Это вам не свечки делать

Порывшись в кармане, Дару извлек пробирку с щепкой и протянул мастеру. Тот взял ее двумя пальцами и пригляделся.

— Может и моя. Разве теперь узнаешь. Но это точно песчаный клен. Странно, что расщепилась, древесина крепкая. Колдовство, разве что, — равнодушно заявил мастер, возвращая пробирку. — От него любая древесина растрескается.

— Что вы скажите, юноша? — неожиданно обратился ко мне сюрт. Тоже нашел большого специалиста по породам дерева.

— Скажу, что за пару дней нам попадается вторая престарелая тетушка, связанная с неприятностями. Похоже на заговор тетушек.

— Распорядитесь принести нам печенья, — помолчав, велел сюрт. — И ждите... снаружи.

Деваться было некуда, и я ушел, явно не оправдав надежд.

Солнце клонилось к закату и пока грело, но от земли тянуло холодом, все-таки весна еще не разгулялась, и я переминался с ноги на ногу, стараясь согреться. Ждать пришлось недолго. Вскоре мы с Дару снова куда-то неслись.

— Куда теперь? — осведомился я.

— Домой, — ответил сюрт. — Вернее, это я домой, а вы пройдетесь по городу и узнаете, кто тот второй труп. Возьмите... свои рисунки и опросите кого сможете. Итак, с чего вы начнете?

— С участка, — буркнул я. — Вдруг они уже знают кто он.

— Допусим. Идите, юноша, до темноты вы вполне... успеете.

И вот он отправился домой, а я, хлюпая промокшей обувью, отправился в логово врага.

В участке было мало хорошего. Сперва один из стражников, большой шутник, сделал вид, будто меня не узнал, усадил за стол, и начал вполне серьезно спрашивать, в чем я пришел сознаваться, перечисляя все мелкие кражи и хулиганские выходки за последние три дня, произошедшие в этом районе. Едва я сумел "освежить" его память и представиться, он выложил передо мной пояс стражника и поздравил со вступлением в их ряды. Слова не давал вставить! Хорошо хоть явился его начальник и быстро сообщил, что труп все еще не опознан.

Пришлось мне распрощаться, и идти своей дорогой. Было почти темно. Стало ясно, что благодаря чрезмерно веселому стражнику за сегодня я ничего не разузнаю, а потому я отправился к сюрту. Черт с ним, пусть ругается, но я же не всемогущая фея.

Дверь была не заперта, и открылась без малейшего скрипа. Ситу мирно спал, уронив голову на руки, источая запах перегара, так что в дом я проник тихо, как воспитанная мышь. Собрался было прокрасться на кухню, найти кусок хлеба на ужин, но сюрт меня услышал.

— Ибрик!

— Здесь, — с самым виноватым видом я прошел в кабинет и быстро рассказал о болтливом стражнике, закончив словами. — Вот из-за этого весельчака я ничего не успел разузнать.

Дару сидел за столом, и внимательно выслушал исповедь, барабаня пальцами по столу.

— Но идеи есть?

— Конечно.

Я устал, замерз, был голоден и очень хотел присесть, однако Дару, похоже, моего состояния не замечал.

— Так чем вы займетесь завтра? — уточнил он, отыскал в столе тряпку и начал протирать очки.

— На базар пойду, — буркнул я. — У нашего мертвеца дорогая одежда, но слишком мозолистые руки. Не похож он на человека высшего сословия. И пятки у него сбиты. Он точно всегда ходил в обуви на тонкой подошве, а не в тех ботинках, которые мы видели.

— Вы допускаете, что он... быстро разбогател? — хитро прищурившись, предположил сюрт.

— Как же! Свались на него столько денег, что он смог прикупить такие вещи, он бы первым делом метки пришил. Вы себе представляете, как обидно получить от прачек дешевку вместо своих вещичек?

— Нет. Со мной такого... не случалось. А вы представляете?

— У меня богатая фантазия, — пояснил я. — Но если бы моей сестре, вместо ее платья после бани достались чьи-то обноски, она бы разнесла эту баню по кирпичику. Метки ставят всегда, на всякий случай, если есть хоть один шанс, что будешь раздеваться не дома. Баня, святой источник, прачки, публичный дом...

— Достаточно, я запомнил, — оборвал сюрт. — Вы хотели рассказать, как планируете поиски.

— Ах да, — честное слово, его непрактичность почти умиляла. — Так вот, он точно работяга, и мозоли у него как у кучера и грузчика. Еще костяшки распухшие, значит, драться тоже приходится регулярно. Скорее всего пришлый, пропади кто из местных, сообщили бы стражникам, а чужаки побоятся. Сами знаете — контрабанда. Не дай боги копать начнут. Вот на пять такиев проставлюсь, он с караваном пришел.

В ответ раздались аплодисменты. Серьезно, сюрт мне аплодировал и глядел с искренним одобрением, даже с гордостью, как дрессировщик на любимую собаку.

— Отлично, молодой человек, просто отлично! — воскликнул Дару. — Вы превзошли мои... ожидания. Пожалуй, я даже прощу вам проспоренные три такия. Что ж, теперь садитесь и расскажите, как будете действовать.

Окрыленной похвалой, я приосанился и сел. Пользуясь тем, что мои ноги скрывает стол, даже рискнул тихо снять мокрую обувь и пошевелил слипшимися и промерзшими пальцами.

— Так вот, завтра я пойду на базар, отыщу караванщиков, явившихся в последние дни, и буду искать знакомых нашего покойника.

— Возможно, караван уже отбыл.

— Я все-таки попробую расспросить.

— И кто же вам признается, Ибрик? — вкрадчиво поинтересовался Дару.

— Ну я ж не просто так! Скажу, что он обещал достать "что-то" за приличное "кое-что".

— У вас на "что-то", судя по виду, денег еще много лет не будет, — справедливо заметил сюрт.

— Обижаете, — я изобразил возмущение. — Это для моего господина. Они с этим покойником третьего дня договаривались, вот меня и прислали! Вот как-то так господин Дару. Только мне деньги нужны. Пока не побренчу монетами, на покупку черного стебля никто не поведется.

Черным стеблем в наших местах называется мощный наркотик. Пять скипов за один стебель, но, поговаривают, с него потом целую неделю человек "с богами общается", поэтому и принимают отвар в закрытых помещениях с мягкими стенами.

— Вы, похоже, по мелочи не плаваете, — задумчиво решил сюрт. — Да, денек вам предстоит трудный. И опасный. Ладно, могу, для успокоения, пообещать, что начну поиски вашего... тела как можно скорее. Теперь идите, поешьте, переоденьтесь, и на боковую. Завтра тяжелый день. Да, и сделайте одолжение, не снимайте больше мокрые туфли в моем присутствии. Запах, знаете ли.

Я покраснел и быстро ретировался. Запах действительно не как в оранжерее, но сюрт, который при мне вскрывал труп и не поморщился, мог бы и промолчать. Отправляясь на кухню, я вдруг понял, во что вляпался. Надо же, сам вызвался идти к караванщикам, не зная никого из них, да еще искать наркотик. Глупее ничего нельзя было придумать. Просто изощренный способ самоубийства!

Вяло пожевав хлеба с сыром я пошел спать, прикидывая, а не является ли эта ночь последней в жизни. Может, стоит потратить ее с большей пользой?

Утром меня ждал сюрприз. Едва я успел потянуться на постели и вспомнить, во что вляпался по доброй воле, без стука вошел Ситу и бросил на кровать сверток.

— Тебе от госпожи Коди, по распоряжению сюрта, сынок, — с насмешливой бодростью заявил он. — Дару просил передать, что в приличной одежде у тебя больше шансов выжить там, куда ты отправляешься. Куда, кстати, если не секрет?

Охранник без приглашения уселся, закинул ноги на стол, и вперился в меня взглядом.

— К караванщикам. За дурью, — буркнул я и Ситу принял нарочито скорбный вид, даже голову опустил и благочестиво сложил ладошки, заранее меня поминая.

— Прощай, парень, я успел к тебе привязаться, — с напускной серьезностью заявил он, и провел пальцами вдоль переносицы, посылая свое благословение. — Завтрак сам найдешь, мне на пост пора.

С такими словами он поднялся и ушел, оставив меня наедине с грустными мыслями.

Я умылся, оделся по-быстрому в новое, и решил, что в таком виде проще сойти за слугу богатого человека — из зеркала на меня смотрел настоящий франт среднего достатка. Вся одежда по размеру, ничего не болтается и не жмет, даже штаны нужной длины, а самое главное — это обувь. Настоящие ботинки со шнуровкой. Мелькнула мысль, что сюрт вычтет за них их обещанного жалованья, но искушение было слишком велико, и я обулся. Черт с ними, с деньгами, зато буду ходить как человек. Еще была торба с альбомом и карандашами. Тоже хорошо.

Прихватив с кухни пару пирогов, я попрощался с домом и ушел. Вернее, почти ушел.

— Эй, парень, — окликнул меня Ситу. — На вот, держи.

Он бросил на стол бляху служения, где значилось, что я личный слуга Шито-младшего.

— Это урод, которого твоими стараниями в канаве у дома терпимости нашли, — хмыкнул Ситу, — Скажешь, что от него. Парня из дома еще долго не выпустят, так что смело пользуйся, другие слуги тебя не сдадут.

— Спасибо, — я прикрепил бляху к внутренней стороне жилета. — Откуда это у тебя?

— Места надо знать, — хмыкнул Ситу и добавил кошелек. — Это Дару передал, только смотри, не трать.

С таким напутствием я отправился на базар. Отыскать караванщиков было просто. Обычно на сдачу товара, загрузку нового, получения расчета по одному рейсу и получения предоплаты по другому уходило до пяти дней, значит, шанс найти приятелей покойного все еще был. Вспомнив, что под обгрызенными ногтями трупа застряла пара шерстинок, я начал с шерстовозов, и сразу попал. Во всех смыслах.

— Эй! — окликнул я командира караванщиков, — Ты тут мужика такого здорового не видел? У него шрам под глазом.

— Зачем тебе? — недобро спросил командир.

— Должен кое-что передать для моего господина, — ответил я уклончиво, и тут же, не успев сказать "помогите", оказался засунут между двух повозок, а из живых существ рядом было два мула и очень неприветливый караванщик, который, прижав меня спиной к тюкам с шерстью, старательно давил локтем на шею.

— Слушай меня, крысятник чертов, я с такой мразью как Карт_иж дела не имею. Понял?

— Я не крысятник, — прохрипел я, побагровев, и взглядом указал на жилет. — Там бляха. Я для Шито.

Свободной рукой караванщик отогнул борт жилетки, внимательно осмотрел бляху и чуть ослабил давление.

— Когда передал деньги?

— В день приезда, — наугад выдавил я.

— Запомни, шкет, пусть твой хозяин ищет другого поставщика, а к моим ребятам близко не подходит. Понял?

Он убрал руку, я снова смог нормально дышать, но, вместо того, чтобы воспользоваться своим счастьем и слинять, быстро спросил в удаляющуюся спину:

— Почему не сообщили об убийстве Картижа?

Могу предположить — это недостаток воздуха так плохо повлиял на мои умственные способности, поэтому и только поэтому я задал такой вопрос. В самом деле, откуда я мог знать, что Картиж убит, если не являлся соучастником убийства?

Караванщик одним ударом в грудь поверг меня в бессознательное состояние, и следующее, что вспоминается, это лица стражников в незнакомом участке.

Я лежал на каменном полу, в луже воды, а надо мной склонились трое.

— Очухался?

Недружелюбная рука воздела меня за шиворот на ноги, и швырнула на лавку.

— Рассказывай, кому покупал черный стебель и куда дел тело караванщика Картижа!

— Тело в мертвецкой в монастыре святого Дару, но я его не убивал. Его туда доставили, — сразу выложил я, опасливо поглядывая на дубинки. Стражники владели ими виртуозно, особые умельцы ухитрялись даже следов от побоев не оставлять. Так ребята рассказывали.

— Как ты его убил, и кому покупал наркотики?

— Я не покупал, просто...

Объясниться не удалось — дубинки пошли в ход. Через несколько ударов меня опять подняли и посадили на лавку. Вопросы повторились.

— Сообщите Дару! Сюрту Дару! — взмолился я, и получил в челюсть.

— Слышали? Он считает, что такими делами будет заниматься сюрт! — раздался веселый голос. — Сынок, не зли дядю, рассказывай, кому покупал и как убил!

— Я работаю на сюрта Дару! Спросите в Центральном участке! — сплюнув кровь, выпалил я.

Зря. Дубинки заработали снова. Не сильно, похоже, стражники еще не потеряли терпение, но больно было до чертиков. Я скукожился на полу как гусеница, сунув руки под мышки, чтобы не поломали, и проклинал свои "блестящие" идеи. Потом одна дубинка скользнула по голове, и по моей шее потекло что-то теплое. Кровь, не иначе, больше нечему, и я понял — дело дрянь, стражники звереть начали и мое упорство их не радует.

— Для Шито! — воскликнул я, надеясь оттянуть время, и дождаться, пока сюрт, согласно обещанию, пойдет искать мое тело. — Для Шито-младшего покупал! Про убийство ничего вам не скажу! Только сюрту! Я убил Картижа по заказу, такими вещами занимается сюрт! Позовите господина Дару!

Бить меня перестали и начали совещаться. Говорили стражники тихо, и, как я ни прислушивался, услышал мало, только отдельные слова, да и те, в основном, ругательства. Вскоре меня отволокли в клетку, едва не удавив на собственном воротнике, швырнули на пол, и, обругав напоследок, закрыли дверь.

Замок лязгнул, и я оказался отрезан от внешнего мира. В клетке я был один, и с трудом, с третьей попытки, вскарабкался на лавку, жалея себя по мере сил. Тело болело, на челюсти вздувался синяк, а голова кровоточила.

Время тянулось медленно. Я пытался подремать, затем принялся думать, но голова просто раскалывалась, и из обоих занятий ничего не получилось. Оставалось только лежать на жесткой лавке, глядя в потолок и ждать, чем дело кончится.

Наконец послышались шаги. Кое-как приподняв голову, я увидел долгожданного сюрта в сопровождении старшего стражника. Они остановились напротив моей клетки и молча смотрели, как я пытаюсь сесть.

— Что скажите, кире Дару? — осведомился стражник.

— Даже не знаю, — сюрт равнодушно оглядел меня с разбитой головы до пяток. — Вы его... не слишком сильно побили?

— Не слишком, — усмехнулся стражник. — Мальчишка требовал вас, хотел в убийстве признаться.

— Бывает, — вздохнул сюрт. — Ладно, я его заберу, хотя вид у него бледный и... бесполезный.

— Он еще кричал, что на вас работает, — сдала меня эта скотина, позвякивая ключами в поисках нужного.

— Работает, значит, — задумчиво протянул Дару. — Ну, в таком виде он мне не особенно нужен, в принципе... могу оставить вам.

Я похолодел. Ну да, согласен, накосячил, но бросать на растерзание стражникам это перебор! Впрочем, не успел мой ужас оформиться в слова, как Дару продолжил:

— Но глупость иногда лечится хорошей... трепкой, а данные побои не смертельны, не так ли?

Получив заверения, что все раны поверхностные, он поблагодарил стражника, вошел в клетку и брезгливо меня оглядел.

— Надеюсь, кровь уже запеклась? — с сомнением осведомился Дару, издалека осмотрел рану на голове, кивнул, затем закинул мою руку себе за шею, рывком поставил на ноги и повел.

Было бы вполне удобно, не будь такой разнице в росте, но я предпочел помалкивать и тащился на выход, едва соображая, в каком порядке переставлять ноги.

На улице ждал знакомый экипаж. Дару втолкнул меня на пассажирское сиденье, поднял верх, чтобы не привлекать лишних взглядов, сам сел на козлы и мы поехали домой. Сейчас я не уверен, но тогда не сомневался — он нарочно выбрал дорогу, где экипаж подбрасывает на каждой выбоине, чтобы каждый толчок отдавался болью в разбитом теле и голове. В молчании мы добрались до места.