| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Монголы не чинились, ели-пили без стеснения, а Коловрат "гостей дорогих" потчевал, да по сторонам зорко поглядывал. Вскорости и стемнело совсем. Огоньки оранжевые по всей равнине замерцали, но до ближайшего костра, вкруг которого Батыева стража сидела, было не меньше тридцати пяти шагов. С другой стороны от русской стоянки жгли костры тургауды одного из царевичей мунгальских. А и до них было шагов с сорок.
Во время пира, то один из русских отходил "по нужде" за сани, то другой. Сани ужо, почти все опустели — сено и овес кони съели, подарки рязанцы Батыю вручили, съестных припасов такоже поубавилось.
Во время пути, постоянно гружеными оставались лишь те сани, на которых везли шатры. Сейчас и они стояли порожними. Вот к ним-то и ходили русские воины "облегчиться". Сани эти были особенными, потому как, дно в них было двойным — еще одна задумка боярина Олега. Под не прибитыми досками верхнего дна, в плотно напиханных стружках, чтобы на ходу не тарахтели, лежали два десятка гладких зеленых сосудиков с кольцами на стерженьках — наступательные гранаты. Отправившийся первым "за сани" дружинник, отодвинул три крайние доски, нащупал гранату, сунул ее за пазуху и вернулся. Потихоньку, таким манером, половина воинов вооружилась гранатами.
Не успели еще барана доесть и весь мед выпить, как подгулявшие монголы песни тягучие запели. И не только у русского костра это было, такое по всему лагерю творилось.
К тому часу, когда Олег Ингваревич подошел к рязанским шатрам, стражники монгольские опьянели уже изрядно. Не след им было мешать русский мед с монгольским молочным вином.
— Хлеб-соль, вам, — сказал князь, подходя к "столу", который представлял собой два длинных куска бычьей кожи.
— И как там пир царский? — живо поинтересовался Коловрат.
— Идет своим чередом, — ответствовал Олег, — едва только жены царские удалились, как я вслед за ними вышел и сразу сюда.
— Братия! — повысил голос Евпатий. — Время пришло!
С этими словами он схватил со стола узкий нож и вонзил его в горло монгольского десятника, с которым только что выпивал.
Осоловевшие от меда и архи монголы не сумели оказать серьезного сопротивления, хотя их было два десятка против девятнадцати, считая Коловрата. На расправу с врагами у опытных рязанских воинов ушли считанные секунды.
— И что дальше? — спросил оторопевший Олег Ингваревич.
— Увидишь! — бросил ему на ходу Евпатий. — Бери меч мунгальский!
Занятые своими делами монголы за дальностью расстояния и темнотой, даже не заметили, как русские перерезали их товарищей. Воины, успевшие вооружиться гранатами, кинулись расхватывать монгольские палаши, шлемы и щиты. Те, у кого гранат еще не было, бросились следом за Коловратом к заветным саням. Подскочивший к ним первым Евпатий, откинул еще несколько досок с днища, разгреб стружки и достал черно-коричневую "громовую трубу" с раструбом на одном конце, зеленой цилиндрической баклушей — на другом и двумя ручками снизу.
— Здесь стоит донный инерционный взрыватель, — начал с непонятной фразы Олег Иванович, когда обучал Коловрата, Ратибора и еще четырех дружинников пользоваться этой штуковиной. — Чтобы он сработал, необходимо, чтобы граната попала в твердую преграду и резко затормозилась.
— А твердая преграда, это стена? — спросил тогда Станята.
— Не обязательно, — ответил боярин, — при такой скорости, сгодится и лошадь или, даже человек. Если что, то можно и в землю направить.
Именно это, сейчас и собирался проделать Коловрат. Еще днем он присмотрел подходящее место для стрельбы, и даже сани велел туда передвинуть. Заскочив на них сходу, Евпатий положил трубу на плечо и заглянул в глазок на боку этого чудного оружия. Не разглядев в темноте "прицельной сетки", как называл ее Олег, он, вспомнив наставления боярина, нажал пимпочу под глазком и заглянул снова. Теперь прицельная сетка осветилась и стали хорошо видны все квадратики, черточки и крестик наверху. Коловрат оттянул большим пальцем рычажок позади рукоятки до щелчка, потом указательным пальцем сдвинул, влево предохранитель и прикоснулся к спусковому крючку. Золотистый шатер безбожного мунгальского царя был хорошо освещен двумя высокими кострами, горевшими у входа, да еще и светился изнутри от многочисленных светильников. Евпатий хорошо видел его в просвете между юртами стражи.
Как объяснял Олег, квадратики прицельной сетки начинались с двухсот шагов.
— Смотри, — говорил он Коловрату, — верхний ряд квадратов это двести шагов. Чтобы стрельнуть дальше, тебе надо приподнять трубу. Наводишь на цель нижний ряд квадратиков — труба поднимается. Чем ниже ряд, тем выше труба и больше дальность.
"А до Батыева шатра меньше двухсот шагов, — подумал Евпатий, — стало быть, мне нужно самую верхнюю полоску навести под низ шатра, тогда граната прорвет парчовое полотнище и уткнется в землю прямо перед ханами. Ну, или, по спине кого из них шарахнет".
Коловрат навел вертикальную дорожку между квадратиками на середину шатра, затем опустил трубу, как задумал и нажал пальцем на крючок. И сразу же перед его лицом полыхнуло, гулкий грохот ударил по ушам. Оружие в его руках дернулось так, что он откачнулся. Спереди донесся удаляющийся трубный вой.
На полпути до пирующих стражников Батыя из гранаты вырвался язык пламени, в мгновенье ока, превратившийся в быстро уменьшавшуюся звездочку. Задержавший дыхание Коловрат, и выдохнуть еще не успел, как звездочка клюнула в полог золотистого шатра и исчезла. Почти сразу же его ближняя стена разлетелась горящими клочьями, которые заскользили по воздуху и стали опускаться так же плавно, как осенние листья. Страшный грохот долетел до Евпатия вместе с упругой волной теплого воздуха. Объятая пламенем дальняя половина шатра простояла считанные мгновенья, потом столбы подломились и горящий шелк накрыл пировавших монголов. Среди огня и рядом с ним Коловрат уловил какое-то движение. "Не все еще мертвы" — понял он.
— Не спи Евпатий! — крикнул над ухом, запрыгнувший на сани Станята. — Добить надо! — добавил он, торопливо засовывая в "громовую трубу" еще одну зеленую баклушу на длинной палке. — Ага, вот! — довольно воскликнул он, попадая штырьком на палке в прорезь на трубе.
Раздался слабый щелчок.
— Готово! — доложил Станята и отскочил.
Евпатий снова вскинул трубу на плечо, взвел курок и, почти не целясь, послал вторую гранату в горящие остатки шатра. Через миг там вспухло желтое пламенное облако, и опять громыхнуло так, словно молния рядом ударила.
Кешиктены Батыя вскочили с мест только после того, как над их головами пронеслась первая граната. Долгие секунды их полнейшего замешательства, наступившего после взрыва шатра, подарили Коловрату возможность без помех выстрелить второй раз, а Станяте — затолкать в трубу РПГ-7 третий термобарический "выстрел".
Евпатий прекрасно понимал: стоит им сейчас хоть немного здесь задержаться — опомнившиеся монголы забросают их стрелами.
— В седла! — громко скомандовал он. — Уходим!
Воины кинулись ловить испуганных взрывами лошадей. В дальний путь Коловрат взял заводного коня, который сейчас пришелся как нельзя кстати. На него сел князь Олег, успевший нахлобучить закрытый монгольский шлем, повесить на пояс палаш, а на руку надеть круглый щит.
Уйти спокойно им не дали. Спереди на русскую дружину бросились кешиктены Батыя, а сзади уже набегали чьи-то тургауды.
— Бей поганых! — проревел Евпатий, и навстречу монголам полетели гранаты РГД-5.
От ослепительных вспышек и оглушительного грохота, несшегося со всех сторон, взбесились кони. Они рвали поводья из рук, вставали на дыбы и пытались сбросить всадников.
— Ходу! Ходу, братия! — надрывая голос, орал Коловрат.
Вокруг русского лагеря валялись посеченные осколками и оглушенные близкими разрывами монгольские воины. Страшно кричали тяжелораненые. Их товарищи в ужасе отпрянули. Некоторые побежали к юртам за луками. Воспользовавшись моментом, рязанские ратники, кое-как справились со своими лошадьми.
— За мной! — крикнул Евпатий и послал коня с места в галоп.
Его отряд устремился вслед за командиром.
Ширина монгольского лагеря была около четырех верст, поэтому воины, находившиеся далеко от центра событий не могли знать или даже видеть, что там произошло. К этому следует прибавить ночь и опьянение.
И вот вам картина: внезапно из темноты на хмельных монголов вылетают какие-то всадники, которые несутся, не разбирая дороги, топча костры и сбивая с ног тех, кто не успел отскочить. Промчавшись, как смерч, они снова исчезают в темноте. Кто это был? Куда скакал? Непонятное дело.
Чтобы организовать погоню, нужно было кому-то отдать соответствующий приказ. А на тот момент, когда дружина Коловрата рванулась сначала на юго-запад, а потом, за рекой свернула к северу, во всем монгольском лагере уже не осталось в живых ни одного командира старше сотника.
Евпатий вел своих людей к тем холмам, где по какой-то непостижимой случайности заночевал Горчаков со своим маленьким отрядом. Версты за три до намеченной цели, рязанские ратники увидели, что им наперерез несется монгольский разъезд, примерно в три десятка всадников.
— Стой! — скомандовал Коловрат и натянул поводья левой рукой, в правой он держал, как копье, заряженный термобарической гранатой РПГ-7.
Спешившись, Евпатий передал повод своего коня Станяте, а сам, отбежав подальше от лошадей, послал гранату в землю, прямо перед монгольским разъездом. Выстрел был удачным. Во вражеском отряде несколько коней рухнули вместе со всадниками, остальные шарахнулись так, что некоторые воины не удержались в седлах. Перепуганные монголы раздумали выяснять, кто это скачет посреди ночи по степи, и обратились в бегство.
— Вот, последняя, — сказал Станята, протягивая вернувшемуся Коловрату, четверную из выданных боярином Олегом гранат.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Только к утру, ошалевший от счастья Кюлькан, наконец, осознал, что он здесь единственный потомок Священного Воителя и все пять туменов полностью в его руках. Чтобы закрепить успех, хан спешно принялся назначать тысячников и темников. Командирами нескольких отрядов он сделал своих нукеров, бежавших вместе с ним из плена. Кюлькан считал, что сможет положиться на людей, обязанных ему своим возвышением. Так же, он сразу догадался, что все случившееся это очередные проделки Олег-багатура. "Интересно, — подумал хан, — много ли у него в запасе подобных хитростей? Хватит воевать с урусутами, — решил Кюлькан, — нужно заключить с ними мир и напасть на богатые западные страны, как и предлагал Олег-багатур".
Хан вспомнил оружие, которое с полутора тысяч шагов пробило бревно, вместе с надетым на него доспехом, оказаться на месте этого бревна, ему категорически не хотелось.
Кюлькан был ханом маленького захудалого улуса на самом востоке Монголии. Он всегда считал, что достоин большего и люто завидовал старшим братьям, получившим от отца обширные и богатые земли. Кюлькан возненавидел Бату за то, что к далеко не маленькому улусу Джучи, после этого похода, должны были присоединиться еще и огромные земли запада.
— Я должен стать Джехангиром, — шептал Кюлькан, сидя в своей юрте, — я должен покорить западные страны, а потом... потом я объявлю себя Великим ханом нового улуса и не стану подчиняться Угэдэю! Но как этого достичь?
Кюлькан надолго задумался. Кроме него на командование всем монгольским войском могли претендовать братья покойного Бату: Шибан, Тангкут и Берке. Когда начнутся выборы Джехангира, он, при таких делах, окажется в меньшинстве. Кого при этом поддержит Бурундай, Кюлькан не знал, зато был полностью уверен, что Субэдэй встанет на сторону братьев своего любимого Бату.
"А не послать ли мне преданных людей к Олег-багатуру?" — подумал, вдруг, Кюлькан и сам испугался этой крамольной мысли.
— А почему бы и нет? — тихо прошептал он, спустя какое-то время. — Я могу предложить ему прочный мир в обмен на жизни Берке, Шибана и Тангкута.
Глава 13
— Ох и сосватал нам друже твой, Олег, работенку, — проворчал Ёрш, втыкая лопату в раскисшую землю.
— А ты что-то супротив моего друга имеешь? — спросил с вызовом Неждан, к которому были обращены эти слова.
— А ежели и имею, то чо? — с не меньшим вызовом ответил курносый носитель "рыбного" имени, утерев пот со лба.
— А ничо! — вскипел Неждан. — Был бы здесь Олег, он бы за себя ответил, а покуда его нет, в зубы за друга и я могу дать.
— А ты, попробуй! — расхорохорился Ёрш.
— Уймитесь, вы, оба! — рявкнул крепкий коренастый мужик с заметной горбинкой на некогда перебитом носу. — Будете здесь собачиться, дык я вам обоим зубы пересчитаю!
Готовые сцепиться молодые новгородцы сочли за благо вновь взяться за лопаты. С Лихим Упырем шутки были плохи. Иметь славу первого кулачного бойца в Великом Новгороде, где драчун на драчуне и драчуном погоняет, это дорогого стоило.
Вообще-то, мужика звали Симеон, а прозвище "Лихой Упырь" он получил за стойкость и редкостную удаль в кулачных боях. Ну, почему Лихой, это, допустим, понятно, а вот почему Упырь? Дело было так: после одного веча, на котором разные "концы" Новгорода не пришли к согласию, на мосту через Волхов вспыхнула страшная драка, с покалеченными и даже убитыми. Молодой тогда Симеон был на этом побоище и домой воротился в таком виде, что мать только охнула, да за голову схватилась, а отец поглядел на него сурово и молвил:
— Ты иди, умойся, да одежу смени. Господи боже! Ты яко упырь в кровище весь!
Младшой братишка Симеона те слова услышал, да друзьям на улице пересказал. С тех пор и пристало к Симеону прозвище Лихой Упырь.
— И вправду, братия, цаво это вы! — вскликнул певучим голосом еще один молодой новгородец, которого звали Доброслав. — Вы гляньте вокруг, лепота-то какая! — парень раскинул руки и запрокинул голову.
Яркий солнечный свет попал ему в глаза, от чего он сморщился и громко чихнул.
— Весна, братия! — снова воскликнул Доброслав, утерев нос. — Чуете, дух-то какой весенний! Ой, кажись, князь сюды скачет, — сообщил он, указывая рукой вдоль рва.
* * *
* * *
* * *
* * *
Кони шли легким галопом, разбрасывая копытами комья липкой грязи. Впереди скакал Юрий Всеволодович, рядом с ним, приотстав на полкорпуса, трясся в седле воевода Еремей Глебович. За ними, растянулась по мокрому полю кавалькада из нескольких бояр и двух десятков дружинников. Не доскакав с полсотни шагов до работавших новгородцев, князь натянул поводья и перевел коня на шаг. Подъехав вплотную, Юрий, не чинясь, спешился. Навстречу ему вышел воевода новгородских "охотников", которого звали Прокоп.
— Ну, как вы, тут? — спросил князь воеводу. — Нет ли в чем нужды?
— С божьей помощью, все благополучно, — степенно ответствовал тот. — Мы, новгородцы, к разным трудам привычные, а не ток-ма к ратным.
— Плотники вы знатные, — поддержал воеводу Юрий Всеволодович, — быстро городни срубили.
Князь указал рукой на острог, который сооружали новгородцы. Бревенчатые прямоугольники городней уже стояли один подле другого, и теперь "охотники" рыли вокруг крепостицы рвы, а землю по дощатым пандусам поднимали наверх и ссыпали внутрь высоких срубов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
