— Ну, кто его знает, сколько времени надо, чтобы их бревна летучие в воздух поднять, — отмахнулся Заграт. — Может, и полдня. Я не про то. Почти четыре осьмицы мы там ошивались — и все тихо, а как ушли — бац, и каюк княжеству. Как думаешь, мог там предатель найтись? Или с Белой звезды вражина за нами подсматривает?
— Не ко мне такие вопросы. Тилос в себя придет — спросишь. Откуда я знаю — предатель, не предатель... Если предатель, то как он с Майно связывался? Ежели кто связной магией и владел, то розыски по твоей части, я Силу немногим лучше князя чувствую.
— Боюсь я деревни, — пожаловался орк. Приближающиеся запахи будили в нем неясные тревоги. — Знать бы, что и почему, а то тыкаешься вслепую, как куренок с оторванной башкой. Вот сидит там в трактире банда... как их, Карателей — и что делать?
— Драться. Все равно вам без лошадей далеко не уйти. Ты лучше скажи, умник, зачем им дожидаться нашего ухода? Отравили бы вместе со всеми — и хорош.
— Да уж, — Заграт даже остановился от неожиданности. — Действительно... Слушай, и все же! Тебе не показалось, что в последней драке нас намеренно отпустили? Уж больно легко мы оторвались.
— Может, они действительно не очухались после взрыва, — пожал плечами Хлаш. — Сам же говорил — тебе по мозгам досталось куда сильнее, чем в Хамире. А Каратели, как Тилос сказал, сплошь связной магией владеют. Вот им и поплохело. Какой смысл им за нами сначала охотиться, а потом отпускать?
— Действительно, какой смысл? — Заграт поплелся дальше, почесывая в затылке. — Хрень какая-то. А что делать, если Тилос в себя придет и снова нюнить примется? Второй раз его так не поймаешь.
— Утешать придется, — Хлаш пожал одним плечом. — Сопли вытирать. Авось и образумится. Ты действительно думаешь, что у нас есть выбор? Мы делаем и будем делать то, что велят Игра и наш неведомый хозяин. Расслабься и поменьше думай, меньше расстройств.
— Собаки... — робко подал голос плетущийся позади Теомир.
— Слышу, не глухой, — огрызнулся Заграт. Запах собачей мочи от деревьев давно шибал в нос, а далекие ленивые взлаивания он слышал аж от самого домика Танны. — Полверсты до деревни, не больше, или я лысый зюмзик.
— Зюмзик? — удивился Теомир.
— Ну, такие... — Заграт поколебался и решил, что не стоит срывать на парне скверное настроение. — Мелочь, на деревьях в нашем лесу живет. Предки позволят — покажу, когда вернемся.
В просветах между деревьями мелькнули огоньки. Сбоку выскочила утоптанная тропа и, виляя, побежала к поселку. Вскоре по сторонам обозначились высокие плетеные изгороди. Через два десятка саженей Отряд вышел на узкую улицу с глубокой колеей посередине.
— Вот и тракт, — удовлетворенно заметил Хлаш. — Заграт, что твой нос говорит, в какой стороне постоялый двор?
— Там, — махнул рукой орк. — Мог бы и сам почуять. Конским навозом воняет, как из выгребной ямы.
На постоялом дворе оказалось тихо и пусто, хотя из стойл доносилось тихое ржание и похрапывание. Заграт довольно хмыкнул. Лошади, во всяком случае, есть. Даже если и не продажные, все равно хозяину придется поделиться. Пешком они отсюда не уйдут. В окнах первого этажа виднелся тусклый свет. Путешественники поднялись на низкое крыльцо, и орк, внутренне напрягшись и вызвав в пальцах тепло для метания молний, толкнул дверь.
Несколько лиц обернулись в их сторону. Обычные селяне, не Каратели. На столах стояли кружки пива и лежала нехитрая закуска: сухари, лук, сушеная рыба. Похоже, Отряд здесь не ждали.
— Глянь-ка, чучело волосатое с палкой... — пробормотал кто-то — и тут же заткнулся, когда рядом с Загратом появился огромный силуэт тролля, эффектно подсвеченный сзади надкрылечным фонарем. Шаман демонстративно сплюнул и прошел к стойке, за которой скучал толстый хозяин. Теперь уже все посетители с изумлением рассматривали пеструю компанию.
— Нам нужна комната на пятерых, — нарочито просипел орк хозяину. — Еда. Лошади к завтрашнему утру. Сколько?
Он выразительно тряхнул кошелем, и звон монет моментально вывел хозяина из ступора.
— А... Э... Ну да, конечно, комната, еда и лошади, — он вскочил со своей табуретки и расплылся в широкой улыбке. — Все найдем, господин хороший, все найдем. А... — Он осторожно покосился на безжизненное тело Тилоса. — С товарищем вашим все в порядке? Помощь не требуется? Тут неподалеку ведьма наша проживает, могу мальчишку послать. И берет недорого...
— Все в порядке с товарищем, — презрительно процедил Заграт сквозь зубы. — Запнулся в темноте да головой о ствол приложился. Сам очухается. Комната?
— Да-да, разумеется, о ствол, — трактирщик часто закивал. — Случается, очень даже случается. Вот только нет у меня пятиместной комнаты, на троих — самые большие. Угодно нанять две?
— Нет, не угодно, — все так же презрительно процедил Заграт. — Поместимся в одну. Еду, любезный, подашь в номер, а подсунешь тухлую дрянь — самого на завтрак поджарю.
— Как прикажет господин. Вот ключ от комнаты, наверху дальняя дверь.
В маленькой душной комнате с узенькими окошками висела тусклая масляная лампа, стояли три голых деревянных кровати и узкий шкаф. Хлаш небрежным движением сбросил мешок на пол и осторожно пристроил Тилоса на одну из лежанок.
— Н-да, не слишком просторно для пятерых, — пробормотал он. — Заграт, чего ты от второй комнаты отказался?
— Не по себе мне, — признался шаман. — Ровно следит за нами кто. Не хочу, чтобы поодиночке нас похватали в случае чего. Уж лучше в тесноте, да всем вместе. Теомир, Ольга, устроитесь на одной койке?
Даже в полумраке он заметил, как вспыхнула девушка.
— Да, — тихо сказала она. — Устроимся.
— Я могу на полу спать, — кинув на нее быстрый взгляд, вызвался Теомир. — Не впервой.
— Не надо, — поморщился Заграт. — Поспите в обнимку, завтра тяжелый день. По полу сквозняком тянет, начнешь потом носом хлюпать. Эх, не посеял бы ты свой мешок, спали бы под одеялами...
— Так ведь и ты свой посеял, — хмыкнул Теомир. — Хорошо хоть ноги унесли, что уж там одеяла...
— Я-то свои одеяла сохранил, — напомнил Хлаш. — Мне и спать на полу. В общем, я и без одеял могу, дело привычное.
— Ах, какие все благородные, — скривился Заграт. — Одному все равно дежурить придется, вот он постоит у дверей, чтобы не задрых. А для остальных кроватей хватит...
Раздался осторожный стук, и в дверь просунулся хозяин с подносом и сальной свечой на подставке. Свеча трещала и воняла похлеще, чем скотобойня летом.
— Не помешал благородным господам? — скороговоркой поинтересовался он, размещая поднос и свечу на подоконнике. От тарелок вкусно тянуло жареным мясом. — Не тесновато? Может, все-таки возьмете вторую комнату?
Он вопросительно уставился на Заграта, которого признал за главного, но так и не дождался ответа и продолжил:
— Постой — медный грош с чел... с каждого за ночь, еда — полгроша за трапезу, лошади — по две серебряных. Устраивает господина?
— Господину интересно, почему лошади в два раза подорожали? — оскаленно ухмыльнулся Хлаш. — Не так давно за серебряную монету продавались не самые плохие кобылы.
— Времена нынче неспокойные, — пожал плечами хозяин. — Земля трясется, зарево средь бела дня над горами пляшет, люди странные ходят, выспрашивают... Кто знает, что завтра случится?
— Выспрашивают? — насторожился Заграт, вплотную подступая к хозяину. — Кто выспрашивает? О чем?
— Ну... — неопределенно пожал тот плечами. — Так, ходят разные...
Тихо склизнула сталь, и в руке орка появился нож. Он аккуратно взял хозяина за ворот и приставил нож ему к горлу. Человек возвышался над ним на две головы, но от испуга съежился так, что оказался едва ли не ниже.
— Я задал вопрос и не услышал ответа, — прохрипел Заграт, сближая свое лицо с трактирщицким. — Кто и о чем спрашивает?
— Эй-эй-эй, благородный господин! — безуспешно попытался отпрянуть тот. — У нас так себя не ведут. У нас не какой-нибудь там притон, а уважаемое заведение...
— Погоди, Заграт, — положил орку на плечо ладонь Хлаш. — Не горячись. Достаточно тех двоих, что ты прирезал вчера. Уверен, что мы сможем освежить память нашего уважаемого хозяина и без смертоубийства. — В его руке блеснула медная монета. — Так кто и о чем спрашивает, любезный?
— Да так, ни о чем особенном, — заторопился трактирщик, поглядывая то на нож, то на монету. — Утром проезжали мимо какие-то чужаки, каких раньше не видел, не торговцы и не солдаты, а непонятно кто. Спрашивали, не видел ли кто компанию, — он закатил глаза, вспоминая, — облезлого орка, тролля-орясину и пацана с девкой... Эй, я только повторяю, что они говорили! — испугано воскликнул он, почувствовав, что острие ножа втыкается в шею. — Я не хотел никого обидеть! Я только говорю, что очень уж на вас по описанию смахивает — орк, тролль и...
— Интересно, — процедил Заграт, выпуская ворот трактирщика. — Что дальше?
— Ничего, — жадно поглядывая на монету, развел руками трактирщик. — Сказал, завтра-послезавтра они обратно поедут, снова спросят. Коли увижу что — заплатят золотом.
Он на лету поймал брошенную Хлашем денежку и ловко спрятал за пазуху.
— И сколько тебе надо, чтобы про нас забыть? — поинтересовался Хлаш.
— Да нешто я тать лесной? — внезапно обиделся трактирщик. — Я постояльцев разбойникам разным не сдаю, не какой-нибудь там... Себе дороже. Сегодня вас заложу, а завтра у меня и остановиться-то никто не захочет. И потом, — он кинул взгляд на неподвижно лежащего на кровати Тилоса. — Я от него ничего, кроме хорошего, не видал, а вы вон как о нем заботитесь. Пусть и сгорел его хозяин в пламени преисподней, что Пророк разгневанный на него выпустил, а все-таки негоже добро забывать. Другое дело, что шантрапы у нас хватает, а чужак не только со мною говорил. Так что узнают о вас те ребята, как пить дать узнают...
— Да, попали мы... — пробормотал Заграт, вопросительно глядя на Хлаша. — Что делать, а, тролль-орясина? Валить отсюда надо, пока не поздно.
— Не торопитесь, — заявил хозяин. — Вы, ежели не секрет, куда направиться хотите? Нет, я не то, чтобы вынюхиваю, все равно ведь завтра увижу, просто...
— В Талазену, — спокойно сказал Хлаш, опередив возмущенное ворчание Заграта. — А что, есть предложения?
— В общем-то, да, — хозяин поскреб щетинистый подбородок. — Те, что спрашивали, по Северному тракту к югу уехали, в сторону Каменного Острова. А на Талазену сегодня днем оттуда большой обоз прошел. Далеко уйти он не должен, на ночлег встанет в распадке неподалеку, рядом с водой, поутру верхами вы его быстро нагоните. А там и охрана сильная, да и не нападут на вас прилюдно, не те у них повадки. А сейчас уходить резона нету, на ночной дороге только ноги лошадям переломаете. Поутру я вас разбужу до рассвета, с солнышком и отправитесь. Только... — он помялся. — Я ничего такого в виду не имею, но не могли бы благородные господа вперед расплатиться? Утром в суматохе и позабыть можно...
— Как скажешь, — пожал плечами Хлаш. Он отцепил от пояса кошель и аккуратно отсчитал деньги. — Две монеты за лошадь, а?
— Да я бы и рад сбросить, но никак, — виновато пожал плечам хозяин. — Времена и впрямь неспокойные, лошадей на замену я не скоро отыщу. А как проезжим лошадей менять? Вы ведь всех, кроме одной, уведете.
— Ладно, не скули, — буркнул орк, подталкивая его в спину. — Утром разбудишь, как обещал, а пока спокойной ночи.
На пороге трактирщик задержался и озабоченно взглянул на Тилоса.
— А не стоит-таки позвать ведьму? — спросил он. — Как-то нехорошо он выглядит, а вам завтра в путь. Она хорошо лечит, тут компресс, там пошепчет...
— Если ты имеешь в виду Танну, то она мертва, — ответил Хлаш. — Мы шли мимо ее дома. Жила в мозгу лопнула.
— Ох ты, беда-то какая! — сокрушенно хлопнул себя руками по бедрам трактирщик. — А я-то думал ее позвать на поросей моих поглядеть, прихварывают они. Надо утром послать кого, чтобы похоронили по-человечески...
— Продаст он нас, — с сомнением сказал орк, когда за хозяином захлопнулась дверь. — Слышали ведь, он из тех, кто в Пророка верят. А Тилос Церкви здорово насолил, когда императору сдал...
— Серый Князь насолил, — поправил его Хлаш. — Да и трактирщик вряд ли о том подозревает. А Тилос — одно, Серый Князь — другое. Только мы такие умные, что знаем. Всем напоминаю, кстати, про князя — забыть. Тилос, и точка. Но ведь прав хозяин — не уйти нам далеко впотьмах. Тебе, дружище Заграт, хорошо, у тебя зрение ночное, но на меня ночное зелье действует недолго, на всю ночь не хватит. А без него в потьмах я все равно что слепой. Да и нельзя его часто пить. И лошади ноги переломают. А на своих двоих уходить бессмысленно, верховые все равно догонят. Так что давайте-ка ужинаем, и спать. Утро вечера мудренее.
Тролль широко зевнул.
— Мое дежурство последнее, предрассветное. Теомир, ты первый — не заснешь? Смотри, если не можешь, лучше так и скажи. Затем Заграт, потом я. Ольга отдыхает, ей надо быстрее силы восстанавливать. Чувствует мое сердце, потребуется нам еще собственный целитель.
В кромешной полуночной тьме — шорох у стены.
— Тилос? — Заграт высветил маленький огонек на конце посоха. — Очухался, поди. Жив?
— Да что мне сделается, раз голова каменная? — проворчал Тилос, усаживаясь на лежанке. — Меня нельзя вырубить ударом, как человека. Просто шевелиться не хотелось. Раз Хлаш любезно решил поднести, я сам отключился на время, чтобы накал эмоций сбросить. Однако тяжела же рука у нашего друга. Надо его поздравить — он первый, кто меня за последние полтора века достал, пусть даже врасплох. Или я старею? Где мы?
— Деревня в паре верст от дома Танны. Трактир. Комната. Ночь.
— Улица. Фонарь. Аптека, — загадочно продолжил Тилос, слегка улыбнувшись. — Бессмысленный и тусклый свет. Все было так с начала века и будет так. Исхода нет... Что новенького? Я имею в виду, какие планы на утро?
— Купили у трактирщика лошадей. Говорит, бродят тут какие-то по нашу душу, выспрашивают, золото сулят. В сторону Талазены недавно прошел обоз, по утреннему холодку отправимся догонять. Авось в компании не тронут. — Заграт прокашлялся. — Ты... ну... что делать собираешься? Если бы не очухался, мы бы тебя с собой увезли, а сейчас... В общем, ты здесь остаешься или с нами? Розыски-то тебя не касаются.
— Ты имеешь в виду, не захочется ли мне идти своей дорогой? — удивился Тилос. — Давеча вы себя такими раздумьям не утруждали. По башке — и в мешок, мол, не рыпайся лишний раз.
— Видок у тебя был такой, словно ты себе глотку резать собрался, — объяснил Заграт. — Вот Хлаш тебя и приложил, чтобы с горя не сотворил с собой невесть что. Шкура у тебя, конечно, железная, но кто тебя знает... Да нельзя же тебя вечно по маковке лупить, проще сразу кончить.
— Чтобы не видеть, как птичка мучается, — задумчиво подсказал Тилос. — Гуманист ты у нас, однако. Нет уж, спасибо, я как-нибудь сам с собой справлюсь. Просто... слишком много всего сразу на меня свалилось.
— Ты не ответил, что делать собираешься, — напомнил Заграт. — Куда дальше?
