Волчий Пасынок: Чудовище Каоле

Эти слова привели молодого наследника рода Лобльаков и будущего зятя графа Клопьеса в окончательную панику.

— Время! Дайте нам еще время! — глухо закричал он из-под закрывающего лицо мешка.

Это "нам" прозвучало так, словно баронет сейчас лично лазал среди обвалившихся зданий Каоле в поисках Сокровища, способно выкупить его драгоценную дворянскую жизнь.

Не слушая воплей пленника, Марид аль Растум задумчиво вертел в руках меч Волчьего Пасынка — великолепного качества клинок, отточенный до бритвенной остроты. Этот меч был пока единственной ощутимой выгодой от данного мероприятия. Отведя назад левую руку, Марид встал в позу фехтовальщика и со свистом располосовал воздух несколькими стремительными движениями, сложившимися в очень сложную фехтовальную комбинацию. При том, что разбойник предпочитал пользоваться изогнутыми южными клинками, он был очень хорошо знаком с приемами фехтования Бадагорана, где предпочитали прямые мечи и рапиры. Кстати, именно таким оружием — с прямыми клинками были вооружены спутники аль`Растума (опасаясь предательства, Марид набрал в команду исключительно наемников с запада, не имевших здесь в странах Велены высоких покровителей). Впрочем, с кривой силийской саблей, изогнутым добальтарским мечом, двуручником Гейбории или атагельской рапирой Марид все одно был вдвое опаснее любого из них. До того как начать командовать, оставаясь в стороне от боя, он немало поработал клинком, сражаясь под командой других. Это была хорошая школа, необходимая как для выживания, так и для укрепления авторитета, когда это нужно: с тем, кто смел возразить ему, Марид расправлялся собственноручно — очень эффективно и жестоко, заставляя даже видавших виды душегубов цепенеть от страха.

Высвистев в воздухе еще одну комбинацию мечом Гая, Марид сделал резкий полуоборот и выпад. Острие мелькнуло, как солнечный зайчик, отброшенный зеркалом, и остановилось в сантиметре мешка на голове Лобльака. Потом меч медленно опустился и ткнулся баронету в грудь, распарывая ткань камзола. Молодой человек от страха не смог издать и звука.

— Как ты думаешь, сопляк. — наслаждаясь животным страхом своего пленника, пропел аль`Растум. — как много иронии в том, что твою голову отсечет меч собственного телохранителя?

Затравленный баронет затрясся и икнул.

Убийца расхохотался, убирая меч.

— Спокойнее, спокойнее, мой сопливый друг! Даже если наш бравый Волчий Пасынок не вернется с искомым, я не стану тебя убивать. По крайней мере до тех пор, пока не получу выкуп. Надо же как-то оправдать неудачные вложения в эту операцию. Одного меча будет маловато.

Баронет стоял ни жив, ни мертв.

— Марид... посмотри сюда! — внезапно окликнул главаря один из арбалетчиков, стоявший ближе к краю холма. — Кажется, мы поторопились хоронить этого уранийского волчонка.

Марид ухмыльнулся учащенно задышавшему Лобльаку и поспешил на зов. Арбалетчик тыкал пальцем куда-то в сторону развалин мертвого города, слабо вырисовывающихся в предрассветной серой мгле.

— Ничего не вижу. — раздраженно пробурчал авантюрист, понапрасну щуря глаза.

— Да вон же! — неопределенно ткнул глазастый арбалетчик.

— Ладно, подождем. — хмыкнул аль`Растум. — В твоих же интересах надеюсь, что ты не ошибся. Не люблю разочарований.

Арбалетчик не ошибся.

От развалин Каоле в сторону облюбованного ими холма тащилась тонкая человеческая фигурка, что-то прижимающая к груди. По мере того, ночь приближалось к своему завершению, а фигурка — к холму, Марид и остальные смогли убедиться, что это действительно Волчий Пасынок.

Телохранителя мотало из стороны в сторону. Он несколько раз оступался и чуть не падал, едва успевая выставить вперед левую руку и оттолкнуться от земли. Правая рука, казалось, застыла, судорожно притиснув к груди бесформенный сверток. Он выглядел, словно пьяница, тщащийся дотащить до дома запечатанный кувшин с вином.

— Однако ж и досталось ему, упаси мя Утра. — пробубнил один из Маридовых наемников.

— Не дойдет. — брякнул в тон ему другой. — Еще несколько шагов, и он свалится. Должно быть, оставил в руинах полбиглона крови.

— Несет! Несет! Нам удалось! — ликовал третий.

— Тихо! — осадил всех разом Марид. — Не забывайте, насколько опасен этот парень. Арбалеты наизготовку. Пику к спине сопляка. Всем собраться! Это может быть только уловка. Что-то я не вижу на его теле таких уж опасных ран.

Канна подошел совсем близко и начал взбираться на холм. Его трясло. Он был бледен как смерть. Засохшая кровь, маской лежавшая на его лице, дергающемся, словно от нервного тика, делала Волчьего Пасынка похожим на демона. Он словно бы ничего и не видел вокруг — двигался бессмысленно и целеустремленно, точно оживший мертвец, восставший по призыву некроманта. Местами колет уранийца был распорот, его кожа все еще казалась влажной от крови, однако, судя по всему, ни одна из этих ран действительно не была смертельно опасной. Впрочем, кто его знает, с чем, с какой напастью мог столкнуться в Каоле этот волчонок. Бывают царапины, которые куда опаснее самых жестоких ран от ударов мечей или кинжалов.

— Стой! — приказал Марид и, выставив вперед меч, почти упер его в грудь уранийца.

Гладя на авантюриста пустыми, затуманенными глазами, Волчий Пасынок замер на месте.

* * *

Гай послушно остановился в пяти шагах от разбойника

Приказ Марида он скорее прочел по губам, нежели услышал. Оглушающий грохот пульса и шум бурлящей в жилах крови свирепствовали в ушах, доводя до безумия. Глаза с трудом ворочались в орбитах, конечности тряслись и отказывались повиноваться. Временами короткие спазмы завязывали мышцы в клубки, готовы лопнуть при малейшем движении.

Он чувствовал, что по его голове с двух сторон молотят огромными и мягкими, словно бы обмотанными тряпками дубинами. Это дикое напряжение, этот таранный натиск крови, убивающий мозг... так не могло больше продолжаться. Сейчас начнут лопаться сосуды. Кровь из носа идет уже давно, и вот-вот она должна будет пойти из ушей и рта. Затем не выдержит чрезмерного прилива мозг. Обильное кровоизлияние и — смерть.

...держаться...

Он покачнулся, но усилием воли удержал себя на ногах.

Кончики ободранных пальцев тряслись и зудели со страшной силой. Человек менее выдержанный давно бы стер их до самых фаланг, силясь убить этот невыносимый зуд. Но выдержка Волчьего Пасынка могла состязаться в прочности с лучшими стальгородскими клинками.

... дер-жать-ся...

Марид что-то говорил.

Гай силился услышать его, разобрать слова, но сквозь тяжкие, все учащающиеся удары невидимых дубин не прорывалось ни звука. Тупея, зверея, теряя сознание, он шатнулся вперед на деревянных ногах, едва не насадив себя на выставленный клинок, и протянул главарю разбойников Око Хуммы-Мранда, завернутое в кусок толстой кожи.

Аль`Растум медленно (о, Кресс, как медленно! Белки глаз Волчьего Пасынка были готовы взорваться внутри черепа!) опустил меч и галдасу, настороженно целящие в грудь Канны. В любой другой ситуации разбойник ни за что не позволил бы телохранителю Лобльака приблизиться к себе так близко. Зная о боевых достоинствах Волчьих Пасынков, Марид не стал бы искушать судьбу, даже будь он закован в сплошную броню, а его противник — гол и наг. Но сейчас ураниец был едва жив. Его всего колотило, точно припадочного, а всегда бледное лицо налилось страшным багрянцем. От выражения спокойной сосредоточенности, маской сковывающей лицевые мускулы Гая, не осталось и следа. Лицо сводила судорога, резкая и неровная, словно нервный тик. Волчьи Пасынки не умели притворяться. И уж тем более лицедействовать столь искусно. Это Марид знал точно.

Уранийский волк умирал. И последние его силы уходили на то, чтобы отдать выкуп за жизнь баронета. Большего для своего хозяина Волчий Пасынок сделать уже не мог.

Марид аль`Растум протянул руку и принял у трясущегося Гая вынесенное из Каоле Сокровище. Кожа, в которую оно было завернуто, оказалась такой толстой ("Не иначе, с голенища сапога срезана" — удивился Марид), что ее даже не пришлось разворачивать. Сверток распался сам собой, едва пальцы Волчьего Пасынка перестали его сжимать, и Око демона-жреца Маррака, Проклятого Повелителя Мрака, глянуло на везучего авантюриста. Марид удивился невзрачности талисмана: всего лишь желтый невзрачный кристалл с пузырьком-зрачком, оправленный в вычурно завитую, потемневшую от времени бронзу. Сейчас этот глаз был мертв, ничья воля не будила в нем злобных мстительных по отношению ко всему живому сил, но вскоре!...

О, вскоре Оку Хуммы найдется работа!

В охватившем его нетерпеливом волнении, Марид схватил Око за оправу и поднес к лицу, жадно вглядываясь в гуляющие внутри камня дымчатые тени, которые то свивались в неясные символы, то расплывались бесформенными кляксами. Ощущение огромной власти и причастности к космическим силам, исходящие от колдовского камня так захватило его, что всегда осторожный и чуткий разбойник не обратил внимания на темные сморщенные пятна, оставшиеся на коже.

А ощущение боли пришло слишком поздно...

Марид внезапно поперхнулся, захрипел и с невнятным криком отбросил от себя драгоценное Око. Таким движением пугливый человек стряхивает с ядовитое насекомое. Он еще попытался что-то сказать, попытался даже схватить одну из галдас, болтавшихся на ременных петлях, но почему-то не успел. Жуткая агония сломала, скрючила гордую спину разбойника, подсекла колени. Корчась в пароксизмах боли, он упал на четвереньки, секунду простоял так, упираясь руками в землю — пальцы вцепились в плотный дерн с такой силой, что из-под сорванных ногтей выступила кровь. Затем, наконец, он упал.

Оставшиеся семь убийц оцепенели, потрясенные непонятной, внезапной и страшной, словно светопреставление картиной гибели своего вожака. На какое-то мгновение их разум оказался парализован сверхъестественным ужасом, в сравнении с которым блекла даже пограничная со смертью близость Волчьего Пасынка. Этого Гай и ждал.

С громким гортанным выдохом он тряхнул руками и выбросил накопленную внутри себя энергию Руны. Огромный заряд психокинетической энергии, сконцентрированный Волчьим Пасынком, ударил разом во все стороны, сбивая людей с ног, раскидывая их по сторонам, точно тряпичные куклы. Три, или четыре арбалета успели щелкнуть, но болты ушли неведомо куда. В голове стало пусто. Гай застонал от боли — может быть впервые в жизни. Еще никогда не приходилось ему удерживать в сознании Руну так долго! Мозг едва не лопнул от ментального напряжения и притока крови.

Внезапная пустота под черепом, пришедшая на смену чудовищному давлению, едва не повзрывавшему все сосуды и капилляры, чуть не убила Волчьего Пасынка. Сердце сбилось с ритма и замерло.

Однако времени на то, чтобы прийти в себя у него уже не было. Ничего не видя и не слыша, он рванулся к ближайшему врагу. Ноги подвели — мышцы вдруг размякли в кисель, колени предательски подломились. Он потерял равновесие, почувствовал, что падает. Но мозг еще хранил отпечаток реальности, скрывшейся за муторной пеленой. Он помнил, куда надо падать, чтобы достать врага. Гай извернулся, выпростал руки с жадно скрюченными пальцами, упал...

Прыжок-падение пришелся в пустоту.

Он промахнулся.

Волчий Пасынок перекатился через плечо, сильно толкнулся от земли, приподнимая непослушное, словно бы чужое, тело на колено. Что-то больно обожгло его шею, за воротом стало мокро. Зарычав от непривычного, чуждого ему чувства бессильной злобы, Канна сделал нелепое размашистое движение — словно пытался сграбастать весь воздух вокруг себя. Скрюченные пальцы зацепили звенья чьей-то кольчуги. Тут же что-то острое ударило его в бок, вызывая жаркую боль. Гай приподнялся, снизу вверх вслепую ударил туда, где должно было быть горло, вбил скрюченные пальцы в мягкую податливую плоть, жадно рванул на себя...

Крик, родившийся было в легких несчастного, был скомкан и смят вместе с кадыком и гортанью...

В глазах несколько прояснилось. Ситуация стала предельно ясна в считанные мгновения. И все это время — осматриваясь, соображая, фиксируя взглядом фигуры врагов — он не переставал двигаться, лишая их возможности перехватить инициативу.

Выламывая из мертвеющих пальцев кинжал, Волчий Пасынок обнял труп, закрутился с ним, точно в диковинном танце, прикрываясь от вражеского оружия. Арбалетный болт с силой ударил в этот импровизированный щит, заставив Канну пошатнуться. Четырехгранный наконечник пробил покойника насквозь, глубоко рассадил мышцы Гая, но рана была не опаснее прочих. Волчий Пасынок оттолкнул труп в сторону и махнул рукой. Пикинер, поднявшийся было над телом баронета Лобльака, удивленно расширил глаза и, оставив в покое пику, принялся терзать отделанную оленьим рогом рукоять кинжала, внезапно выросшую чуть повыше груди. Даже когда он начал падать, заваливаясь на бок, лицо его сохраняло удивленно-сосредоточенное выражение.

Гай двинулся вперед. У одного из убийц все еще оставался в руках снаряженный арбалет. На короткий миг он мучительно заколебался, не зная, что предпринять. Приказ аль`Растума был предельно ясен — в случае чего стрелять в баронета, а не в его телохранителя. Но вот этот самый "случай" наступил, а Марид лежит мертвым, в то время, как страшный, белый, словно призрак, ураниец летит прямо к нему, выставив вперед свои когти.

О, Кресс! Какой баронет?! Убить его! Убить!!!

Коловорот взводного устройства, провернувшись, освободил тетиву. Арбалет хлопнул, с облегчением распрямляя туго сведенные стальные рога. Волчий Пасынок был так близок, что промахнуться было никак невозможно. Увесистый железный дрот, при попадании способный крушить кости, точно тонкие хворостины, должен был расколоть грудную клетку этого белолицего берсерка...

Но когда меловое лицо Канны оказалось так близко, что заслонило для разбойника весь мир, он понял, что что-то пошло не так.

Неужели я промахнулся?

Эта мысль была последней. Какая-то недоуменная и обиженная, она еще продолжала пульсировать в голове даже после того, как из глаз Волчьего Пасынка прянули вперед стальные молнии, и шейные позвонки оглушительно громко треснули, отзываясь на резкое движение ладоней.

Разряженный арбалет перекочевал в руки Канны. Он развернулся и, подняв его, встретил атаку двух других убийц, успевших опомниться и взяться за мечи. Еще один противник, сильно оглушенный ударом волшбы, слабо возился на земле шагах в пяти от них, а четвертый, последний, пятился с отвешенной челюстью и глазами, выпученными в поллица, даже не помышляя о сопротивлении... вид у него был жалкий и умоляющий. Взмахом тяжелого орудия, словно дубиной, Гай отбил первый меч. Тетива, не выдержав сотрясения, лопнула с глухим неприятным звуком, стеганув по воздуху освободившимися концами. Усиленный стальными пластинами лук яростно дернулся, разгибая сведенные рога, и деревянное ложе едва не вырвалось из ладоней Волчьего Пасынка. Гай лягнул ближайшего противника в живот. Тот отлетел, переломился пополам, но меча не выпустил. Второй ударил сверху-сбоку, наискось. Промахнулся, ударил снова. Меч отскочил от арбалетного ложа. Убийца шатнулся назад, чтобы выдержать дистанцию и рубануть еще раз, по широкой дуге, но ураниец словно зеркальное отражение повторил его движение и оказался вдруг совсем-совсем рядом.