Сюда Кайто заходить доводилось, а вот дальше, за тяжелой дверью, располагалась спальня. Отодвинув створку, гость заглянул и туда. Про себя хихикнул: вдруг обнаружит там девушку? Никого не было, убрано, как и везде; солнце подсвечивало угол остывшей жаровни — скалились гривастые кошачьи головы. Кайто, хоть уже чувствовал себя неуютно, не удержался, подошел рассмотреть.
В жаровне валялся лист, присыпанный пеплом. Кто-то отвлек человека, который бросил сюда письмо, тот не проверил, сгорело ли. Кайто был любопытным — он наклонился. Неприятно пачкать пальцы, но раз уж никак иначе... Юноша достал обгорелый листок, опасаясь, что сейчас тот развалится прямо в руках. Не развалился, и можно прочесть буквы. Заслышав шаги, совершил невероятное — сунул письмо себе за пазуху, быстро вернулся в смежную комнату и закрыл дверь. Успел вовремя: на пороге появился Макори. Удивлен был таким визитом, но ничего не заподозрил — стоит Кайто, разглядывает самоцветный узор на столике.
С уцелевшим клочком бумаги Кайто пришел к отцу. В другом случае начал бы издалека, описал в красках свои похождения, но сейчас молча выложил лист на столик, за которым Тори что-то писал.
— Ты не можешь зайти попозже? — слегка раздраженно сказал глава Дома.
— Сперва прочитай.
Автор записки не откровенничал. Но слова "возвращается... уже близко... не удалось на пути в Мелен... попробовать еще раз", видно, очень не понравились Тори.
Мало ли о чем там шла речь, если бы не название соседней провинции.
— Где ты это взял?
Слушая сына, задумался. Не сразу понял, что тот уже дважды о чем-то спросил.
— Забудь, — сказал старший Аэмара.
— Но я подумал, вдруг здесь говорится о...
— Сказано тебе — забудь.
И прибавил неожиданно желчно:
— Не одни мы такие умные.
Что разозлило отца, юноша не понял. Но очень не по-себе стало, притих, и даже не прикрикнул, как обычно, на Маалин, когда та прибежала на мужскую половину с развевающейся лентой в руках. Кайто было страшно. Что-то происходило... иначе почему отец сегодня говорил таким тоном? И лицо у него было недоброе, впервые видел таким. Будто людоед из сказок, слышанных от няньки-горянки в глубоком детстве. Людоеды эти как раз и живут в горах, облика своего не имеют, но при встрече с человеком надевают лицо его близких. Няньку прогнали вскоре, чтоб не пугала наследника... А Кайто тогда долго не мог спокойно спать по ночам.
Что-то происходило. Иначе с чего бы отец так резко.. да пожалуй что зло поздоровался на днях с аталинским послом, с которым всегда любезничал? И смотрел ему вслед, сжимая пальцы в кулак.
И потом еще разговор...
Вспомнилось, как наяву. Кайто как раз вернулся с веселой дружеской пирушки, где были и танцовщицы Квартала. Наслушался новостей. Отец пожурил его — молодость, конечно, великая вещь, но пора бы и делом заняться. Рииши припомнил.
"Говорят, старший Нара болен, хоть и гоняет своих оружейников как никогда, — Кайто, отвечая, издал короткий смешок. — Сейчас бы как раз Рииши в союзники взять, нелегко ему... Мало ли что с его родителем приключится, а он нам будет благодарен за помощь".
Но Тори, кажется, слушал его вполуха:
"Поздно... Возможно, я сделал глупость, но ее уже не исправить", — сказал он тогда первую непонятную фразу. Сегодня — вторую.
Кайто стало не по себе. Впервые закралось сомнение, так ли всесилен отец и неуязвим их Дом. Но раз отец велел забыть, значит, ничего важного. Но такое лицо, и голос... и доходящие слухи о новых ставленниках Нэйта на важных постах. Неужто уступить им? А если отец ничего не сможет? И потом, господин Кэраи... До него Кайто дела не было, но как, оказывается, неуютно знать, что кто-то хочет убить человека. Знать, и сидеть просто так. А если предупредить... может, Аэмара получат еще больше могущества.
Макори был озадачен пятном из пепла на манжете приятеля, неряшливости за Кайто не водилось. Хотел было со смехом указать, но пришла в голову мысль. Проводив гостя, осмотрел свою спальню, нашел щепотку пепла на полу возле жаровни. Все стало ясно.
**
Погоня висела на хвосте, какие-то сто шагов отделяли беглеца от верховых земельной стражи. Лиани заметил тропинку, что вела к овражку; рискуя сломать шею и себе, и коню, направился по ней, отчаянно надеясь — может, удастся все-таки оторваться. Преследователи скрылись из виду, заслоненные заснеженным склоном холма. Тропка оборвалась — впереди все тоже было белым. Юноша обернулся, пытаясь, понять, как дальше, и тут раздались голоса — кажется, его обошли с другой стороны...
— Скотина ты недорезанная! — рыкнул один из земельных, громко, будто рядом стоял.
Лиани распахнул глаза, увидел над собой темнеющий потолок. Сел, пытаясь совладать с дыханием. За стеной мастер Шу ссорился с кем-то — привычное дело в последние дни. Работают все как проклятые, и день, и ночь, тут не до вежливости...
Прогрохотала тачка, груженая чем-то звонким, наконечниками, наверное. Голоса, напротив, отдалились, вот-вот наставник закончит ругаться и придет сюда за ним. Сам он, похоже, так долго трудился в оружейных, что тоже стал из железа, причем первоклассного. А Лиани себя ощущает мешком с камнями. Выпив воды, вышел во двор; над забором висело огромное красное солнце. Мимо дома, зевая во весь рот, брел молодой помощник другого мастера, явно еще не проснулся.
В земельных куда легче жилось, хоть и порой приходилось вставать ночами, и не вылезать из седла. Но обратно не хочется.
Рииши был доволен, когда беглец вернулся. Хоть и сухо, резко держался, все равно видно же. Историю Лиани проверили, на это не ушло много времени.
А потом...
— Отправляйся хоть к демонам, — сказал глава городской стражи. — Когда ты был нужен, тебя здесь не оказалось. Сейчас от тебя толку не больше, чем от прошлогоднего снега, никто не станет ссориться с Домом Нэйта из-за пустяка накануне войны.
К демонам юноша не хотел, а желал он другого.
Удивил, ничего не скажешь. Что явился, как обещал, хоть не мог надеяться на прощенье — но это ладно, это сдержал слово — но затем попросился в Срединную. Такой наглости от него точно не ожидали.
"Я бы тебя не взял", — сказал тогда Рииши Нара — но решал, похоже, его отец, никак не он сам. Потом добавил, что за Лиани горячо заступался мастер Шу, да и другие оружейники высказались.
А вот когда юноша вернулся в Срединную, мастер устроил ему разнос по первое число, хоть и не знал почти ничего о причинах недавних событий. Решил — просто нарушил некое повеление, самовольно отлучился надолго. Может, про ту красавицу думал, что наведывалась в крепость...
Лиани сказал, что ездил выручать друга. Ложь, конечно, и все-таки не такая уж наглая.
А теперь нередко просыпался, готовый то ли бежать, то ли обороняться — снились и горы, и бесконечная скачка, и лицо Макори Нэйта. Снилось, что тот передумал, и отправил людей по следу. Энори не приснился ни разу — Лиани ведь никогда и не видел его лица, но часто он был где-то рядом, в метели или невидимый в затененных расщелинах.
Но сны — ерунда, и прекратятся со временем. А он... теперь все успеет. Услышит еще, как тростник шуршит у озера — вечный их, неизменный шорох, увидит, как стрекозы летают, серебряные над темной заводью. Увидит родных... хотя вот им пока непонятно, как на глаза показаться. Отправил письмо...
И Лайэнэ написал, с горячей благодарностью. Вышло неловко, но как уж сумел... Оставалось надеяться, она поймет — и что он всегда теперь готов отплатить, чем может.
От ворот, ведущих сюда, во внутренний двор, послышались возбужденные голоса. Лиани прислушался.
— Господин Нара-старший, — сказал Шу, безуспешно отряхивая уголь с рук и кожаного передника. — Говорят, в оружейных мастерских Осорэи он и вовсе ночует, сюда все же сутки езды.
— А говорили, болен...
— Сейчас всем достанется, — проговорил один из кузнецов, черно-серая от угля головная повязка его была намотана кое-как. — Опять не успели. Он хочет, чтобы мы за месяц исправили то, что сами они натворили.
— Не заговаривайся, — одернул его другой мастер.
— Скажи, я неправ? Мы свою работу всегда выполняли. И где она? На сторону продали, или покидали в овраг? Не мы отвозим оружие, а убиваться, не отходя от горна... — он сплюнул, махнул рукой, отошел.
— Нас обещали наградить, — неуверенно произнес подмастерье, слишком хлипкий на вид для работы в кузне. — Господин Нара всегда держит слово.
— Станем калеками тут, нужна потом та награда, — пробурчал кто-то.
Створки ворот распахнулись. Аори Нара, сильно хромая, появился во дворе, черный, как вездесущий уголь, и жесткий, как металл. Заговорил со старшиной, принялся обходить кузни. Тяжело двигался, в прошлый приезд Лиани запомнил его не таким. Сейчас Нара-старший еще бодрился, но видно было, как ему плохо. Но ведь не годы причиной, не так стар глава Дома.
Лиани думал, хоть кто-то из недовольных выскажется, но нет — все молчали. И не из страха же, неробкие тут люди.
— Вы хорошо потрудились, — голос был сиплым и зыбким. — К сожалению, придется еще. Но я повторю обещание — каждый... — господин Нара не договорил, согнулся, закашлялся и повалился на бок.
**
Снег с ветвей сосен мягко падал на всадника и его коня, добавлял пушистости оторочке капюшона, оттенял черноту волос. Кайто ехал медленно, наслаждаясь тишиной зимнего леса — недолго ему осталось быть таким, скоро сугробы посереют и опадут, появятся проталины. Лицо юноши разрумянилось от мороза, он, нечасто любовавшийся природой, сейчас удивлялся, как красивы деревья зимой.
Поехал без сопровождающих; рассудил — ему, одному из лучших всадников провинции, проще будет добраться до нужного места и вернуться, никого не сажая себе на хвост. И не будет ненужных свидетелей.
Сорока взлетела, осыпалась снежная пыль с ветки. Кайто сперва вздрогнул, потом поглядел птице вслед: хороша она все-таки, особенно зимой, черно-белая, как снег и темные стволы, и немного зеленого и синего отлива — как раз хвоя и тени. Но все-таки не хватает чего-то яркого, правы столичные модники, любящие по зиме носить красное. Хотя и его одежда хорошо смотрится в снежном лесу. Приосанился: жаль, не видит никто, а ведь картина достойна кисти художника: в глуши — всадник на великолепном гнедом, голубая куртка поблескивает вышивкой...
По правде сказать, никакая это не глушь, так, лесок в предместье, через который удобно срезать дорогу. Господин Кэраи Таэна никак не минует селения Сон, от него самый короткий путь к городским воротам, а к селению сходятся другие дороги. Судя по обрывку письма, он должен быть там сегодня-завтра. Если вдруг чудом уже уехал, Кайто нагонит в пути. Нет — подождет.
Облачко закрыло солнце, будто огромный зверь лапой. Юноша опасливо оглянулся , неуютно стало. Все-таки впервые в лесу один. День, да... но, возможно, он погорячился, не взяв ни одного провожатого. Как неприятно, будто следит кто из-за частокола сосновых стволов. Кайто завертел головой, затем осознал, что лошадь тоже испугана. Снова проглянуло солнце; страх не уходил. Но разбойников тут, в предместьях, не может быть. Люди Макори свое дело знают.
Лоб стал влажным, несмотря на морозец, сердце сдавило.
— Пошел, чего ползешь! — ударом направил коня в галоп. Прикинул, сколько еще ехать по лесу: по всему выходило, не больше четверти часа. Кто только прокладывал эту тропинку, не могли попрямее...
Черное птичье тело разорвало воздух перед мордой коня, тот вскинулся на дыбы, заржал. Кайто почувствовал, что летит. "Ладно хоть стременем не зацепился", мелькнула мысль. Потом был снег, облепивший лицо, и острая боль.
Очнулся, спиной ощутив жесткое, видно, камни и корни. Снег в овражке спас его при падении, но очень болела нога. Попытался сесть, в голове и колене словно разлетелся на части куст чертополоха. Лошади видно не было, Кайто ей посвистел, но без толку. Приподнявшись на локте, все-таки осмотрелся. Все тихо и мирно, потемнели деревья, закатное золото в воздухе, синие и золотые полосы на снегу... Провалялся тут не менее часа, спасибо, что не замерз. Крикнул раз, другой, третий, громче и громче — небольшой ведь лесок, люди должны быть недалеко. Никто не отзывался на голос. К боли немного привык, начало наползать неприятное чувство — и вправду один. Кричи, не кричи... Снова страх потянулся тонкими прозрачными пальцами.
Конечно, Кайто найдут, всю провинцию поставят на уши, но... холодно ведь. Если бы лето... Скоро стемнеет, стволы придвинутся, протянут колючие лапы...
Человек показался возле оврага. Сперва подумал — охотник, если судить по одежде. Серая куртка, полоса серого меха на капюшоне. Юноша радостно вскрикнул, хоть и вышел какой-то писк: надорвал голос. Потом разглядел лицо; несмотря на мороз, бросило в жар.
— Ты!
Человек наверху не ответил, он, похоже, решал, как лучше спуститься. Наспех прочитанная молитва не помогла — не развеялся, не направился прочь. У Кайто плыли перед глазами разноцветные пятна, и мысли были такими же пятнами. Смотрел на фигуру у края напряженно, как на подползающую змею, подмечал мелочи. Этот, наверху, не походил на призрака или мертвеца. Убрал ветку со своего пути — та хрустнула, стряхнул опавшие на плечо снежные хлопья. Вот и капюшон соскользнул, выбилась на волю длинная прядь. Вспомнилось — слухи ходили, что Энори видели не то в Осорэи, не то в предместьях, как обычного смертного видели. Что же, все ложь? Но зачем? А, он всегда был мутным типом!
— Эй! — хрипло позвал Кайто. Все равно его уже заметили. — Помоги же!
Энори, не отвечая, прошел к самому краю оврага, сел на выступающий корень, подогнув ногу, и молча смотрел на юношу.
— Это... ты? — спросил тот с замиранием сердца.
— Да, я.
— Ты ведь...
— Нет, я живой.
— Слава Заступнице... — острая боль вновь прострелила, едва шевельнулся. — Послушай, мне больно!
Но бывший товарищ не двигался. Кайто не мог даже злиться — сил едва хватило, чтобы приподняться, вглядеться в сидящего.
— Ну что мне, тебя умолять?
— Нет... помнишь, ты гордился тем, что мог перескочить через широкий овраг? Но не через все препятствия стоит пытаться прыгать.
— Ты что, вспомнил про тот мой вызов? Нашел время счеты сводить! — вскинулся Кайто. Но голос предательски дрогнул, и юноша, откинув гордость, вновь стал просить о помощи.
— Ты зря поехал, — слова звучали тускло, безжизненно. — Ничто не угрожало Кэраи, предложение напасть сочли глупым — пусть лучше братья сами перегрызутся между собой.
— Но откуда... — ужас запустил под куртку уже не пальцы — зубы.
— Незачем все, — тихо ответил Энори, и шагнул с обрыва. Кайто охнул — но бывший приятель не упал, скорее, слетел вниз, будто к невзрачной охотничьей куртке приросли невидимые крылья.
— Что ты... — начал было Кайто, и задохнулся. Мелькнула мысль, что он рано обрадовался, и рано причислил товарища к миру живых.
— Я могу дать тебе только совет. Не смотри.
Лицо его окутало слабое сияние, и Кайто вскрикнул. Зажмурился, когда понял, что за знак проступил на лбу Энори, еще надеясь спастись — так ребенок прячется, закрывая глаза.
