Черный сокол. Часть вторая. Общий файл.

Черный сокол. Часть вторая.

Глава 1

Кошмарные монстры, будто сошедшие с картинок в жанре фэнтези, атаковали Олега на узкой улице недалеко от храма Святого Георгия. Внешне, они напоминали крылатых демонов, рожденных фантазиями художников, но крыльев не имели. Зато их когти на длинных костистых лапах были размером с указательный палец Горчакова. А клыки такие, что матерый волк обзавидуется. Доспехов на Горчакове не было, но длинный меч, как обычно, висел на поясе. С ним Олег почти не расставался.

Горчаков обнажил оружие и принял бой. В самом начале схватки обрисовалась неприятная проблема: серая шкура демонов по прочности могла соперничать с гибкой пластмассой. Олег зарубил немало врагов и хорошо знал, как легко острый меч рассекает мышцы человека. Плоть демонов поддавалась с трудом. Клинок застревал в уродливых телах, и после каждого удара Горчакову приходилось рывком освобождать оружие. Как ни силен был Олег, но вскоре и он почувствовал, что начинает уставать. С каждым взмахом меч в его руке прибавлял в весе, дыхание сбивалось. В какой-то момент Горчаков, вдруг, четко осознал, что бой почти проигран. Сколько-то он еще продержится, а когда окончательно обессилеет, демоны собьют его с ног и растерзают.

В сознание Олега начал пробиваться страх. В другое время он, наверное бы, просто сбежал. Но не в этот раз. Сейчас за его спиной стояла девушка. Кто она и как оказалась на этой улице вместе с ним, Олег не знал, но бросить юное беззащитное создание на растерзание гостям из преисподней он не мог. После такого мерзкого поступка и самому жить незачем.

Один из демонов попытался обойти Горчакова и напасть на девушку. Олег отбросил кинувшегося на него монстра ударом ноги, развернулся и рубанул с оттяжкой по демонскому хребту. Вырвав застрявший меч, он шагнул в сторону, пригнулся, уворачиваясь от когтистой лапы и ударил наотмашь по шее, другого чудовища.

Девушка позади Горчакова испуганно вскрикнула, он резко обернулся и увидел в дальнем конце улицы целую толпу демонов, приближающихся с тыла. Олег глубоко вздохнул и усилием воли подавил начавшуюся, было, панику, не дав страху завладеть сознанием и лишить воли.

— Надо прорываться к храму, — решил он и бросился вперед.

На миг Горчакову показалось, что мышцы не выдержат такой нагрузки. Он бился уже не на пределе своих возможностей, он перешагнул этот предел в стремительной атаке. Меч сверкающей бабочкой плясал в его руке, а демоны разлетались в стороны, как кегли.

Олег успел расчистить дорогу раньше, чем противник успел приблизиться с другой стороны. Горчаков схватил девушку за руку.

— Спрячемся в храме, — выдохнул он на ходу, увлекая ее за собой.

Путаясь в длинной юбке, девушка побежала за Олегом.

До площади, на которой стоял храм Святого Георгия, оставалось совсем чуть-чуть, когда Горчаков, бросив взгляд через плечо, понял, что двоим им уже не уйти.

— Беги одна! — сказал Олег и выпустил ее руку.

Он остановился и развернулся к приближающемуся противнику. Не услышав шагов за спиной, Горчаков обернулся. Девчонка стояла на месте, уставившись на него широко раскрытыми глазами.

— Да беги же, глупая! — рявкнул Олег, повысив голос. — Без тебя мне легче будет.

Девушка развернулась и побежала к храму, а Горчаков приготовился к встрече с демонами, до которых осталось не больше тридцати шагов.

Улица хоть и была узкой но, все же, не настолько, как коридор в замке, который может удержать один хороший боец. Олегу приходилось сначала отбрасывать демонов, которые налетали на него, а потом разворачиваться, нагонять и рубить монстров, успевших проскользнуть справа и слева вдоль частоколов, в надежде догнать девушку, пока Горчаков занят с их соплеменниками. С такими "прыжками в сторону", Олег и не заметил, как оказался на площади. Девушки он там не обнаружил, как видно, она все успела спрятаться в храме. Демоны тоже это заметили и разочарованно взвыли. Упустив одну жертву, они решили отыграться на второй. Гости из неизвестной преисподней быстро окружили Горчакова и набросились на него с разных сторон.

В ситуации, когда некому прикрыть спину, оставаться на месте — верная смерть. Только скорость и непрерывное движение могут спасти бойца.

Не дожидаясь удара в спину, Олег стремительно атаковал, прорвался сквозь кольцо чудовищ, развернулся и напал на ближайших врагов. Монстры снова его окружили, но Горчаков повторил прием: вырвался из кольца и атаковал его снаружи, пока противник не успел перестроиться. Потом еще и еще. Время для Олега словно перестало существовать. Целую вечность, он видел перед собой только мерзкие морды, клыки и серую плоть, которую кромсал его меч.

Внезапно все кончилось. Горчаков рассек грудь одного демона, перерубил шею другому, крутнулся на месте и не увидел больше врагов. Ему потребовалось некоторое время на осознание того, что этот безумный бой окончен, что эти двое, которых он только что зарубил, были последними. Но порадоваться этому Олег не успел, потому что обстановка пугающе изменилась, и от этой перемены Горчакову стало неописуемо тоскливо.

Единственное что осталось на месте от прежнего пейзажа — это златоглавый белокаменный храм, который теперь возвышался посреди бескрайней равнины. В пылу боя, Олег пропустил момент, когда непонятно куда, исчез весь город, и только теперь с удивлением обнаружил, что под ногами у него уже не снег, а потрескавшаяся от жара глина. Но все это были "только цветочки". Горчаков понял это, когда посмотрел вдаль и увидел серую массу, ползущую по равнине в его сторону. Он напряг зрение и со страхом, переходящим в панику понял, что по равнине двигаются неисчислимые орды демонов — родственников тех, от кого он едва отбился. Олег поднял взгляд и обнаружил, что весь небосвод затянут низкими, клубящимися тучами, фиолетового цвета.

В этот самый момент, небо над демонской ордой рассекла огненная черта. Тучи отпрянули в стороны, и меж ними открылась багровая дыра, из которой вывалилось черное крылатое существо. Именно в таком виде средневековые европейцы представляли себе дьявола. Больше всего потрясали размеры этого существа. Скованный страхом Горчаков, тупо, "на автопилоте" прикинул расстояние и понял, что минимальный размах крыльев этого монстра — метров триста. Казалось, что пугаться дальше уже некуда. Но это только казалось.

В какой-то миг, Олег ощутил на себе взгляд крылатого существа, после чего пришло осознание, что это и есть ОН... тот самый, чье имя не принято поминать всуе. Вот тут-то Горчакова и захлестнул настоящий животный ужас. Его кисть безвольно разжалась, и меч с глухим стуком упал на утоптанную глину. От запредельного страха у Горчакова перехватило дыхание, мышцы превратились в желе. Олег чувствовал, что его ожидает нечто ужасное, и был не в силах пошевелиться, его воля исчезла, и он готов был смириться с такой судьбой.

Но в этот кошмарное мгновение в душе Горчакова родилось нечто новое. Что это было, он не понял. Быть может, это генетическая память далеких предков робко постучалась в его сознание?

— Отче наш, иже еси на небесех, — прошептал непослушными губами атеист Горчаков, который, как в песне Высоцкого: "ни во что не верил, даже в черта, назло всем". — Да святится имя твое! Да приидет царствие твое! — Олег цеплялся за эти слова, как утопающий за сакраментальную соломинку.

Слова молитвы были единственным щитом Горчакова. Ничего иного он не мог противопоставить иномировой силе, один только взгляд которой, едва не лишал его жизни. Ничего иного, только искренняя молитва и Святой Крест.

Олег шевельнул правой рукой, она едва слушалась, а на запястье словно висела многопудовая гиря. Горчаков напрягся так, как не делал этого никогда в жизни. Дрожащая рука, будто искусственная медленно, рывками поползла вверх.

— Господи, не оставь меня в этой беде! — взмолился Олег и коснулся пальцами лба.

В тот же самый миг в храме за его спиной зазвонили колокола. Реальность, в которой оказался Горчаков, задрожала, смешалась и обратилась в серый туман, а Олег ощутил, что падает в какую-то пропасть.

Он проснулся, рывком, словно вынырнул из-под воды. Лежа в полной темноте, Горчаков не мог поверить своему счастью. Это пробуждение стало одним из самых радостных в его жизни.

— Надо же такому присниться! — пробормотал Олег и шумно выдохнул.

Он не мог припомнить ни одного случая, когда бы его охватывал такой жуткий леденящий ужас и такая безысходность под взглядом... кого? Этот вопрос Горчаков предпочел оставить открытым. Больше всего его поразило не то, что он сражался во сне с какими-то монстрами. Олег не мог забыть своих ощущений и тех изменений, которые произошли в его сознании в критический момент. Сон, по всем статьям, был из ряда вон. Слишком яркий, слишком реалистичный.

Горчаков пошарил у подушки и нащупал электрический фонарик. Он сжал его в руке, но включать не спешил, экономя заряд батареек. За слабо светившимся в темноте, квадратом окна слышался звон колоколов. Звонили к "Первому часу", который начинался сразу после "Утрени". Отсюда до белокаменного храма Святого Георгия было меньше двух сотен шагов — строго на северо-восток. Церковь Спаса, тоже из белого камня располагалась буквально за окном. Она стояла посреди княжеского двора, построенного для себя Андреем Юрьевичем Боголюбским недалеко от Золотых ворот. Храм Святого Георгия в свое время также находился посреди двора другого князя — Юрия Владимировича Долгорукого. Сам двор не сохранился, он почти весь сгорел в большом пожаре 1185 года, а вот храм Георгия, народ отстоял. Обугленные руины Юриева двора разобрали сразу после пожара. Позднее, на их месте здешние бояре хором себе понастроили.

Двор нынешнего Великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича располагался почти в полутора километрах восточнее двора Андрея Боголюбского, который от пожара не пострадал и теперь использовался в качестве "гостиницы для Вип-персон". Олег к местным Вип-персонам не относился — не князь все-таки. Но поскольку народу под его рукой теперь было немало, а жить самому Горчакову, его дружинникам и слугам где-то надо (на дворе, чай не лето!), Юрий Всеволодович поселил своего нового боярина Олега Ивановича в деревянном дворце князя Андрея Юрьевича. Временно. Пока боярин себе собственные хоромы не отстроит. Сам же Юрий Всеволодович проживал в роскошных белокаменных палатах в "Печернем городе", который Горчаков про себя называл "Средним городом", что полностью соответствовало географическому положению. Восточная часть Владимира называлась: "Ветчаной город". Олег жил в западной части или "Новом городе".

Если говорить в целом, то во Владимире находились тридцать две церкви разного размера, это не считая монастырей и пятиглавого Успенского собора. Не в каждой церкви наличествовала колокольня, но и тех, что имелись, хватало, чтобы звон был слышен отовсюду. Горчакову колокольный звон заменял будильник. К "Первому часу" звонили ровно в семь утра по местному времени — очень удобно.

Спал Олег на пуховой перине. Летом спать на пуху — сущее мучение. Поэтому в жаркое время на Руси все спали на травяных тюфяках. А вот зимой пуховая перина — самое то! Тело продавливало в перине уютную теплую ямку, из которой утром не хотелось вылезать.

Накрывался Горчаков льняной простынею, а поверх нее одеялом из мягкой овчины. Оценил он так же и местное исподнее, в котором, и спать было теплее и вставать не так холодно. Оно состояло из широких штанов со шнурком на поясе — гашником и длинной рубахи с разрезом на груди. Исподнее шилось из льняной ткани высокого качества, мягкой и приятной на ощупь. Простынь была грубее.

Собравшись с Духом, Олег включил фонарик и откинул одеяло. Посветив на пол, сунул босые ноги в "домашние тапочки" — так Горчаков называл войлочные калоши, вырезанные из трофейных монгольских гутулов, разумеется, новых. Стащить сапоги с трупа, а потом носить их, как ни в чем не бывало, он морально был не готов. По крайней мере, пока. Тем более что речь шла о неопрятных монголах, от которых и кожную болячку какую-нибудь, подцепить недолго. К счастью, монгольские ханы, нойоны, темники и даже тысячники тащили большой запас новой одежды и обуви из самой Монголии. Поход-то они планировали лет на пять. Останавливаться по дороге и валять войлоки монголы, естественно, не собирались.

"Надо раздобыть теплую обувь", — подумал Олег, после того, как перемерз в армейских берцах. Зима 1238 года выдалась на редкость холодной. В лесах от мороза с громким треском лопались стволы деревьев.

Под Коломной Горчаков первым ворвался в монгольский лагерь и, когда все было кончено, первым же, добрался до вражеского обоза, в котором обнаружилась целая куча разного полезного барахла. Олег отобрал себе: "кое-что, по мелочи", — как он сам выразился, включая огромную походную юрту хана Кюлькана, которую двадцать волов тащили на колесной платформе. Большой нужды в этом сооружении не было, просто Горчаков решил обеспечить минимальный комфорт своим юным служанкам в длинном пути. "Девчонки молодые, еще застудят себе чего-нибудь на таком морозе, а в юрте очаг, который и на ходу топить можно", — рассудил он. Потом, Олег, провел переговоры с князьями, которым, по здешним законам, принадлежал захваченный лагерь и обоз. Кое-что он получил, списав часть долга за коней. Кое-чем был пожалован "за боевые заслуги".

В общем, вопрос с обувью и одеждой был на ближайшее время закрыт. А то ведь, Горчакову, при его росте, нужно было шить одежду на заказ, что в тот действительно критический момент было, несколько затруднительно, мягко говоря.

А так, сразу после битвы, он разжился тройкой шелковых халатов (два из них служанки уже перешили в русские рубахи), позаимствовал в повозках Кюлькана, бывшего с Олегом почти одного роста, длинную, монгольского покроя, шубу из лохматой овчины и еще одну из искристых баргузинских соболей, крытую синим китайским шелком. Были там еще шубы из тигра и снежного барса, но препираться из-за них с князьями, "положившими глаз" на эту редкую для Руси диковинку, Горчаков не стал.

Гутулов подходящего размера он нашел целых пять пар и теперь тихо радовался, выходя на улицу. Пошитые из хорошей кожи, с толстым войлоком внутри и на толстенной войлочной подошве, эти монгольский сапоги с загнутыми кверху носками, грели ничуть не хуже знаменитых русских валенок, которых, к слову, здесь еще не было. Чтобы войлок не промокал и не терся, снизу к подошве гутулов были пришиты подметки из толстой воловьей кожи.

Олег зажег керосиновую лампу типа "летучая мышь" и выключил фонарик. Вздрагивая от холода, он начал день с зарядки, которую завершил интенсивным отжиманием от пола.

Взбодрившись и согревшись, Горчаков отправился умываться, чистить зубы и бриться. Как и подобает боярину, он спал на втором этаже княжеского терема, что имело некоторые минусы. Дело было в том, что здесь не знали железобетонных перекрытий или замковых каминов, которые составляли со стеной единое целое и, начинаясь на первом этаже, заканчивались над пятым.

В русских деревянных хоромах внизу прямо на земле складывали большие печи из камней или кирпича. Топились они "по-черному" — дым выходил в маленькие оконца. Печи вторых и третьих этажей стояли на досках пола, под которыми лежали бревна или брусья перекрытия. Из-за жестких ограничений по весу их делали маленькими, поэтому они запасали мало тепла и быстро остывали. Зато, когда эти печи топились, русским князьям и боярам дым, что называется, "не лез в глаза". Печи были сложены в виде купола с отверстием сверху и напоминали пузатую бутылку, на горлышко которой был надет короб деревянной вытяжки, выходившей на крышу.