Снова война! Нет, не война. Скорее катастрофа. К Земле стремится астероид или комета. Его пытаются взорвать или отклонить с орбиты — непонятно...
Выжженная земля, репторы тащат куда-то свои пожитки в узлах и детей. На горизонте извергающийся вулкан. К спустившемуся с небес космическому кораблю выстраивается очередь погорельцев, видимо идёт раздача материальной помощи. Жизнь, похоже, налаживается — серия непонятых мною изображений с какими-то сооружениями и механизмами, никто не убегает, все сосредоточено работают.
Так, а это я уже видел: очередь за едой, а дальше рисунки повторяются в обратной последовательности. Наверно, барельефы на стенках расположены симметрично от входа, а я достиг самой дальней точки. Кажется, больше ничего интересного тут нет, и я решаю пока возвратиться 'домой' чтобы отдохнуть, заправиться во всех смыслах, а 'завтра' с новыми силами обшарить тут все закоулки.
'День' выдался длинный и насыщенный событиями, я устал и еле поднимаю ноги, такое впечатление, что на Луне вдруг воцарилась земная гравитация. Экономя время, пересекаю зал по диаметру, вот и вход, он же выход: действительно и вправо и влево от входа барельефы одинаковые, значит, я ничего не пропустил. Я возвращаюсь к своим следам... А что это блестит в моём следе, жёлтое и кругленькое?
В слое пыли, нарушенном моей ногой, виднеется то, что я сначала принимаю за большую чешуйку жёлтой краски, облетевший с барельефа. Однако это оказывается нечто вроде прадедовой медали 'За выслугу лет', которая попала в мои руки, и которую я благополучно заиграл в детстве. Кажется на одной стороне изображено стилизованное Солнце, как на входной двери, а на другой... 'Медаль' выскальзывает из моих неловких скафандровых пальцев. Однако я уже приспособился к маленькой лунной гравитации: у меня море времени, чтобы поймать артефакт до того, как он коснётся пола. Мне даже не приходится нагибаться. Укладываю находку в боковой карман, тщательно прихлопываю липучку: 'дома' рассмотрю.
Пошвыряв ногой и киркой слой пыли в радиусе полуметра — нет ли ещё чего? — и ничего не найдя, отправляюсь знакомой дорогой к шлюзовой камере.
Теперь заглядываю в комнаты расположенные по другую сторону коридора: всё то же самое — рухлядь неизвестного предназначения. И в очередной комнате, переступив через останки двери, обнаруживаю костяк. Почему-то совершенно не пугаюсь: давно подсознательно ожидаю увидеть нечто подобное. Крупный, по сравнению с человеком скелет рептора, подобие попонки, в которые они одевались, судя по барельефам, давно развалилось в пыль, среди костей торчат из пыли какие-то предметы — возможно содержимое его карманов. Голый череп и челюсть без зубов, они давно вывалились. Руки, напоминающие человеческие: похоже, он сжимал перед смертью какое-то оружие. Оно валяется рядом кучей искорёженного временем металлолома.
Успеваю сфотографировать следы этой давней трагедии, и на моих глазах костяк медленно рассыпается в кучку праха, хотя я к нему даже не подходил, достаточно было, видимо, сотрясения от моих шагов. Только половина черепа остаётся целой. Кажется на сегодня достаточно впечатлений: убыстряю шаги, спотыкаюсь — очень хочется 'домой', подальше отсюда.
Впереди сияет жёлтой звездой освещённый солнцем шлюз. Я спешу к нему, уже не заглядывая в комнаты — нет настроения. Завтра, всё завтра. Есть ещё три неисследованных коридора, там может быть всё, что угодно. Но, завтра!
Покидаю базу репторов, спускаюсь по лестнице, где там мой ориентир? Вот он — приметная звёздочка указывает мне путь. Недолгая дорога, и вот она моя 'юрта', мой дом, пусть временный, но такой желанный! Из последних сил влезаю в шлюз, жду, пока климатизатор поднимет давление: шлюз у меня простейший без откачки и каждое открывание наружного люка вызывает потерю воздуха.
Пока разогревается пища, рассматриваю свою находку. Диск, похоже золотой, поскольку тяжёлый, но на Луне его массу трудно оценить, на одной стороне Солнце, а на другой текст 'клинописью'. Имеется петелька для верёвочки или цепочки, но это ушко повёрнуто не как у прадедовой медали, а под девяносто градусов.
Лезу в аптечку, нахожу там катушку с толстой шёлковой ниткой, вешаю медаль на грудь вместе со своим титановым опознавательным жетоном. Артефакт холодный и я долго его чувствую.
Безо всякого аппетита ужинаю и заваливаюсь спать прямо в скафандре, снимать его в лом, да в нём и теплее. Кроме того, если в 'юрту' попадёт метеорит, шлем моментально захлопнется. Хотя, на Луне метеориты ещё не послужили причиной гибели ни одного человека. Тем более, не охота стать первым, как сказал бы сержант-наставник.
Моментально проваливаюсь в сон и следующие девять часов за мной по узким и извилистым (почему таким, интересно?) коридорам бегают, рыча, толпы репторов в кожаных попонках, размахивая мечами из челюстей тирексов и паля мне в спину из своих уродливых бластеров. Иногда они встречаются мне впереди и стреляют прямо в грудь, но я с лёгкостью их перепрыгиваю и пролетаю высоко над рычащими преследователями.
Порой, для разнообразия они гонят меня по поверхности Луны. Мне нужно найти свою 'юрту' и укрыться в ней. Но лагерь никак не находится.
Грудь, однако, жжёт от попадания луча бластера, нет, это было во сне. Я просыпаюсь, но грудь действительно жжёт. Какой же я растяпа! А вдруг медаль радиоактивна и теперь я умру от лучевой болезни! Выдёргиваю медаль из-за ворота за нитку, подношу к окошечку дозиметра скафандра. Ничего не меняется, артефакт имеет радиоактивность окружающей среды. Но, ведь жгло! Наверно, просто раздражение от пыли, аллергия.
Делаю то, что нужно было сделать вчера: протираю медаль влажной салфеткой, и с такой же салфеткой в руке лезу себе за ворот, с трудом достигаю нужного места и протираю там кожу. Впрочем, жжение уже прекратилось. Запускаю трофей на место и начинаю 'готовить' себе завтрак.
Меню, правда, однообразно, но есть нужно. Жаль, я так и забыл залить в термос кофе, сейчас бы выпил с удовольствием, а то, что-то никак толком не проснусь. Апельсиновый сок кончается, конечно, первым, остаётся одна вода. Климатизатор сигнализирует о том, что первый баллон дыхательной смеси на исходе и просит разрешения подключить очередной. Разрешаю, первый баллон ушёл быстрее, чем за сутки, но так и должно быть: беготня, заполнение 'юрты', много воздуха ушло на заправку скафандра. А скафандр по экономичности не идёт ни в какое сравнение с климатизатором: выпускает наружу смесь с ещё не выдышанным полностью кислородом. Пожалуй, на несколько экспедиций в гости к репторам мне смеси всё же не хватит, придётся ограничиться ещё только одной.
Интересно, как там Серёга? Вот бы связаться с ним и поговорить! От входа в пещеру связь может и пойти, место высокое, а до его лагеря километров пять-шесть. Правилами это не запрещено, а значит — разрешено.
Очередной поход в гости к динозаврам не приносит особых сенсаций, правда, я нахожу несколько закрытых дверей, которые не поддаются моей кирке. Да два тоннеля оказываются плотно перегорожены шлюзами, открыть которые тоже не представляется возможным. Что там за ними — остаётся только гадать. А вдруг ангары, заставленные планетолётами на неизвестном науке принципе? Или, вообще, звездолёт, заправленный и готовый к старту?
Я объясняю разошедшемуся воображению, что если там и есть нечто подобное, то вряд ли оно сохранилось лучше, чем то, что я уже видел.
'А при абсолютном нуле?' — не утихомиривается воображение. При абсолютном нуле — пожалуй. Только, чтобы его, этот нуль поддерживать, тоже нужны холодильники и источники энергии...
'Да, уж...' — воображение сдаётся под напором научного анализа.
Выйдя из пещеры, я пытаюсь связаться с Серёгой, но наш 16-й канал молчит. Мне почему-то становится тревожно, я нахожу удобный подъём и взбираюсь на плоскогорье. Зову снова, несколько раз перехожу с места на место, обычно это помогает найти наилучшую позицию для установки связи, — в ответ тишина, точнее ровное шипение снятой с шумоподавителя станции.
Сканирую весь диапазон, но только на одной частоте слышу переговоры, кажется на хинди или урду. Даже не переговоры, я слышу только пилота заходящего на посадку. Так и должно быть. Но почему Серёга не отвечает? Правда, может быть, его далеко высадили, успокаиваю я себя. Или трасса экранирована горами. Тем не менее, возвращаюсь в лагерь в подавленном настроении.
Вспоминаю, что Серый говорил о каком-то предчувствии. Машинально обедаю и решаю подремать, лимит на путешествия по моим расчётам уже исчерпан. Видимо я сильно устал и сплю до самого ужина. Мне снятся нехорошие сны. Во сне приходит Серёга и говорит: 'Больно мне Вася, знал бы ты, как это больно!'
'Где больно?' — спрашиваю и тут же просыпаюсь. Однако сон уходит не полностью: в голове по-прежнему звучит тихий Серёгин голос: 'Больно... больно ногу'. И это не по рации.
Кажется, уже глюки начинаются. Проверяю содержание кислорода в смеси — норма. Углекислый газ тоже в пределах допустимого. Газоанализатор светится зелёным, значит, посторонних примесей нет. Тихий голос в голове по-прежнему звучит, переходя в неразборчивое бормотание и бред, но и в нём слышится такая боль, что я не нахожу себе места от волнения. И вдруг, всё пропадает.
Наверно, это были всё же галлюцинации, не зря же доктора на осмотрах всегда завуалировано интересуются насчёт наследственности и голосов в голове. Вот они голоса, в чистом виде! Успокаиваю себя, решаю, что появление этих дурацких видений следствие волнений и переутомления, последних полутора суток. Почти успокоившись, ужинаю, произвожу необходимые гигиенические процедуры и ложусь спать. Сплю спокойно без репторов и прочих кошмаров.
Утром оказывается, что второй баллон ещё не кончился. Осталось примерно пятнадцать процентов смеси. Не сходить ли ещё раз в пещеру? Вряд ли я ещё скоро попаду сюда. Подумав, решаю, что не стоит. Конечно, там под пылью на каждом шагу могут лежать разные медальоны и прочие артефакты, но это уже дело археологов.
С неожиданным аппетитом завтракаю, оказывается даже в колбасках можно найти некоторый пикантный вкус. На запивку, правда, только вода. Осталось пол канистры. Это тоже норма к исходу вторых суток.
Решаю сходить 'проветриться'. В 'юрте' скучно, лежать надоело, того и гляди начну 'поправляться', как предрекал нам сержант. Чтобы сэкономить воздушную смесь, отключаю климатизатор и некоторое время 'вырабатываю' кислород: пускай через шлюз уходит бедная смесь, мне спешить некуда.
На 'улице' всё так же светит Солнце, оно заметно поднялось над горизонтом. Земля всё так же в зените, а куда она денется? Только её серп стал немного уже. Решаю послушать эфир и включаю рацию на сканирование. На 66-м канале что-то слабенько пиликает и жужжит и вдруг срабатывает цифровой декодер:
'Тревога! Принят сигнал бедствия!' — орёт у меня в шлеме аварийный оповещатель. Через несколько секунд мне удаётся отключить звук, но красная метка на дисплее продолжает мигать.
Пытаюсь взять пеленг на аварийный передатчик, но сигнал очень слабый и пеленг получается расплывчатый. Похоже, идёт со стороны плоскогорья. А вдруг это мой передатчик случайно сработал? Да нет, с такого расстояния сигнал был бы ломовой, а пеленг чёткий.
Наверно приходящий сигнал отражается от скал. Значит, нужно опять залезть наверх и тогда удастся взять правильное направление. Спешу к репторовой лестнице — это самый быстрый путь наверх, хоть и более длинный, миную пещеру и взлетаю на плоскогорье. Тут сигнал очень силён и я чётко беру пеленг. Почему-то я ожидал этого: сигнал идёт с предполагаемого мною направления на Серёгин лагерь. Переключаю рацию на 16-й канал и слышу срывающийся голос своего товарища:
— Всем, кто слышит, мэйдэй, мэйдэй, мэйдей!
Аварийный сигнал идёт с того же направления.
— Серёга! — ору я в ответ. — Я тебя слышу, что случилось? Нога?
— Вася? Это ты? Откуда ты узнал про ногу? Да я её сломал, еле доковылял до 'юрты', сознание терял чёрте сколько раз. Врубил аварийку вчера вечером, а вообще, точно не помню. Ответа пока нет. А сегодня у меня ещё и последний баллон оказался пустой.
— Как пустой, почему?
— Не знаю, он последний подключился. Я в сознание пришёл, а в нём только пять процентов смеси. Даже скафандр почти не зарядился.
— Серёжа! Слушай меня! Лежи спокойно, не разговаривай и не шевелись, экономь кислород. Будь на этом канале. Сейчас я спущусь с горки, связь пропадёт, не волнуйся. Выйду на тебя по пеленгу аварийки, принесу воздух. На подходе вызову. У тебя аварийка рядом с 'юртой?'
— Да, рядом. На... юрте. Ты... приходи, я жду... зачёт...
Серёгина речь сделалась сбивчивой, он перестал отвечать на вызовы, похоже, снова потерял сознание. Ну что же, Вася, кажется, пришло время показать всё, на что ты способен. Ты у нас чемпион группы по бегу? Вот и покажи, как ты умеешь бегать!
И я побежал. На бегу голова свободна, можно и даже рекомендуется думать о постороннем, а не об усталости. Но я думал только о том, почему Сергею не пришла помощь, и как я узнал вчера про его ногу.
Домчав до 'юрты', я зарядил до отказа скафандр из второго баллона, а третий отсоединил и вытолкал наружу. Что мне нужно? Воздух? Сделано! Аварийный передатчик? В кармане! Вода? Скафандр заправлен до отказа, остатки воды в канистре в рюкзак! Оправиться, заменить памперс? Нет времени!
Посидеть полминуты на дорожку. Вдруг, что придумается? Ничего больше не придумалось, я вылез наружу, закинул за спину рюкзак, прицепил кирку. Подхватил баллон. Нет, так не удобно. Ослабил на груди лямки рюкзака, просунул под них баллон. Так гораздо лучше, баллон теперь не нужно держать, достаточно только придерживать. И потрусил, держа курс в 90 градусов левее солнца.
Сигнал аварийной бибикалки 66-го канала становился то громче, то тише, иногда даже пропадал совсем. Хорошо, что у нас в 'Доспехе' в основном используется аналоговая радиосвязь. В 'цифре' я мог бы её не услышать. А в 'аналоге' падение сигнала до нуля, это нормально, рельеф, интерференция... Но если я его слышу, то почему не реагирует База? Ясно, что она гораздо дальше, но в таких случаях заказывается ретрансляция через спутник, даже через несколько, поскольку стационары на Луне не прижились. Дежурный на Базе, приняв сигнал, должен тут же поднять 'Пенал' и эвакуировать пострадавшего. Почему это не сделано?
Не будем предполагать самое невероятное: нападение на Базу врагов или инопланетян. Скорее, просто сбой связи со спутником. Но современная связь постоянна, даже если нет смысловой нагрузки, приёмопередатчики непрерывно обмениваются кодированными пакетами 'всё нормально'. И при пропадании связи срабатывает сигнализация.
Впрочем, это резервный канал, он работает только во время учений, таких, как наш злополучный зачёт. Есть ли на этом канале сигнализация? Должна быть, как же иначе, ведь от его исправности зависит жизнь людей! Что же не сработало? Полагается иметь 100% резерв любых каналов, почему его не включили?
Ладно, примем как данность: о наших проблемах на Базе не знают. Что мне сделать, чтобы установить связь хоть с кем-нибудь? Попробовать позвать на аварийной частоте 121,5 мегагерца? Её слушают и во всех поселениях и на космических кораблях стартующих и финиширующих на Луне. И связные спутники её тоже ретранслируют автоматом. Здравая мысль! Я записываю короткое сообщение и включаю рацию на автоматическую передачу на аварийном канале. Но, в перерывах продолжаю слушать и 66-й и 16-й каналы.
