Такой любви не бывает

— Отстань.

— Нализалась, — чей-то знакомый голос звучал обреченно.

Вот только чей? Уплывающее сознание ни в какую не соглашалось его идентифицировать. Поэтому отложила разгадку этой тайны до лучших времен и провалилась в пьяный сон.

Глава 8

Пинок в новую жизнь

Проснулась утром. Помнила, что засыпала как будто на коврике, сейчас же лежала на диване, укрытая пледом. Бутылки виски в пределах видимости не наблюдалось. Но этот предел видимости был небольшим. Голова на удивление была ясной, только слабость подсказывала, что вчерашняя пьянка в одиночку без последствий не пошла. Но никаких похмельных синдромов. Тонкий лучик света в темном царстве. Хоть голова не болит.

Кто же это такой вчера был заботливый? Все помнилось очень смутно. Поэтому оставалось догадываться. Небрежно брошенная на кресло рубашка и пара носков у кровати в спальне, которые обнаружила, совершив обход территории в поисках улик, говорили о том что, скорее всего, это был муж. Уж только он способен так побросать свои вещи. Торопился, наверное. Опять разговора не получилось. А хочу ли этого разговора? Ох, не знаю. Уже ничего не знаю.

Так, сегодня вроде рабочий день. На часах шесть утра. Есть время позавтракать, собраться и поразмышлять тоже. Что же ждет меня на работе? Все это время телефон был выключен, никого не хотела слышать. Даже не представляю, как там все после этих ужасающих разоблачений. И, честно, большое желание зарыть голову в песок, как страус, и не показываться на работе. Ребячество конечно. Понимаю.

Эх, сгоревший вчера чайник восстановлению не полежит. Хорошо, муж убрал его с огня, только поздновато. Пластиковая ручка на крышке потекла. И даже если удастся оттереть горелые следы, то потом как пользоваться чайником без этой такой необходимой детали? Пришлось кипятить воду в кастрюльке. Кофе не пью совсем. Так что заварила себе чаю, сделала бутерброды и села завтракать.

Итак, что мы имеем? Попытку меня убить. Бред. Кому и зачем надо? Вот вопросы, которые возникают сразу. Врагов, явных и скрытых нет. Свидетельницей преступления не была. Или? Неужели это связано с тем, что нашла тот злосчастный труп? Но я же не знаю, кто это сделал, и даже не подозреваю, кто причастен. Но знает ли об этом убийца? Вряд ли. Особенно если это тот мужик, который толкнул меня на входе в магазин. Он вполне мог посчитать, что что-то успела рассмотреть. Только как он меня нашел? Правда, если этот убийца маг, то вполне мог проделать что-нибудь такое, что помогло ему меня найти. Да уж. И как жить дальше? Если права, то все время буду находиться на волосок от гибели, так как не знаю, откуда ждать опасности. А жить, как бы там ни было — хочется. Собиралась довольно рассеянно, так как мысли обо всем не шли из головы. Столь же рассеянно чуть не проехала мимо своей остановки. Выползла, и очень неохотно потопала к проходной.

Степан Ильич как всегда на своем месте. Достала магнитку и вздрогнула, когда охранник произнес:

— Галина Сергеевна. Вы куда?

— Как куда. На работу, — пожала плечами и собралась приложить магнитку к вертушке.

— Но вам нельзя, — растерянно сказал наш седовласый страж.

— Как нельзя?

— Марина Александровна сказала, что вам только с ее разрешения.

— С ее разрешения? — дурнота накатила волной.

Стоило бы предугадать такой поворот. После того, как Марина Александровна поверила в то, что это я забрала ее папку из кабинета. Удивительно, что она до сих пор руководит нашей фирмой после всех случившихся катаклизмов. Прошу прощения — с сегодняшнего дня, если все правильно поняла, уже не нашей, а их. По логике вещей, генеральный директор после такого компромата должна была бы сидеть в полиции и пытаться отмазаться от обвинения. А с нее все, как с гуся вода.

Степан Ильич успел позвонить наверх, пока размышляла.

— Можете пройти, но только прямо к Марине Александровне, она вас ждет.

— Да, иду, — вздохнула я.

Маша встретила меня испуганным взглядом, как неродную. И кто-то еще кричал, что мы подруги. Молча проводила до кабинета начальницы. Та уже ждала меня.

— Проходите, — холодно поприветствовала она меня кивком.

Дверь кабинета захлопнулась за мной, как решетка камеры за узником, обреченным на казнь.

— Итак, стоит сразу расставить все точки над "и", — начала она без долгого предисловия, сразу с сути. — Так как вы пропустили пять дней без объяснения причин, то мы вынуждены попрощаться с вами, Галина Сергеевна. Как вы понимаете, нас подобный стиль работы не устраивает. Если у вас нет желания иметь запись в трудовой: "Уволен за прогулы", то будет лучше, если вы напишете заявление по-собственному. Такой компромисс устроит и вас, и нас.

— Но я принесла с собой выписку из больницы, правда больничный закрою только сегодня, но это же не повод, — попыталась доказать свою правоту.

— Галина Сергеевна, — с укоризной сказала Марина Александровна. — Вы же умный человек и должны понимать, что более важный, чем прогулы, критерий — лояльность наших сотрудников. Не вынуждайте увольнять вас по статье, которая усложнит вам дальнейшее трудоустройство.

— Понимаю, — усмехнулась я. — А не боитесь, что подам на вас в суд?

— Зачем вам это? — серебристые волосы, казалось, сейчас начнут искриться от возмущения. — Наверное, для того, чтобы мы выложили не очень приятные о вас сведения, где-нибудь на просторах Интернета? Да, и я не забуду поделиться со своими знакомыми. Знакомых у меня много, так что вряд ли вам удастся найти работу в этой области. Давайте расстанемся полюбовно. Мы выплатим вам выходное пособие и зарплату за месяц. Вы же напишете заявление. И никто не будет в обиде.

— Да, конечно, никто не будет в обиде, — повторила за ней. — Но есть же камеры наблюдения, вы должны были просмотреть записи и понять, что это не я...

— Записи уничтожил кто-то очень заинтересованный в том, чтобы ничего нельзя было доказать. Ваша вина не доказана, можете не волноваться. Но работать у нас вы больше не сможете.

— Понятно, — устало прикрыла глаза. — Вы уже все решили, и чтобы я ни сказала, мнения не измените.

Призрак безработицы маячил перед самым носом. Хождение по собеседованиям, привыкание к новому коллективу. Ничего хорошего. Неужели никогда не закончится эта черная полоса?

Больше протестовать не стала. Просто написала заявление. Получила на руки причитающиеся мне деньги и трудовую да вышла в мир. Без пропуска и магнитки. В руке пакетик с собранными вещами. Время, проведенное здесь, было самым интересным из всего, что со мной происходило. Пусть работа иногда была кропотливой и нудной, но попадались и интересные задачки. Вспомнилось, как пришла сюда на собеседование. Тая Михайловна, сейчас она уже в этой фирме не работает. Как оказалось, у нее дар видеть способности других. И Бог его знает, сколько людей до меня приходило на собеседование, на должность оценщицы. И вот явилась я, еще и не подозревающая о том, что у меня есть необычный дар. Тая Михайловна выявила эту мою особенность. Она же пыталась мне помочь, когда профессию осваивала методом проб и ошибок. Тогда я была единственной оценщицей, фирма только начала заниматься амулетами. До этого торговали всевозможными лекарственными травами и не только. Всей специфики того времени не знаю. Пришла тогда, когда фирма полностью переквалифицировалась на оценку и перепродажу камней. Как было сложно и радостно находить пути решения необычных задач. Как это было захватывающе. Все перечеркнула проклятая синяя папка. И как она оказалась на моем столе? Всего лишь одна единственная случайность, и вся моя жизнь полетела кувырком.

Спустилась с крылечка. Последний раз оглянулась на здание. Десять лет жизни за спиной. Я уже работала здесь, когда мы познакомились с Серегой. Можно сказать, прошла целая эпоха. Столько всего... И ни одна из девочек не вышла попрощаться. Да. Впала я в немилость и все отвернулись. Цена дружбы сослуживцев.

Делать было нечего. Разве что прогуляться. Да, надо бы зайти в поликлинику закрыть больничный. Только какой теперь в этом смысл? Никакого. Завтра пятница. Потом выходные. С понедельника начну искать работу. Надо бы резюме в Интернете разместить. Только что там напишу? Офис-менеджер? Как записано в моей трудовой. Не могу же написать то, чем реально занималась последние десять лет? И как искать работу, схожую с моей? Попытаться позвонить кое-каким знакомым, которые не могли не появиться за такой немаленький срок в этой отрасли? Не хочется никого напрягать. Но придется. Другого выхода не вижу.

Визг тормозов отвлек меня от грустных мыслей. Золотистая машина остановилась возле тротуара и из нее вышел Михаил.

— Галина, вы? — радостно улыбнулся он мне. — Вот мы и встретились.

— Здравствуйте, Михаил, — смущенно затопталась на месте, встреча получилась слишком неожиданной для меня.

— Я смотрю, вы гуляете. Как насчет того, чтобы прогуляться в моей компании?

— Спокойно посмотрю, — та я, что была пять дней назад, несколько отличалась от меня сегодняшней, поэтому выделываться не стала, а отвернулась от дороги и пошагала дальше.

Михаил пошел рядом.

— Я давно вас не видел. Что-то случилось? Подкарауливал вас, а вы все не появлялись.

— Так, приболела немножко. Вот иду в больницу больничный закрывать, — распространяться насчет того, что он уже не нужен, не стала.

— Что-то серьезное? — обеспокоился мой спутник.

— Нет, так, ерунда. Уже все прошло, — тряхнула волосами, словно пытаясь стряхнуть с себя воспоминания о причине своей болезни.

— Правда? Тогда просто замечательно, что я вас встретил. Давайте вы отложите закрытие больничного листа, и мы с вами сходим куда-нибудь в кино или в кафе отпраздновать ваше выздоровление?

— Нет, спасибо. На самом деле хочется просто прогуляться.

— Тогда, тут поблизости есть отличный парк. Можно купить хлеба и покормить уток и лебедей, которые живут в парковом пруду. Как вы на это смотрите?

— Положительно, — оживилась я. — Как вы думаете, а уточки уже успели утятами обзавестись?

— Вряд ли, — рассмеялся моему предположению Михаил. — Рано еще. Вот в июне у них уже будут детки.

— Хм, но накормить уток все равно стоит, — надо же, как мало мне нужно, чтобы ожить и немного прийти в себя.

— Согласен. Подождите меня. Я сейчас, — Михаил убежал в ближайший магазин, а я осталась стоять, думать.

Долго ждать не пришлось. Михаил быстро вернулся с батоном в руках. Немедля мы отправились в парк, верхушки деревьев выглядывали из-за крыши магазинчика. По аллеям ходить не стали, а направились сразу к пруду. Лебедей не наблюдалось, зато уток плавало вдосталь. Увидев нас, некоторые из них стали подплывать к самому берегу. Выпрашивать угощение. Умные, заразы. На какое-то время проблемы отошли на задний план. Забылось все. Так весело наблюдать за тем, как смешные птицы гребут своими лапками, оставляя после себя длинный расходящийся след на воде. Как они заглатывают кусочки хлеба. Как смешно дергают хвостиками и ныряют за добычей. Просто прелесть. Сергей никогда не водил меня кормить уток. Это удовольствие осталось для меня в детстве. Как много не происходило в моем браке.

После того, как батон закончился, мы углубились в парк. Так приятно было молча, ни о чем не говоря, идти по тихим аллеям. Михаил не лез с вопросами. Он словно понимал, что сейчас хотела бы тишины и покоя, и никак не вмешивался в ход моих мыслей.

Пока мы гуляли, небо постепенно хмурилось. Тяжелая темная туча наползала одним краем на небо. Задул ветер сильными порывами. Первые редкие капли стали падать на макушку, руку... Одну такую слезу, которую себе позволила погода, пришлось стирать прямо с кончика носа.

— Будем искать укрытия здесь? — деловито нарушил молчание Михаил. — Или попытаемся добежать до домов? Мы прилично углубились в парк.

— Надо попробовать добежать, а если не получится, то тогда попытаться укрыться под деревьями. Хорошо, что уже успели распуститься листочки.

— Да, ветки смыкаются над головой, как купол какого-то волшебного здания, — поднял голову кверху Михаил. — Так что, если это будет не гроза, можно попробовать спрятаться здесь. Жаль, я не захватил зонтик. Погода совершенно не предвещала ухудшений. С утра было такое яркое солнце, что необходимости в зонтике я не увидел. Как оказалось — зря.

— Я тоже зонт не взяла. Побежали?

— Побежали!

И мы побежали. Этот бег под начинающимся дождем вызвал радостный смех. Да, да, да. Радостный. Это уносило куда-то в детство. Бег и дождь. А потом захотелось остановиться и, кружась на месте, поднять голову к небу и чувствовать, как капли стекают по лицу, унося с собой все горести и беды.

А почему мы бежим от дождя? И от грозы? Гром возвестил, что это действительно гроза. Молнии на короткое время освещали разом потемневшее небо, а потом снова опускались сумерки. Зачем бежать? Чего мы боимся? Промокнуть? А так ли это страшно?

Остановилась как вкопанная, забыв про Михаила. Подняла голову к небу. Закрыла глаза, и все уплыло вместе с усиливающимся дождем. Скоро вода лилась стеной, но я так и не двигалась с места. Раскинув руки — пакет и сумка полетели на землю, — наслаждалась. Этот душ уносил с собой горькие мысли, и безумно хотелось смеяться. Какой-то надрыв и необычное счастье от того, что осмелилась нарушить такой маленький канон поведения — "спрятаться под зонтиком".

Откинув со лба волосы, открыла глаза и посмотрела прямо в душу мужчине, который словно завороженный глядел на меня, не отрываясь. Улыбнулась ему. Так, будто ничего не было на этом свете, кроме этого дождя и моей улыбки. Словно спали с меня какие-то оковы и сейчас способна на все. Например, спровоцировать его на поступок. А сможет ли? А не испугается?

Михаил не испугался. Он шагнул ко мне, ближе, ближе. Не отрывая от меня взгляда, крепко обхватил мое лицо ладонями, всматриваясь и ища что-то ему одно известное. Потом убрал мокрые пряди с моих щек. Как же приятно — чувствовать руки понравившегося мужчины на своей коже. Капли дождя стекали по лицу и по его рукам. И его губы были мокрыми. Накатило животное наслаждение, что срывало крышу. Я забыла обо всем. Такое странное ощущение — внутренний жар тела и холодные капли дождя снаружи. Как заколдованная принцесса готова идти за этим конкретным мужчиной на край света. Волшебные узы страсти опутывали меня, гася сопротивление на корню.

Не знаю, что произошло бы дальше, если бы какой-то внутренний барьер не остановил меня. Завеса волшебства спала, и мой страстный жар исчез так же внезапно, как и появился. Весь мир поплыл перед глазами, попыталась ухватиться за широкие плечи, так, чтобы обрести устойчивость. Но удержаться не получилось, и сползла бы на мокрую траву, если бы мужчина не подхватил меня. Настойчиво прижимая меня к себе, Михаил растерянно пытался заглянуть мне в глаза, ища ответа на вопрос: "Что это было?". Но я не в состоянии была ответить. Я теряла сознание. Страсть, дождь и вопросы уплывали в темноту. Сознание ускользнуло вслед за ними.

Мне что-то снилось. Что-то очень приятное. Но так и не смогла вспомнить, что именно. Все так смутно. Все так странно. Чьи-то руки, которые помогали мне подняться. Я будто куда-то долго-долго падала, но так и не рухнула в разверзшуюся пропасть, а приземлилась на землю. И было так хорошо, спокойно. И мне помогли подняться с зеленой травки. А потом... Потом пришла в себя. Смотреть на свет ламп, режущий глаза, было больно. Поэтому тут же опустила веки, прячась от света. В очередной раз прихожу в себя на больничной койке. Как бы это ни стало дурной привычкой.