Птице нужно небо. Часть 3

— Никогда не говорите "никогда", магистр, — ухмыльнулась я. — Представьте, что будет, если я вновь свалюсь вам на голову в следующем семестре. Чудеса случаются.

Говорить в магическом мире о том, что чудеса случаются, — в этом ничуть не меньше вызова, чем в тех же словах в мире без магии. Потому что магия здесь — это не чудеса. Это наука. Вот боги — те да... Но кто ж в них нынче верит? Разве что я, потому что их чудеса я уже успела испытать на собственном опыте. Но я, как мне уже объяснили, — уникум. Исключение.

Поэтому я нашла немного времени в своем забитом учебой и экзаменами расписании, чтобы зайти в храм. Опять.

На этот раз моей целью был Оурнар, бог свободы и расставаний. Я удивлялась, почему не обратилась к этому божеству раньше. Мне нужна свобода? Да, от герцога и от клетки. Я ищу расставания? Можно сказать, да. Я хочу разорвать то, что связывает меня с герцогом, и расстаться с ним уже навсегда, не съеживаясь от страха при мысли о возможной встрече. Еще я хотела освободиться от власти, которую некий эльф обрел над моим телом с помощью всего лишь нескольких прикосновений, пусть даже и сдобренных особой эльфийской магией. Меня бросало в жар при малейшем воспоминании о них, и это тоже была зависимость, нуждающаяся в исцелении.

Почему я не обратилась к Оурнару раньше, еще в замке, ведь тогда я тоже искала свободы? Что-то удержало меня, и это было правильно — в то время, когда я еще не успела по-настоящему закрепиться в новом мире, и свобода Оурнара будила ассоциацию со смертью, с уходом не из замка, но из мира. Впрочем, объяснить мои тогдашние страхи сложно не только кому-то постороннему, но и мне сегодняшней. А сегодняшняя я уже была готова просить о помощи это божество.

И я молча смотрела, как прогорает моя скромная жертва на алтаре бога, потом подняла глаза на лицо статуи и произнесла одну-единственную фразу:

— Помоги мне освободиться, Оурнар, прошу тебя, — после чего развернулась и пошла к выходу.

"Будь готова платить," — послышалось у меня в голове.

— Свобода стоит того, — кинула я, не оборачиваясь.

Глава 13

Экзамен по практической магии был довольно простым — мне предложили наложить защиту от чужих рук на небольшую шкатулку, а дополнительно — проанализировать созданное кем-то другим плетение и разобрать его.

Алхимию мне поставили автоматом. Правда, магистр Челлах посетовал, что я не выбрала его предмет как вторую специализацию, но пригрозил, что нам придется еще встречаться на спецкурсах для целителей, например, на "лекарственных зельях", а также взял с меня обещание, что на занятиях по ядам и противоядиям я непременно буду ему ассистировать — этот курс тоже обязателен для медиков, а также для сыскарей.

Что касается сыскного дела, то законодательство я учила исключительно для себя, потому и не планировала сдавать, а предметную магию отринула после некоторых раздумий — в том, что эта профессия не для меня, я давно уже не испытывала никаких сомнений. Достаточно было уже того, что я научилась различать тонкие магические структуры, и это очень помогало мне в основной профессии.

Словом, я успела отстреляться и чувствовала себя почти уже вольной птицей — до конца учебного года оставалось чуть больше декады, — когда пришло известие, что в школу с визитом собирается сам Его Величество Император Ниревии Рамерах.

Поговаривали, его интерес связан с нашим успешным научным проектом. Да мало ли что говорят! Вот ведь, к примеру, известно, что император вовсе не сторонник всякого рода помпезных церемоний и неизменно настаивает на самом скромном приеме своей венценосной особы.

Но это — император. А у его церемониймейстера на сей счет имелось собственное мнение. Поэтому за некоторое время до высочайшего визита этот уважаемый человек появился в кабинете магистра Хольрина с целью обсуждения церемониала встречи. А на следующий день нас всех созвали в зал собраний и объявили, что в день посещения императора занятия в первой половине дня будут отменены, примерно около полудня нам всем предстоит играть отведенные нам роли при появлении его величества, а затем отправиться на уроки, причем некоторые из них император намерен почтить высочайшим присутствием. После этого нас распределили по группам, а уже в группах объяснили, кому какая роль отведена в предстоящем событии.

В принципе, у всех студентов роли были пассивные, консерватор-церемониймейстер наотрез отказался допустить мысль о том, что молодежи можно доверить, к примеру, приветственные слова. Таким образом, часть из нас должна была выстроиться вдоль центральной въездной аллеи, а остальным полагалось изображать праздно гуляющих в некотором отдалении. Мне как раз досталась роль праздно гуляющей.

Вопреки рекомендациям, я привычно облачилась в мужской костюм. Ну, не совсем мужской, штаны и камзол были сшиты по мерке на мою вполне уже женскую, пусть и без выдающихся форм, фигуру.

Издалека, из-за деревьев я наблюдала, как подъезжает к воротам школы императорская карета, как властитель Ниревии появляется снаружи, чисто символически опираясь на руку лакея... Как он минует ворота и ступает на парадную аллею в сопровождении своих телохранителей-"медведей", идет по дорожке, попутно одаривая встречающих благосклонными кивками... Наблюдала и чувствовала — что-то будет. Что-то сейчас случится.

Интуиция вопила и требовала поспешного бегства, здравый смысл тоже подсказывал, что стоит держаться подальше от надвигающихся событий, но... авантюрная жилка толкала в самую гущу, а голос совести настойчиво шептал, что там без моего дара не обойтись и только я в состоянии отвести неизвестную беду.

И я сама не заметила, как, шажок за шажком, приблизилась к центральной аллее и пристроилась за спинами выстроившихся в ряд студентов, а затем и вовсе потеснила ребят, вклинившись между ними. Я все еще не понимала, что мне здесь понадобилось.

Напряглась, когда услышала цокот копыт за воротами и визгливый голос:

— Ваше величество! Срочное послание!..

Гонец спешился, ворвался в открытую специально для него створку ворот и подбежал к императору, протягивая небольшой футляр-тубус со свисающей с него печатью. Император принял послание, а гонец с поклоном удалился. Вероятно, его величеству печать была знакома, так что он собрался открыть послание прямо на месте, а я... напряглась еще больше. И неуловимым движением переместилась так, чтобы очутиться почти под боком у правителя Ниревии. Тот надломил печать и начал развинчивать футляр. Я, уже догадываясь о том, что меня сюда привело, включила свой змеиный "нюх". Так и есть — едва уловимый запах ядовитой начинки начинал просачиваться в образовывавшуюся щель. Дальше я уже не думала — метнулась и толкнула императора под локоть, вышибая из его руки опасное послание.

Тубус отлетел к обочине, заставив студентов инстинктивно расступиться, а я уже через мгновение лежала, вдавленная физиономией в песок — императорские телохранители обладали отменной реакцией. Меня рывком подняли, продолжая удерживать в жестком захвате. Я и не пыталась сопротивляться. Но когда кто-то из первокурсников, робко оглядевшись по сторонам, протянул руку к упавшему тубусу — видимо, с намерением вернуть его императору — дернулась и выкрикнула резкое "Нет!". Студент испуганно отпрянул. И тут же — голос подоспевшего ректора:

— Не трогайте! — и, уже обращаясь к императору. — Прошу прощения, ваше величество, но я бы поостерегся читать это послание. Студентка Май, — он махнул рукой, указывая на меня, — обладает особым даром распознавания ядов. Прикажите проверить послание в нашей лаборатории. Я ручаюсь, магистр Челлах не станет при этом проявлять интерес к содержанию письма.

— Да, конечно, проверьте. — император уже совладал с потрясением и вид имел спокойный и уверенный. — И отпустите девушку, никуда она не денется! — это уже телохранителям.

Меня отпустили и позволили идти чуть впереди его величества, но парочка императорских "медведей" пристроилась у меня за спиной — на всякий случай. Правителю предложили на выбор провести время в парковой беседке у пруда, пока магистр Челлах совершает анализ или уже сейчас посетить питомник факультета природной магии.

— Давайте сперва питомник, потом беседку, — решил его величество.

В питомнике я исподтишка рассматривала владыку Ниревии. Император был не слишком высок ростом, довольно молод — едва ли старше тридцати на вид... впрочем, если он маг, то может выглядеть моложе своих лет, — и хорош собой: мягкие, слегка вьющиеся каштановые волосы с несколькими жгуче-черными прядями, карие глаза с янтарными искрами, благородный нос с горбинкой, тонкие, но вполне мужественные черты...

Магистр Кробах бодро щебетала, рассказывая о животных, населяющих питомник, о нашем проекте, об уникальной операции, проделанной над байривой.

— Да-да, я читал отчеты, — среагировал император. — Погодите, студентка Май? Вы? — он повернулся ко мне.

Я склонила голову в знак согласия.

— Уж не та ли это студентка Май, которая минувшей осенью обеспечила мне такие увлекательные разборки с Лиотанией по поводу то ли казненного, то ли не казненного преступника?

— Та самая, — с извиняющейся улыбкой.

— М-да, девушка... Что-то слишком много всего вертится вокруг вас.

— Да, магистр Релинэр говорит то же самое. Увы, все это зависит от меня лишь в самой малой степени. Просто обстоятельства так складываются.

— В одних и тех же обстоятельствах можно действовать по-разному.

Я не успела ни возразить, ни согласиться — к нам спешил магистр Челлах, и его мрачный вид подтверждал мои опасения.

— Яд, ваше величество. Как и предполагалось. Причем отсроченного действия — вы бы почувствовали недомогание лишь к вечеру, причем симптомы можно было бы приписать множеству различных заболеваний. Несколько часов агонии — и смерть. И никто не связал бы ее с полученным сегодня письмом.

Император опустил голову в раздумьях, разом потеряв интерес и к питомнику, и магистру Кробах.

— Я бы все-таки отдохнул в беседке, — обратился он к ректору.

— Пройдемте, ваше величество. Позвольте только, я распоряжусь, чтобы туда принесли напитки и угощение, — отозвался магистр Хольрин.

— А вы, девушка, — это уже мне, — переоденьтесь и приходите тоже в беседку. Обсудим ваше ближайшее будущее.

М-да, видок у меня и в самом деле был непрезентабельный, после того как телохранители поваляли меня по земле, — вся мятая, грязная, да еще и со свежими ссадинами на физиономии.

У себя в комнате я скинула пострадавшую одежку и сменила ее на точно такой же костюм, только другого цвета. Вот только с царапинами ничего поделать не могла, но они и сами обещали затянуться в течение ближайшего получаса.

Очутившись на пороге беседки я, согласно этикету, присела в перед императором реверансе, прекрасно сознавая, как нелепо это выглядит, когда на мне штаны. Хотя реверансы мне удавались вполне сносно — это умение своей предшественницы я унаследовала вместе с телом...

Странно, что в последнее время мне все чаще приходили в голову мысли о том, что телом я пользуюсь не совсем своим. А ведь я довольно долго не вспоминала об этом... Вернее, не зацикливалась на подобных размышлениях — как-то само собой разумелось, что я с полным правом владею этим телом, раз уж меня в него занесло.

Из размышлений меня выдернул голос его величества. Я подняла глаза и уставилась на правителя с немым вопросом во взгляде, поскольку его слова умудрилась пропустить мимо ушей.

— Я говорю, — терпеливо повторил Рамерах, — что намерен пригласить вас на дворцовый прием в честь праздника летнего солнцестояния и там вручить заслуженную награду. И я надеюсь, что вы проявите подобающее благоразумие и уважение к традициям и явитесь на мой прием в дамском наряде.

— Непременно, ваше величество, — ответила я, кротко потупив взор.

Ну а что? Мне не сложно. Шокировать императорский двор все-таки не входит в мои намерения.

— Вот и славно. Чего бы вы хотели? Денег? Титул?

— Я уже получила награду из казны за участие в исследовательском проекте, — это правда, всем участникам выдали довольно существенные суммы, и я полнотой своего кошелька была вполне довольно.

— Речь идет не о научных исследованиях, а о моей жизни, которую вы сегодня спасли.

— Нет таких наград, которые сравнились бы в цене с человеческой жизнью, — это лукавство — я бы не отказалась ни от денег, ни от почестей, если бы не опасалась привлечь излишнее внимание к своей персоне.

Собственно, я его и так уже привлекла, но... публичное вручение награды... Даже самая мысль об этом вызывала нервную дрожь. Да, барон мер Ирмас вряд ли бывает при дворе и потому едва ли сможет меня там опознать, но... мало ли...

— Значит, земли и титул, — принял за меня решение император.

— Ваше величество, я несовершеннолетняя сирота, я по закону не имею права принять такую награду.

— Я уже выяснил, что вам этим летом исполнится только восемнадцать. Значит, вступите во владение, когда достигнете соответствующего возраста, а пока ваши земли останутся под опекой короны. Все! — сердито подытожил Рамерах. — Никакие возражения больше не принимаются.

Глава 14

Обещанное приглашение я получила спустя декаду. Сессия моя была уже позади, дежурство в больнице в этот день предполагалось ночное, и я расположилась на кровати, развернув нарядное послание.

— Это что? — полюбопытствовала Рейяна, как раз забежавшая в комнату.

— Приглашение на казнь, — буркнула я.

— Ух ты! — восхитилась соседка, заглядывая мне через плечо. — И чем ты недовольна?

— Абсолютно всем. Но мое мнение по этому поводу, увы, никого не интересует.

Между тем, уже через несколько дней господин ректор вызвал меня в свой кабинет, чтобы деликатно выяснить, во-первых, в достаточной ли я степени знакома с придворным этикетом, чтобы не ударить в грязь лицом, а во-вторых, имею ли я средства, чтобы обзавестись соответствующим нарядом.

Второй вопрос меня задел — все-таки я работаю, да и премий парочку получала за прошедшие годы — сперва за поимку преступника, потом за роль в развитии целительского искусства. Так что я не бедствую и вполне способна оплатить себе выходной наряд, достойный появления в высшем свете, о чем я и известила господина ректора.

— Ну-ну, не обижайтесь, я все-таки должен был спросить.

Что касается этикета, то тут магистры Хольрин и Релинэр гоняли меня вдвоем, объясняя, когда и куда ступить, как повернуться и что ответить. Словом, к наступлению знаменательного дня в этом плане я чувствовала себя вполне готовой. Чего не скажешь о моем внутреннем состоянии — всю дорогу до дворца, которую я проделала в обществе магистра Хольрина в его экипаже, меня трясло — и отнюдь не из-за плохого качества столичных дорог.

Паника накатывала волнами, мое хваленое чувство опасности верещало, как автомобильная сигнализация, а я боролась с закономерным желанием выпрыгнуть на ходу из кареты и делала вид, что прислушиваюсь к речам ректора. Вникнуть в смысл того, что он говорил, я была не в состоянии.