Бойцы поспешно вскочили, приветствуя госпожу, но она только досадливо покачала головой:
— Сидите!
— А что, уже закончилось? — загорелся любопытством Сауш. — И что решили?
— Да, практически разобрались. Там еще формальности остались. Пусть Мартин вам сам расскажет, — отмахнулась Тесса. — Рута, ты Ренальда не видела?
— Не видела, госпожа Тесса, — покачала головой служанка. — Поискать?
— Нет, благодарю, не надо, — спохватилась хозяйка, выходя из гостиной.
'Ну, где же он?! — остановилась она в раздумье. — Пошел бродить по улице? На крепостную стену? Или?'
Представить, куда могло подеваться ее Солнышко в настолько расстроенных чувствах, было сложно... И уж тем более это было затруднительно, потому что охваченная лихорадочной тревогой за Ренальда она совсем позабыла, что в доме есть еще одно место, куда парень мог бы отправиться в подобном состоянии.
Проклиная себя за то, что сразу не ушла вслед за ним, все больше нервничая, Тесса выскочила в одной легкой шали, поспешно накинутой на плечи, но сейчас даже не чувствовала усилившегося к ночи мороза. Она метнулась к крепостной стене и окликнула часовых. Но бойцы доложили, что Рен не появлялся ни на плацу, ни на улице — пространство хорошо просматривались с постов на стене, и на саму стену наложник Аслана тоже не поднимался.
Единственный вариант — это сад на другой стороне дома. За пределы Замка-крепости Рени вряд ли пойдет, но просто ожидать возвращения парня, у которого неизвестно что сейчас творится на душе, оказалось невыносимо.
Тесса вспомнила о Диком, но как назло, и пес, который учуял бы хозяйского мальчика в пять минут, куда-то запропал. Не в силах успокоится, девушка решила все-таки самостоятельно поискать Рени в саду.
К сожалению, там его тоже не оказалось. Но не сойти с ума от беспокойства помогла случайность.
Четыре неяркие полоски цветных бликов, перечеркивающие тропинку около стены дома на снегу, о которые Тесса словно споткнулась, очнувшись, оказались слабым отсветом, проникающим сквозь витражные окошки-бойницы как раз там, где внутри дома располагалась замковая часовня.
Аслан туда практически не заходил, предпочитая просить удачи и благодарить за ниспосланные блага не Всевидящих, а своих Великих Духов Степи. Слуги пользовались той часовней, что была на территории крепости рядом с захоронениями погибших бойцов, согласно местным обычаям. Неподалеку находилась и мемориальная стена с табличками всех, кто когда-либо служил Аслану и погиб в бою или скончался после из-за ранений, у которых не было родни и некому было отдавать их останки.
Кроме Ренальда в этот час в домашней молельне вряд ли еще кто-нибудь мог находиться. С замиранием сердца Тесса отправилась проверять подтверждение своей догадки.
* * *
Из-за приоткрытой двери замковой часовни струился слабый свет зажженных светильников и еле слышный терпкий аромат благовоний.
Сердце девушки буквально рвалось на части. Слишком сильно Тесса переживала за Рени, заранее опасаясь того, что ей предстояло увидеть...
Предчувствуя, насколько в угнетенном состоянии будет сейчас их с мужем Котенок, она мысленно уже подбирала слова утешения. Главное найти те самые убедительные доводы, которые позволят уговорить его не принимать все случившееся близко к сердцу, суметь пробить брешь в стене отчуждения, скорее всего уже выстроенной рабом-наложником наедине со своими невеселыми мыслями. Даже если эта история с Улитой и напомнила ему свои собственные злоключения, сейчас-то уже все позади! Тем более что Тесса не собиралась ни в чем лгать любимому мальчишке. Ренальд наверняка и так чувствует любовь и заботу, просто не хотелось, чтобы он загонял себя понапрасну надолго в эту депрессию.
Зачем? Когда можно быстро пресечь и не допустить.
К тому же, если не помогут просто слова, у девушки оставался последний железный аргумент заставить его забыть хотя бы на ночь о своих проблемах.
Она бы предпочла начать именно с этого, но боялась, что Ренальд не в том настроении, чтобы ответить на ее ласки, по которым она успела безумно соскучиться за неделю, пока он приходил в себя после жестокой экзекуции.
Сейчас главное, просто понять, как далеко парень забрел в дебри своих переживаний. И наплевать, придется ли делать вид, что не замечаешь его слез, целуя слипшиеся стрелочками длинные ресницы или утешающее гладить по макушке, чувствуя у своей шеи теплое дыхание Солнышка, прижавшегося лбом к ее плечу, захлебываясь от щемящей нежности и желания немедленно все исправить, собственноручно отведя любую беду от любимого родного человечка...
То, как Ренальд воспринял Улиткину историю, было слишком наглядно — нездоровая бледность наложника пугала.
Рени действительно оказался в часовне.
Тесса остановилась, так и не перешагнув порог. Она не стала окликать не услышавшего ее прихода юношу.
К огромному облегчению девушки, замершей у приоткрытой двери, на все таком же бледном лице Ренальда с широко открытыми, потемневшими от переживаний глазами, читалось выражение холодной, даже ледяной отрешенности от всего мир. Отрешенности не пассивной, смиренной и смирившейся с ударами судьбы.
Нет! Он весь сейчас был подобен воину перед своей главной битвой, исполненный решимости драться до конца.
Хозяйка Замка невольно залюбовалась преобразившимся парнем — твердо сжатые губы, алым пятном выделяющиеся на безупречном сосредоточенном лице, направленный 'внутрь' себя взгляд, блеск сухих потемневших синих глаз, тонко трепещущие крылья прямого носа, упрямо выпяченный вперед подбородок, точеные скулы, свободная раскрепощенность в казалось бы смиренной позе перед возвышающимися над алтарем золочеными фигурками Всевидящих, глубокое ровное дыхание...
Солнышко...
Уже не мальчишка...
Но по-прежнему бесконечно любимый...
Ее мужчина...
Вот только она явно в данный момент здесь лишняя.
Это только его битва. Ренальд должен сам научиться справляться со своими внутренними противоречиями. И кажется, он на верном пути.
Все, что ему еще потребуется для осознания собственной самодостаточности и самооценки, она сможет дать и позже.
Девушка неслышно вышла, подавив в себе желание подойти и опуститься рядом с ним на колени. Иногда человеку необходимо побыть в одиночестве, чтобы принять какое-то важное решение.
Пускай...
Разве не этого они с Асланом хотели?
Так что свое 'хочу' и 'могу' придется попридержать.
Трудно, но ничего не поделаешь — у каждого свой путь и своя ноша.
Она ведь готова нести свою?
Готова.
Вот и Рени должен выбирать сам то, что ему по силам. Как бы не хотелось подтолкнуть, направить, надо терпеливо ждать.
В таком вопросе нельзя принимать решения за другого. Чужая помощь может лишь помешать, а то и вовсе навредить.
Для их совместного будущего следует развернуться, уйти, ждать и надеяться на лучшее.
Тесса только очень сильно хотела, чтобы в этом будущем оба бесконечно дорогих сердцу мужчины присутствовали в ее жизни.
Пусть так и случится...
* * *
Выскочив из кабинета Аслана, юноша размашисто прошагал по коридору, стремясь вырваться на волю из удушающей атмосферы комнаты, в которой происходило дознание, убежать от воспоминаний, всколыхнувшихся вместе с докладом Дерека и невеселой исповедью Мартиновой жены. Хотелось как можно скорее выйти на улицу и вдохнуть полной грудью свежего воздуха.
Казалось, что каменные стены крепости давят на него, заставляя чувствовать свою ничтожность и никчемность...
А в горле по-прежнему стоял появившийся во время откровений Улиты, свернувшийся в комок, так и не прозвучавший вопрос: 'За что?'
И на языке ощущался мерзкий, кислый вкус кожаного кляпа, который использовали работорговцы...
Проходя мимо двери, ведущей наверх смотровой башни, где у лаэра стоял телескоп, Ренальд сначала решил было, что это лучшее место — вряд ли его будут искать там... и так необходимого свежего воздуха в достатке, и прекрасный вид, окружающий Замок-крепость... Хотя уже опустились сумерки, но недавно легший на землю снежный покров делал поздний вечер светлым...
А сейчас хотелось много-много теплого света, чтобы разогнать этот вязкий тошнотворный сумрак, сгустившийся вокруг, подступивший вплотную, в котором Рени буквально задыхался, ощущая, как его начинает колотить нервная дрожь возмущения, недовольства и полного бессилия что-либо изменить.
Однако, уже сделав несколько шагов вверх и прикинув расстояние, которое ему пришлось бы еще преодолеть, поднимаясь по крутым ступеням, Ренальд резко передумал. Мышцы ног все еще противно ныли, восстанавливаясь после утренней тренировки с Вереном и конной прогулки со степняками.
Прислонившись лбом к холодному камню, парень тихо застонал...
Голова буквально шла кругом от множества вопросов, заполошной стаей птиц бившихся в ней.
Вот только готовых ответов на них не было... Да и кто бы сумел ответить ему на подобные претензии?
Пожалуй, только Всевидящие...
Рени неподвижно замер, пораженный тем, как такая простая мысль не посетила его раньше.
Резко развернувшись, юноша направился в замковую часовню.
Привычный с детства неяркий огонь светильников и аромат благовоний всегда благотворно влияли на юношу. Даже сегодня они напомнили ему о том благостном состоянии, которое охватывало его душу во время вознесения молитв. В детстве, казавшемся сейчас таким далеким, он специально стремился достичь его. Максимально сконцентрировавшись, впадая в состояние близкое к полутрансу, Рени мог провести у алтарей целый день, считая именно это своим предназначением.
Только сейчас ему было не до медитативного безмолвного общения с богами.
Впервые в жизни ему не хотелось просить о чем-то или благодарить Всевидящих за ниспосланные милости.
Он хотел ответов. И очень хотелось получить их с тех, кто вершит судьбы и господ, и рабов... Кто стоит выше над наделенными фактической или юридической властью, и теми, кто ничего не имеет, кроме собственной души...
Ощущение вселенской несправедливости не отпускало.
Где-то внутри себя, Ренальд понимал насколько глупо надеяться на ниспосланный свыше ответ, но остановиться уже не мог.
Впитанные, буквально с молоком матери, вошедшие не то что в привычку, а в плоть и кровь ритуалы, Рени исполнил автоматически, не задумываясь.
Глядя, как разгорается скудный язычок пламени, жадно облизав внутренние стенки ритуальной чаши для возжигания благовонного масла, юноша преклонил колени.
Все было как всегда... Даже лежавшие неподалеку специальные коврики для молений он, как обычно, проигнорировал...
Все... Кроме него самого.
Глубоко вздохнув и, глядя невидящими глазами поверх огня, Рени задал первый из мучавших его вопросов:
— За что?!!
Юноша истово прислушивался к тишине, не нарушаемой даже тихим шипением колеблющегося огонька, но статуи богов не спешили делиться с ним своей мнением, и не снисходили до ответов, видимо надеясь, что он все поймет сам... А их лики, как всегда, оставались исполнены безмятежности...
В Священных книгах было много мудрых притч и разъяснений. Ренальд помнил эти тексты наизусть... Сложно забыть прочитанное и повторенное тысячи раз...
Вот только, там-то все объяснено хорошо, правильно, красиво... Настолько, что, читая Священные тексты, невозможно представить человека, добровольно преступающего их!
Но почему же в настоящей повседневной жизни все не так!?
И как посмели люди настолько извратить волю богов, не страшась грозящей им божественной кары?
Ведь Заветы-то, все семь, просты для понимания даже совершенно безграмотным. Значит, умеющие читать, тем более их понимают! А ведь те, кто добился власти, далеко не глупы и умеют читать даже между строк, и, получается, нарушают их намерено?...
И почему уже не верится в ниспосланные свыше испытания его веры?
Легко поверить в свою избранность, будучи исключением из всех правил...
Еще бы!
Брат отца, дядя, который должен был заботиться, беречь и растить, как родного сына — продал, словно ненужную в хозяйстве вещь...
Вот только отец Улиты, так же спокойно обменял родную дочь кровь от крови, плоть от плоти, на собственное спокойствие и благополучие...
Выходит он, всего-навсего один из бесчисленного числа таких же, преданных самыми близкими и родными.. Что же получается, Священные книги врут? И люди не боятся возмездия за свои злодеяния?!!
А живет ли хоть кто-нибудь так, чтобы про него можно было сказать — да, он верен ВСЕМ божественным заповедям?
И из-за чего, вот конкретно в его жизни, все настолько запуталось?
И только ли его дядя, из-за своей нездоровой любви к вдове своего брата пошедший на преступления, виноват в этом?
А почему тогда его мать из-за своей любви к погибшему мужу, забыла о нем? Обошлась с ним как с бессловесной вещью, своей волей решив и его судьбу? Ведь он же сын любимого ею человека?!
Разве это не грех?
Она тоже, получается, заботилась только о себе и своей выгоде?
Отец Улиты продал дочь... однако ведь даже он до этого преступления искренне заботился о ней!
Ренальд искренне недоумевал, как же так?!
Оставшись вдвоем с матерью, они должны были стать друг другу ближе, он-то был совсем несмышленым ребенком и очень нуждался в заботе, ласке и участии. Но она, наоборот, словно вычеркнула его из своей жизни, оставив радость общения там, за незримой чертой. Оплакивая мужа, отгородилась от сына, заботясь только о его физической безопасности, и совсем ничего не сделала для того, чтобы у него могло быть пусть бедное, но достойное будущее.
Зачем нужна была ее бесполезная жертва, если он оказался в рабстве? Неужели дядя испугался мести подросшего племянника? И почему тогда просто не убил?
Почему не мать, а его хозяин восполняет этот пробел в становлении его личности, как мужчины? Неужели, она забыла, что он потомок рыцарей и воинов, а не какой-то там переписчик Священных Писаний? Может быть, она надеялась, что вдвоем будет удобнее молиться богам о его отце?
Ренальд поморщился от кощунственной мысли, что ему это озарение пришлось не по вкусу. Отца своего он почти не помнил, но уважал его память. А вот становиться таким же, как мать, одержимым фанатичной идеей вернуть погибшего из небытия, не хотел.
Или ей так было проще жить?
А дядя? Для чего он нуждался в изощренном уничтожении плода любви своего брата-соперника с любимой женщиной не только физически, но и морально?
Что ж... ему чуть было не удался чудовищный по своей гнусности замысел...
Или все-таки не стал нарушать слово, данное матери, что оставит 'щенку' жизнь... Надеялся, что существование в рабском ошейнике покажется племяннику преисподней?
Побоялся мести богов? Или же не захотел пачкать руки?
Вот только ответов на эти вопросы у Ренальда по-прежнему не было...
И вся его вера не могла помочь их найти...
Рени сам понимал, что находится близко к той грани, переступив которую остается только отречься от безучастных богов, слишком уж высоко находящихся над мирской суетой, не желая вмешиваться и вершить высшее правосудие, когда единственная спасительная мысль мелькнула в разгоряченной голове юноши:
