мчится. "Не думай, не думай", — бьётся в голове.

Из окна его видела её мать. Она плакала. Молча, тихо, как умеют только сильные женщины.

Она знает, что её дочери отведено немного.

Ведь она мать, она чувствует. Но нужно быть сильной, и сделать так, чтобы это время, её дочь была счастлива. Чтобы её дочь, ушла не с горечью и болью.

Женщина спускается вниз.

Тихонько заходит.

Её маленькая девочка уже спит.

Марго присаживается рядом, колдует ей тёплую пижаму. Укрывает пледом. Гладит волосы.

— Я так тебя люблю... — шепчет женщина.

— Мамочка, холодно, — вздыхает тихонечко девушка во сне.

И женщина не сдерживаясь, навзрыд.

Переносится к себе в комнату. И надрывно плачет, крик отражается от стен и усиливается. Женщина начинает рушить всё вокруг.

Сильная женщина в ней умирает. Её место занимает, обездоленная мать, которая не может ничего сделать с тем, что её дочь умрёт.

Она подходит к окну и видит, как волк возвращается. Он оборачивается, и залазит на балкон. Десять минут, и он спрыгивает с балкона, входит в парадную дверь.

Старшая из ведьм кивает. Словно давая ему разрешение. Слёзы продолжают катиться. Плечи сотрясает дрожь. Но крик уже не рвётся наружу.

Глава 12. Вовремя остановиться и подумать, дорогого стоит.

Он тихо заходит в подвальную комнату.

Ей нравится здесь. Нравится тишина. И здесь неповторимая атмосфера, её атмосфера. Как у ведьм в сказках.

Его ведьме плохо. А он только делает хуже.

Он ложится рядом с ней. Замечает перемены. Маргарита Николаевна, приходила.

— Ты пришёл, — шепчет девушка и приоткрывает глаза.

— По-другому никак, — улыбается он, и залазит под плед ближе к ней, она прижимается, облегчённо вздыхает.

— П...

Она закрывает ему ладошкой рот, слишком быстро для сонного человека.

— Слишком много извинений, для одного дня. Ты устал. Давай спать, — целует его в грудь и прижимается щекой.

Плохо ей, а заботится она о нём.

"Эгоистичный ублюдок, как будто тебе одному из всех плохо", — эта мысль не даёт покоя.

Но другая, та, что она снова оставит его, тикает в мозгу.

— Расскажи мне сказку... — просит девушка.

— О чём тебе рассказать, маленькая моя? — укутывает вторым пледом, он чувствует какая она холодная.

— О драконах и принцессах. Об утопленницах и ведьмах...

— Хорошо... давай тогда о русалке...

— Давай... — он обнимает крепче, чтобы ей было теплее, тело принимает тепло, окунается в него, "так-то лучше", думает он и сочиняет очередную небылицу.

— Мне их всегда не было жалко, — тихо говорит ведьма.

— Почему? Ведь они любили, потеряли и решили покончить с этим.

— Они осквернили воду. Свою душу. И потом чужие души осквернять продолжают...

— Наверно ты права. Но этим ты не переубедишь меня.

— Мало доводов?

— Нет. Бессмысленны доводы.

— Почему?

— Хорошо, зайдём с другой стороны. Что бы ты сделала? Если бы я умер?

— Обиделась бы.

— Ха-ха, смешно, — выдал саркастично парень.

— Ну правда. Обиделась бы, достала тебя с того света, и мучила бы.

Блондин закатил глаза.

— Нечего выпендриваться, умением ходить за грань.

— И почему же, — хмыкает девушка.

— Потому что я, не могу. Хотя бы поэтому.

— Тебе лучше. Ты не стал бы одержимым как я, ведь у тебя нет такой возможности. А у меня она есть, и я бы не смогла отпустить тебя.

— А я даже без хождения за гранью, не могу отпустить тебя. Что тут не понятного?

— Наверно то, почем уже ты такой упрямый идиот? Не?

— Кто бы говорил, — целует в макушку, — ты ведь понимаешь, что не дело принципа это. Почему мы выясняем это? Мы оба знаем наш исход.

— Нет. Он должен быть другой. Я могла бы стать твоим хранителем. Ну, когда выбралась бы из клетки, — улыбнулась девушка.

— Какой клетки? — брови парня угрожали сойтись на переносице, так сильно он нахмурился.

— Ну я же говорила. Да и я подозреваю, что все с даром, проходят это. Это наверное, возможность перерождения. Выберешься, будешь перерождённым. Сдашься и всё, грань твой предел, растворит тебя без суда и следствия. Наверняка поэтому так мало дарований сейчас. Все принимали это за наказание и смирялись.

— Ладно, этот момент понял. Но зачем тебе становиться моим хранителем? Это не поможет мне смириться с тем, что я буду без тебя по факту. Номинальное присутствие конечно... даже не знаю, наверно будет... ангел знает, в общем, что это будет. Но нет. Так я не хочу.

— Когда ты перестанешь использовать имя ангела как ругательство уже.

— Никогда. Они слишком много отняли у меня.

— Ты ведь знаешь, что это я их заставила. Зачем костеришь?!

— Не остановили, не защитили, а так яро кричали об этом, — он скривился.

Девушка вздохнула, упрямого мужчину, не возьмёшь никаким измором или убеждениями. Но и это она в нём тоже любит.

— Дай руку, — не дожидаясь пока он подаст ей ладонь, она сама взяла её в свои ладони.

Его рука была больше её, и ей нравилось это. Ведь её пальцы были излишне длинными, и ладонь казалось неестественно большой, но тонкой одновременно.

Она осмотрела чёрные блестящие когти.

— Что же нам сделать с этим? — задумчиво проговорила она.

— Разве нужно, что то с этим делать? — усмехается он.

— Заткнись, не тебя спросила.

Он скривил лицо.

Ведьма резво поднялась с подушек и пошла к шкафчикам с зельями. Открыла, постояла, подумала, закрыла.

Направилась к стеллажам во все стены, кроме той, что занята шкафом, продольным и немного узким.

— Оборотни. Превращения. Трактаты. Легенды. Ага! Оборачиваемость как одержимость. Откуда эта книжка взялась вообще? — нахмурилась девушка, — Дурацкое название какое то, но должно же подойти? — обернулась к парню и вопросительно уставилась.

Он лежал на спине, закинув руки за голову, и рассматривал его грозную ведьму в пижаме. Пижама была милой.

Сразу видно выбирала мама. Утеплённая, штаны в мётлах, и кофта как толстовка без капюшона, в котлах, из которых исходит зелёный дымок. Да, жутко мило.

— Одень тапки. Пол прохладный Яра.

Та тяжело вздохнула. Но тапки надела, они стояли в углу у входа.

Напевая и пританцовывая, она открыла книгу, ища заглавие.

— Вот, то, что нужно. Переход за черту. Большой раздел скажу я тебе.

Открыла на нужной странице и уселась ему на живот, положив книгу на грудь.

— Яснопонятно. Яснопонятно, — бегло осматривает страницы и ведёт пальцем по строкам, — блаблабла, и опять... хм, вот. "Переход за черту очень опасен. Обратить его не всегда является возможным....", блаблабла, ага. "Заблокировать ипостась.", — прочла девушка, и гаденько ухмыльнувшись, уставилась на парня.

— Даже не вздумай, — сощурился он.

Она подняла руки в жесте "сдаюсь, поганые фрицы" и продолжила читать.

— Ну, всё достаточно просто, — пожала она плечами, — сбегай за... корнем, этой, ну, белый цветок, тонкий длинный стебель, ну ты понял...

— Да понял-понял. Зверь-трава.

— Глупое название, — смотря в книгу, выдала ведьма.

— У тебя у всего глупое название. Но если учесть что только звери могут его находить, то вполне подходящее.

Она насупилась.

— Всё, иди уже, хватит умничать, — встала с него и отправилась выдвигать котёл.

Мужчина вздохнул, встал, поцеловал в щёку и вышел.

— Умник нашёлся, — улыбнулась девушка.

— Я всё слышу, — донеслось с лестницы.

Девушка усмехнулась.

— А то я не знаю, — показала двери язык.

— Пф, ингредиентов куча, на кой чёрт так много... — кидала в котёл всё новые и новые ингредиенты девушка, — ну чего так долго...

— Поворчи еще и наколдуй себе крючковатый нос, — ухмыляется парень, — один в один как в той книжке. И "была она скрюченной, клонившейся к полу, с таким же крючковатым носом, лохматыми волосами, не тронутыми сединой..." — процитировал он из детской сказки описание.

Она показала язык, уже ему.

— Давай, — он вложил ей в ладонь грязные корешки, — помыть нельзя было!? — пробурчала девушка, парень пропустил смешок.

— Я щас тебе ипостась заблокирую, хватит глумиться, — прищурилась девушка, на миг, повернувшись к нему.

Снова отвернулась, очищая корень и промывая в глубокой чаше с проточной водой.

Придирчиво осмотрела корешок, с тонким неуловимым запахом, не похожим ни на что. Не удивительно, что только звери его чуют.

— Так, теперь ждём, — она посмотрела на напольные деревянные часы, что то прикинула в уме, — тридцать секунд.