— Я погляжу, как ты запоешь, когда очередь дойдет до твоего клана.
— Не имею не малейшего намерения настраивать Пятую против своего клана. А так же свой клан против Пятой, — чуунин усмехнулся. — Не желаю вообще привлекать к себе ее внимание. 'Колупай и не чирикай', ясно? Наши обязанности включают в себя выполнение миссий и приказов, а все прочее нам должно быть побоку. Неприятно, конечно, что похватали, кого ни попадя, но по большому-то счету это разборки внутри администрации Хокаге. Братство дзеунинов избавилось от нескольких самых зарвавшихся своих членов. Пятая поменяла Советников Утатане и Митокадо на Хатаке Какаши и Дирайю-сама. Не говорите, будто это стало для вас неожиданностью. Все знали: рано или поздно это произойдет, только не думали, что насильственным путем. Пятой наскучило ждать, пока Советники не смирятся, наконец, со своей дряхлостью и не уйдут на пенсию. Она не так уж и сильно отстает от них в возрасте, поэтому поторопила события и отправила стариков на покой.
— Обвинение в измене — по-твоему, 'отправить на покой'?
— Просто повод. Никто же не воспринимает этого всерьез. Пятая не посмеет Советников и пальцем тронуть. Посидят с месяцок под домашним арестом — тем все и ограничится.
— Советников обвиняют в том, будто они за спиной у Хокаге-сама отдавали какие-то приказы Девятихвостому. А самого Узумаки амнистировали, мотивировав его поступки тем, что он был введен в заблуждение Советниками. Чуете, где собака-то порылась? Пятая Хокаге предлагает Деревне выбрать, в чье предательство нам хочется больше верить: Узумаки или Советников.
— Ничего она не предлагает, — грубо оборвал его третий чуунин, молчавший до поры до времени, — вон, сто человек уже довыбирались. Кого зарезали, кто трибунала ждет. Пятая убрала с дороги всех, кто ей мешался, в том числе — Советников.
— Шестьдесят из тех восьмидесяти отделаются понижением в звании, — заметил скептик, — и условными сроками. Дзирайя-сама пообещал.
Имя саннина Дзирайи возымело действие. Гримасы спорщиков разгладились, а в воздухе словно бы разлилась незримая, пронизывающая благодать.
— А Узумаки?
— Баклан ты, Тачи. Узумаки Пятая убрала в Край Рек, чтобы под ногами не путался, пока в Конохе несогласных щемят. А чтобы раньше времени вернуться не смог — ложное обвинение ему приписала. Чего уж там Узумаки наворотил в Краю Рек — то на его совести, но Деревне он не изменял.
— А вот тут бабушка надвое сказала! — уперся Тачи. — Кто за него, демона, сможет поручиться?
— Я смогу! — рявкнул Какаши, делая шаг из-под арки. При виде военного советника Хокаге у чуунинов округлились глаза, они моментально прыснули в разные стороны, наверное, молясь, чтобы Хатаке не запомнил их лиц.
'Завтра стоит нанести визит начальнику Свистодрома и обрисовать ему, что будет, если не приструнит молодняк. Почуяли, щенки, ветер перемен, хрен замолчать заставишь. Того и гляди, на статью себе наболтают'.
Из дверей Департамента вышли Куренай и Хината. Видок у обеих был такой, что Какаши поспешил удалиться.
В словах того флегматичного чуунина имелось здравое зерно. Вопреки чаяньям Пятой, ночь на двадцать седьмого апреля не стала исторической. И страха перед Хокаге она в Деревне не посеяла — разве что среди тех, кому в каждом публичном событии виделся заговор. Она растормошила и всколыхнула массы. Но нет, не на бунт и не на благоговейное преклонение, а всего-то на неумолкающую кабацкую полемику — увлекательную по своей сути вещь, практическая цена которой, однако, равна нулю. В обстановке всеобщей лжи и информационной путаницы, созданной самой Пятой для формального оправдания своих действий, ночь 'закручивания гаек' породила недоверие между кланами. Почти ни у кого из них не было толковых наметок, как использовать репрессии Пятой в корыстных целях, но все они поголовно дрожали от ужаса при мысли, что это сделают их оппоненты. Глобальные амбиции Сенджу Цунаде не умещались в их мелочных умишках. Коноха еще не поняла, что Пятая может и отступить от единожды избранного пути наименьшего зла, и пройтись по Деревне чуть более частой гребенкой. Сенджу Цунаде недооценила инертность и неготовность подданных к радикальным реформам духа, и это было вдвойне провалом, потому что было предсказуемо. Предсказуемо, например, теми же Какаши и Хьюга Хиаши, более близкими к народу, нежели дистанцирующаяся от него идеалистка Пятая. Тогда она не пожелала их слушать, зато слушает теперь — и для них (а также Дзирайи-сама — сторонника умеренной политики) это выигрыш. Для нее же выигрыш состоит в том, что она сняла со своей шеи ненавистных Советников, усмирила или переманила в свой стан всех дзеунинов, способных пошатнуть ее власть, и заткнула рот кланам, которым либерализм Третьего дал повод возомнить себя непререкаемыми авторитетами. Она утвердила власть Хокаге среди кланов, реально имевших силы ей угрожать. Показала, кто в доме хозяин. И это было такой мощной, такой неоспоримой победой, что затмевала и сомнительность изначальной затеи, и все просчеты, допущенные Пятой в процессе ее воплощения. Примкнули к ее сторонникам Хьюга, Нара и прочие соблазенные обещаниями грядущего величия и регионального (а потом — чем черт не шутит — может, и мирового!) главенства. Прикусили ядовитые языки Инузука, Камизуки и все остальные, кому двадцать седьмого прищемили хвосты. Замолчали те, у кого достало мудрости догадаться, что пришло время молчать и повиноваться: 'колупать и не чирикать', как выразился тот ехидный чуунин.
И — да. Навсегда заткнулся Намиаши Райдо.
Когда-нибудь потом, когда цена успеха перестанет казаться ему неоправданно высокой, и отпустит груз вины, он сможет вдоволь поупиваться своим взлетом. Наконец-то! Везде, где его отец, Белый Клык Конохи, потерпел поражение — Какаши преуспел. Он стал вторым человеком в Деревне, однажды станет первым и тогда, возможно, избавится от этой маски. Зеркало больше не будет отражать лицо синоби, волочащегося в кильватере прославленного родителя. Оно отразит лицо воина, превзошедшего своего отца.
Судьба никогда баловала Какаши излишней благосклонностью. Вот и опять: в насмешку над дзеунином у двери кабинета Хокаге она нос к носу столкнула его с Майто Гаем. Прекрасно. Очередного приступа самобичевания ему не миновать. Хатаке, было, дернулся проскочить мимо него — куда там! Проворный Гай цапнул его за плечо и удержал.
— Какаши! Что, черт тебя дери, творится в Деревне?
И никаких тебе проповедей о силе юности. Быка за рога, ну надо же.
— Пока ты был на миссии, тут многое изменилось, Гай.
— Ты убил Райдо, — захват превратился в стальные тиски.
Какаши мог бы ему сейчас сказать, что он, Майто Гай, тоже был в черном списке и по подложному обвинению получил бы четыре года условного заключения с лишением всех наград и ветеранских привилегий, кабы Хатаке его не отмазал. Но не сказал. Потому что это было чистой правдой.
И еще потому, что Райдо он отмазать не смог.
— Райдо хотел вломиться сюда, выволочь Пятую вон из ее кабинета и утопить в первом же попавшемся колодце.
— Не могу сказать, что у меня не появлялось аналогичного желания.
— В таком случае советую тебе его унять, Гай. Хокаге-сама прочла в какой-то книжке, будто незаменимых людей не бывает, и взяла этот принцип на вооружение. Сечешь? Вот. И Ли передай, чтобы не выставлялся за других, а за собой последил.
Он вырвал плечо из цепких пальцев Гая и вошел в кабинет. Цунаде-сама терпеливо слушала доклад тщедушного мужичка в белом одеянии — Осамы из клана Нара. Не родственника Шикаку, а какого-то из его вассалов, временно занимающего пост руководителя комплекса лабораторий клана.
Многих в Конохе удивила внезапная просьба Шикаку отправить его на фронт. Злые языки твердили, будто тут не обошлось без внутриклановых распрей, но уж Какаши-то знал, что проблема крылась в самом главе клана Нара.
Договориться с этим непроходимым фаталистом порою было сущим проклятьем. Виновата была его привычка встречать в штыки любую инициативу или мнение, от кого бы они не исходили — от какого-нибудь безымянного генина или Хокаге. Шикаку и днем, и ночью носил, не снимая, доспех из крепчайшего цинизма — столь оголтелого и нахального, что дзеунин не считал нужным умерить его даже в присутствии Хокаге-сама и ее приближенных. Осаме с Шикаку дали год на создание 'Белого Хлада'. Они угробили полтора, и все равно настаивали на продолжении работы, но Пятая была непреклонна — начать испытания на дзинчурики. Вождь Нара плевался, ругался, крыл своенравную Сенджу последними словами, а в итоге махнул рукой и снял с себя всю ответственность, смотавшись на войну. Осаме льстило отчитываться перед самой Хокаге, но было видно, что и он бы предпочел, чтобы вместо него тут стоял Шикаку.
— Срочное донесение от наших водоплавающих друзей, Хокаге-сама, — громко сказал он, пересекая кабинет.
Высокомерным кивком Пятая отпустила Осаму, велев только: 'Зайдешь завтра'. Тот вежливо поклонился ей, пожал руку Какаши и с видимым облегчением вышел из кабинета.
— Порадуй меня, Какаши, вестью о том, что Укиё, наконец, отыскал свободное от грабежа и контрабанды судно, которое доставит нашу седьмую команду домой.
— Шифровка, — проигнорировав колкость, Хатаке извлек из кармана убористо исписанный листок бумаги, — от Укиё. По моим каналам.
Хокаге приняла листок и взялась за чтение. Знатное зрелище: если знаком с повадками Пятой, нетрудно угадывать ее мысли. Ее брови сошлись к переносице на том месте, где Укиё расписывал, как Наруто и Тензо устроили демонический спарринг прямо в его любимой оранжерее, и почти сложились в одну линию там, где адмирал-префект отказывался от любых претензий на возмещение ущерба. Скупое изложение столкновения с Акацки вызвало целую бурю попеременно сменяющихся выражений лица — от негодования до хищного восторга. Восторг, как того и следовало ждать, угас, стоило Пятой добраться до пятидесятимиллионной неустойки.
— Ямато!..
— Это все-таки были Акацки, — вступился за бывшего сослуживца Какаши.
— Да, ты прав, — Пятая перечитала шифровку и позволила себе злобно ухмыльнуться, — жаль, что от каждого из Акацки нельзя точно так же откупиться... А Ямато молодец. Честно говоря, я до смерти боялась, что, если Акацки наступят им на горло, Сакура погибнет.
— Сакура обиделась бы, услыхав такое.
— Как раз нет, Какаши. Как раз нет.
Закончив с главным, Пятая перешла к частностям:
— Наруто движется по намеченному пути — это хорошо, однако не идет ни в какое сравнение с тем, чего мы добьемся, применяя 'Белый Хлад'.
— Что говорит Осама?
— Несет какую-то лабуду, что на одних лабораторных испытаниях далеко не уедешь. Ему нужен дзинчурики для экспериментов.
— Но стопроцентной гарантии, что жизнь Наруто не подвергнется опасности, он по-прежнему не дает? Правильно я понимаю?
— Если б такую гарантию вообще можно было дать, Шикаку не сбежал бы на войну, Какаши.
Да, это точно. Углубляться в эту тему — значило злить Хокаге, и дзеунин поспешно перевел беседу в другое русло.
— Реальность такова, что седьмое звено опять забуксовало в старой канаве. Сын Хикавы Гена снова связывает их по рукам и ногам. Ямато готов отчалить хоть сию минуту, но всерьез опасается, что мальчик не переживет путешествия. Возможно, он был неправ, задержав из-за него отплытие. Меня тревожат его мотивы. Хорошо, если он боится навлечь на себя ваш гнев за утерю ценного трофея, но если у него возникла личная привязанность к Хикаве... Тогда от мальчика нужно немедленно избавиться. Лучше потерять его, чем позволить элитному дзеунину скатиться в сопливую инфантильность.
— Плюс, Наруто не становится к нам ближе.
— Вот-вот.
— Мы раз за разом возвращаемся к этому пацану, — с лица Пятой впору было писать портреты великомучеников, — он меня уже достал. Послушай, Какаши, каково твое мнение: нужен он нам или нет теперь, когда Орочимару перестал быть всенародным пугалом? Ты же с ним встречался. Я не почувствую себя лучше, отправив на Черный Риф приказ зарезать десятилетнего ребенка лишь на основании того, что Орочимару там с ним что-то нахимичил. Да и Ямато наверняка не поблагодарит меня за столь сомнительную честь.
У Какаши был готов ответ на этот вопрос.
— Укиё на короткой ноге с Акацки. С Орочимару же ему не довелось ни сотрудничать, ни воевать — слишком уж разные глобальные цели они преследовали, а посему фокусы змеиного саннина ему в новинку. Бьюсь об заклад, чудесное перерождение Хикавы оказало на него неизгладимое впечатление, — Хатаке знал, о чем говорил. Мутэ Юдзи был повернут на таких штучках. — Продайте мальчика адмиралу-префекту, Хокаге-сама. Торгуйтесь. Пусть сбросит часть неустойки.
Руки Пятой принялись мять шифровку. Она погрузилась в раздумья.
— Не хочу оставлять этому говнюку никаких бонусов. Воспользовавшись мягкотелостью Ямато, он поставил меня на большие бабки. И ты предлагаешь фактически задарма уступить ему то, что Орочимару держал под охраной целой роты вооруженных до зубов синоби?
— Чтобы отыскать клад, Хокаге-сама, нужно знать, где копать. Согласен, с одной стороны, за Орочимару не заржавело бы поместить в Хикаву что-то, представляющее опасность для Конохи. С другой стороны, Укиё — демонолог, а не генетик, и у него нет нужных знаний, чтобы вытащить это нечто на свет.
— Зато они есть у Облака и Камня. А у Укиё есть деньги, чтобы нанять любых специалистов.
— Все это вилами по воде писано, ага. Пока они соберут команду исследователей, пока подберут ключики ко всем запорам, за которыми Орочимару скрыл свои тайны, пока решат, кому теперь ими владеть, пока придумают, как вдохнуть в них жизнь... Это годы, Хокаге-сама. К тому времени среди лордов Востока у вас уже не останется конкурентов.
Пятая не уставала делать ему намеки разной степени прозрачности, что, как бы долго шляпа Хокаге ни задержалась на ее белокурой головке, следующим ее обладателем станет он. Какаши не был против такого исхода, но демонстративно не выказывал заинтересованности. Больше чем титул Хокаге его занимали безопасность родной Деревни, судьба седьмого звена и — не в последнюю очередь — сохранность собственной шкуры.
— Еще одно слово в том же духе, и ты у меня получишь, Какаши! — прорычала Пятая. — Я пустилась во все тяжкие не ради того, чтобы утолить свою жажду власти. Враг стоит у наших дверей, и я не собираюсь ждать, когда он начнет в них ломиться.
— Кто бы сомневался...
— Заткнись. Этот пацан нужен мне живым. Так и телеграфируй Укиё.
Какаши напомнил себе, что не Пятая виновна в смерти Райдо, а он сам, и что, срывая злость в пререканиях с Хокаге, он ничего не изменит.
— Есть, Хокаге-сама, — ответил дзеунин. — И остался последний пункт.
— Разве тут есть что-то еще?
— А то ж. Вверху, там, где про Акацки, и в конце, последний абзац. Акацки еще долго кружили бы по Краю Рек в поисках Наруто, если б на дзинчурики их не навел Йоахим Рунн...
— Я не желаю ничего слышать об этом человеке, — прервала его Пятая, — я не желаю, чтобы он вообще существовал. С ним общались ты и Дзирайя, вот и поговори с Дзирайей. Разрешаю даже отдать ему приказ от моего имени.
