Я и мой кот (завершено)

Темноволосая девушка вскочила со своего места и с ужасом произнесла:

— Ты не посмеешь! Ты никогда не посмеешь!

— Или ты, Аллон, сам расскажешь, кто на самом деле отец этого ублюдка? — лениво произнес князь, наблюдая, сощурившись, за двумя глупыми птицами, которые еще пытались трепыхаться.

Темноволосый мужчина молчал, жена князя предпочла упасть в обморок, а сам князь повернулся ко мне и приказал:

— Ты должна сделать это, прямо сейчас.

И тон, и взгляд не оставляли сомнений, что если понадобится, мужчина заставит меня встать с места силой. Медленно, медленно обошла стол, подошла к изображающей обморок девушке, прикоснулась к её руке, в горле пересохло, не знала, как поступить, сказать правду или соврать. Спасти отравительницу, или... Коснулась руки отшатнувшегося от меня мужчины, но места для маневра у него было мало, поэтому касание получилось достаточно длительным, чтобы узнала всё, что нужно.

— Кто? — тягуче спросил князь, и поняла, что он и так знает всё.

Чутье подсказывало, что скажи я, что отец он... он найдёт другие аргументы, уличив меня во лжи. Поэтому вздохнула и показала рукой на темноволосого мужчину.

— Каждый знает, что гласит закон. Жена, преступившая закон, пытавшаяся убить мужа, не избежит наказания. Жена, прелюбодействующая, будет наказана. Неверная жена, понесшая ребенка не от мужа, должна быть уничтожена вместе с бастардом. Ты знаешь, что гласит закон, Аллон. Воин, покусившийся на чужую жену в дружественном доме, тоже должен быть наказан. Раньше бы я вызвал тебя на честный поединок, Аллон. Но бешеная собака, укусившая за руку хозяина, достойна только смерти смерда. Все слышали? — обвел взглядом князь воинов, собранных отнюдь не для того, чтобы пировать. — Запороть предателя, как шелудивого пса насмерть и смерть прелюбодейке будут справедливым наказанием.

Князь поднялся со своего места взял кубок с отравленным вином и подошел к жене, которая уже пришла в себя и смотрела расширившимися от ужаса глазами на своего убийцу:

— Это не я, это не я, — шептала она бледными губами, но князь был неумолим.

— Пей, — сказал он. — Или мне придется заставить тебя.

Несколько воинов, давно уже вставших со своих мест и занявших позицию за спиной преступников, придвинулись ближе и схватили за руки мужчину, который собирался выбить кубок из рук любовницы. Девушка кинула затравленный взгляд на любовника и отползла от князя подальше.

— Подержите её, — холодно попросил князь Оттар.

Двое воинов поднялись со своих мест и рывком, крепко держа девушку под руки, подняли её с пола. Как и когда-то в истории с Нахалом и в истории с Уиттом, попыталась остановить неумолимую силу в лице светловолосого мужчины, рванулась вперёд, но напоролась на тяжелый взгляд. Князь не помиловал бы в этот момент и меня, но я всё равно упрямо смотрела ему в глаза, стараясь донести мысль, что нельзя, так нельзя поступать. Мужчина усмехнулся, мягко оттолкнул меня и прошептал:

— Она всё равно раньше или позже отравит и тебя, и меня.

Князь поднес кубок к губам жены, не обращая внимания на рычание, которое вырывалось из горла её любовника:

— Пей, или умрешь, как и он, на позорном столбе, под плетью.

Девушка сделала два маленьких глотка и забилась в агонии: захрипела, лицо её посинело, на губах выступила пена.

— Ты заплатишь за это, — просипела она, но смотрела не на мужа, а на меня.

— Заберите его, — указал князь Оттар на любовника жены. — А вот теперь можно продолжить пир.

Я покинула зал, не дослушав, мне не хотелось более там оставаться. Князь Ливенийский мог продолжать празднование подле трупа своей жены. Я же не могла. Мне тяжело дается находиться рядом со смертью. В природе Ведающей спасать, но не казнить. Меня мутило от того, что пришлось увидеть. Да, князь был в своем праве обманутого супруга. Закон был на его стороне, и никто из воинов и соседей не осудит его за принятое решение. Но мне было плохо, я помнила полный ненависти взгляд молодой девушки, адресованный мне, и не могла смириться с чувством вины. Ведь скажи я, что отцом является князь, жена его была бы ещё жива. Да, я знала, что по слухам он и пальцем к жене никогда не прикасался, слышала шепотки слуг на эту тему. Но заявление его супруги, о том, что он является отцом ребенка, имело юридическую силу. Князю было бы сложно его опровергнуть, если бы не я. Да, он мог бы вызвать жриц Богини Майи. Мог бы принести клятву Богине в том, что никогда не касался супруги, но где-то за его спиной продолжали бы шептаться о том, что всё равно могло быть иначе, могло быть по-другому, что он всё-таки мог быть отцом. Впрочем, шептаться будут и сейчас, что его любовница, Ведающая, знахарка, специально оклеветала законную супругу, чтобы занять её место. О сколько слухов породит решение князя! Пора уходить из его владений. Князь Оттар вполне способен уже завтра, сразу же после похорон княгини, провести брачную церемонию, выбрав в качестве невесты меня.

В своей комнате собрала вещи, благо их немного. Очень не хватало Нахала, его успокаивающего мурлыканья. Вот за своим котом и следовало вернуться в башню, пусть и не хотелось совать голову в пасть Колдуну.

— Ты хочешь уйти? — князь покинул пир и решил составить компанию мне.

Мужчина стоял на пороге моей комнаты и наблюдал за тем, как задумчиво стою и держу походную сумку в руках.

— На завтра назначено наше с тобой бракосочетание, — заявил этот самонадеянный нахал. — Тебе придется повременить с уходом.

Сердито нахмурилась и безбоязненно встретила горящий взгляд голубых глаз:

— Я виноват перед Тэллой, я никогда не любил её. Мой отец перед смертью настоял на моей женитьбе на Тэлле, я выполнил его волю... Но вот заставить себя прикоснуться к жене так и не смог. Ты же другое дело. Ты знаешь о моей страстной любви к тебе, о том, что всё, чем владею, я готов положить к твоим ногам. Но снова, и снова ты выбираешь свою невзрачную сумку с травами и ношу Ведающей. Почему?

Не собиралась ничего объяснять ему, просто окинула усталым взглядом этого большого и упрямого мужчину и отвернулась к окну. Князю никогда не понять и не осознать того, что зов, который гонит меня часто в ночь, в холод и дождь из дому, ведет куда-то туда, где во мне нуждаются, где угасает чья-то жизнь. И что противиться этому зову я не в силах, да и желания нет.

— Алинэя, — мужчина приблизился ко мне, страстный шепот звучал прямо у моего уха. — Ты моя, с самого рождения моя. Ты мне предназначена и тебе нужно признать это. Перестать сопротивляться, выйти за меня замуж, родить мне детей.

Князь обнял меня, прижался к моей спине, склонил голову на плечо, обжигая дыханием шею. Скользнула взглядом по сильным рукам, с ловкими пальцами, остановившись на массивном перстне, на безымянном пальце. Большой каплей крови горел в нем яркий камень, привлекая внимание. Выскользнула из объятий мужчины, который неохотно отпустил меня. Что-то в перстне на его пальце было магнетическое, потому что взор от него удалось оторвать с трудом. Мужчина проследил за тем, куда я смотрю и сказал:

— Это украшение передается из поколения в поколение, оно символ нашего рода, подтверждающий титул носителя. Существует легенда, что это тоже дар Колдуна. А камень в перстне символизирует кровь, которая была пролита моими предками за него. Этот перстень достанется в наследство нашему с тобой сыну. Спи сегодня спокойно, Алинэя. Я не нарушу твой покой. Завтра приедут жрицы, завтра великий день и для меня, и для тебя.

Упрямец решил всё-таки поступить по-своему. А я поступлю по-своему. Нахал ждёт меня, как и Колдун. Мне больше незачем оставаться в доме одержимого своей страстью князя Оттара.

Колдун

Темным, грохочущим небом встретили меня окрестности башни. Длинные молнии змеились по тучам, сердито мигали, а гром ворчал на них вдогонку. Трава полегла под зло хлещущими струями дождя и не было того волнующегося зеленого моря, которое видела в первое свое посещение. Сильные порывы ветра сбивали с ног, казалось ещё чуть-чуть и оторвусь от земли и полечу лёгкой пушинкой ввысь, к небу.

Промокла мгновенно, плащ, мой верный спутник в странствиях, превратился в мокрую, непригодную к носке тряпку. Туника прилипла к телу и меня била мелкая, противная дрожь, продрогла очень сильно. Меня либо не ждали, либо не хотели впускать, и пришлось довольно долго мокнуть под дождём. Погода хмурилась всё больше и больше, вода лилась стеной, и земля под ногами быстро раскисла, было очень неприятно переминаться с ноги на ногу в чавкающей грязи. К тому моменту, когда чёрная, грозная стена передо мной расступилась, прокляла всё на свете, в том числе и своё решение вернуться к Колдуну именно сегодня.

Сделала шаг в помещение, но легче не стало. Ливень последовал вслед за мной, а тихий шепот: "Ты не торопилась выполнить обещание, Ведающая" — пробирал до костей не хуже холода за стенами башни. Дождь прекратился внезапно, пол, черный, зеркально-гладкий, высох мгновенно, только вокруг меня тут же опять образовалась лужа.

— Напачкала? Убирай сама, — прозвучал приговор невидимого собеседника.

"Как?" — мысленно простонала я.

— Сама решай как, — неприкрытая издевка ответа заставила меня опуститься на пол, в лужу.

Холоднее или мокрее не стало, куда ещё больше, чем уже было? Закрыла глаза, закусила губу, сдерживая рыдания. Мимо моего внимания прошло то, что Колдун ответил на невысказанный вопрос. Прямо мне на голову спланировала большая тряпка:

— Как уберешь за собой, поговорим, — в помещении стало очень тихо.

Двигаться не хотелось, но сделала усилие над собой, поднялась с пола и принялась за уборку. Но стоило вытереть одну лужу, как тут же с мокрой насквозь одежды набегала новая. И так плохое настроение испортилось окончательно. Тряпка быстро промокла, и от неё больше не было толку, только грязь размазывать по полу. Плюнула на это дело, и без разговора с Колдуном обойдусь. Выпрямилась, отбросила тряпку и хмуро осмотрелась.

До сих пор не удавалось согреться, для того чтобы чувствовать себя более комфортно следовало бы переодеться. Но не здесь же? Да и одно переодевание не поможет. Сейчас не помешала бы кружка горячего целебного питья и тёплое одеяло. Не могу назвать себя неженкой, но даже у меня есть предел прочности, как и у моего терпения.

Поджала губы, ещё раз осмотрела пол, на который капало с моей одежды. Раз мне здесь не рады... Я не напрашивалась в гости. Развернулась в ту сторону помещения, где по моим прикидкам должен был находиться выход.

— Не так быстро, Ведающая, — бесстрастно сказал Колдун, появляясь прямо передо мной.

Не сдвинулась ни на шаг, хоть и стоял мужчина прямо передо мной, так близко, что я могла чувствовать его дыхание. Почему-то была уверена, что чем спокойней он говорит со мной, тем сильнее сердится. Будто уже знала когда-то этого человека и его характер, и его привычки. Странное наваждение, но над ним стоит подумать после, когда буду менее раздражённой.

Колдун махнул рукой, и вода с пола испарилась, а те капли, что срывались вниз с моего плаща и туники, стали недолетать до пола, превращаясь в пар прямо ещё в воздухе. И почему нельзя было сразу сделать так? Зачем было издеваться надо мной? Наказание за то, что не сильно к нему торопилась? А чего он хотел? Странно, но страх и благоговение перед Колдуном, которые не давали мне связно мыслить при первой нашей встрече, сейчас отступили. Остались только злость и обида. Не могу я уважать того, кто способен так мелочно мстить.

Мужчина, не сказав ни слова, исчез, а я осталась дура дурой в огромном зале, в котором только и видны были пол, да высокий потолок. Мрачные, зеркально-чёрные. Стен либо не было, либо они были, но абсолютно прозрачные. Потому что я терялась в этом пространстве, казалось, что зал бесконечен и выхода из него нет. Глупостью было пытаться найти здесь дверь. Её не было. Проклятый Колдун, мог хотя бы объяснить, что мне делать дальше.

— Ты пока свободна. Можешь осмотреться, — объяснил, так объяснил, сразу всё стало понятно.

На холодную, дрожащую руку села, появившаяся непонятно откуда, бабочка. Ярко-алая, как капля крови, она сидела на моих пальцах и перебирала черными лапками. Стоило мне шевельнуться, бабочка полетела вперёд. Я следила взглядом за её полетом, не в силах оторваться от этого яркого пятна на черном фоне. А свет в этом зале неясно откуда берется. Ведь я могу видеть окружающее, в отличие от источников света.

Бабочка вернулась ко мне и снова села на руку, которую в этот раз я вытянула вперед, чтобы насекомому было удобней держаться. Снова шевельнула пальцами, бабочка снялась с места и улетела. Загипнотизированная движением ярко-красной точки, двинулась следом. А крылатая летунья летела и летела, словно приглашая следовать за ней. Ускорила шаг, чтобы не потерять её из виду. И не заметила, как зал неожиданно закончился и начался коридор, стены в котором горели желтым, бездымным пламенем. Маленькие огненные язычки скользили по стене, переплетались, играли, плясали, но стена оставалась стеной и совсем не собиралась обгорать или превращаться в уголь.

Вытаращилась на стены как на диво дивное и замедлила шаг, даже дрожать от холода перестала. Тянуло потрогать чудо-стену рукой, но побоялась обжечься. Хорошо, что только стены пылают, если бы ещё и ноги лизали языки пламени, даже не знаю, как бы я реагировала. Бабочка вернулась ко мне и снова села на руку. Проводник, предоставленный мне Колдуном? В этой сказочной башне такое возможно. Как только продолжила свой путь по коридору, бабочка полетела впереди меня, указывая путь. Или это мне только кажется?

Коридор, как ни странно, завершился вполне банально. Деревянная дверь преградила мне дорогу. Неуверенно коснулась гладкой, отполированной поверхности. Дверь подалась под прикосновением. Зашла в представшую передо мной комнату, дверь закрылась сама-собой за моей спиной. В комнате, в которой я очутилась, меня ждал приятный сюрприз. Нахал нагло разлёгся на кровати, прищурив хитрые зелёные глазищи. Котяра лениво помахивал хвостом и выглядел недовольным.

"А чего ты хотел?" — мысленно спросила у питомца. — "Сбежал к Колдуну, а теперь злишься".

Судя по всему, данное помещение предназначено для моего проживания. Кровать, стол, пара стульев, несколько полок на стене. Не царские хоромы, но мне роскоши и не нужно. Бывало и под открытым небом приходилось ночевать.

Следовало побыстрее избавиться от мокрой одежды. Так как горячего питья мне здесь не предлагают, а где взять его самой даже не представляю, необходимо сделать максимум из имеющегося минимума, чтобы не заболеть.

К одежде было противно прикасаться, меня била мелкая дрожь, а пальцы плохо слушались, но с задачей я постепенно справилась. Пришлось поменять и нижнюю, нательную рубаху. Моя грязная обувь оставила неприглядные следы на полу, не догадалась я разуться до того, как в комнату зашла, но сейчас мне было не до этого. Кровать как никогда казалась вожделенной пристанью и, позабыв о том, что хотела поискать место, где можно было бы хоть немного смыть грязь с себя, забралась под одеяло. Тяжкое забытье навалилось на меня темнотой и мутными снами.