-Видишь, надо еще найти безгрешного священника. А, поди сыщи такого! Какой смысл каяться в одном грехе тому, кто сам погряз в грехах по самую тонзуру... Возьмем высшее духовенство. Ришелье распутничал?

-Еще как! Марион Делорм одна чего стоила!

-Мазарини?

-Мазарини, кажется, не только с королевой грешил, но и...

-Но и с себе подобными. Хотя, по-моему, это сплетня. А с королевой, может, греха и не было, если они были женаты.

-Ныне отпущаеши. Греха не было со стороны кардинала, но грех был со стороны королевы — перед памятью Бекингема.

-Бекингема? А не Людовика Тринадцатого?

-Именно Бекингема! — упрямо сказал Оливен, — Бекингема, Бекингема, Бекингема!

-Бекингема так Бекингема. Кстати, о Бекингеме. Чуть не забыл. У меня на столе два письма в Англию. Не забудь отправить.

-Не забуду. Это и есть ваше поручение? Эти письма могут что-нибудь изменить?

-Ничего они не изменят. Это прощальные письма моим английским друзьям. Но вернемся к грешникам. Видишь, выходит, все грешны. И при всем моем огромном уважении к господину коадъютору, архиепископу Парижскому, знаменитый лидер Фронды был падок на женщин. И не скрывал этого. Он и за королевой ухаживал.

-О, если бы королева влюбилась в коадъютора, а не в Мазарини! Все у нас было бы по-другому! И сейчас у нас была бы свобода, а не тирания!

-Не судьба, — вздохнул Рауль, — А у Арамиса, наверно, был целый подпольный гарем в его архиепископском дворце в Ванне.

-В ванне? Неужели Арамис дошел до того, что возился с женщинами в ванне?

-Не в ванне, а в Ванне. С заглавной буквы. Эх ты, бретонец!

-А, понял.

-Это высшее духовенство! Так что же говорить о скромных аббатах и кюре.

-Высшее духовенство погрязло в разврате, и, право, что-то не так в нашей святой католический церкви. Но как раз среди простых аббатов и кюре вы скорее можете встретить добродетельного священника, чем среди распущенных прелатов.

-Ищу человека, как Диоген с фонарем?

-Знаю! Есть такой святой человек! Венсан де Поль — слышали о таком?

-Конечно, слышал! Но такой глупостью совестно докучать святому отцу. Ты меня заболтал, бездельник! Девчонка, с которой я срывал "цветы наслаждения" — приятное мимолетное воспоминание. Я же ее больше никогда не увижу. А тебя попрошу зайти в лавку Планше, пусть побалует малютку конфетами. Заплати ему, сколько скажет.

-Планше с вас денег не возьмет за сладости.

-Мне это уже не нужно, а ей будет приятно. Сделаешь?

-Сделаю, сделаю, — закивал Оливен, — Это и есть ваше второе поручение?

-Приятное, не правда ли? Рекомендую — малютка Луизетта! Займись ею, не пожалеешь!

-Предпочитаю не рисковать, — буркнул Оливен.

-Как знаешь.

"Нашел дурака! Чтобы я обратился к Планше с такой просьбой?! Планше хитрый и проницательный, он сразу все поймет. Знает Планше — узнает Д'Артаньян. Знает Д'Артаньян — узнает граф де Ла Фер. И придет в ужас! Нет уж, обойдется твоя девка без конфеток Планше!"

-А вы не боитесь, что Планше приударит за девушкой из харчевни?

-Планше? Да ты знаешь, что... Ха— ха-ха!

-Что вы смеетесь? Планше, по-моему, мужчина в расцвете лет. Разве я сказал какую-нибудь глупость?

-Планше... женился... ха-ха-ха!

-Надо же когда-то и ему жениться. Что в этом смешного, не понимаю. Да подождите же меня, сударь!

-Полная гарантия, что Планше не побежит к девкам! Я видел его жену.

-Жену Планше?

-Ну да, эту... Трюфель... Трюшон... Трюшен! Женщина в стиле Рубенса! Вакханка!

-Вы-то откуда знаете?

-Говорю — ха! — я ее видел! Жаль, Рубенс умер. Такая натура!

-У Рубенса эти... вакханки были... обнаженные на его картинах.

-Она тоже была... обнаженная. Та еще картина!

-Жена Планше? Вы видели жену Планше обнаженной?

-Как прародительницу Еву.

-Час от часу не легче! Неужели вы успели наставить рога бедному Планше?

-Ну что ты, глупый! Она переодевалась и завизжала, когда я вошел.

-Теперь вспомнил. Вы с вашим отцом искали Д'Артаньяна. Вчера вы говорили, но я успел забыть — столько событий! Разве все упомнишь!

-Оливен, как ты мог подумать, чтобы я наставил рога милейшему Планше! Планше, который меня знает тысячу лет и регулярно поставляет конфеты. Планше, который...

-Ждите сладостей от Планше!

-С чего бы это? Сегодня не Пасха, не Рождество, не день рождения.

-Сегодня...

-День Дураков...

-Не только. Сегодня — годовщина конца осады Парижа. А Планше — бывший фрондер.

-Как грустно звучит слово "бывший".

-Ой, сударь, вы опять вырываетесь вперед!

-Это нервы шалят.

-Я не хотел вас обидеть, говоря о жене Планше. Конечно, в присутствии господина графа и самого мужа вы не осмелились бы... проявить непочтительность к даме, именуемой Трюшен, но ваша сегодняшняя легкомысленная особа и "цветы наслаждения" наводят на мысль, что вам нравятся подобные "баталии". И мне за вас очень страшно. Простите, мой господин, я сегодня наболтал вам много лишнего, наверно... Я так рад встрече с вами, так соскучился! Сижу один дома, как сыч, кроме кота, перемолвиться не с кем. Одичал я в Париже за это время, пока вас не было.

-Я тоже одичал без Парижа. Но чего ты боишься?

-Не связывайтесь с подобными женщинами. Вакханки, куртизанки, гурии — это не для вас.

-На кораблях Бофора женщин не будет, успокойся.

-А потом, в Алжире? Там-то есть женщины!

-Дикарки, с которыми говорить не о чем. Да разве на войне до них?

-Война обостряет все чувства, и вы это знаете. И еще вы любите экзотику. Вот почему я с ужасом думаю...

-О том, что я заведу себе целый сераль из прекрасных пленниц и буду нежиться в их обществе? У тебя богатое воображение!

-Господи, спаси, сохрани! Возьмите меня с собой! Вдруг вам придет в голову новая блажь, и вы полезете в гарем за новой девкой? Я кое-что знаю о нравах Востока. Уж не помню, в какой хронике читал о крестовых походах, не то путешественники рассказывали... Мы люди цивилизованные, у нас любовника в худшем случае убивают. А если европеец залезет в гарем, и его там поймают, знаете, что с ним делают эти варвары? Я сказал что-нибудь смешное, сударь? Вам не жаль бедных европейцев, которые уже никогда после посещения гарема не смогут согрешить, как вы... сегодня.

-Европейцев действительно жаль. Но гаремы мусульманских деспотов меня не интересуют. Я лучше пошатаюсь по базарам и попробую восточные сладости. А "восточные сладости" в юбках, или, вернее, в шароварах — они там юбок не носят, насколько я знаю, все ходят в таких прозрачных штанишках...

-Вот бесстыдство! И ноги видны?

-А как же! Так слушай... Такие "восточные сладости" мне не нужны. Предпочитаю настоящие. Халву, рахат-лукум, шербет и прочие вкусности. Может, Планше откроет филиал своей лавки в Алжире и пополнит свой капитал, торгуя восточными сладостями.

-Это вы сейчас так говорите, а поманит, какая мусульманочка в прозрачных штанишках...

-Я скажу, как ты сегодня: "Сгинь, дщерь греха!" И наваждение исчезнет как мираж. Уж лучше коня раздобыть. Араба-чистокровку.

-От добра добра не ищут. Чем вам плох Мерлин? Он так вас любит. Мерлин очень ревнивый конь, вы замечали?

-Замечал. Но, если у меня все-таки будет араб, постараюсь, чтобы они подружились.

-Так вы меня точно не возьмете?

-Ты раз десять сегодня говорил об этом! И не надоело?

-А если я боюсь оставаться один?

-Кого тебе бояться? Кир Великий — боевой кот, любому вору в рожу вцепится. Здоровые псы от него удирают как цуцики!

-Да, кот — это защита!

-Ты как ребенок.

-Возьмите меня с собой, господин Рауль, Христом-богом прошу!

-Из огня да в полымя. За морем тебе не будет страшно?

-На миру и смерть красна. Одиночество страшнее.

-На миру и смерть красна, это верно. Но чего ты так боишься?

-Генерала де Фуа. Если ваш Фрике начнет процесс...

-Ничего тебе генерал не сделает. Вот трус!

-А я уже не скрываю, что я трус! Хоть тысячу раз назовите меня трусом, я уже не лицемерю, я не боюсь назвать себя трусом, я же не дворянин, мне не стыдно сознаваться в собственной трусости! Да, господин Рауль, я трус! Я трижды трус! Я тысячу раз трус!

-Мы отлично дополняем друг друга!

-Потому что я трус вдвойне — за вас тоже! Если господин черезчур отважен, слуга вынужден быть трусом. Как я останусь один, в этом пустом доме...

-Придут злодеи в черных масках, перережут горло бедному Оливену, злодеи, нанятые генералом де Фуа, или, еще лучше... Королем-Солнцем.

-Запросто! И выкинут в Сену мой труп... И котика нашего задушат... Его, короля, я больше всего боюсь! Он сведет с нами счеты!

-Успокойся, — сказал Рауль, сдерживая тревогу, — Ты-то при чем?

-О, лучше в Алжир, чем сидеть и ждать убийц! Да куда же вы опять от меня уноситесь? Когда мы приедем?

-"Пока не сдохнем, по дороге будем гнать", — пропел виконт, стараясь казаться беспечным, беззаботным, веселым всадником.

-Что?! — взвыл Оливен.

-Опять трусишь? Это всего лишь кавалерийская песенка.

-Можно потише?

-Петь?

-Ехать!

-Потише так потише. Есть идея!

-Я убедил вас? Я поеду с вами?

-Об этом забудь! Другая идея! Слушай!

Глава 11. В которой добрые кони перешли с галопа на рысь, а с рыси на шаг.

-Вот ключ. Видишь? Знаешь этот ключ?

-От черного входа в нашу квартиру.

-Если по какой-либо причине я сегодня не встречусь с де Гишем, отдашь ключ ему.

-И что сказать? Зачем де Гишу ключ от вашей квартиры? Что, наследнику Граммонов жить негде?

-Не перебивай и слушай. Скажи ему следующее... Но запомни все точно...

"Прощай, моя спокойная жизнь!" — вздохнул Оливен. Примерно в то же время, или чуть раньше, когда хитроумный господин де Сент-Эньян предложил пастушеские псевдонимы для своего повелителя, себя и его "пастушки", наши герои зашифровали себя и своих любимых именами рыцарей из эпохи короля Артура, государя, весьма ими почитаемого. Это дало им возможность спокойно беседовать, не рискуя быть разгаданными. Не уточняя псевдоним нашего главного героя, скажем только, что де Гиш именовался сэром Ланселотом, а принцесса — леди Джиневрой.

-Скажи ему, что "сэр Ланселот" и "леди Джиневра" могут встречаться в доме Генриха Четвертого, ибо в Люксембургском дворце это опасно. Понял?

-Ничего не понял! Вы хотите превратить свою квартиру в Камелот?

-О, какой ты тупой! Да и не нужно, чтобы ты понимал. Скажи все это де Гишу. Он-то поймет с полуслова.

-Ха! Да и я кое-что начинаю понимать.

-Понимаешь, так молчи.

-Молчу, молчу. Больше ничего не говорить?

-Не говори. Нет, скажи еще, что "здесь, в Доме Генриха Четвертого время остановилось, и им нечего бояться".

-Вы властны над Временем, господин Рауль?

-В некотором роде. Держи ключ.

-Повторите, пока не забыл. Что я должен сказать Ланселоту де Граммону, то есть де Гишу Озерному насчет... как там ее... леди Джиневры Орлеанской... Время остановилось, здесь вам ничто не угрожает, Джиневра Орлеанская и Ланселот де Граммон могут найти убежище в Доме Генриха Четвертого...

-Да ты все понял, плут!

-"Плутни Оливена"! Знал бы Мольер про наши интрижки! А, наверно, я не знаю, что де Гиш — любовник Генриетты! Я ж вам сразу намекнул!

-Тише! Замолчи!

-А! Теперь и вы перепугались! А то вы не знаете! И дай им Бог счастья! Но нам это прибавит проблем!

-Ты хотел защиты? Тебя защитит де Гиш в мое отсутствие. И не будешь скучать в одиночестве.

-Но простите, господин Рауль, ведь муж леди Джиневры — король Артур! Не сходится! — Оливен расхохотался, — Король Артур! Камелот! Меч в камне! Сколько вы выпили, прежде чем придумать такую несуразицу!

-Суть не в том, кто муж леди Джиневры.

-Да, конечно. Но король Артур не был гомосексуалистом.

-А разве Филипп Орлеанский...

-Да! Вы не знали?

-Нет. Что-то наводило на мысль, уж очень он иногда "противно" говорил. Таким фальцетом гнусавым... И этот женоподобный шевалье де Лоррен... весь такой развинченный... А ты откуда узнал?

-Я же говорил вам, что иногда хожу в кабак Луи Годо "Три золотые лилии". А там обычно гуляют мушкетеры. Я сижу в уголке и мотаю на ус. Так я все и узнал. Что де Гиш — любовник Генриетты, что принцесса застукала де Лоррена и своего мужа на месте преступления, что она шантажировала брата короля, что сдаст его Людовику. Филипп испугался за своих "партнеров", и они заключили соглашение. С тех пор ваш друг де Гиш в относительной безопасности.

-Теперь ясно. Но все же Люксембургский дворец, где кругом шпионы и предатели...

-Не лучшее место для встреч Ланселота и Джиневры, вы правы.

-Есть еще один момент. Мне жаль леди Джиневру. Ее может предать ее же служанка.

-Понимаю! Эта черномазая Монтале, вы о ней?

-О ней. А Джиневра... Пусть этот ключ...

-Откроет врата Рая. Джиневра организовала вам экскурсию в преисподнюю, а вы ей дарите Рай. Благородно, конечно. Я понимаю. Джиневра имеет право при таком муже как Филипп Орлеанский быть счастливой с Ланселотом. А эту похожую на цыганку Монтале мы проведем!

-Монтале похожа на цыганку? — покачал головой Рауль, -Вот не замечал.

-Такая же хитрая плутовка! Право, ваша девчонка из харчевни куда лучше. А где ваш сапфир? На месте, слава Богу! Даже сапфир не тронула, удивительно, порядочная попалась.

-Какая девчонка? А, эта... Я уже и забыл о ней.

-Уже забыли? Вот это да!

-Мой милый секретарь, у меня дела поважнее.

-Вы и хотели это сказать де Гишу? Что, пока вы, как принято говорить "будете блистать своим отсутствием", он может устраивать свои любовные дела в ваших аппартаментах?

-Да вообще-то.

-Я не очень понял, как вы сами замешались в любовные дела графа де Гиша?

-Случайно. Случайно оказался свидетелем встречи Ланселота и Джиневры. Время остановилось.

-Тогда уж время повернуло вспять, — пошутил Оливен.

-Я не имею в виду века, разделяющие Двор Людовика и Двор Артура, а всего лишь часы в Люксембургском дворце. Черт возьми! А если цыганка, черномазая Монтале, их подставила и разыграла всю эту сцену? С нее станется! Но я-то ей, зачем сдался?

-Вы о чем?

-Ты с сегодняшнего дня мой секретарь, Оливен. Слушай. Вот как было дело...

"Наш пострел везде поспел", — пробормотал Оливен, выслушав рассказ хозяина о посещении Люксембургского дворца.

-Твои выводы?

-Я одного не понимаю... Почему вы не сказали Генриетте... Джиневре прямо...

-При Монтале?

-По-английски! Цыганка наверняка не поняла бы английский. Ну, сказали бы, что ей бояться нечего, вы ее не предадите... а вы попытались "подставить" Монтале. Но принцесса сообразила, что вы все поняли и вывернулись очень ловко. Но вы же союзники, зачем выкручиваться?

-При Дворе не принято говорить прямо. Был один выход — подставить Монтале. Все это приняли как должное.

-Но она-то вам сказала все как есть в свое время, принцесса!