С Богом!
Поцеловал девчушку в лобик, её братику пожал ладошку.
Уже сидя в "Лексусе", видел, как закрылся люк-трап, аппарат завис на мгновение, а потом исчез в звёздном небе.
— Будьте счастливы, ребята! — пожелал им доброго пути.
— Будут, будут — влез в сознание Билли. — Отвечаю.
Учитав Катюшу сказками, поцеловал спящую в лобик — спи, родная. Поднялся в кабинет.
— Билли, что там с нашими сиротками? Нашли родителей?
— Приёмных.
— ?
— У Аксиньи Петраковой в реальном мире есть реальные дети — Петя и Юлечка. К чему дублёры?
— А эти, приёмные....
— Отличная пара. Да они тебе знакомы — Лина и Кудияр, живут в домике подле той самой часовни на Волжском берегу. Ребятишкам безумно обрадовались — теперь они очень дружны. Не желаешь навестить?
— Дел полно.
Это я врал. Дел в "Алексе" почти не осталось — таких, как были в первые дни — крутых, опасных, с избытком адреналина. Так, бытовуха сплошная.
Макс вернулся из двухнедельной поездки на Кипр, где с Галиной Дмитриевной скрывался скорее от ревнивого ока супруги, чем от ментов. Следаки поковырялись в избе Петраковых, да и отказались возбуждать дело — мол, отравление угарным газом. Ни гематомы на телах, ни пропажа детей их не озадачили. Видать вовремя Лёвчик закрыл печную заслонку.
Утром в офисе пытал дежурного:
— Как ночь?
Тот нудным голосом читал записи журнала.
— Ерунда!
— И я говорю — мы больше бензина сжигаем, чем зарабатываем.
— Эээ, брось: в городе порядок — никакого бензина не жалко. Слесарь спит, когда станок крутится.
Макс ввалился, загорелый, возбуждённый:
— О каком станке речь? Баблопечатном?
Махнул дежурному — топай, нажал кнопку селектора:
— Изабелла Юрьевна кофе нам.
— Что на сегодня? — Макс изголодался по делу.
— А привези-ка мне директора ГРЭС.
— Зачем?
— Познакомиться хочу.
— Познакомиться? — Макс хмыкнул. — Сам приедет.
Повернул к себе один из телефонов, стоящих на столе, набрал номер.
— Алё. Лапушка, соедини меня с Борисовым. Как кто? Полномочный представитель президента России Максимов. Привет, Пётр Алексеевич, узнал? Ну, молодец. Повидаться надо. Записаться к тебе на приём? Хорошо, сейчас приеду и запишусь.
Макс в сердцах бросил трубку на аппарат:
— Вот сука! На приём к нему запишись! Забыл, всё забыл. Студент, очкарик, трясся, как былинка, когда шалупень прижала. Я за него мазу держал. А теперь — запишитесь на приём. Ну, я ему запишусь.
Макс сорвался с кресла и в дверь. Я вдогонку:
— Аккуратнее — он мне живой нужен и не потресканый.
Потом рассказывал начальник оперативной службы "Алекса". Брать штурмом ГРЭС, охраняемую вооружённой ведомственной охраной, не собирался, а потому дежурили у ворот до самого обеда. Чёрный "Линкольн" Борисова блокировали три машины, самого не очень вежливо, за шиворот, перетащили в "Аудюшку" и дали по газам.
Вот он передо мной, директор градообразующего предприятия, помятый, напуганный, однако, интеллигентный — при очках и галстуке. А я, в толстовке и кроссовках, ему:
— Поговорим?
— Я на обед ехал. Вы что хотите от меня услышать?
— Как дела на флагмане городской энергетики? Что заботит его директора? Не могу ли чем помочь?
— Вы? — очкарик чуть не хмыкнул мне в лицо, но сдержался и не разбудил раздражения. — Вы? А впрочем.... Есть проблема — с углём. Никакого запаса — работаем с колёс. Каждый день на грани остановки.
— Уголь в стране кончился?
— Интересует К-ский угольный разрез. Это наш поставщик и с некоторых пор ненадёжный — то у них неплановая отгрузка, то недопоставка вагонов, то забастовка.
— Видите — есть проблемы, а вы молчите и не просите добрых людей о помощи. Не хорошо. Делаю замечание на первый раз.
Протянул визитку:
— Оформите доверенность на право представлять ваши интересы на К-ском разрезе. Будет готова, позвоните — ребята подъедут, заберут.
Борисов кинул взгляд на картоночку и напрягся:
— Вы что задумали?
— Обезопасить город от риска отключения тепла и света. Благородно?
— Не верю, что такие услуги оказываются безвозмездно.
— Ну, хорошо, возмездно так возмездно. Когда у вас на складе будет технологический запас топлива, сами озвучите сумму благодарности.
Протянул руку:
— Всего хорошего. На стоянке перед офисом ваша машина. Приятного аппетита и не забудьте о доверенности.
Когда официальная бумага Н-ской ГРЭС легла на мой стол, позвонил Сан Санычу.
— Я пошалю немного в К-но.
— Какого чёрта?
— Исполняем поставленную президентом задачу, — я объяснил.
Сан Саныч:
— Кажется, разрез не входит в круг интересов к-ских пацанов. Действуй, но сначала покажись Смотрящему.
Его звали Сёма Флотский.
— Много вас приехало?
Пожал плечами:
— Я да водитель. Пособишь?
— Конечно. Где расположился? Может, подыскать что?
— До Н-ска полтораста вёрст, а у меня жена молодая ....
— Бес в ребро? — хохотнул Сёма. — Понимаю. Но если ночевать приспичит, звони.
Трёхэтажное здание шахтоуправления. Через площадь Дворец культуры "Горняк". А что, неплохо живут углекопы. Или жили? Предстоит выяснить.
Топаю в отдел сбыта. Показываю копии финансовых документов.
— Оплачено? И что? — сотрудник отдела зевает во всю пасть. — А у меня график отгрузки. Нет, изменить нельзя — начальником подписано.
В приёмной руководителя сбыта очередь. Двигается медленно, а до обеденного перерыва, обозначенного на табличке, остался час.
К секретарше:
— Примет?
— Ждите.
— Я из Н-ска, — кладу ей на стол документы и сверху тысячную купюру.
Секретарша ловко смахнула денежку, взяла документы:
— Я сейчас.
Босс ей навстречу в дверь:
— Юлечка, я к директору. Товарищи, на сегодня приём окончен, попробуйте решить свои дела в отделе.
Взял протянутые секретаршей документы и вышел вон. Юлечка, глядя на меня, пожимает плечами — свою штуку она отработала.
Несусь по коридору следом:
— Александр Моисеевич, я из Н-ска. Мои бумаги у вас.
Он останавливается, окидывает меня холодным взглядом маслиновых глаз:
— Ну, и что из Н-ска? Ну, и что бумаги? Я сказал, завтра.
Зову на помощь:
— Билли, я ему сейчас врежу.
Успокоившись, звоню Флотскому:
— Пообедаем?
— Ну и как? — Сёма мастерски управлялся ножом и вилкой синими от наколок руками. — Есть подвижки?
— Ни черта не сделать, пока буду играть на их территории. Есть у тебя офис, база или что-то вроде, где вы собираетесь на толковище?
— На стадионе, в дирекции.
Что-то знакомое.
— Ну, давай там. Притащи мне на вечер Генеберга Александра Моисеевича.
— Что за птица?
— Начальник отдела сбыта.
— Пошлю ребят.
Мы и поужинали вместе. А до вечерней трапезы Сёма скатал меня за город в элитный посёлок "Родники".
— Вот эти дворцы построили себе шахтоуправленцы, сволочи. А работягам зарплату жилят.
— Тебе что до пролетариев?
— У меня отец горняк.
Сёме позвонили — объект на месте.
Александр Моисеевич, помятый бойцами Флотского, утратил форс небожителя. Стоял, опустив безвольные конечности, смотрел испуганно на нас, сидящих.
Как вещдок предъявил ему график отгрузки продукции:
— Ты составлял? Переделаешь, и пока не отгрузишь в Н-ск оплаченный объём, ни одного вагона на сторону. Понял?
— Думаете, всё так просто: сказал — и сделали?
Сёма Флотский встал не спеша, подошёл вразвалочку и треснул Генеберга по скуле. Тот упал, обрушив на себя полку с кубками.
— Вставай, пинать буду.
Начальник сбыта поднялся, зажимая скулу, потом, обнаружив кровь на пальцах, прижал к разбитой губе белоснежный платочек. Сёма не спеша вернулся на место.
— Переделаешь график отгрузки?
— Вы посмотрите, чья подпись стоит вверху — "Утверждаю"?
— Ты за себя отвечай — с твоим директором поговорим позже. Переделаешь?
— Да.
— Завтра до обеда?
— Да.
— А утром, нет прямо сейчас — у вас ведь круглосуточная погрузка? — дашь команду отгружать на Н-ск.
— Это невозможно.
Я взглянул на Сёму. Сёма оторвал зад. Генеберг зачастил:
— Вы не поняли — уголь грузится в вагоны круглосуточно, а документы на отправку оформляются в конторе. Так что, только утром....
— Ну, хорошо, иди, умойся, тебя отвезут.
Утром сидел в приёмной, когда Генеберг прошмыгнул в свой кабинет.
— Можно пройти? — я секретарше.
Она впорхнула, выпорхнула:
— Александр Моисеевич просят.
Я вошёл и скромненько присел к окну. Генеберг проводил селекторное совещание.
— Сколько у нас гружёных вагонов на площадке? Отправляйте на станцию. Документы оформляйте на Н-скую ГРЭС.
Походочкой гейши просеменила Юля, внеся в кабинет поднос с ароматным кофе. И даже после этого, не пересел к столу — примостил чашку на подоконник.
Генеберг старался не смотреть в мою сторону, но это плохо получалось.
— Плановый отдел, переделать месячный график отгрузки. С сегодняшнего дня вся продукция в адрес Н-ской ГРЭС в объёме поступившей предоплаты. Новый график мне на стол не позднее одиннадцати часов.
Когда бумагу принесли, Генеберг положил её в папку, поднялся из-за стола.
— Ну, я к директору. Подпишет ли?
Я выбрался из своего угла.
— А вы шепните ему на ухо, как тяжёл кулак у Сёмы Флотского.
Перебрался в приёмную и тихонечко сидел там, пока не вернулся начальник сбыта с утверждённым графиком.
— Юлечка, откатай ксерокопию, — и Генебергу. — Приятно было познакомиться.
Он без воодушевления потискал мою пятерню.
Следующую неделю мотался между участком погрузки, заводоуправлением, где оформляли документы на отправку, и железнодорожной станцией.
Билли подначивал:
— Тебе бы кожаную куртку и маузер в кобуре — вылитый комиссар времён Гражданской войны. К чему вся эта суета?
— Хочу понять механизм торможения, чтобы запустить вечный двигатель производства.
— А мне сдаётся, твоё присутствие здесь сродни участию микроскопа в забивании гвоздей.
На пятый день нашего знакомства начальник участка погрузки Михалыч недобро осклабился:
— Всё, амба, не нужны больше вагоны — горняки забастовали.
— Как забастовали?
— В разрез не пошли, сидят в ДК, стучат касками, требуют зарплату.
Я во Дворец. На сцене за столом под красной скатертью один мужик сидит и всем кивает. Ораторы кричат с мест, перебивая. Не собрание — душу отводят, выплёскивая накопившееся.
Я к трибуне. Постучал ногтем в микрофон — отключен.
К мужику:
— Успокойте народ — говорить буду. Я представитель президента Гладышев.
Я сел, он подскочил, стал требовать тишины. Озвучил мою фамилию и про президента что-то сказал.
Шум не утих. Наоборот окреп и вырос в многоголосый рёв:
— Ди-рек-то-ра! Ди-рек-то-ра! Ди-....
Мужик сел за стол, пожал плечами.
Звякнул Флотскому:
— Сёма, пособляй. Директора разреза за шкварник и в ДК.
Примерно через час два дюжих молодца выволокли на сцену упирающегося коротышечку, поставили перед народом. Шум стих. Чей-то голос:
— Когда зарплату отдадите — жить не на что.
Гул прокатился по залу и стих, как волна, у директорских ног.
— Нет денег.
Лучше бы он соврал. От взрыва ярости содрогнулись стены, огромная люстра качнулась под потолком. На сцену полетели знаменитые шахтёрские каски. Директор кинулся на утёк, но я поймал его за шиворот и водрузил на прежнее место. Поднял руку, требуя тишины. Каски всё летели на сцену, и одна попала полурослику в колено — бедняга согнулся. Встряхнул его за шиворот и заставил выпрямиться. Наверное, это комично выглядело со стороны — в зале прокатился смешок. Каски кончались, и началось смехотворение. Люди указывали пальцем на незадачливого руководителя и хватались за животы. Зал был настолько мал, или толпа столь многочисленна, что и хохот казался оглушительным.
Я стоял с поднятой рукой, а в другой мешком висел коротконогий директор. Навеселившись вдосталь, зал стих, предоставив мне возможность говорить.
— Я представитель президента Гладышев, специально прибыл, чтобы решить ваши проблемы. Вы ещё посидите немного, а мы сейчас в контору, посовещаемся, и уверен — деньги найдём. Ждите, мы вернёмся.
Директора запихнул в "Лексус". Пересекая площадь, позвонил Флотскому.
— Давай, Сёма, все силы к шахтоуправлению.
Бандюки взяли контору, может быть, без сноровки ОМОН, но достаточно профессионально. Согнали всех служащих в конференц-зал. С главными специалистами засел в кабинете директора.
— Ищите деньги, господа.
В собственном кресле коротышечке вернулся дар речи.
— Чудак-человек, тебе же русским языком сказали — нет денег. Негде взять.
— На прошлой неделе вам перечислила Н-ская ГРЭС.
Директор всплеснул руками:
— Фаина Григорьевна, ну, объясните вы ему.
Дама с необъятной грудью — должно быть, главный бухгалтер — прогудела:
— Да будет вам известно, у нас картотека, и ваши денежки без акцепта умыкнула налоговая.
Ситуация мне понравилась.
— Вы-то для чего здесь сидите, черти?
Махнул рукой:
— Ищите деньги, иначе всем кердык.
Пересел к окну, набрал Сан Саныча.
— У вас есть подвязки в солидных банках? Мне нужен кредит. Срочно. Залоговое имущество? Конечно. Недвижимость — целый посёлок коттеджей. Нет, нет, времени нет. Тут до областного центра рукой подать — за час домчатся. Очень прошу, Сан Саныч, посодействуйте. Спасибо.
За столом разговоры стихли, все с тревогой смотрели на меня.
— Нашли деньги? Тогда прошу в конференц-зал.
За столом на сцене мы с Сёмой Флотским, бойцы блокировали входы и выходы, весь персонал управления в партере.
Я ораторствовал:
— Предприятие в кризисной ситуации: долг по зарплате, денег нет, народ на работу не выходит. Кто что может предложить? Обратиться к губернатору? У него таких целая область. Что ещё?
Выждал паузу.
— Тогда слушайте сюда. В К-но едут специалисты банка, они расценят ваши лачуги в "Родниках" и дадут кредит под их залог.
— Это беззаконие! — послышалось из зала. — Вы не имеете права.
— А строились они на законные деньги?
— Пусть прокуратура докажет обратное.
Мне не переспорить, не перекричать толпу собственников. Сёма Флотский вмешался.
— Ша, ребята! Вы, кажется, не поняли, с кем имеете дело.
Прищёлкнул перстами в перстнях, привлекая внимание бандюков, и указал в зал:
— Мужиков отлупить, баб отодрать.
— Может, наоборот? — пустил шутку боец.
— Можно, — развеселился Сёма.
Несколько бандюков вошли в проходы, и в зале раздались визги.
— Давайте рассуждать конструктивно, — Я ловил удачные моменты для убеждения. — Никто не отбирает ваши дома. Нам нужны средства и мы возьмём их под залог недвижимости. Запустим производство, заработаем деньги — уголь, слава Богу, востребован — и выкупим ваши лачуги. Вы сами выкупите — появится стимул пахать на производстве, а не тащить с него....
Явились специалисты банка, и мы с директором укатили в "Родники". Сёма Флотский до моей команды держал управленцев под арестом, пытаясь поставить на голосование вопрос: кого бить, а кого драть. Освобождая, пригрозил:
