Изменить прошлое

-Подождите, подождите, — закричал он. Женщины испуганно остановились, — извините, пожалуйста не пугайтесь, я прошу вас, помогите мне, — может вы знаете девушку. У неё редкое имя Ванда. Я не могу узнать где она и что с ней происходит. Может вы слышали о ней? Такая очень красивая, стройная, чуть ниже меня ростом.

— А кем она вам приходится? — мягко и осторожно, спросила пожилая женщина, вне всякого сомнения, она знала её.

— Я её хороший друг, — еле выговорил он. И интонация женщины, и её вопрос, заставили все его внутренности испуганно сжаться, от ощущения, что женщина жалеет его и искренне сочувствует. Игорь понял, что сейчас услышит что-то очень страшное...и всё равно оказался не готов.

— Ванда вчера умерла, — тихо сказала женщина.

— Как умерла? — ахнул Игорь.

— В камере с нами была одна женщина с очень плохим зрением. Конвоир раздавил её очки. Вандочка нашла кусочек стекла от очков и перерезала себе вены. Все спали, никто ничего не слышал, когда это обнаружили, она было уже мертвой. Игорь закружился на месте, как раненная собака крутится волчком от нестерпимой боли. Услышанное, не укладывалось в голове.

— Зачем она это сделала? — от этого вопроса у женщины на глаза навернулись слёзы и задрожали губы.

— Она просто не смогла бы с этим жить.

— С чем жить?!

— С тем, что случилось

— Расскажите мне, прошу вас, расскажите, — женщина посмотрела ему прямо в глаза, вероятно оценивая, какую степень правды он сможет выдержать. Что-то во взгляде Игоря убедило её, что истерики не будет, и она бережно погладив его по плечу, стала рассказывать.

— Ванду привели в нашу камеру. Она была очень напугана и растеряна. Её задержали, когда она пришла к следователю, чтобы спросить, почему арестовали её отца.

Несколько часов её на допрос не вызывали, это делается специально, чтобы сломать волю человека. Страх настолько завладевает сознанием, что арестованного намного легче заставить подписать необходимые признания, — Игорь задумался: с ним такого не произошло, потом вспомнил, он ведь всё время был уверен, что это розыгрыш, поэтому по-настоящему и не испугался, — с Вандочкой этот план не сработал, — продолжала женщина, — как раз длительное, изматывающее ожидание и помогло ей прийти в себя.

Ванду увели на допрос, вернулась она неожиданно быстро. В крови было лицо, шея и руки, но глаза сияли торжеством победы. Отказалась от помощи, и, не обращая внимания на то, сколько людей её окружало, стала рассказывать, что случилось во время допроса. Я пыталась подать ей знак, что так делать нельзя. В камере обязательно находился кто-то, передающий следователю все разговоры заключённых, но Ванда не обратила внимания на мои знаки. Следователь предложил ей то, что предлагают всем: стать тайным осведомителем, сообщая обо всех антисоветских разговорах, и даже провоцируя на них своих друзей и знакомых. Но Ванде следователь предложил ещё кое-что.

В качестве доказательства своей лояльности и преданности следователь хотел, чтобы она... — тут женщина замялась, — вступила с ним в близкие отношения, — добавила она, почти шепотом.

-Дальше, — сухо сказал Игорь. Предложение следователя его не удивило. Ванда была настолько привлекательной, что было бы, наоборот, удивительно, если бы такое предложение не поступило.

-А дальше, она бросилась на следователя, не только исцарапав ему лицо, но схватив ручку, проткнула ему щеку около глаза. Она была очень горда собой, не понимая, что здесь бороться бесполезно, что её накажут жестоко и беспощадно. Так и случилось. Мы думали, что теперь ей предъявят обвинение в нападении на следователя, но этого не произошло, он отмстил ей другим способом. Её, якобы случайно, бросили в камеру к мужчинам-уголовникам, на несколько часов. Вечером её затащили в нашу камеру и положили около стены, хоть мы и не знали, что случилось, её состояние было настолько ужасным, что мы бросились к ней на помощь. Она твердо попросила оставить её в покое и не прикасаться к ней. А когда все уснули, перерезала себе вены.

Игорь больше не мог слушать. Он бросился прочь от этой женщины, от этого города, от этого времени.

-Дура, дура, дура , — твердил он не переставая, — прикидывалась циничной, которой море по колено, а сама? Ну, что тебе стоило уступить ему? Ты же видела, это единственный шанс выйти на свободу! Почему ты им не воспользовалась? Почему?

Игорь злился на Ванду, так злился. Он знал десятки девушек из своего времени, которые не только спали, но делали вещи и покруче, не для сохранения собственной жизни, а чтобы, например, пройти в клуб или избежать штрафа за нарушение правил дорожного движения, или чтобы получить зачёт по какому-то предмету. И такое вознаграждение за услугу не считали чем-то несовместимым с дальнейшей жизнью. Услуга — расплата, ничего личного, обычные товарно-денежные отношения. Почему она не такая? Он подсознательно знал ответ: потому что она его любила. И не хотела быть ни с кем, кроме него. И в эту минуту Игорь окончательно перестал бояться и цепляться за свою жизнь. Но просто так он её отдавать не собирался: "Помирать, так с музыкой"

Глава 14

"Убить, но сначала бить, бить, бить", — беспрестанно крутилось в голове. Такая жгучая ненависть, такое желание отомстить затопило душу. Если бы в эту секунду следователь встретился на его пути, Игорь без раздумий набросился бы на него.

Он не знал, как выглядит следователь, зато Митя знал: и как выглядит, и какая у него фамилия. Яркие картины расправы одна за другой проносились в голове. Вдруг здравый смысл ясно и чётко спросил: "А, дальше? Что будет дальше?"

Игорь задумался. А дальше этого следователя похоронят, как героя, погибшего от руки врагов Советской власти. Над могилой будет звучать оружейный салют, его именем назовут улицы, и юные пионеры будут давать торжественный обет, стать похожими на героя, отдавшим жизнь на борьбу с классовыми элементами.

От этой картины у Игоря внутри всё заныло, но он знал — это реальный сценарий последующих возможных событий. Скольким улицам, школам, заводам присваивались имена героев, которые потом в срочном порядке менялись, когда открывались новые страницы истории, и герои оказывались совсем не героями. Сколько переименований прошло за эти годы и в шестидесятые при хрущёвской оттепели, и особенно, в девяностые.

Нет, делать этого подонка героем Игорь не собирался. Он хотел размазать его, как клопа, хотел стереть с лица земли, чтоб никакой хорошей памяти о нём не осталось. Единственным подходящим способом, осуществить такие планы, было написать донос или анонимку. Но эта мысль настолько претила Игорю, что он сразу брезгливо отбросил её. Это отдавало мелким пакостничеством, нет, так он не унизится, и не опустится, он будет с ним разбираться лицом к лицу, и убьёт, и скажет, почему он его убил. И смерть должна быть такой или в таком месте, чтоб его похоронили не как героя, а как бродячую собаку, не оставив даже памятного знака на могиле.

У всех есть тайные слабости, Игорь не сомневался, что они есть и у этого следователя: связь с замужней женщиной, алкоголь, азартные игры, может, что и по серьёзнее: любовь к несовершеннолетним или лицам его пола. Игорь найдёт это слабое место и ударит, именно по нему.

На душе было ужасно. Игорь думал и думал. Мысли были одна безрадостнее другой. Он знает, что будет дальше. Оказывается, нет ничего хорошего в том, чтоб знать будущее. Знать сколько страшного впереди. Не хотелось жить. Как люди продолжают жить? Не только жить, как они могут радоваться жизни, влюбляться, заводить детей.

Наверно, если бы все знали, что знает Игорь, человечество бы вымерло. Рожать детей, зная о репрессиях, войне, разрухе, голоде, никто бы не согласился.

Да, НЕзнание будущего, делает всех оптимистами.

Ещё Игорь думал, сколько Ванд погибнет в лагерях и лесоповалах, сколько хороших девушек свою молодость проведут в тюремных бараках. И тут он подумал, что у него не осталось даже фотографии Ванды. От этой мысли его бросило в жар. У него ничего, ничего от нее не осталось! Он вспомнил единственный вечер и ту единственную, невыразимо счастливую ночь. План созрел мгновенно. Игорь решил пойти в квартиру Ванды и попытаться поискать ее фотографии. Он сам знал, что ведет себя, как дурак, что это глупый никому не нужный риск, который может привести к беде, и все равно он пошел. Сначала он в гражданской одежде зашел в подъезд и не останавливаясь у квартиры Ванды прошел на этаж выше, лишь искоса взглянув на опечатанные двери квартиры. Бумажку сорвать не трудно, а вот быстро открыть замок, да еще не привлекая бдительного внимания любопытных соседок — это проблема.

И вдруг он вспомнил, как Ванда рассказывала, что раньше постоянно теряла ключи от квартиры, и поэтому ее отец оставлял запасной ключ соседке снизу. Игорь потер лоб, вспоминая имя женщины, не то тетя Маша, не то тетя Глаша. Если он просто подойдет к соседке и попросит ключ от квартиры, то она его ему вряд ли даст, а может еще и милицию вызовет. Но если он придет к в форме и скажет, что отец Ванда ему сказал, у кого находится запасной ключ, и что из квартиры не все забрали документы, это может сработать. Даже если эта тетя Маша или тетя Глаша что-нибудь и заподозрит, то все равно у него будет минут двадцать, чтобы поискать фотографии. Надо было спешить. Осень приближалась с каждым днем все ближе и ближе. Скоро военные перейдут на зимнюю форму одежды, и он в одной гимнастерке будет выглядеть белой вороной, привлекая к себе ненужное внимание.

В квартиру Ванды Игорь отправился в этот же день. На всякий случай надел поверх формы кожаную куртку. Шел дворами, стараясь не попадаться на глаза милицейским патрулям. Осторожно постучал в дверь. Он зря опасался. Соседка, увидев подсунутые ей под нос документы, так испугалась, что не задала ни одного вопроса, лишь, молча, отдала ключи. Он сурово напомнил, чтобы она никому ничего не рассказывала. Женщина в страхе только кивала головой.

Игорь не стал срывать бумажку, а аккуратно, поддев ножом, отковырнул вместе с краской один конец. Потом открыл ключом дверь и тихо скользнул внутрь. На улице стемнело, так что волей неволей пришлось зажечь свет. Хорошо, что шторы были плотные и пропускали совсем мало света. В комнатах был настоящий погром. Вещи, выброшенные из шкафа, валялись на полу, в этой же куче лежали ящики и из письменного стола с вываленным в кучу их содержимым.

Игорь разгреб вещи, в поисках того большого бархатного альбома. Все было напрасно — альбома не было. Его забрали при обыске. Игорь присел на кровать, с тоской оглядываясь по сторонам. И вдруг он вспомнил, как Ванда, смеясь, рассказывала о тайнике, который они придумали с отцом. Шторы на окне были слишком длинные, Ванда их подвернула и подшила, таким образом, получился карман, в который хорошо помещались деньги.

Игорь рванулся к окну, торопливо ощупал низ шторы. Есть! Сквозь ткань ясно чувствовался прямоугольник картона. У Игоря от волнения задрожали руки. Разрывать шов он не стал, у него и так получилось вытащить то, что там спрятали. Фотография. Когда он глянул на снимок, рыданиями рвануло горло. Тот самый снимок, что он попросил у нее. Ванда качается на качелях, а рядом стоит ее мама. Игорь плакал, и не мог сдержаться, он чувствовал, словно видел воочию, как Ванда увидела машины, как поняла, что она больше не вернется, и как ей хотелось, чтобы о ней помнили.

Игорь забрал снимок, закрыл дверь, снова приклеил бумажку, отдал ключи соседке, приказав, чтобы она никому больше не давала ключей и вообще не говорила, что они у нее есть. Ключи вернуть только хозяевам.

Дома он долго смотрел на лицо девушки. А потом возник резонный вопрос, как ему сохранить эту фотографию? Игорь просто не мог допустить, чтобы о Ванде не осталось никаких воспоминаний. "Надо фотографию спрятать в такое место, чтобы отец ее обязательно нашел! — Игорь представил, как отец, безразлично взглянув на пожелтевшую фотографию, на которой едва можно что-то разобрать, бросает ее в мусорное ведро. От этого видения его кинуло в дрожь. — Только не это, — думал он. Надо как-то отца предупредить, чтобы он ни в коем случае не выбросил фотографию Ванды. Но как? — Игорь мысленно перебирал в уме разные варианты, и вдруг, чуть не подскочил на месте, придумав такое простое решение. — Как же я сразу об этом не подумал, — удивлялся он, самому себе. — Я же могу отцу написать письмо, в котором попрошу сохранить и сберечь эту фотографию. А чтобы отец не сомневался, что письмо написал я, мне надо оставить и свою фотографию! — Игорь еще немного подумал, — А еще лучше, если на фотографии я буду с дедом".

— Митя давай сфотографируемся на память, — предложил Игорь, когда они с Дмитрием встретились. Жизнь нас может раскидать, а у нас нет ни одной общей фотографии.

Игорь умышленно постарался придать себе вид, как можно более похожий на себя из будущего. И волосы взлохматил и брюки поуже надел и рубашку навыпуск. Рукава закатал до локтя. Во-первых, из-за того, что в рубахе были очень широкие рукава, а во-вторых, чтобы была видна родинка на руке, которая находилась чуть выше запястья. Как ни уговаривал его фотограф исправить и прическу и одежду, Игорь категорически отказался. И еще левой рукой он изобразил двумя пальцами указательным и средним знак "Вива" — победа, это было бы лишним доказательством того, что на снимке, действительно, Игорь.

Теперь осталось придумать, где спрятать эти фотографии, чтобы они пережили все страшные годы, что ожидали страну и все-таки дошли до отца. Игорь чуть не вывихнул себе мозги, перебирая разные варианты. Он даже думал забраться в музей или библиотеку и оставить документы между страниц. Его остановило только то, что к отцу они точно не попадут, да и вообще, может эти книги сгорят в пожаре.

И вдруг. И вдруг он вспомнил, как дед хвастался тем, что дом его прадеда стоит до сих пор. А ведь прадед деда — отец Мити. А отец Игоря в ответ сказал, что он этим домом займется. И отреставрирует его, как память о своем роде. Это было то, что нужно.

— Мить, — обратился Игорь к деду, — мне так хочется увидеть дом твоих родителей!

— Поехали! — ничуть не удивился такому странному желанию Игоря Дмитрий. — Я как раз собирался к ним поехать, вместе будет веселее. У меня отличные родители, а дед, вообще лучше не бывает. Я им о тебе в письме писал. Они будут рады.

На другой день они выехали в деревеньку, где жил Дмитрий. Ехать надо было всего два часа на поезде, потом три километра пешком и они дома. В поезде Игорь мысленно проверял, все ли он подготовил, чтобы спрятать в доме Мити фотографии.

Игорь решил положить обе фотографии и письмо в шкатулку, что он купил для Ванды. Эту шкатулку он замотал в прорезиненный кусок ткани, и все вместе решил закопать на чердаке. Во всех домах на чердаке в качестве изоляционного материала от выхолаживания использовали сухую глину или землю. Потом Игорь еще раз вспомнил строчки своего письма:

"Папа, пожалуйста, сохрани фотографию этой девушки. Ее имя Ванда Георгиевна Полесская, 1914 года рождения. Если возможно пусть фотографию восстановят, даже если от нее останутся только кусочки. Папа, не ищи меня. Я не могу, и не буду объяснять, что случилось. Я оказался в прошлом. В доказательство этого моя фотография с прадедом Дмитрием. Видишь родинку на правой руке, и пальцы на левой? Папа я очень люблю и тебя, и деда. Я только теперь понял, как много вы для меня сделали.