— Значит, обойдемся без подорожной. Или думаешь, что они осмелятся арестовать меня, свою принцессу?
— Арестовать — не осмелятся. Но вот предупредить о вашем появлении — вполне.
— Не все так плохо, доблестный Талемил, — вмешался Тилос. — Тракт неподалеку от столицы, здесь вряд ли держат связных магов. Их место на границе. Значит, связываются с городом они через голубей или даже просто посылают гонцов.
— Хрен редьки не слаще, купец, — огрызнулся Талемил. — Нам-то какая разница, как предупредят?
— Большая, — досадливо глянул на него Серый Князь. — Гонец нас не обгонит, а на почтового голубя в сегодняшней дворцовой суматохе внимания могут и не обратить.
— Что-то не пойму я тебя, купец Тамил, — нахмурился тот. — То ты говоришь, что на люди нам показываться нельзя, то сам заявляешь, что нужно сунуться прямо в лапы дорожной стражи. Да и порядки наши знаешь что-то очень уж хорошо для деревенщины, которую из себя корчишь. Ты, часом, не подсыл ли майновский? Может, хочешь принцессу снова в полон отдать, а?
— Не валяй дурака, Талемил. Я не подсыл и не хочу, чтобы принцессу пленили. Но время на исходе. Если мы собираемся сегодня добраться до Золотой Бухты, придется гнать коней по столбовому тракту во весь опор. Другого выхода просто нет. Королева, я сказал. Выбор за вами.
— Он прав, Талемил, — ровным голосом сказала принцесса. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Я не верю, что меня сможет остановить какая-то дорожная стража. Кроме того, мы сможем менять лошадей в трактирах и на почтовых станциях.
— Да, моя королева, — поклонился воин. — Мое дело — умереть за вас, если потребуется, но решаете вы. Мы едем по тракту.
— Тебе не придется умирать, я надеюсь, — кивнула ему Аилелла. — И я надеюсь, что умирать не придется даже моему отцу. Я хочу не крови, а правды и справедливости. И еще — я не забуду твою верную службу, Талемил. Я не забуду никого из вас, обещаю. Но хватит препирательств. Вперед, мои верные!
Она пришпорила коня и рванулась вперед. Остальные устремились за ней.
Если бы Заграт заранее не знал о развилке, то точно бы ее пропустил. Остатки сгнившего указателя поросли чагой и почти скрылись под вьюном. Здесь лесная тропа представляла собой поросший высоким бурьяном проход между двумя шипастыми кустами падуба. Слева отчетливо тянуло застарелой лесной прелью, к которой примешивался запах отдаленной топи. Заграт порадовался про себя — болот он нахлебался на всю жизнь еще во время памятного бегства из Хамира.
Впрочем, детали он заметил лишь мельком — кавалькада вихрем пролетела развилку, ни на мгновение не задержавшись. Вскоре по сторонам дороги снова стали заметны следы человеческой деятельности: вытоптанная трава, тропинки, уходящие в лес, обломанные ветки и срубленные деревья... Вдали застучали топоры дровосеков. Дорога постепенно расширялась, колея становилась все глубже. Запахами человечьего жилья тянуло все сильнее. Потом как-то неожиданно лес кончился, и всадники оказались на опушке.
Вдоль нее струной тянулся широкий тракт. Вдаль уходила необъятная степь, поросшая высокой травой, и лишь где-то на горизонте угадывались купы деревьев — или облака? Теплый ветер налетал в лицо, ласково ерошил море ковыля, невдалеке пасся табун лошадей. Ольга от восторга привстала в стременах и испустила протяжный клич, от которого у шамана заложило уши. Впрочем, на лицах остальных появились снисходительные улыбки, а принцесса даже попыталась повторить вопль, но голос сорвался, и она конфузливо замолкла. Впрочем, радостное выражение с ее лица так и не сошло. Добрые предки, с ужасом подумал Заграт, какая же она еще девчонка! И за ней мы идем против империи, поставив на кон свои жизни?
Невдалеке угадывалось что-то, похожее на наблюдательную вышку. Заграт пожалел, что рядом нет зоркого днем Хлаша, который рассказал бы не только о количестве людей на ней, но и об оружии, доспехах и жратве, которую они лопают из домашних горшочков. При мысли о еде в брюхе протестующе заурчало. Ничего, успокоил его орк, вот доберемся до столицы — набью тебя до отвала...
На вышке никого не оказалось. Талемил ткнул вверх пальцем и что-то негодующе прокричал, описав кулаком петлю и резко дернув его вверх. Принцесса скривила лицо и, видимо, фыркнула.
Сменили лошадей на запасных. Те, впрочем, выглядели немногим лучше прежних. Талемил ругался себе под нос, осматривая их, а Ольга с сосредоточенным видом поводила руками у некоторых под грудной клеткой. Видно, лечила на свой всадницкий манер. Заграт не заметил, чтобы коням стало лучше, но не они падали на ходу — и то хлеб.
На полной скорости, доступной коням, промчались первую деревню. Копающиеся на огородах люди с удивлением смотрели на процессию, но стражник у выхода, которому Талемил издали махнул каким-то блестящим значком, засуетился и поспешно потянул вверх палку, перегораживающую дорогу. Поспешно, но все же недостаточно быстро — Заграт лишь в последний момент успел пригнуть голову и нырнуть под нее, и все равно кончики ушей хлестнули по занозистому дереву. Шаман выругался про себя — чтоб он еще хоть раз подошел к несуразным четвероногим, нимало не заботящимся о своих наездниках! Дайте только добраться до Золотой Бухты!..
Следующая деревня оказалась не в пример больше первой. На сторожевых вышках поблизости стояли люди, с первой же из них куда-то засигналили зеркальцем — орк поймал случайный яркий отблеск. У въезда в деревню их ждали. Пятеро воинов в такой же броне и одежде, что и у эскорта принцессы, с хмурым видом стояли у перегораживающей дорогу палки. На значок Талемила они никак не отреагировали. Принцесса поспешно накинула на голову капюшон, скрыв лицо густой тенью.
— Подорожную! — раздраженно сказал высокий седоусый солдат с длинным двуручным мечом на боку. — Кто такие и куда едете?
— По делам государевой службы, — надменно ответил ему Талемил. — Пропусти, у нас нет времени.
— Предъявишь подорожную — пущу, — все также сердито огрызнулся седоусый. — Много вас тут таких ездит. По делам государевой службы, ишь ты! Принцессу украли тоже, небось, не лесные разбойники. Подорожную, я сказал!
Он угрожающе положил руку на эфес меча. За спиной Заграта прошло шевеление — свита Аилеллы готовилась к драке.
— У нас. Нет. Подорожной, — четко выговаривая слова, произнес Талемил. — Мы спешим. По срочному. Делу. У нас. Не было. Времени. На подорожную.
— Не мое дело, — с еле слышным лязгом седоусый вытащил меч из ножен. Из-за его спины опустились копья. Обнажили оружие и сопровождающие принцессы. — В последний раз прошу по-хорошему — подорожную!
— Я генерал Талемил! Тебе что, значка мало? Или думаешь, дурак, что я не мог бы сам себе подорожную выписать?
— Генерал Талемил зарублен заговорщиками два дня назад, — ощерился седоусый. — Вчера вечером про то депешу прислали. Дерефар, труби тревогу!
Он выставил вперед клинок и мягким боевым шагом двинулся вперед.
— Стойте! — во весь голос крикнула Аилелла, отбрасывая капюшон на спину. — Я принцесса! Или ты, доблестный вой, и мне в этом откажешь?
Седоусый пораженно взглянул на нее, потом выпустил меч, с лязгом упавший на каменистую землю, и рухнул на колени.
— Принцесса! — глухо сказал он. — Велите казнить меня, грешного! Не признал, каюсь!
Он упал ниц. Местные, поколебавшись, последовали его примеру. Талемил досадливо вбросил меч в ножны и вопросительно взглянул на Аилеллу.
— Встаньте, мои доблестные слуги! — властно сказала она. — Нет здесь вашей вины. Вы честно исполнили свой долг, готовые принять смерть от превосходящего врага. Будь остальные солдаты Приморской империи столь же доблестными, мы давно покорили бы мир! Встаньте же, не к лицу могучим воям целовать пыль, пусть даже и перед самой императрицей!
Не веря своим ушам, стражники неуверенно поднялись на ноги, ошеломленно переглядываясь. Принцесса, гордо выпрямившись, сидела в седле с непроницаемым выражением лица. Из-за ближайших тынов на нее, разинув рты, пялились поселяне.
— Простите меня, Ваше Высочество! — наконец с трудом произнес седоусый. — Я Сахен, десятник и ваш покорнейший слуга. Я благодарю вас за чересчур лестные слова. Приказывайте, я готов умереть!
— Тебе не потребуется умирать, доблестный Сахен, — принцесса снова накинула капюшон на голову. — Всего лишь пропусти нас. Нам нужно к вечеру добраться до Золотой Бухты, и у нас нет времени на глупые задержки.
— Да, Ваше Высочество, — почтительно поклонился десятник и, обернувшись, гаркнул: — Поднять шлагбаум, вы, олухи!
Он снова повернулся к принцессе и, поколебавшись, сказал:
— Но Золотая Бухта далеко. Вы не успеете до вечера.
— Не твое дело, — холодно ответила Аилелла.
— Ваше Высочество, — испуганно замахал руками Сахен. — У меня и в мыслях нет!.. Я только имел в виду, что ваши кони устали! Они не выдержат такой скачки! Но я... Но у нас...
— Неплохая мысль, — тихо сказал Талемил, склоняясь к принцессе. — Раз уж мы все равно засветились, надо поменять лошадей на свежих. И, кстати, десятник имеет право выписать нам подорожную.
Спустя некоторое время принцесса со свитой во весь опор вылетела из деревни на свежих конях. Шестерых из них позаимствовали из гарнизонной конюшни, еще двоих Сахен забрал с почтового поста. Восьмерых запасных лошадей конфисковали на постоялом дворе, на котором на свою голову задержались несколько купцов.
— Ничего, — успокоил безутешных торговцев десятник. — Возьмете тех, что оставили. Они хоть и заморенными выглядят, однако ж передохнут и как новенькие станут.
— Если до того не передохнут... — мрачно процедил один из купцов, но тут же отпрянул, съежившись, от угрожающего движения Талемила.
Больше до самой столицы неприятностей не случалось. Оживший Ых то порхал где-то в небесах, без труда обгоняя лошадей, то висел на одежде у Ольги, а потом и принцессы, весело тараторя ни о чем. Постовые равнодушно бросали взгляд на подорожную и махали рукой — проезжайте, мол. Только на одном посту проверяющий потребовал, чтобы принцесса откинула капюшон, но тут же стушевался под взглядом Талемила. Если бы у шамана оставались силы, он бы презрительно плюнул. Но к тому моменту он уже опять мог лишь изо всех сил держаться за холку коня, по возможности стараясь не упасть. Бросив на него очередной досадливый взгляд, Талемил придержал отряд и сунул Заграту в руку маленький черный комочек, извлеченный из потайного кармана на поясе.
— Сунь в рот и соси, — коротко сказал он. — Если затошнит — выплюнь.
— Что за хрень? — прохрипел орк. Перед глазами плыли огненные круги.
— Саматуй, — нетерпеливо пояснил воин.
— Сильное тонизирующее, — в своей лучшей туманной манере пояснил Тилос. — Человек от такого комочка сутки не знает усталости, правда, потом трое суток дрыхнет без просыпу. Но вот как действует на орков — не знаю.
— Хорошо он действует на орков, — буркнул Талемил. — Проверено. Кошакам даже отсыпаться не приходится. Суй в рот, и двинули дальше.
Действительно, почти сразу шамана охватил небывалый прилив сил. Чувства обострились, тело стало крепким и могучим, и даже седло перестало казаться таким широким и неудобным. Почему-то захотелось петь. Или хорошенько подраться.
— Держи себя в руках, — предупредил его Тилос. — Поначалу всегда так. Через сутки станет куда хуже.
Золотая Бухта показалась, когда солнце уже клонилось к горизонту. К тому моменту из сил выбились не только лошади, но и сами люди. Ольга пошатывалась в седле, принцесса почти упала на холку лошади. Признаков усталости не выказывали лишь Талемил с Тилосом, да Заграт под действием колдовского саматуя чувствовал себя вполне сносно.
Густые леса по левую руку давно уже превратились сначала в жидкие рощи, потом в отдельные купы деревьев и, наконец, сошли на нет. Потянуло сильным запахом моря, в небе опять заверещали чайки, вспыхивая в солнечных лучах белыми искрами. С одного из холмов, по которым петляла дорога, Заграт увидел недалекую темно-зеленую гладь воды, глубокой дугой врезающуюся в берег. На горизонте виднелись паруса, а прямо впереди поднялись огромные каменные стены самого величественного города из всех, что шаман видел за свою жизнь.
Золотая Бухта стояла на невысоком холме над морем. Ее протянувшиеся на версты грозные каменные стены расположились на обрывах, искусственно подрытых для пущей крутизны и обведенных понизу рвом с морской водой. Тут и там над стеной возвышались могучие боевые башни, испещренные точками бойниц, изукрашенные яркими флагами и вымпелами. Кровавыми искрами взблескивали полированные доспехи стражи, ветер доносил звуки рогов и горнов. Огромные тяжелые металлические ворота перегораживали единственную сухопутную дорогу внутрь твердыни, проходящую по хлипкому деревянному мосту над глубоким на вид прудом раз в пять шире остальной части рва. Приморский город казался отнюдь не подвыпившим купцом, распоясавшимся в своей беспечности, как Талазена, и даже не одетым в кольчугу настороженным караванщиком, как Хамир. Золотая Бухта, столица могущественной и все еще растущей Приморской империи, выглядела суровым воином, готовым в своей бдительности дать отпор любому врагу, с суши или же с моря. Заграт невольно залюбовался величавыми бастионами.
— Успели, — хрипло выдохнула принцесса, сбрасывая капюшон и с трудом выпрямляясь. — Успели... Прием уже начался, но мы успели. Вперед, мои верные, остались последние версты!
Вихрем, насколько позволяли загнанные кони, отряд слетел с холма. Подъем-спуск, подъем-спуск... Постепенно неровная местность сглаживалась: чем ближе к городу, тем ровнее становилась степь. Обогнав по пути несколько телег, они наконец-то вылетели на последний холм около моста.
Так вернулась в свой город наследная принцесса Аилелла. С развевающимися на ветру золотистыми волосами, подсвеченными прячущимся в закатных тучах солнцем, прекрасная в своей цветущей юности и грозная в своей решительности, сопровождаемая верными воями, вздыбила она огромного, не по росту, коня перед опешившими стражниками, неуверенно поднимающими длинные копья. Заграт заметил, как Тилос накинул на голову капюшон.
— Ваше Высочество... — потрясенно пробормотал начальник караула с большим белым султаном на шлеме. — Ваше Высочество! Говорили, что вы пропали...
— А теперь я здесь. Поднять шлагбаум! — ледяным голосом приказала Аилелла. — Остальные со мной, их тоже пропустить! Живее!
— Да, моя принцесса! — согнулся в глубоком почтительном поклоне караульный. Огромное полосатое бревно, не чета тощим жердям на деревенских заставах, медленно поползло вверх, повинуясь усилиям двоих стражников. Остальные попадали на колени, глядя на принцессу влюбленными глазами.
— Я горю нетерпением узнать новости о вашем чудесном избавлении, Ваше Высочество, — снова глубоко поклонился начальник караула. — В городе объявили, что...
— Ты скоро узнаешь новости, — резко оборвала его принцесса. — Ошеломительные новости, можешь мне поверить. Талемил, за мной!
Едва не сбив с ног зазевавшихся стражников, кавалькада пробарабанила копытами по мосту. Сразу за воротами началась широкая улица, полого подымающаяся в гору. Заграт изумленно смотрел по сторонам. Здесь не нашлось места высоким заборам, скрывающим личные подворья с клочком огорода и курятником. Отсутствовали подслеповатые окошки в покосившихся деревянных избах и вкривь и вкось размалеванные вывески над лавчонками торговцев всякой всячиной. По сторонам мощеной гранитным булыжником мостовой тянулись могучие каменные плиты пешеходных дорожек. Невысокие каменные и решетчатые ограды не скрывали великолепных богатых домов в два-три, а иногда и в четыре этажа, окруженных приятными глазу ухоженными лужайками и тенистыми деревьями — рябинами, березами, осинами. Кое-где мелькали невысокие ели странной голубоватой расцветки. Иногда встречались совсем незнакомые орку деревья и кусты, подстриженные в виде шаров, кубов, диковинных животных. Высокая крепостная стена уже скрыла последний солнечный свет в этой части города, и на резных каменных столбах светились колдовским светом вычурные железные фонари. Немногочисленные, хорошо одетые прохожие удивленно смотрели вслед несущемуся отряду. Некоторые, позорче, падали на колени и протягивали руки вслед. То тут, то там раздавались радостные крики, гуще становилась уличная толпа, немногочисленные всадники поспешно отъезжали к обочине. Некоторые прохожие бросались на колени загодя — похоже, новости в городе путешествовали куда быстрее лошадей. Ольга с восторженным видом озиралась по сторонам.
