Он в раздражении хлопнул ладонью по столу.
— Знаешь, в чем моя самая большая нужда? — Он подождал реакции Танны, но не дождался и продолжил: — Самая большая моя нужда — в толковых людях. Посмотрел я твое дело. Конечно, белыми нитками шито. Только сильные колдуньи на мужчину порчу навести способны, а ты даже себя вылечить не можешь. Уж извини, травница ты захудалая, куда тебе...
Он замолчал.
— Ты хочешь сказать, — наконец с удивлением произнесла Танна, — что я невиновна?
— Ну да. Почти невиновна, так скажем. Вот язык у тебя без костей, да. Ну да половину баб в городе перевешать пришлось бы, коли грехом то считать.
— И... меня отпустят?
— А вот здесь, деточка, не все так просто, — вздохнул Настоятель. — Я бы с удовольствием, но... Понимаешь, народ ведь как думает? Раз взяли, да еще и дом разнесли, значит, есть за что. Невинных не хватают. И тут вдруг тебя отпускают. Нехорошо получится, сама понимаешь. Слухи пойдут, шепотки разные. Опять же, исполнительные идиоты, что с тобой общались, обидятся — мол, вся их работа насмарку. Есть такой зверь, внутренняя политика называется. Страшнее любого волка и даже волколака — любого сожрет и не поперхнется, если ошибешься. В общем, я бы с радостью, но...
Он развел руками.
Танна с удивлением смотрела на него. Настоятель не лгал, во всяком случае, явно. В его глазах не всплывали желтые прожилки кривомыслия. И голос вроде искренний...
— Но ты же Настоятель! — удивленно прошептала она. — Ты же можешь просто приказать...
— Я! — горько рассмеялся брат Себегус, и Танна вдруг поняла, что сейчас он говорит чистейшую правду. — Приказать? Деточка, ты еще очень юна. Храм — не просто толпа людей, верящих в Отца-Солнце и его колесованного Пророка. Храм — могучая организация. Вышние опираются на нижних, и поддержка со стороны ведомых — одновременно сила и слабость ведущих. Да, я силен. Я могу отдать любой приказ — ну, почти любой — и его выполнят. Но если он не понравится рядовым братьям, в их рядах возникнет волнение. Чем больше таких приказов, тем выше волны гов... э-э, волны в море. А с разбушевавшимся морем справиться, знаешь ли, непросто. Я уж не говорю, что старшие братья могут решить избавиться от меня задолго до того, как волны разгуляются всерьез. Нет, девочка моя, я не более волен приказать отпустить тебя, чем ты сама.
Он резко наклонился вперед.
— Но есть и другой путь, Видящая правду.
Танна вздрогнула. Ах, да, она же призналась. Что ж, хуже не станет.
— Не скрою, за тебя заступились могущественные люди. Очень могущественные, — Предстоятель упер в нее потяжелевший взгляд. — Много бы я дал, чтобы узнать — почему. Но сейчас они не важны. Я уже сказал — мне отчаянно не хватает толковых людей. Танна, Видящая правду вроде тебя очень бы мне пригодилась. Погоди отказываться, просто послушай. Ты просто не представляешь, сколько в мире зла! Тебя пытали, и я хорошо вижу, как изуродовано твое тело. Да что там, я сам в свое время прошел через допросы по ложному навету. Но не принимай подвальные истязания за сущность Храма. Это просто необходимая грязная работа. Тебя угораздило сделать своим врагом одного из младших братьев, не стану называть его имя. Именно он убедил судей, что ты настоящая ведьма. Он настаивал на следствии и суде, хотя и знал о возведенной напраслине. И он поплатится за грязные дела и мысли независимо от твоего решения. Но создавалась мясорубка не про тебя, не для таких простушек. Ты слышала о Вековечном Враге?
Танна неуверенно кивнула. Страшные сказки о Майно, Вечном Императоре, гуляли по рынкам и улицам, шепотками перелетали из уст в уши.
— Именно он повинен в Великой войне между империей, Грашем и прочими племенами. Именно он мутил воду, засылал черных магов дурманить людские умы и заставлять порядочных граждан совершать безумства. Он виноват в разрухе и чуме. Он виноват, что погосты в иных местах тянутся на многие версты. Мы боремся с посланцами исчадия преисподней, вылавливаем грашских подсылов, даже пытаемся подружиться с дикарями. И нам очень нужны Видящие правду! Смотри, ты случайно попала в ржавые зубья наших пыточных станков, и они почти перемололи тебя. Если останешься с нами, сможешь облегчить участь невинных людей, случайно попавших в мышеловку. Одним своим словом ты сможешь отпустить их на свободу. Прошу, не дай случайной обиде затуманить свой ум! В твоих силах сделать мир лучше!
— И что от меня нужно? — медленно спросила Танна. Голова шла кругом. Она почти не понимала, что ей говорил Настоятель, но главное уяснила: костер — не обязательная участь. Оттянуть его хотя бы на один день, хотя бы на день!..
— Я знал, что ты умница, — с облегчением откинулся на спинку брат Себегус. — От тебя не нужно почти ничего. Сейчас ты вернешься в зал и скажешь судьям, что признаешь вину, что поступила так по недомыслию, что осознала всю глубину падения... Что-нибудь такое, в общем. Не обязательно вдаваться в подробности, они поймут. Скажи, что раскаиваешься и желаешь принять Истинную веру, дабы искупить грех трудом на благо империи и Храма. Тебя отправят в дальний монастырь. Поживешь в глуши какое-то время, передохнешь, тебя полечат, потом вернешься сюда, в столицу. А там... Друзей я тебе не обещаю, но власть — о да! Уже через год ты достигнешь достаточно высокого положения, чтобы самостоятельно закатать брата Селима в самый дальний скит до конца его жизни. Передохни еще немного — время есть — и вперед. Тебя надо побыстрее отправить к лекарям.
— Скажи, господин Настоятель, — медленно спросила Танна, — мне придется на самом деле принять Истинную веру?
— Ну... да, — пожал плечами тот. — Просто формальность. Церковь иногда нанимает язычников, но никто из них не пользуется доверием и не может занять высокий пост. Но тебя никто не заставляет искренне верить. По моим прикидкам, половина иерархов верит в существование Пророка и его вознесение не больше, чем ты сейчас. И что? Какая разница, какой амулет таскать на шее? Короткая церемония обращения — и от тебя не потребуется даже посещать службы.
— Брат... Господин Предстоятель, — у Танны возникло чувство, что она своими руками подписывает свой приговор. — Ты добр... и ты не лгал, почти не лгал мне. Я просто деревенская колдунья, мало что знаю и понимаю. Наверное, ты прав во всем. Но я не могу принять твою веру. Не то, чтобы я страстно верила в духов, я их и не видела никогда. И не то, чтобы я не любила Солнце — оно согревает меня, дает жизнь зверям и птицам. Но... я всю жизнь жила свободной. А ты предлагаешь мне ярмо. Пусть легкое, едва заметное, но ярмо. Я не хочу унижаться перед Пророком, пусть и для вида. Извини. Думаю, я действительно могла бы сделать что-то хорошее Храму... но просто отпусти меня, если сможешь. Не сможешь — об одном прошу: пусть меня не сожгут, пусть повесят, отрубят голову, посадят на кол, даже четвертуют. Только не костер. Пожалуйста...
Ее вдруг накрыла волна черного отчаяния. Она спрятала лицо в ладони и зарыдала, размазывая грязь по лицу. Ее плечи тряслись.
А ведь она почти еще девочка, вдруг понял Предстоятель. Просто забитый несчастный ребенок, запуганный до смерти, не понимающий, что говорит. Заменить костер четвертованием — ну надо же! Ну почему проклятый Серый Князь вызвал меня только нынешней ночью? Почему не на сутки раньше? Минус день в пыточной камере, плюс день в компании ласковых сестер... К бесам год, один день, всего один день! Если бы я действительно мог отменить суд просто по своему желанию!..
— Ну-ну, деточка, — он тяжело поднялся из кресла, обошел столик и успокаивающе потрепал Танну по руке. — Успокойся. Тебя не сожгут, обещаю.
Рыдания постепенно смолкли. Внезапно девушка бросилась на колени и страстно поцеловала его руку.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо...
— Встань, — немного суетливо поднял ее на ноги Себегус. — Войдут стражи — невесть что подумают. Может, все-таки передумаешь?
Он вытащил из кармана рясы надушенный платок и осторожно вытер травнице перепачканное лицо. Та снова съежилась и отрицательно покачала головой. Настоятель лишь вздохнул, взял со стола колокольчик и позвонил. Входная дверь немедленно открылась, и в комнату вступила стража. Брат Себегус поспешил выйти в дверь, ведущую во внутренние покои.
После тепла комнаты ледяной воздух зала ударил Танну словно доской. Ноги опять начали подкашиваться, и ей пришлось опереться на стражника, чтобы выслушать приговор стоя.
— Именем всеблагого породителя-Солнца и его мученика-Пророка! — голос судьи гудел в пустом зале словно заблудившийся шмель. — Обсудив все обстоятельства дела и свидетельства добрых граждан Приморской империи, сим приговариваем обвиняемых к следующему. Недоросль Хариз, сын Кумитара-кожевенника, за блуд и прелюбодейство, противное оку Солнца, Отца нашего, прилюдно получит десять плетей на площади, а также внесет пеню в три золотых в городскую казну в течение десяти дней. Ведьма Танна, державшая травную лавку, за негодную попытку наложения черных чар и за противодействие святому Храму приговаривается к лишению всех своих прав, всего имущества и к немедленной пожизненной высылке в дикие земли за пределами империи под страхом смерти при возвращении. Святой трибунал завершил рассмотрение дела и постановляет огласить его на всех площадях города для назидания добрым жителям города.
Председатель со стуком захлопнул деревянную обложку.
— Не-ет! — завопил, срываясь, Хариз. — Я не виноват!.. Это она... Это они... — Крик перешел в захлебнувшийся визг, когда он пробкой вылетел за дверь.
— Ничего, девка, все лучше, чем костер, — сочувственно сказал ей стражник. — И в диких землях люди, говорят, живут... Пошли, что ли.
Танна без сил опустилась на скамью. Жизнь! Какая разница, где? Главное — она останется жива. А лекари, наверное, нужны даже собакоголовым жителям заграничья...
— Пошли, что ли? — стражник осторожно потормошил ее за плечо.
— Я принимаю ее, — из полумрака за колонной выступила фигура. — Екер, Ясил, спасибо, вы свободны.
— Так ведь... — почесал в затылке старший. — Ее ведь... как там... этапировать положено. Телега с арестантами в полдень отправляется...
— Я сам отвезу ее за пределы империи. Вот знак, — фигура продемонстрировала стражникам тусклый медный жетон. — Скажете начальнику караула, что передали ее Тилосу, тот не станет переспрашивать.
— Хозяин — барин, — пробормотал старший. — Нам же меньше по городу таскаться. Ясил, пошли, что ли?
Гулко топая по полу, стражники вышли. Мужчина обошел скамью и присел на корточки перед Танной.
— Ну, здравствуй, котенок, — улыбнулся он. — Видно, судьба мне подбирать тебя на дороге.
Танна глядела на полузабытое лицо сквозь застилавший глаза полумрак. Откуда-то из глубины выплыло имя, откликнулось произнесенным словам.
— Тилос... — прошептала она.
— Я самый, — улыбнулся посланник. — Скажи спасибо Тамире. Благодаря ей я вовремя успел. А то, глядишь, и в самом деле плохо вышло бы.
Он вытащил из-под мышки сверток, встряхнул его, и тот развернулся в большой теплый плащ с глубоким капюшоном, укутавший девушку с головы до пят.
— Скажи, почему ты Себегусу отказала? Он же замечательное предложение сделал. Власть, положение, богатство...
— Не хочу... ярмо... — помотала головой девушка. Боль в животе, временно отступившая, вдруг принялась разматываться, словно сжатая пружина. Танна застонала, из прокушенной губы выползла капелька крови.
— Танна? — словно сквозь вату услышала она. — Что с тобой? Где болит?
— Живот... — выдавила она, прежде чем потерять сознание.
— И что дальше? — спросил Заграт, когда пауза затянулась. Ольга с Теомиром глядели на Серого Князя широко раскрытыми глазами, боясь упустить хоть слово. Хлаш сидел на пятках с закрытыми глазами, положив руки на бедра, и то ли слушал, то ли дремал.
— Ничего, — равнодушно сказал Тилос. — Она потеряла ребенка, но без особых последствий. Сильно на допросе не калечили, не того ранга преступница, так что оправилась. Вывез я ее из империи, но ко мне в Лесную долину она ехать наотрез отказалась, хотя я и уговаривал. Не хотела оказаться мне обязанной еще больше. Знаешь, есть люди, которым ничего не надо, кроме свободы.
Он посмотрел вверх, на догорающий в тучах закат.
— Удивительно. Вроде всю жизнь в захолустье прожила, где чего набралась?.. Ну, довез я ее сюда. До меня недалеко, и место тихое. Прижилась она здесь травницей. Потом даже мужа нашла, только тот умер давно. После его смерти Беллу она мне отдала — девочка любознательной уродилась, очень вопросы задавать любила, на которые Танна ответить не могла. Вот она и решила, что у меня дочь ума наберется. А я не уберег...
— Да брось ты! — нетерпеливо сказал Заграт. — Ты лучше мне скажи, за что вашего Себегуса расплющили? Слыхал какие-то сказки, только вот никто толком не объяснил. Говорят, за заговор какой-то...
— Я создал Церковь как цементирующее средство, — все также равнодушно ответил Тилос. — Давным-давно я построил империю Кантоса, но она развалилась по династическим причинам. Последний император не оставил формальных наследников — он очень не хотел жениться, даже формально, тоже... хм, ценил свободу и независимость. Все оттягивал и оттягивал до тех пор, пока его не убили в сражении с южанами. Бастардов он наплодил достаточно, между ними завязалась междоусобица, в нее включились аристократы из наиболее влиятельных... Мне пришлось ликвидировать немало претендентов на трон, чтобы погасить смуту и не допустить гражданской войны. Я сделал выводы... и решил создать для новой империи вторую опору в виде могущественной организованной религии. Изобразил из себя пророка-еретика и позволил колесовать себя культу Курата — бога солнца в Граше. Палачи не знали, что мои кости кувалда не берет, ну, а боль я отключать могу по желанию. Ну, а дальше все просто. Был бы мученик, а неофиты обязательно найдутся.
— Значит, ты не только Серый Князь, но еще и Колесованный Пророк? — Хлаш открыл глаза и глянул на Тилоса. — И создатель человеческих империй?
— Кем я только не поработал за три сотни лет на вашей планете...
— Хшшаркхх... — прошипел Заграт, оскаливая клыки. — Ну, я вам скажу! Слушай, Тилос, в чем, ты говорил, суть Игры? Чем Стратег побеждает?
— Строительство и развитие государств, наук, медицины. Изобретение всяких штук. Повышение уровня жизни. А что ты вдруг вспомнил?
— Майно — Игрок. Он строит свою империю на Восточном континенте. Развивает науки, как ты выражаешься. Лекарей привечает. А ты строишь империи на Западном континенте. Учишь, как лечить. Церковь вот изобрел. Караван с моим кланом помог потопить... Слушай, родной ты наш, чем ты-то от Игрока отличаешься? По мне, так все едино.
Серый Князь откинулся на спину и уставился в закатное небо.
— Слушай, Заграт, ты-то сам, случайно, никакую академию не кончал? — спросил он с вялым интересом. — Как-то нехарактерно для лесного орка ты умозаключения делаешь.
— В человеческих городах мне пожить довелось, много чего повидал, — отмахнулся шаман. — От вопроса уйти хочешь?
