— Это правильно: в жизни так много напастей, что самим их создавать — просто нелепо. Близкими людьми надо дорожить.
Милая моя Даша, как скоро ты стала мудрой.
Отец откликнулся на моё желание встретиться. Когда мы приехали с Дашей в парк, он уже гулял там со своим маленьким сыном — моим сводным братиком. Ничего малыш, шустрый. Пожал мне руку, взял у Даши сладкий батончик и заявил:
— Лёша холоший.
Бобчинский победно взглянул на меня. Он здорово сдал со дня последней встречи — мешки под глазами, щёки оплыли, руки трясутся и затравленный взгляд.
Пьёт, подумал я.
Даша с малышом пошли на горку, мы присели за столик. Он взял мою ладонь в свои влажные руки.
— Это хорошо, что ты позвонил. Я сам давно мечтал об этой встрече, да всё никак не решался. Ты любишь меня, сын?
Я кивнул:
— Ты мой отец.
— Обещай, что после моей смерти, не оставишь заботами своего брата.
— Ты больно рано собрался.
— Ничего не поздно — дни мои сочтены. Я знаю.
— Перестань выдумывать. Ты как живёшь, средств хватает?
— Не о них речь. Меня отравили.
— Кто?
— Твой дед. О, это страшный человек.
— Дед? Зачем? Чем тебя траванули?
— Радиоактивным изотопом — современный яд шпионов.
— Ты у психиатра давно был?
— Не веришь?
— Не верю.
— Помру, поверишь? Пообещай, что брата не бросишь.
— Обещаю....
По дороге домой, Даша спросила:
— Как он?
— Спился.
— Жалко мальчика — хорошенький.
Дома Билли:
— Создатель, ты — провидец. Именно для космических затей создала Земля сей замечательный остров. Доклад готов — подставляй ладони.
Зашелестел бумагой принтер....
Дашу увезли около полуночи. Мы с мамой долго сидели на кухне за чаем, потом разошлись по своим углам. Но не спалось. Снова сползлись. Переживали молча. Говорили тихо и немногословно. К утру задремал в кресле у телевизора. За открытым окном хлопнула дверь такси, и я проснулся. Пока разлепил глаза, пока привёл в порядок мысли, сообразил, где я и почему, послышался голос Надежды Павловны. Не успел из кресла выбраться, в комнату впорхнула мама:
— Вставай, отец-подлец, дочка у нас, Настенька.
Анастасией звали и мою маму....
Две недели спустя позвонил Костылю:
— Доклад готов. Вылетаю.
В этот раз губернатор лично встречал в аэропорту. Шёл навстречу, распахнув объятия. Но Люба опередила его, выпорхнула из-под руки и бросилась на шею. Поцелуй наш затянулся. Кастиль ждал-ждал, махнул рукой, повернулся и пошёл обратно. Следом свита.
В наш номер принесли протокол дня:
— чтение доклада
— обсуждение
— и т.д. и т.п.
— банкет
Я наискось размашисто написал: "Три дня не беспокоить"....
На этот раз Билли превзошёл самого себя. Доклад был полный, конкретный, с массой приложений. Всё просчитано до мелочей. Четыре космодрома, все необходимые производства, центры — управления полётами, подготовки космонавтов, научных космических исследований. Всё оснащено по последнему слову мировых технологий. Билли остался верен себе — никаких ДВС, весь транспорт на острове электрический. Источники её (электроэнергии) уже известны — солнце, воздух, вода и.... Вот тут-то и таилась изюминка. Отойдя от правил, Билли запланировал аннигиляционную электростанцию в центре Сахалина: всё-таки много допусков в стихиях, а их не должно быть, где царит точная наука. Предложил использовать в качестве топлива самый доступный материал — быт и промотходы. В приложенной пояснительной записке раскрывались принцип и сама установка, приводящая в неравновесное состояние любое вещество, стимулирующая цепную реакцию ядерного деления. В результате материя без остатка переходит в энергию. Это открытие, скажу я Вам, на грани фантастики — значение и масштабы перспектив его трудно переоценить.
На исходе третьих суток нашего с Любой марафона Костыль позвонил:
— Гладышев, ты сам-то читал, что написал?
Нет, не читал — избаловал меня Билли своей непогрешимостью.
— Что произошло, Эдуард Эдуардович?
— Ты бы ещё в газетке это напечатал.
— Для чего?
— Вот и я говорю — для чего. Ты что неучем прикидываешься, советник? У тебя почти вся глава об энергетике и приложение к ней — строжайшая государственная тайна. Ты где эту идею подсмотрел?
Я не понимал, о чём идёт речь, и на всякий случай буркнул:
— В женской бане.
— О! Достойный ответ на неумный вопрос. Когда выходные кончать думаешь?
— Завтра, думаю.
— Жду у себя....
На следующий день в кабинете Сахалинского губернатора. Он положил передо мною изъятые из доклада страницы:
— Что это?
Но я уже был готов по теме.
— Дарю идею.
Этого Кастиль не ожидал. Он пожевал нижнюю губу, размышляя.
— Чревато.
— Другое предложение: отдайте авторство в Центр ядерных исследований, при условии, что они переедут на Сахалин, или откроют у вас филиал.
— Ты, Гладышев, чокнутый. Но, видимо, на таких и держится наука....
Костыль напросился на приём к Президенту и улетел на следующий день. Люба собралась к себе на Итуруп. Уговорил её остаться ещё на пару дней — там дела, там нам будет не до любви....
Лежим в постели в своём номере. Вдруг Люба села.
— Гладышев, хочу стать президентом компании.
— Какой компании?
— "Океан".
Наморщил лоб, всем видом выражая, что не сведущ в вопросе.
— Не притворяйся — ты знаешь, о чём речь. Поговоришь с Президентом?
— Вот что угодно только не это — ни за себя, ни за тебя начальство просить не буду.
Лицо Любаши напряглось, в глазах растаяла нежность.
— Ты меня не любишь.
— Парирую тем же.
Жена моя вздохнула и отвернулась, положила голову на колени — Алёнушка на берегу пруда. У неё лодыжки Нефертити. Я подсунул голову под её согнутые колени и начал целовать их (лодыжки). Целую и глажу, целую и глажу.
— Родная, зачем тебе эти заморочки? Давай лучше ребёночка заведём, а?
Люба раздвинула колени и сунула мне кукиш под нос.
— Вот тебе ребёночек.
Она спрыгнула с кровати и начала одеваться.
Грубо. Я обиделся. Лежал и наблюдал, как она собрала вещи и вышла. Вы представляете: ни в ресторан — горе залить, ни на почту — мамочке отписать. Села на вертолёт и улетела на Итуруп. Женщина! Представитель Президента! Мне бы её характер. Я что — хлюпик, неженка, маменькин сыночек. Мне бы сесть в самолёт да в другую сторону — к Даше, Настеньке. А я сел на каботажное судно и поплёлся следом.
Неделю Любаша моталась по архипелагу, а я в одиночестве лежал в её доме на её кровати. Когда душевное напряжение достигло критического накала сел за компьютер....
— Билли, это ты Любу накручиваешь?
— О чём ты, Создатель?
— Откуда у неё такие амбиции?
— Природой заложены.
— Снюхались?
— Я играю в пределах оговорённых правил.
— Колись, Билли, что вы затеваете?
Впервые на мониторе заминка с ответом.
— Читай.
Это был доклад на коллегию Министерства национальных программ. Предложение по развитию туристического бизнеса на Архипелаге. Это был довесок к общему плану экономического преобразования Курил. Но Кастиль спешил, и мы с Билли оставили главу на потом. Теперь она подписана, как автором, спецпредставителем Президента Гладышевой Л.А.
— Распечатай, — приказал я и стал ждать, полный мрачных мыслей.
Люба вернулась домой поздно вечером в субботу. Сказала: "Привет" и в ванну. Вслед за плеском воды послышалось её пение. Я ходил под дверью, нагоняя злости, представлял: ка-а-ак щас...
Пахнущая благовониями жена появилась в пушистом халате, на голове тюрбан из полотенца. Села перед туалетным столиком. На него я и бросил принесённый из кабинета доклад.
— Это что?
Люба подняла на меня чёрные глаза полные гранитного блеска и заявила:
— Я лечу в Москву.
Вдруг понял, что сейчас мы наделаем глупостей, наговорим гадостей и разрушим всё, что вместе строили. Промолчал, развернулся и ушёл спать. Жены со мной в эту ночь не было.
Любе нельзя лететь в Москву. Нельзя выступать с докладом в столице. Представляете: успех (а он гарантирован), пресса, и мамин вопрос:
— Кто это Гладышева Л.А., спецпредставитель Президента по национальному проекту?
Что-то надо предпринять. Ждал утра, а когда взялся за трубку, вспомнил, что надо ждать ночи — разница-то во времени о-го-го....
— Слушаю тебя, Гладышев, — на том конце.
— Моя жена собирается в Москву на коллегию министерства....
— И?
— Думаю в ваших силах отправить гору к Магомеду.
После полуминутного молчания:
— Подскажу эту мысль Президенту.
— Уж будьте добры....
Всё получилось, как задумал. Министр со своей братвой прилетел на Курилы. Сначала, конечно, в Южно-Сахалинск, а оттуда на военно-транспортном вертолёте на Архипелаг. Следом Кастиль, тоже из Москвы, прямиком от Президента. Меня увидел, подмигнул, хлопнул по плечу:
— На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы.
Всё понятно. И понятно, почему в прессе шума не было — засекретили доклад от заголовка до подписи автора. Космодромам на Сахалине быть!
Люба по турбизнесу "отстрелялась" на все шесть. Возила московских чиновников по островам, показывала фермы морских зверей, подводные плантации, детища свои (Биловы, конечно) — умные дома Курильского исполнения.
Кастиль появился вовремя: гостей надо угощать. Представьте необитаемый остров, бухта, песчаный пляж, шашлыки, столы, ломящиеся экзотическими яствами и русской водкой. Люба — единственная женщина в компании. Естественно все тосты, всё внимание ей.
Она вдруг встаёт:
— Анатолий Иванович (это министр национальных программ), посодействуйте — хочу стать президентом акционерного общества "Океан". Да-да, той самой, кому всем этим владеть.
У московского гостя челюсть отвисла.
— Браво, девочка, молодец! Двумя руками "за", — подхватился со своего места Кастиль, погрозил азартно пальцем. — Не всё вам, москвичам, купоны стричь. И до купонов тут ещё — ой-ой-ой — пахать да пахать.
Министр, запинаясь:
— Я, конечно, высоко ценю ваш вклад в развитие края. И доклад ваш замечательный, но.... Но такие документы подписывает Президент.
— А вы их ему готовите, — настаивала Люба. Она стояла с рюмкой в руке, красивая, гордая, неукротимая. Тогда впервые подумал, что она очень похожа на маму.
Министр мялся, никто из свиты не спешил ему на помощь. Он посмотрел на меня, потом на Любу — советник Президента, его представитель. Не простые же люди, не с бухты-барахты. И-эх, раз пошла такая пьянка....
Он махнул рукой:
— Согласен.
За столом зааплодировали, раздались крики "Гип-гип, ура!", звон бокалов. Кто-то крикнул: "Виват Россия!". И снова — ура! И я кричал "Ура!". Всегда готов за Россию — никогда за личности.
Потом начались забавы — танцы на песке, национальная нанайская борьба. Притащили с "Крылатого" (это Любин катер) канат, и местные во главе с могучим Костылём трижды перетянули московскую команду. Разогревшись интеллектуальным ристалищем, захотели купаться. Люба поднялась на борт, переоделась, прыгнула с него. Вышла на берег в белом купальнике — в капельках воды искрилось солнце.
— Афродита!
Пьяные мужики с ума посходили — бросились на колени молиться: "О, божественная!". Некто полз по следам, завывая: "Я готов целовать песок, по которому ты ходила...". Министра нарядили Нептуном, Любу усадили рядом — царицею морской. Свора водяных фавнов рыскала по берегу и по приказу морского царя тащила в воду всех невесёлых — даже одетых.
Когда стало смеркаться, гостей покидали в вертолёт и увезли. Люди губернатора на два раза обшарили прибрежные кусты и валуны — не дай Бог, кого оставили — и тоже улетели. Экипаж "Крылатого", и мы с женой заночевали на острове.
Отдыхать ушёл раньше, оставив Любе хлопоты с выпроваживанием гостей — в конце концов, они её. В кромешной темноте каюты услышал шорох.
— Лёш, пойдём купаться голышом.
Поднялся, шагнул на ощупь и попал в её объятия. Она уже была голышом.
— На ручки хочу, — заскулила.
Поднял, выбрался на палубу, наклонился за леера:
— Купаться?
Она вцепилась в шею:
— Вместе, вместе...
И я прыгнул в воду с нею на руках. Потом мы занимались любовью на песке. Потом вспомнил, что на катере есть прибор ночного видения с двенадцатикратным увеличением. Подхватил Любу на руки, всполоснул в воде и унёс в каюту....
Позвонил Президент:
— Ты где?
— На Курилах.
— Л.А.Гладышева кто тебе?
— Жена.
— Думаешь, справиться с компанией?
— До сих пор справлялась.
— Хорошо, подписываю под твою ответственность. Надолго там?
— Есть работа?
— Когда её не было. Давай доотдыхивай и приступай к Камчатке. Время, как говорится, вперёд!
У меня трещина в ребре. Уж лучше бы перелом — и срастается быстрей, и болей меньше. Шмякнулся на северном склоне Ключевской Сопки. Поскользнулся, за уступ не удержался — и бочиной прямо на гольцы. Увы, законы всемирного тяготения писаны и для мастеров айкидо. Чёрт меня дёрнул туда лезть.
Чёрт вообще задумал эту поездку — перспективы полуострова видны были из окна нашей московской квартиры. Но мама с Дашей и Настюшей уехали в Крым. Там у нас дальние-предальние, но очень добрые родственники, а у них усадьба с видом на Ай-Петри. Я ещё пацаном грозился залезть на самую верхотура. Ну и полез, на другом конце Земли. И шмякнулся. И взвыл от боли.
Постучал в мобилу. За мною вертолёт. С вертолёта на самолёт. С самолёта на неотложке в ЦКБ. Вернулся быстрее, чем добирался. А был на Камчатке без малого три дня.
Изладили мне корсет. Кормят таблетками, электрофорез прописали. Но самое неприятное — уколы. Ставит их сестра, и ещё две, будто ненароком крутятся в палате. Что их — задница моя прельщает?
Всё надоело — и уколы болезненные, и сестрички некрасивые. Домой стал проситься.
— А что? — лечащий врач был продвинутым. — Очень даже может быть — дома вы быстрее пойдёте на поправку. Уход, внимание, уют привычной обстановки.... Звоните, молодой человек, звоните — я не против.
Вопрос — кому звонить. Маме с Дашей в Крым? Любе на Курилы? Может дяде Сэму в Белый дом? Деду, деду надо позвонить. Отлежусь у него на даче — места хватит. Тётки там убойные, ну так на мне бронекорсет.
Бренчу.
Звонкий голос:
— Алё.
— Мне бы Алексея Георгиевича.
— А он в Крыму.
Приехали! И что теперь делать?
— А вы кто?
— Ваш племянничек в гипсо.
— Алекс, ты?
— Не похож?
— Откуда?
— Из ЦКБ.
— Анализы сдаёшь?
— Уже сдал.
— А что звонишь-то?
— Родственники нужны — забрать меня отсюда.
— Так заберём. Ты в каком корпусе, в какой палате?
Двойняшки приехали за мной на такси — совсем уже взрослые, рассудительные девицы.
— Мне бы домой, — робко попросился.
— Щас, — был ответ. — Что врач сказал? — забота и уход.
— Вы чего в Крым не укатили?
— Так, выпускные, — со вздохом.
Девицам по семнадцать лет. Девицы оканчивают лицей, готовятся стать абитуриентками, студентками. Не щипаются и не щекотятся. Ходят павами, томно поводят глазами, обо всём имеют своё суждение — повзрослели. Кормят прилично — мама научила. Да ещё поваренные книги под рукой — у каждой своя. Не жизнь — малина. Это у меня. У них выпускные.
