Прикладная Эфировигация

Поторопившись за ускорившимся братом, я морщился и зажимал нос: приторный запах смерти и разложения, витавший над побоищем, становился всё сильнее, потихоньку отравляя лёгкие, сдавливая горло и вызывая в голове неприятный монотонный гул, пока не болезненный, но я отнюдь не обнадёживался на этот счёт.

Спешащий впереди Алмирандир застыл, разглядывая что-то перед собой. От психосферы брата шибануло такой волной изумления и неверия, что меня чуть с ног не сшибло.

Через несколько шагов в шоке застывают уже двое братьев, и есть от чего: прямо перед нами лежала полураздетая девушка.

Несколько ударов сердца потребовалось мне, чтобы понять — девушка, на самом деле, не полураздетая, просто косой удар, прошедший сквозь нагрудник, разорвал её защитный комбинезон из психопластика, но не нанёс смертельной раны, свою задачу психокость нагрудника и психоактивная пластиткань комбинезона выполнили, сберегая тело. Сама пластина нагрудника валялась рядом, напоминая скорее порванный лист бумаги, чем элемент доспеха, видимо девушка избавилась от ставшего бесполезным лишнего веса. Раздетой же она показалась из-за широких и глубоких разрывов психопластика комбенизона, в которые, наверное, из-за лишних телодвижений, вывалились аккуратные полные груди с задорно торчащими вверх маленькими сосочками. Если не считать этого, то на девушке всё ещё оставался надетым полный Аспектный Доспех белого цвета. Шлем был тоже снят или даже потерян, поблизости его видно не было.

— Дети? — изумлённо выдохнула раненая воительница.

Поняв, кто перед ней, девушка судорожно попыталась прикрыть грудь, но, на мой взгляд, делала только хуже.

— Впрочем, не важно, — вскоре поняла она бесполезность своих стараний. — Помогите выбраться из-под этого завала. Доспехи плотно зажало, если расстегнуть защиту живота и поножи, то я смогу выбраться, но самостоятельно у меня это не получится, нужна помощь.

Пока я пытался понять, как же она собирается выбираться, учитывая, что ноги были явно слишком сильно придавлены этой огромной вонючей тушей, а сама воительница отнюдь не блистала красноречием или способностью пошагово объяснять последовательность действий, брат сделал неуверенный шаг вперёд.

— Давай, малыш, — подбодрила его девушка. — Я объясню, что и как делать, там ничего сложного.

Амлирандир неуверенно присел рядом с воительницей и замер, совсем не понимая, что же делать дальше.

— Ты тоже подходи, — кивнула мне девушка. — Втроём быстрее управимся.

Я нахмурился, пытаясь понять, что же мне не нравится в происходящем.

— Ну же, малыш, — облизнула воительница пухлые губы. — Только помогите мне раздеться, дальше всё само случится.

Я снова перевёл взгляд на изодранную грудную пластину, с определёнными выпуклостями, которые были просто необходимы, учитывая выдающиеся габариты воительницы. Нагрудник, как и вся остальная броня, был лишён каких-либо отличительных знаков или особых меток, он вообще был девственно чист, не считая одной-единственной дыры.

И у неё не было Камня Душ на груди. Ни у брони, ни у самой воительницы.

— Стреляй, — приказал я, уцепив Алмирандира за руку и оттаскивая в сторону.

— Что? — непонимающе уставился на меня тот, но всё же послушно отошёл на пару шагов.

— Стреляй в неё, брат! — едва не сорвался я на крик, когда мой разум, наконец, свёл картину воедино и сделал единственно правильный вывод.

— Что ты гово...

— Это демонетка, — перебил я брата, напряжённо вглядываясь в медленно раздвигающиеся кончики пухлых губ.

Сосредоточившись, я сформировал максимально лаконичный психоимпульс: «Приторный запах — это феромоны. Шум в ушах — это телепатическое воздействие. Оно обманывает наше восприятие, показывает нам элда, но оно — демон. И теперь оно знает, что мы знаем, и оно нападёт».

Психоимпульс — не слова. Лакончиность нужна не для того, чтобы быстро произнести, информация в психоимпульсе передастся мгновенно и сразу вся, лаконичность нужна для того, чтобы получатель психоимпульса быстрее осознал весь набор образов.

— Хочешь знать, что тебя выдало? — ехидно спросил я, пытаясь дать брату время на осмысление психоимпульса.

— Ну, давай предположим, что ты прав, мальчик, — розовая тварь облизнулась раздвоенным языком. — Расскажи мне, почему же ты решил, как будто бы я могу быть демоницей?

И голосок такой мягкий-мягкий, как мамочка с глупой деточкой разговаривает. Мерзко! Слишком отличающееся от элдарского, лицо демонетки было скорее страстным, чем красивым: нежно-розовую кожу так и хотелось погладить, раскосые глаза призывно блестели, а огромные пухлые губы обещали доставить неземное удовольствие одним лишь поцелуем. Как всё это мерзко! Демонетка шевелила обрубками ног, из-за которых не могла встать и зажимала левой рукой источающую ихор аккуратную, ровную, но глубокую и смертельную рану на животе, проходящую прямо от призывно распахнутых половых губ до единственной груди, полной и аккуратной, увенчанной возбуждённым сосочком. Пучок щупалец, росший из правого плеча, пытался было дотянуться до моего брата, но я вовремя отдёрнул Алмирандира, и теперь щупальца бессильно шарили вокруг, словно ища другую добычу. Мерзкая, уродливая тварь!

— Слишком много эмоций, — ответил я, стараясь не выдать своё омерзение и страх дрожью в голосе. — Воительницы не испытвают эмоций, боевая маска дарит спокойствие.

Тварь громко расхохоталась неожиданно мелодичным и приятным смехом, хоть я и не совсем понимал, как это могло бы сочетаться, а вот поди ж ты...

— Ты ведь врёшь, маленький негодник, — выдавила демонетка сквозь хохот. — Думаешь обмануть меня, чтобы...

Смех и слова заглушил грохот гиперзвуковых сюрикенов.

— Зато он никогда не врёт мне! — мрачно произнёс в наступившей тишине Алмирандир.

Я тряхнул головой, отгоняя тошнотворные воспоминания того, как пластикристаллитовые звёзды прошили насквозь дёрнувшееся в последний момент тело, нашинковали на несколько частей щупальца и разделили рогатую голову на семь неравных частей, а подхваченные ударной волной брызги крови разлетелись в стороны двумя почти симметричными лепестками, словно крылья покидающей тело души. Хотя, откуда душа у мерзкой твари Варпа?

Не думать, не думать об этой мерзости!

— Вот откуда она взяла образ, который скормила нам, — как-то потеряно произнёс Алмирандир, буквально выдёргивая меня из стоящей перед глазами сцены потрошения.

— Что, прости? — переспросил я, не переставая трясти головой.

Брат молча указал рукой на лежащее шагах в десяти от нас тело элда. Прежде чем подойти, делаю глубокий вдох: приторный запах уже практически пропал, снесённый лёгким ветерком, да и шум в голове пропал, значит это уже не иллюзия, значит можно посмотреть.

Лицо и телосложение действительно были похожи. Вот только грудь из прорехи на груди не вываливалась, а всё ещё удерживалась психоактивным пластиком комбинезона, и на лице не было призывно манящих пухлых губ, да и взгляд был не похотливым, а спокойным и отстранённым, словно элда не умерла в бою, а сидит в медитации с открытыми глазами, только мутная поволока поверх зрачков говорит о том, что это — спокойствие в смерти.

Судорожно сглотнув, приседаю рядом с погибшей и, отчаянно перебарывая отвращение, дотрагиваюсь до её лица и закрываю глаза.

— Мы будем скорбеть о твоей смерти, когда всё найдёт своё завершение, — произношу я ритуальную фразу, как никогда чётко осознавая вложенный в неё глубокий смысл.

За моим плечом эхом отдаётся голос брата, в котором я слышу не только повторение ритуальной фразы, но и такое же полное осознание смысла.

Фраза принесла за собой память о том, что следует делать после — изъять Камень Души.

Не вставая с колен, дотягиваюсь до нагрудника и едва не падаю, удивлённый его неожиданной лёгкостью, а потом едва не падаю ещё раз, на этот раз от непонимания, ведь Путеводного Камня на броне не оказалось.

— Как это? — хмурюсь я. — Неужели опять...

— Посмотри на груди, — прерывает мою панику неожиданно спокойный, словно ледяная статуя, брат. — Под защитным комбинезоном.

Кивнув, откладываю в сторону нагрудник, оказавшийся, к слову, не белоснежным, а небесно-голубым, и, всё ещё не вставая с корточек, поворачиваюсь к распростёртому телу воительницы. Просовываю руку под порванный психопластик, измазав пальцы в чужой крови. Её тело уже холодное, но грудь неожиданно мягкая и приятная на ощупь даже сейчас. Почему-то на ум приходит тот странный факт, что это первая женская грудь, которую мне доводится пощупать, не считая материнской.

Глупая мысль. Да и какого-то сексуального возбуждения от щупанья мёртвых сисек у меня не возникает. Вот если бы возникло — была бы проблема.

Наконец пальцы нащупывают тёплый кристалл. Обхватив его покрепче, тяну на себя, но измазанные в крови пальцы соскальзывают. Снова нащупываю, хватаюсь понадёжней, тяну опять. С тихим хрустом размыкается оправа кристалла, а я отлетаю назад и неуклюже шлёпаюсь на задницу.

Затаив дыхание, я поднимаю руку и разжимаю пальцы: светло-оранжевый, размером в половину моей ладони, камень неожиданно тёплый и тяжёлый, кристалл притягивал мой взгляд и разум. Мерцающие в глубине Слезы небесно-голубые искры и светло-зелёные всполохи непрерывно чертили завораживающий узор, но спящая внутри Путеводного Камня душа прервала всё очарование момента, коснувшись моего разума коротким психоимпульсом: «Нельзя оставаться на месте. Бежать, искать укрытие. Демоны близко».

Я кивнул, сжимая Камень Души в кулаке. Бежать — это очень хорошая идея.

— Какой красивый! — внезапно раздалось из-за наших спин. — А можно мне посмотреть?

Мы с братом синхронно обернулись и во все глаза уставились на стоящую в паре шагов от нас девочку в перепачканном и местами порванном платье.

— Аталая? — ошарашено спросил Алмирандир.

— Нет, демонетка! — надулась девочка.

— Прости, мы просто очень сильно удивлены, — я занял ставшую такой привычной за эти периоды позицию демпфера между буйным нравом брата и этой юной непоседы. — Как ты вообще здесь оказалась?

— Алсиндзир-недотёпа! — так знакомо топнула ножкой Аталая. — Я бежала за вами от Башни Цветущих Саторий, как только увидела. Но вы так быстро неслись вперёд, что я не успевала. А вы даже не замечали меня! Только сейчас вас догнала.

И в этот момент весь задор и вся жизнерадостность разом покинули девочку, и она словно разом постарела на несколько периодов.

— Я всё видела, Алсиндзир. Это ужасно.

Грянул гром. Огненный росчерк отсёк одну из множества разнокалиберных косичек, количество и толщину которых Аталая меняла каждый день, а затем, следующий росчерк и вовсе отделил волосы от головы вместе с верхней частью черепа. Несколько пластикристаллитовых сюрикенов прошили навылет нескладное тельце, защищённое лишь тоненьким сарафанчиком когда-то небесно-голубого, а теперь стремительно краснеющего. Ещё один росчерк подрубил тоненькую ножку, следующие за ним вновь впились в тело, а затем перерубили руки девочки в районе плеч. Лишь несколько гиперзвуковых снарядов не попало в детское тело, а конец очереди и вовсе весь пришёлся точно по ногам, буквально разрывая плоть на ошмётки.

— Ты права, — спокойно произнёс опускающий оружие Алмирандир. — Ужасно притворяться нашей мёртвой подругой.

— Что? — перевёл я на младшего шокированный взгляд.

— Ты знаешь, что Аталая мертва уже половину цикла, — спокойно произнёс брат в ответ, даже не глядя в мою сторону. — Мы оба видели, как её разорвал демон. А у тебя в кармане лежит Путеводный Камень с её душой.

Удивлённо охнув, я опустил руку к нагрудному карману и нащупал Слезу Иши, о которой говорил Алмирандир. Шесть десятых цикла назад мы с братом, трясясь от ужаса и зажимая друг другу рты слушали, как за углом нашу подругу на части разрывали демонетки. Девочка кричала несколько долгих ударов сердца, но потом захлебнулась собственной кровью под разочарованный вой Варповых тварей, продолживших терзать уже умершее тело. В какой-то момент цепочка, на которой подруга нашего детства носила свой Путеводный Камень треснула и камень подкатился к углу, за которым мы с братом дрожали от страха.

Тогда нам повезло, что с демонетками не было бесов, которые могли бы учуять наш страх или просто запах, повезло что твари слишком увлеклись, и несказанно повезло, что звон оправы Камня Души вырвал меня из ступора. В тот момент я действовал без мыслей — машинально подхватил камень, сунул в карман, совершенно не думая ухватил брата за руку и спрыгнул вместе с ним в технический тоннель. А брат, оказывается, всё очень хорошо запомнил...

«Беги!» — долетела до меня мысль запертой в камне души.

Но я не успел.

Какая-то смазанная от скорости тень сбивает брата с ног, куда-то в небеса улетают огненные росчерки промахивающихся сюрикенов, грохот, вой, протяжный крик брата, тяжело выдохнув, шевелится мёртвое тело, вкладывая мне в руку длинный и узкий клинок, соблазнительная и голодная улыбка демонетки, радостный оскал мелкого беса, удивлённый вой какой-то Варповой твари и короткий, хлёсткий удар наотмашь, который я никогда не умел, даже не учился наносить, клинком, который я первый раз держу в руках, испуганная и ошарашенная демонетка отползает, баюкая отрубленную руку, меч прокручивается в пальцах, поднимается отброшенный пинком бес, отведённая в сторону рука с зажатым обратным хватом клинком движется назад, не глядя, но зная, бес захлёбывается кровью, демонетка бросается на меня, я скручиваюсь всем телом...

Тишина...

С трудом пытаюсь вдохнуть и понимаю, что, если прямо сейчас не сброшу с себя куски разрубленной надвое демонетки, просто захлебнусь в её вонючей крови.

Со стороны прилетает стон брата, переходящий в невнятное бормотание, и что-то мне подсказывает, Алмирандир использует слишком много слов, которых не следует знать девятилетнему элда.

Среди слов и эмоций брата проскальзывает пульсирующая боль, служащая для меня гораздо лучшим стимулом, чем угроза захлебнуться кровью демонетки, и я, наконец-то, включаю мозги и понимаю, что мне не нужно сдвигать тело демонетки целиком. В правой-верхней части тела, меньшем из кусков демонетки, всё ещё торчит меч, рукоять которого я так и не выпустил.

Использую клинок как рычаг, кусок плоти съезжает в сторону и сразу становится легче дышать. Сплёвываю какую-то гадость, попавшую в рот. Воткнув клинок в землю, аккуратно хватаюсь второй рукой с не заточенной стороны лезвия и, подтягиваясь, словно на школьном турнике, вытаскиваю себя из-под останков демонетки. Лишившаяся поддержки туша падает, окатывая меня новой волной крови, как будто мне до этого было мало.