Вовка-центровой

-Анатолий Иванович, давай соглашайся. Все равно для футбола осталось нам меньше трех месяцев. Соревнований впереди не предвидится, если только сами не устроим игры, к примеру, на заводской кубок. А потом плавно перейдем на коньки.

-Тьфу, на тебя,— ругнулся Серегин,— мы пока еще в этом турнире пять игр должны сыграть, а ты уже о заводском кубке речь завел. Неясно еще ничего. Ладно, понял я твои резоны. Юрий Александрович,— обратился он вновь к физоргу,— ты прости, но я еще подумаю. С Крыловым переговорю, как они на это смотрят.

Вовка, улыбаясь, его перебил:

-Анатолий Иванович если у нас еще и хоккейная команда неплохо будет играть, думаю, что шансы работать в Крылышках будут еще больше.

Юрий Александрович вздохнул.

-Нашел тренера себе на голову, не успел начать работать, как уже переманивают.

Послушай Владимир Павлович, — обратился он к Вовке по отчеству,— у меня и к тебе есть предложение.

Я так понимаю, что ты видишь свое будущее в спорте, ведь так?

-Допустим,— осторожно сказал тот.

-Ну, так вот, я взять тренером тебя не могу, сам понимаешь. Но вот есть у меня должность кладовщика. Сам видел, сколько у меня спортинвентаря, а будет еще больше. Я тебя бы взял к себе на эту работу. Думаю, что вполне справишься с ней. И времени для учебы и тренировок будет больше. Ну, как подходит тебе моя задумка.

Фомин задумался.

-Вы сегодня Юр Саныч идеями так и сыплете,— сказал он,— разрешите, я тоже подумаю, как и Анатолий Иванович. Завтра, послезавтра дам ответ. Это ведь не к спеху?

-Хорошо Володя, подумай, может тебе и не подойдет этот вариант, все же ты, наверняка, токарем будешь зарабатывать гораздо больше. Дома посоветуйся. Но все же у токаря на заводе будет намного меньше свободного времени. К тому же, у тебя неплохо получается тренерская работа, и если станешь работать у меня, для нее также найдется время,— приступил к дальнейшим уговорам физорг.

-Да я все понимаю, — досадливо сказал Вовка,— не знаю, правда, как дома на это отец посмотрит.

-А что отец,— обрадовано сказал Юрий Александрович, — я с ним поговорю, думаю, он поймет. А тебе по окончании вечерней школы такие рекомендации дам, что ты в институт физкультуры без проблем сможешь поступить.

На этом разговор завершился, и заводской физорг умчался по своим неотложным физкультурным проблемам.

-Ну и дела пошли,— сказал Серегин, выбирая из стакана остатки щавеля,— смотри, на нас с тобой какая охота началась. Как волков флажками обложили.

-А если займем в турнире одно из призовых мест,— усмехнулся Фомин, — думаю, что тебя Иваныч придут еще куда-нибудь приглашать.

Они засмеялись, на этот смех, сидящие рядом ребята заинтересовано поворачивали головы, стараясь понять, о чем таком смешном говорят тренер и Вовка.

На вечерней тренировке Фомин попытался начать разминку, но ничего не получилось, при движении руки в правом плече так стреляло, что он с трудом удержался, чтобы не закричать. Увидев его перекошенную физиономию, Анатолий Иванович махнул рукой.

-Ладно, все тобой ясно, на завтра тоже не игрок.

Он отошел с ним в сторону от разминающихся игроков и спросил:

-Ну, что с тобой делать будем?

-Ну, что делать, что делать,— буркнул Вовка, — буду плечо лечить, повязку согревающую на ночь сделаю, лопух привяжу. Надеюсь, что еще пара дней и смогу выйти на игру. А так сегодня после ужина надо опять завтрашнюю игру обговорить, а то ребята услышали уже, что Сызрань летчикам тринадцать три продула, так думают, что завтра и мы так же их обыграем. Этот настрой надо сбивать.

-Это ты правильно говоришь,— согласился Серегин и начал рассказывать, как когда-то его команда также в пух и прах проиграла один матч, хотя собирались без проблем выигрывать.

Вовка сделал вид, что внимательно слушает воспоминания тренера, а сам вновь размышлял, как поступить с предложением физорга.

Уж очень оно ему пришлось по душе. Работа кладовщиком предполагала практически свободных график работы, и возможность когда надо заняться своими делами, но вот зарплата оставляла желать лучшего.

— Да ладно,— подумал он,— делов то на полгода, если все пойдет, как надо, в следующем году я уже буду играть в дубле, а там посмотрим, не так много мне и надо пока для жизни.

Он ушел в свои мысли и только, когда его тронули за плечо, вернулся в действительность.

-Эй, Фомин, ты где,— спросил недовольный тренер,— ты, что меня слушал совсем.

-Да, слушал Анатолий Иванович, слушал, просто отвлекся, извини,— пробормотал он.

-Ну, тогда давай, дуй в пансионат, раз сегодня не можешь тренироваться. Найди фельдшера, может он тебе мазь, какую посоветует, получше лопуха,— усмехнулся Серегин,— лечи свою руку и готовься, вечером надо настраивать команду на завтрашнюю игру.

-Лады,— ответил Вовка и побрел в раздевалку.

На следующее утро заводской стадион вновь был заполнен поселковыми ребятами и кое-где сидели взрослые, желающие поглядеть игру своей команды.

У команды из Сызрани своих болельщиков не было, и со всех сторон слышались только крики и свист, поддерживающие заводчан.

С самого начала игра не задалась. Сызранские парни, проиграв с разгромным счетом вчера, сегодня начали матч крайне осторожно, практически не атаковали и самоотверженно защищали свои ворота. Заводчане, начавшие игру с непрерывных атак, играли, крайне небрежно, защита больше глядела, что происходит у ворот противника, а не у себя под носом. А робкие действия нападающих Сызрани еще больше заставляли их расслабиться. Несмотря на указания тренера, игра никак не могла выйти в конструктивное русло. На перерыв команды ушли с нулевым счетом под откровенный свист трибун, недовольных таким итогом.

В раздевалке Серегин почти кричал, требовал от ребят собраться и начать играть по-настоящему. Вовка тоже пытался внести свою лепту, но возбужденные парни его почти не слушали.

-Да, что вы переживаете, Анатолий Иванович, — лениво процедил Костин,— сейчас соберемся и сделаем этих ребят, они и мяч толком не могут отпасовать. Играть ни хрена не умеют, только у ворот толкутся. А ты Вовка, не играешь и вообще помолчи, не хер было по ночам бродить да на плюхи нарываться.

Фомин от злости заскрипел зубами.

-Вот черт,— переживал он,— не работал с юношами никогда, так огрехи и получаются, не смогли настроить вчера ребят на серьезную игру. А сейчас ни хрена не получится, заменить бы Игоря, с таким настроением делать ему нечего на поле, да на кого?

Он посмотрел на Серегина,— тот по-прежнему убеждал ребят более ответственно подойти к игре, но похоже, это было бесполезно.

Вскоре раздался свисток и заводская команда, презрительно глядя на бегущих рядом сызранцев выбежала на поле.

Второй тайм начался так же, как и первый, сызранцы "окопались" у своих ворот и нападающие заводчан буквально вязли в их обороне. Минут через пятнадцать игра полностью перешла на ту сторону. Вовка Третьяков надвинул кепку на лоб, стоял, опершись о штангу, и демонстративно плевался семечками. Трибуны шумели и требовали гола. И тут из суматохи, которая царила в штрафной площадке гостей, неожиданно кто-то из них отдал удачный пас своему полузащитнику, тот, не видя перед собой препятствия, храбро понесся в сторону ворот заводчан, около штрафной довольно неуклюже обвел защитника и вышел один на один с вратарем. Третьяков, забыв про семечки, пытался выскочить ему навстречу в попытке перехватить удар, полузащитник явно заволновался и ударил по мячу, не пытаясь обвести вратаря, при этом еще умудрился попасть бутцей по земле. Но, тем не менее, мяч пролетел буквально в сантиметрах от пальцев, бросившегося на него вратаря, и медленно вкатился в ворота, остановившись сразу за белой линией.

Трибуны на долю секунды ошеломленно замолчали и затем взорвались негодующими криками.

-Позорники! Тупари! Сызрань молодцы.

После пропущенного гола, игра у заводчан не заладилась еще больше, они начали нервничать, попытки начать атаки не удавались. А у сызранцев, воодушевленных удачей, начало получаться все. Уже дважды их нападающие били по воротам и только благодаря собравшемуся вратарю, счет в игре не стал больше.

Вовка смотрел на его легкие прыжки и думал, что если надежды оправдаются, то сделает все, чтобы Третьяков не оставил футбол и играл вместе с ним в одной команде.

Но, вот то, что эта игра сдана сомнений уже не было. Он прекрасно сам помнил такие моменты, когда вдруг все перестает получаться, и все попытки что-то изменить ни к чему не приводят.

Хотя заводчане, по-прежнему значительно превосходили противника в физической подготовке и в последние минуты встречи все пытались пробить его оборону, но командной игры не было абсолютно.

Костин рвался вперед, пытался обвести сразу нескольких защитников и, в конце — концов, терял мяч. Единственно, что после пропущенного мяча защита перестала ловить мышей, и внимательно следила за действиями сызранцев. Но те, поняв, что не успевают за быстрым противником вновь ушли в глухую оборону, даже и не думая атаковать.

Концовка матча прошла в постоянных атаках заводчан. Но гола так и не было. Раздался финальный свисток и под оглушительный свист трибун, игроки заводской команды, не глядя друг на друга, уныло побрели с поля.

В раздевалке впервые за последние две недели было тихо, ребята молча, без обычных шуток и подколок переодевались. Серегин, стоял в углу глядел на угрюмых пацанов и тоже ничего не говорил. Но когда тот или другой парень ловил на себе его изучающий взгляд, то сразу вспыхивал краской, думая, что именно его тренер считает виновником сегодняшнего проигрыша.

Зато в соседней раздевалке стоял неимоверный шум, сызранцы до сих пор не могли поверить, что они выиграли у заводской команды, которая до сих пор шла без поражений. Они кричали, смеялись, делились впечатлениями.

Когда оттуда в очередной раз донеслись слова, — Оказывается у заводских только понты и были, — кто-то из ребят не выдержал и плотно закрыл дверь.

-Что правда уши колет?— жестко спросил Фомин и снова приоткрыл дверь,— вы слушайте, слушайте, может, что полезное узнаете.

-Володя закрой дверь,— сказал Серегин, — ребята и так переживают, они все поняли. Поговорим о сегодняшней игре вечером, и обсудим все ошибки. Пока же скажу, что еще не все потеряно, и мы вполне можем побороться за первое место, если только больше не будем проигрывать.

Давайте переодевайтесь и двигаем в пансионат.

Когда ребята вышли из здания, обычной сутолоки вокруг не наблюдалось, с трибун уже ушли все зрители.

Вовка шел, внутренне улыбаясь, глядя на унылые лица товарищей по команде.

-Пожалуй, сегодняшний проигрыш пришелся очень кстати, а то у мальчишек уже звездная болезнь начиналась. Но вообще то надо быстрей поправляться и выходить на поле, а то не дай бог, продуем пару игр и привет трудящимся. В поселке возьмут да еще кому-нибудь наваляют вечерком за хреновую игру.

В классе было тихо, и раздавался только тихое шуршание перьев по бумаге. Сидеть за партой было неудобно. Вовка, в который раз оторвался от писанины и задумчиво прикусил зубами кончик ручки, который и так уже представлял собой сплошной огрызок. За окном было темно, мела метель, порывами ветра в стекло бросало тучу снежинок, которые, шурша по стеклу, падали вниз. Декабрь выдался на удивление снежным.

-Фомин, Володя, ты чего не работаешь?— спросила его учительница литературы Варвара Николаевна, встав около него и разглядывая каракули в тетрадке, — время уходит, скоро урок заканчивается, а у тебя сочинение почти не написано. Вовка тяжко вздохнул.

-Господи! Как было бы хорошо, если бы в вечерней школе не было литературы. И кто ее только придумал. Мало я мучился в прошлой жизни, так теперь и здесь пришлось писать сочинение. Елы-палы! Целую вечность про Печорина не вспоминал, а теперь хочешь, не хочешь, а пиши, — опять подумал он.

Варвара Николаевна проследовала к столу и, закутавшись в шаль, уселась на стул. В это время Вовка почувствовал, как ему на колени что-то положили, он глянул и увидел там пару тетрадных листков, исписанных аккуратным округлым девичьим почерком. Он глянул на свою соседку. Лена Климова усердно писала, что-то в своей тетрадке. Заметив его взгляд, она прошептала, не поворачивая головы:

— Вова это тебе, я вчера для тебя приготовила. Только аккуратней списывай.

-Спасибо,— чуть слышно прошептал, он в ответ и, храбро вложив листы в свою тетрадь, приступил к списыванию.

Рука, которой он сегодня со всего маху ударился о бортик, распухла и посинела, но ручку держать могла. Он автоматически переписывал то, что ему подсунула Климова, и даже не пытался вдуматься в смысл текста. Ленка всегда писала сочинения на пятерки. Фомин, в который раз подумал:

-Повезло, что Климова сама села ко мне за парту.

И сам смутился этих мыслей,— чего радуюсь, девчонке пришлось из-за болезни матери идти работать, школу бросить, а я доволен, есть, кому подсказать.

Он усердно списывал дальше и вспоминал прошедшие месяцы, которые пролетели в трудах и заботах. Их команда все же выиграла осенний турнир, в дополнительной игре обыграв команду ДЮСШ. Приходил Аркадьев и еще раз пытался уговорить Серегина уехать в Москву, с Вовкой он не разговаривал, но Анатолий Иванович рассказал, что настырный москвич выспросил все про лучшего игрока команды. После турнира все вошло в свою колею, вновь начались трудовые будни в качестве ученика токаря, тренировки и учеба в вечерней школе. Но физорг свой задумки не оставил и все же уговорил Павла Александровича не противиться переходу его сына на работу кладовщиком. Как потом признавался Вовке, он изрядно струхнул, когда тот при первом разговоре побагровел и послал его подальше.

-Я Володя, грешным делом, подумал, что быть мне битым сегодня,— признавался Юрий Александрович впоследствии своему юному кладовщику.

-Да, не, Юр Саныч, у меня батя отходчивый!— махнул рукой Вовка.

-Ага, отходчивый,— согласился физорг,— вот только когда над тобой такая махина нависает, поневоле задергаешься.

Так, что вскоре пришлось Вовке прощаться со своим участком и наставником. Толик ему намекнул, что на сухую прощание не пройдет, поэтому пришлось, идти с ним в рюмочную, где после двух стаканов вермута Семенов на удивление быстро опьянел, после чего Вовке пришлось вести его домой. Ковшов, уже на следующий день узнал о таком событии, но особо по этому поводу не выступал. И на прощание пожелал отличной спортивной карьеры.

Тренировки команды продолжались до снега, а после того, как была залита коробка, ребята приступили к тренировкам на льду. Сразу выяснилось, что почти треть команды на коньках стоит неважно, что совсем не прибавляло оптимизма ни Вовке, ни тренеру.

А тут еще возникли проблемы с вечерней школой. Когда он собирался идти туда, казалось, что никаких затруднений у него не будет. И действительно обширные знания, и жизненный опыт сразу выделили его из массы рабочих, приходящих на занятия. Но оказалось, что в его памяти осталось далеко не все, что нужно для хорошей учебы. Поэтому в первый месяц он удивлял учителей, которые его отлично помнили.