Храм Мортис-2: Посланница Преисподней

Внизу, под пирсом, всё так же клубился серый туман, и юноша чувствовал, что это марево откликнется любому его желанию. Он мог играть им, лепя из туманных струй мячики, зайчиков, замки... только желания играть не было.

Силинель села рядом, подогнув под себя ноги. Подол её воздушного мягкого платья ненавязчиво обрисовывал колени — и Эет ловил себя на том, что не может оторвать от них глаз.

О богиня!

Для Ларинны он ничто. Выброшенная вещь. Но для Силинель...

Благостная! Ты... ты же сказала, что... приняла моё предложение. Что... с момента... как наши силы слились в одном Алтаре, ты... моя супруга...

— Я должна извиниться за тот корабль, — тихо произнесла Силинель, не поднимая длинных ресниц. — За девочку. Но у меня не было иного выхода, Эет! Уже не было иного способа вернуть тебе сознание.

Эет вздрогнул. Прерывисто вздохнул и подтянул колени к подбородку, сжавшись в тугой комок. Вся романтика разлетелась зеркальными осколками.

— Я знаю, — коротко ответил он. — Не извиняйся.

— Именно за это ты злишься на меня больше всего.

— Это не исправить, — бросил он, не глядя на неё. — И... я уже давно не злюсь. Просто мне... — Эет запнулся. — Просто мне очень больно, Изначальная.

Силинель осторожно, вопрошающе, накрыла его руку своей. Он хотел было высвободиться, но девушка слегка сжала пальцы и, поколебавшись, Эет уступил.

— Знаешь... — запинаясь, словно с трудом подбирая слова, заговорила богиня. — Я бы рада тебе помочь, но самое большее, что я могу сделать — это отпустить девочку в реальный мир, призраком. И у неё не будет надежды, в отличие от Вира.

Эет облизнул губы, не отрывая взгляда от пыльных камней причала.

— А... она будет способна... к материализации?

— Да.

— И, как Вир... она сможет оставаться человеком... только в пространстве богов?

— Да. И она не способна к телепатии.

— А какой у неё зверь?

— Она синичка.

Эет глубоко вздохнул.

— И вырасти... вырасти она тоже никогда не сможет?

Силинель грустно покачала головой.

— Она не нежить по рождению. Никогда.

— Не надо, — через силу вытолкнул из себя Эет. — Не тревожь её.

— Это самое большее, что может предложить богиня смерти, — Сили взяла Эета за руки, и он, преодолев себя, посмотрел ей в глаза.

И увидел там ту же боль, что переполняла его собственную душу.

— Прости... — прошептал лич, привлекая девушку к себе. — Я идиот. Мне просто нужно было укусить Ринн...вовремя.

Силинель уткнулась лбом в его плечо, и её мягкие пепельные пряди волнами скользнули по его груди.

— Как я была безумна, создавая свой народ таким... — прошептала она едва слышно. Плечи её вздрогнули. — И ничего уже не исправить!

И Эет осторожно провёл рукой по голове девушки, словно утешал ребёнка.

— Сили... но ведь когда-то ты была богиней жизни. Богиней радости и любви. Неужели от этого ничего не осталось? Совсем ничего? Я смотрю на тебя — и не могу поверить...

Силинель тяжело вздохнула.

— В другом мире... — прошептала она. — Была, верно. Что ж, пожалуй, я начну с этого. Ведь надо же наконец с чего-то начать, правда? — она вымученно усмехнулась. — Сейчас мы с тобой в пространстве снов, Эет. Сны — место, где даже безвозвратно утерянное может обрести подобие реальности. Здесь души живущих встречаются с душами ушедших. Здесь мы такие, какими хотим видеть себя... и всё же такие, какие мы есть.

Маг озадаченно нахмурился.

— Это... противоречиво.

— Эт, — прохладные пальчики скользнули по его щеке. Взгляд Сили полнился нежностью. — Ты — это ты. И здесь, со мной — и там, в Храме. Но там... — Силинель печально опустила голову. — Ах, где сейчас твои золотые волосы?

Эет невольно провёл пальцами по своим прядям — и закусил губы.

— Теперь понимаешь? — негромко продолжала Силинель, снова прямо взглянув на юношу. — Я такая же... Богини Силинель больше нет. Только во снах, на фресках... и у Алтаря. Алтарь помнит меня живой. Алтарь создавался силой не Мортис, но Силинель, в те времена, когда о святилище и о Храме никто и помыслить не мог. Когда вокруг Алтаря вместо глухих стен высились золотые леса эльфов...

Глаза девушки мечтательно засияли, вспыхнули — и Эет ахнул. На краткий миг из чёрных они стали синими — синими, как полевые цветы. И искристым переливом блеснули под густыми прядями голубые кристаллы серёжек — длинные нити, оправленные в серебро. И губы стали ярче... Словно наполнились чудом рассвета.

На краткий миг Силинель преобразилась — словно раскрасили чёрно-белый рисунок, словно через тёмный витраж брызнули солнечные лучи.

На краткий миг.

Но этого мига хватило для осознания: Силинель не более чем призрак.

— Всё, что осталось от Силинель — её душа, — едва слышно произнесла богиня. — И та дремала. Ты разбудил меня, Эет.

От пронзительной боли за эту женщину пересохли губы.

— Когда Один убил моего мужа... — она чуть усмехнулась и поправилась: — Моего первого мужа, Гвариана... он забросил его сердце на солнце. И я полетела следом. Понимаешь, его сердце не должно было сгореть! — голос Силинель дрогнул. — Сердце — вместилище души. Я тогда ещё не знала, что отыщется способ воскресить Гвариана, я не думала ни о чём... я лишь хотела... хотела, чтобы душа мужа уцелела... — Богиня прикрыла глаза, но две прозрачные слезинки всё же скользнули по бледным щекам. — И я спасла его сердце. Но тело моё... Моё тело обгорело до костей. — Она криво усмехнулась. — Вот почему меня называют бесплотной богиней. А враги и того хуже — безмясой. Моя душа тоже была выжжена, Эт. И от Силинель ничего не осталось... Ничего.

Девушка опустила голову.

— Если бы не ты... Если бы не ты, Мортис никогда не вспомнила бы о Силинель. Гвариан однажды сказал, что Силинель мертва, а Мортис его любви недостойна. А ты... Ты, не зная Силинель, думал о ней, молясь Мортис. Откуда только явилась твоя душа?.. — прошептала Силинель, прикрывая глаза. — Кто ниспосылает чудеса — богам?

Эет молчал, не зная, что ответить.

Сили смущённо покраснела и немного отодвинулась.

— Прости, я забылась...

— Нет-нет! — Эет придвинулся и обнял девушку. — Продолжай, Сили, прошу тебя.

Она благодарно улыбнулась.

— В том мире у меня не осталось надежды. В том мире... в том мире я была немёртвой богиней немёртвого народа. Вместе с плотью солнце сожгло и мою жизнь. Но я так отчаянно не желала умирать... Моя воля и моя жажда жизни оказались столь велики, что я за краткие минуты горения, сама того не сознавая, подчинила себе силы смерти. И обгоревшие кости стали вместилищем моего духа. Я так желала спасти душу Гвариана! Потом желала мести... Потом... — она вздохнула. — Я всегда чего-то желала.

— И никогда не думала ни о чём, кроме спасения мужа, — покачал головой Эет. — Хотя твоя плоть оказалась нежнее его сердца.

Силинель вздохнула.

— Его тоже можно понять. Я не ожидала, что он оттолкнёт меня, это верно, но... Пролилось много невинной крови, прежде чем я смогла осознать: я хотела его не ради него самого, а ради себя. Я хотела вернуть своё счастье, я, оживив Гвариана, не сумела остановиться, не сумела отпустить. А ведь он не был моей собственностью и не просил меня ни о каких жертвах... Возможно, когда мы были счастливы, мы оба не замечали моего эгоизма. Его так легко было приписать капризам совершенной куколки, а капризы так естественны для красавиц. Но они непростительны жутким безмясым тварям... да и вообще, не к лицу много пережившим и мудрым женщинам. Когда я это поняла, мне стало легче. Всё было кончено.

— Ты повзрослела. Но больше никого к себе не подпускаешь, — вздохнул Эет.

— Я тебе уже сказала: лучше проиграть, чем ошибиться, — серьёзно и грустно ответила Силинель, глядя ему в глаза. — За ошибки богов приходится расплачиваться всему миру... — Она помолчала и продолжила: — Что ж, Гвариан объединился с Одином, на моих землях восстали Смертные... Мои последние иллюзии были разбиты. И я решилась покинуть Невенар! Некогда я уже задумывалась об этом. Когда узнала, что возможно оживить Гвариана. Надеялась уйти с ним... Знаешь, после смерти, если у души хватит силы поменять мир, душа сменит и тело. Сменит жизнь, а с новой жизнью получит возможность новой судьбы. Вот почему отказ мужа чуть не свёл меня с ума... И я опять наломала немало дров. Что ж... В конце концов, все точки были расставлены, и решение принято. Мои обгоревшие кости остались Невенару и наконец обрели покой. Мир Земли дал мне новое воплощение, столь же прекрасное, как прежнее, но другое. Мортис увидела наконец, какой она стала — после всех страданий, ошибок и переосмыслений... Так появилась милосердная ипостась богини Смерти, а Силинель — лишь её душа. Внутренняя суть.

— Погоди... — Эет нахмурился, пытаясь понять. — То есть, чтобы сменить тело, покидая мир... ты позволила себе умереть там?

— Да. Я решилась на это, когда увидела, что отступать моему народу уже некуда.

— А как же ты сумела перенести следом Храм?

Силинель чуть усмехнулась.

— Моя смерть позволила врагам разрушить до основания столицу немёртвых и почти полностью уничтожить всех жителей, пока я искала подходящий мир. Вновь обретя тело, я вернулась в Невенар, чтобы забрать с собой мой народ. Я явилась жрецам и немногим уцелевшим защитникам Храма, их последней твердыни — и объявила свою волю. Остаться не пожелал никто. Им негде было оставаться. Вот так немёртвые и покинули Невенар...

Эет нежно сжал в руке тонкую кисть богини.

— Почему же Мортис никогда не являлась мне во плоти? — ласково спросил он. — Чего ты боялась?

— Боги, как они есть, не могут надолго пересекать грань мира людей. Их сила разрушает его оболочку.

— А Локи?

— Локи... — невольно рассмеялась Силинель. — Локи — не просто бог. Он — посредник. Путешествовать между мирами богов, демонов и смертных — его дар, его талант. Его суть. Недаром он бог лишь наполовину. Недаром Один держит его при себе. Локи полезен и Локи опасен.

— Как огонь, — прошептал Эет. Силинель кивнула.

— Да. Огонь тоже существует словно в нескольких мирах одновременно. А смерть... Пожалуй, богине смерти являться в обычный мир без посредника вообще не стоит.

— И твой посредник...

— Ларинна, — улыбнулась богиня. — Именно потому она и я — две разные сущности. Но я создавала её как сосуд, способный воспринять мой дух и мою силу. Её внешность — знак Избранности.

— А почему ты не родилась среди людей, как Фрейя?

— Цена за такое воплощение — полная потеря памяти и силы. Разве я могла пойти на это, когда враги пытались сокрушить Стены Атариды?

— Нет, Благостная. Не могла, — Эет улыбнулся и упал на спину, раскинув руки. Над головой синело небо — невероятное, запредельное. И хотелось послать подальше все сложности и просто смотреть в эту хмельную высь.

И на душе было удивительно тепло от того, что такая благородная и сильная девушка решила связать с ним свою судьбу.

Сили с улыбкой склонилась над ним, нежно провела тыльной стороной ладони по лицу. И он вдруг, неожиданно для себя самого, уже ни на что не заморачиваясь, обнял эту прекрасную женщину. И вот она лежит рядом, в кольце его рук — так до ужаса просто.

— Эт... — прошептала она, опуская ресницы. — Ну зачем ты спешишь?

— Я люблю тебя. Не так, как Ринн, но люблю, — плюнув на все самокопания, ответил он то, что чувствовал. — Ты сама сказала, Благостная: пусть всё идёт так, как идёт. И раз уж обнять тебя в реальном мире невозможно, то позволь это сделать хотя бы в пространстве сновидений. Позволь нам обоим увидеть этот сон...

— Реальный мир — не только мир людей, — тихо ответила Силинель, опуская голову на грудь Эету и тоже обнимая его. — Мир богов так же реален. И, возможно, однажды...

— ...если мне хватит смелости и мудрости... — с усмешкой подхватил Эет. — Сили, — он приподнялся на локте, прижав богиню к себе, и серьёзно посмотрел ей в глаза. Её взгляд под трепещущими ресницами стал настороженным. — Я не знаю, насколько это мудро, но уверен, что смело. Ответь мне... Ты дала мне понять... да что там, ты прямо сказала, что приняла моё предложение...

Он замолчал. Собственная дерзость вдруг показалась смешной. Самонадеянный мальчишка!

Силинель смотрела внимательно и нежно.

— Да, — наконец ответила она. — Это правда.

Эет вздохнул — и улыбнулся.

— Ну, я просто подумал... Такие слова... а дадут ли мне на деле то, что причитается мужу? — поддразнил он, поражаясь своему нахальству. И тут же отстранился, выпустил Силинель из объятий. Ресницы её чуть дрогнули. — Ладно, прости, я пошу...

— Да, — бесхитростно ответила она. — Когда ты будешь готов. Когда мы будем равны.

— Благостная...

Горло перехватило. Эет прижал к себе богиню, запутался пальцами в её прядях. Скользил губами по лицу.

Её кожа сияла, словно была соткана из лунного света. Волосы ласкали, подобно воде летней реки. Но сама Силинель...

Сама Силинель была вдохновением.

Эет не смел дышать, упиваясь наслаждением, сравнимым лишь с чудом озарения, когда догорает свеча на столе, и рука с самописцем скользит по тетради, не поспевая за полётом мыслей, и прохладный ночной ветер колеблет занавеску...

Его Муза, его откровение — сейчас он узнавал её всем существом своим!

Силинель прерывисто дышала, отвечая его губам, и от неё струилась невероятной силы энергия. Эет захлёбывался ею. Что он мог дать в ответ?.. Только полностью погрузиться в этот поток, раствориться в нём, как растворялся всегда, забывая об еде и отдыхе над формулами магических уравнений. Лишь бы не проснуться... не прервать этот сон...

Позволит ли Сили себе и ему... вторую такую встречу?..

— Богиня моя... Благостная... — шептал он, не в силах выпустить её из объятий. — Предвечная...

Древние плиты, тёплый ветер, сияющее небо. Всё — в этой женщине.

— Ночь заканчивается, — грустно вздохнула она. — Тебе пора.

Эет не успел сказать ни слова. Солнечный мир подернулся дымкой и пропал, уступив место темноте перед глазами, под головой юноша ощутил привычную подушку...

И холод во всём теле. Промозглый, который не могла избыть гора тёплых одеял.

Эет "открыл" глаза — попросту усилием воли "включил" зрение и, судорожно прикусив верхними зубами нижние, лежал, глядя в тёмный потолок.

Сон.

О богиня...

Немыслимо!

Он целовал Мортис.

Сон? Так просто списать всё на сон...

Если тебе хватит смелости и мудрости...

Что же теперь делать? Богиня, мы оба запутались...

Но, если бы ты позволила ещё раз... хотя бы скользнуть пальцами по твоим волосам...

Он не мечтал. Никогда не мечтал о подобном! Но сейчас... Сейчас не мечтать невозможно.

И невозможно не понимать: чтобы стать равным богине, может не хватить Вечности...

Силинель...

Он простой маг. Обычный лич, который не может даже вернуть себе человеческий облик!

Эет закрыл лицо руками.

Так отчётливо видно костяшки пальцев... Конечно, не такие, как у Таривила, не ржавая труха, нет... Белые и гладкие.