Изменить прошлое

Раиса Николаева

Повесть

Изменить Прошлое.

Глава 1

Он был сыном очень влиятельного человека. Родитель, свой отцовский долг видел в материальном обеспечении растущего сына, что он и делал в должном количестве. Все заботы о воспитании отпрыска были возложены на нянь, потому что мамы у мальчика не было. Отец очень ловко уклонялся от любых расспросов о ней, а потом рассказал какую-то странную, совершенно лживую историю, и больше к этой теме не возвращался, не обращая внимания на просьбы сына. Игорь, так звали мальчика, точно знал, отец врет ему о маме, он пытался расспрашивать деда, бабушку, но они стойко держали оборону, придерживаясь одной выбранной версии.

Мамы у Игоря не было, зато было несколько мачех, и множество гёрл-френдих отца. Не все они были злыми и вздорными, некоторые были вполне приятными, веселыми и дружелюбными. Лена, что много лет занималась бальными танцами, научила его танцевать. Лера, что была переводчиком, открыла в нем лингвистические способности. Таня, привила любовь к лошадям и верховой езде. Света, учившаяся в медицинском институте, отрабатывала на нем навыки оказания первой медицинской помощи в случае разных несчастных случаях, готовясь к экзаменам. Мила, работающая художником при киностудии, с восторгом демонстрировала как легко изменить внешность, используя подручные средства. Игоря учили все и вся (кроме, разумеется учителей), черпать обычные школьные знания, обычным для всех учащихся способом, он отказывался категорически. В результате, личный телохранитель отца дядя Алеша, научил стрелять, драться, открывать замки с помощью отмычек, открывать наручники с помощью скрепок, а еще подкрадываться, прятаться и скрываться. Личный водитель отца, бывший гонщик дядя Вадим, научил любить и понимать машины, да и не только машины, любые движущиеся механические средства. А еще получать драйв от быстрой езды, носясь по дорогам с бешенной скоростью. Но это было чуть позже, когда Игорь дорос до первого автотранспортного средства.

Но все эти прекрасные навыки оказались ненужными, когда Игорь вступил в старший подростковый возраст. Сигареты, алкоголь, а потом и наркотики, сначала легкие, но и тяжелые уже замаячили где-то на горизонте. Отец злился и ругался, но раз за разом улаживал достаточно грязные истории, в которые постоянно попадал сын. Безнаказанность развращает, и, именно это случилось с Игорем, он был представителем "золотой молодежи", одним из наихудших ее образцов. Он дрался в барах и ресторанах, садился пьяный за руль, при этом гоняя на бешеной скорости по улицам города. Вот и в этот день, обкурившись марихуаной так, что дым валил из ушей, Игорь, в который раз сел за руль и нажал на педаль газа. Поездка закончилась, смятым в гармошку бампером, и сбитым с привычного места рекламным щитом, его спасла подушка безопасности. Очнулся он в тюремной камере. Игорь сразу понял, что это тюремная камера, он в них просыпался уже множество раз, единственным отличием был очень спертый воздух и невыносимая вонь. Игорь тяжко вздохнул, подумав с тоской, что когда отец прибежит с адвокатом и вытащит его отсюда, то снова начнет пилить и доставать своими нотациями, а когда увидит что стало с лексусом... Игорь застонал сквозь зубы. Эту машину отец ему долго не забудет. Сильно болела голова. Игорь потер лоб и с удивлением нащупал здоровенную шишку. Это открытие сопровождалось сильной болью и эта боль вызвала какие-то странные воспоминания. Вот он вываливается из машины. Какие-то люди поддерживают его, помогая удержаться на ногах. Но Игорю в тот момент такая помощь не понравилась, он вспомнил, как кричал кому-то:

— Руки! Я сказал: "Руки убрал!".

Потом он кого-то толкал. Его толкали в ответ. Кто-то рылся в его карманах, а потом истеричный голос завопил: "Это шпион! Он, наверно, хотел сбежать!". Игорь вспомнил, как его запихивали в машину, потом вели по коридору, а потом с такой силой толкнули в камеру, что он ударился лбом о стену и отключился. Теперь было понятно откуда эта шишка. Игорь в бешенстве скрипнул зубами: " Ну, ублюдки, вы мне за такое обращение ответите! Наш адвокат за эту шишку с вас кожу живьем сдерет!"

В этот момент дверь камеры открылась, и конвоир выкрикнул его фамилию. Игорь очень удивился, и поскольку был в плохом настроении, не соизволил откликнуться на этот выкрик, фамилию назвали еще раз, потом конвоиры зашли в камеру, подошли к нему, и достаточно резко подняли на ноги. Игорю такое обращение не понравилось, он еще ни разу не сталкивался с подобной бесцеремонностью по отношению к своей персоне. Он, соответственно, возмутился, пригрозив охранникам, что это им так просто не пройдет. Теперь удивились они, но сдержав свои эмоции, вывели его из камеры.

Коридор, по которому они шли, показался Игорю ужасным, и очень напоминающим застенки НКВД, как их описывали в своих мемуарах очевидцы, он немного поежился, мысли вяло ворочались в голове, страха, как такового не было. "Снова придется оправдываться перед отцом и выслушивать его нотации", — это была основная мысль, звучащая в голове. Его ввели в кабинет, дверь закрылась за спиной, Игорь огляделся.

Кабинетик очень странный, ни одного окна, стол какой-то позорный, на столе бумаги, чернильница и ПЕРЬЕВАЯ ручка, Игорь сразу догадался, что это перьевая ручка, хотя никогда в жизни ее не видел. Игорь поискал глазами камеру видеонаблюдения, но вместо нее на стене висела небольшая черная тарелка, компьютера в кабинете тоже не было.

Глава 2

Игорь еще раз обвел глазами кабинет и наткнулся взглядом на следователя, изучающего в свою очередь Игоря, с таким же неподдельным интересом. Они были примерно одного возраста, и даже носили одинаковые прически, оба были коротко подстрижены, на этом сходство заканчивалось.

-Садитесь, — стараясь говорить уверенным, властным, вызывающим уважение, голосом произнес следователь.

-Не садитесь, а присаживайтесь, — почти миролюбиво поправил его Игорь, и бухнулся на стул.

— Закурите? — все также вежливо поинтересовался парень, подвигая Игорю пачку "Беломора". Не отвечая, Игорь, еще раз внимательно огляделся вокруг, ища объяснения, происходящему. Все было напрасно, никакие разумные объяснения в голову не приходили. И вдруг!...

"Как же он сразу не догадался?! Это отец! Отец подстроил весь этот спектакль, чтобы напугать и наказать меня. Ай да папашка! Молодец, ничего не скажешь! И актеров подобрал то, что надо, и декорации, ну, точно настоящие! Наверно здесь павильон киностудии, и их сейчас снимает скрытая камера, чтоб потом полюбоваться и поржать над его реакцией. Хорошо. Он им подыграет, прикалываться, так прикалываться!"

Взгляд Игоря упал на открытую коробку папирос.

— Вы что предлагаете мне сигареты без фильтра? — громко и возмущенно спросил Игорь, прибавив шепотом, — На вашем месте я бы потребовал прибавку, только за это издевательство над собственным здоровьем.

Следователь молча, смотрел на Игоря. Да это был настоящий комсомолец-чекист, какими их показывали в фильмах. Подтянутый, аккуратный.

"Хорошего актера подобрали, попали точно в образ, даже не забыли о комсомольском значке", — доброжелательно отметил про себя Игорь. В этот момент следователь положил перед Игорем его водительские права европейского образца, кредитную карточку европейского банка.

— Что это? — тихим, даже каким-то торжественным голосом, спросил следователь.

-Это водительские права, это кредитная карточка, — ехидно-любезным тоном пояснил Игорь.

-А вот это что? — и на стол рядом с карточками легли пятьсот евро. Глаза следователя блестели, он был определенно счастлив, словно ребенок, получивший долгожданную игрушку.

-Это пятьсот евро. Деньги такие, — снова съехидничал Игорь, а потом дружески добавил, — ты играй, играй, да не переигрывай, таких дураков следователей, в природе не бывает.

От таких слов лицо парня вытянулось, и он часто-часто заморгал глазами, потом справившись с собой, выложил на стол свой последний козырь — мобильный телефон Игоря.

-А это что такое? — следователь не сомневался, что теперь окончательно припер Игоря к стенке.

-Что такое? — передразнил его Игорь, — это мой мобильный телефон, и я сейчас запечатлю, все происходящее, а потом выложу в ютубе, посмотрим, сколько просмотров это видео соберет, — он провел пальцем по экрану, экран оставался темным, Игорь перевернул телефон и ахнул. Какой-то "специалист" пытался вскрыть заднюю панель, то ли ножом, то ли отверткой, а может и зубилом, телефон был мертвый.

-Ах, ты урод! — заорал Игорь, совершенно выйдя из образа заключенного, — ты знаешь на какие бабки попал, ты знаешь сколько такая мобила стоит?

Игорь вскочил с табуретки и заметался по кабинету.

-Немедленно сядьте! — приказал следователь.

-Что? Ты, что пи — -р не понял, я в ваши бирюльки больше не играю! Зови отца, я хочу отсюда свалить!

Следователь вышел из-за стола вплотную подошел к Игорю, и не говоря больше ни слова, ударил его кулаком в живот коротким и очень сильным ударом. Согнувшись пополам Игорь рухнул на пол. Такого бешенства и унижения он еще не испытывал, полежав на полу несколько секунд, дождавшись когда боль отхлынет и восстановится дыхание, Игорь вскочил на ноги и бросился на парня. Мгновенно вспомнились все уроки дяди Леши. Ловко зажав в блоке голову следователя, Игорь с размаху ударил его головой о стену, с радостью бросив обмякшее тело на пол. Открылась дверь, вбежали конвоиры, оттащили Игоря от следователя, несколько раз ударили оружейными прикладами по спине и почкам, и поволокли бесчувственного Игоря назад в камеру.

Глава 3

Он очнулся от заботливого прикосновения мокрого платка к своему лицу. Еще не открыв глаз, подумал с чувством мстительной радости: "Что папочка, не ожидал, что твоя игра так далеко зайдет?", — но открыв глаза, обнаружил, что находится в общей камере, это Игоря страшно удивило. Приподнявшись с пола, он облокотился спиной о стену и огляделся. Камера была набита битком, не наглыми рэкетирами, или лицами кавказской, или какой другой национальности, а пожилыми очень тихими и интеллигентными людьми. Большинство сидели также как и Игорь на полу, никто не скандалил, не дебоширил, изредка слышался неясный шепот. Игорь захотел в туалет, в фильмах, в которых показывали тюрьмы, он видел, что в общих камерах стоит унитаз, возле которого никто не хотел спать, он оглядел камеру в поисках этого "удобства". В углу возле двери его взгляд натолкнулся на ведро, прикрытое крышкой, Игорь не поверил своим глазам. Отец хочет, чтобы он ходил в туалет на это ведро, которым пользовались все в этой камере?!

Это переходило уже за все границы здравого смысла. Как раз в этот момент, сухонький старичок подошел к ведру..., Игорь отвернулся, и тут же заметил, что и его соседи, стараются не смотреть в тот угол, понимая, как неловко человеку, справлять нужду на глазах у всех. Подобная деликатность удивила Игоря, чтоб отвлечься от неприятных мыслей, он обратился к человеку, сидящему, рядом, к тому, который положил ему на лоб влажный платок.

-Я вас-то, за что посадили?

Мужчина с достоинством ответил:

-Я был личным врачом генерал-губернатора!

Игорь ничего не понял, но вдаваться в подробности не стал, вместо этого обратился с этим же вопросом, к очень милому старику, сидящему напротив него.

-Я был действительным статским советником, Министерства путей сообщения!

-А попали сюда, за что?

-Так я же статский советник, бывший дворянин! — еще раз, терпеливо объяснил старичок. Игорь снова не стал переспрашивать, снова удивившись, как хорошо подобрали актеров, и насколько хорошо они играют свои роли, и тут он увидел нечто, повергшее его в шок. Рядом с ведром, вместо рулончика туалетной бумаги, лежала книга, предназначенная для этих же целей. Даже со своего места Игорь мог прочитать ее название. Кожаная обложка, ремешок, стягивающий страницы, и выдавленные золотые буквы старославянской кириллицы "Евангелие". Вот тут Игорю стало не по себе. Его отец не мог пожертвовать такой книгой, для поддержания исторической достоверности.

Игорь помнил, что советская власть вела непримиримую войну с Православной церковью, церкви уничтожались, священнослужители преследовались, церковное имущество отбиралось. Все вдруг стали атеистами, и использование такой книги для таких целей, в то время, было вполне обыденным явлением. Отец же такую книгу не отдал бы ни за что. Он не был верующим, нет, он изредка посещал храмы, и делал большие пожертвования, но это не было искренним душевным порывом, а скорее дань моде. Игорь помнил, с каким трепетом отец собирал древние манускрипты, артефакты, иконы, и другие атрибуты церковной символики, приговаривая, что через несколько десятков лет, они станут вообще бесценными. Евангелие было точно старинным, может восемнадцатый, а может даже семнадцатый век.

Интересно, какой дурак, отдал такую книгу. Только люди ничего не понимающие в исторических ценностях могли расстаться с ней. Странно, все очень странно. Под утро он неожиданно проснулся от звуков выстрелов. В камере многие не спали, также прислушиваясь к этим звукам.

-Кто это стреляет?

-Расстрельная команда, по утрам во внутреннем дворе тюрьмы, расстреливают, приговоренных к высшей мере наказания, — тихим шепотом, ответил кто-то невидимый.

"Как хорошо, что завтра я отсюда вырвусь, ведь не станет же отец и дальше меня здесь держать, по-моему с меня вполне достаточно, — с облечением думал Игорь, стараясь снова уснуть, — а то так и мозгами, от страха поехать можно"

Глава 4

Рано утром его снова повели в кабинет следователя. Игорь мысленно представлял, как сейчас его сначала постараются максимально запугать, а когда он от страха начнет подписывать и говорить все, что от него потребуют, включится яркий свет, стена отъедет в сторону, послышится самодовольный смех отца, заставившего своего сына испугаться до чертиков. Отец, скорее всего, будет не один, а в присутствии начальника охраны, который, несомненно, помогал отцу все организовать, может еще и какой-нибудь профессор в очках, пишущий диссертацию по этому времени, с чьей помощью воссоздали такую реальную обстановку. Отец будет смотреть на него, ожидая слов обещаний, что Игорь исправится, и будет впредь, вести себя благоразумно.

Пока Игорь думал об этом, он оказался в кабинете следователя. Это был уже не тот парень, которому он разбил голову о стену, этому следователю было лет тридцать пять. Ширококостный, но настольно сухой и поджарый, что казалось вместо лица череп, обтянутый пергаментной кожей. Игорю не понравились глаза следователя, маленькие, злые и беспощадные. Этот следователь не предлагал папирос Игорю, но сам, с удовольствием затянулся.

-Не боитесь умереть в молодом возрасте от рака легких? — как можно ехиднее спросил Игорь.

Следователь осклабился:

-Ты сдохнешь намного раньше, можешь мне поверить, — и снова, как и первый следователь, положив перед ним его водительские права, требовательно спросил, — что это?

-Отвечаю в десятый раз, это водительские права. Я получил их в Англии, куда, мой заботливый и добрый отец, — не мог отказать себе в сарказме Игорь, — отправил меня на год, для подготовки поступления в колледж.

-Ты был в Англии?

-Был, и что?

Тут следователь грохнул кулаком по столу:

-Признавайся сволочь, ты английский шпион?

Игоря передернуло от такой примитивной игры актера, так грубо, в лоб спрашивать, не шпион ли он. Где гибкость, хитрость? Сначала следователь должен был бы попытаться расположить к себе, потом отвлечь внимание и постараться запутать, и только потом спрашивать, надо будет сказать отцу, чтобы этому актеру не давали премии, плохо подготовился к роли.

-Значит, если я был в Англии, то английский шпион, а если в Японии, то японский? — Игорь не скрывал издевки.

-Ты был в Японии? — следователь аж подскочил на месте, и что-то быстро начал карябать на листке перьевой ручкой, постоянно обмакивая ее в чернильницу. Исписав почти лист, и как-то успокоившись, словно получив самую главную информацию, грозно взглянул на Игоря

— Предыдущий следователь проводил самостоятельный допрос в первый раз, он упустил ряд самых важных вопросов, с них и начнем. Твое имя, год рождения, место прописки, и проживания.

Игорь назвал.

-Молодец, — теперь ехидство звучало в голосе следователя, — значит, твое место проживания в лесу?

Игорь вспомнил, что элитный коттеджный поселок, где находился их дом, выстроен сравнительно недавно, раньше это был лес, с огромными вековыми елями. Он мысленно захлопал в ладоши наблюдательности этого актера, играющего злобного следователя. И все-таки, в душе было как-то неспокойно, какой-то нюансик беспокоил Игоря. Он еще раз внимательно оглядел следователя, стоп, а что это у него с зубами? На зубах мужчины был коричневатый налет, какой бывает у злостных курильщиков, не следящих за гигиеной рта, этот налет был настоящим, но у актера такого быть не может!!

Подражая голливудским кинозвездам, все актеры обзавелись белоснежными зубами, какие, совершенно нелепо смотрятся, когда они снимаются в фильмах о Гражданской или Отечественной войне, играя солдат, а особенно военнопленных, или того хуже деревенских жителей, не видевших стоматолога ни разу за всю свою жизнь. Ни один современный актер, не запустит свои зубы, а значит, и улыбку, до такого состояния. Такие логические выводы, совершенно сбили Игоря с толку, но он упорно цеплялся за версию, что все происходящее здесь, организовано его отцом, больше никакого объяснения и быть не могло.

Глава 5

"Это все подстроил отец!", — еще раз повторил про себя для убедительности Игорь, и деланно-обеспокоенным тоном спросил:

-Вас только беспокоит, что мои права не соответствуют образцу ваших водительских прав, а даты, напечатанные на купюрах, и в моих документах вас не удивляют?

Следователь заерзал на стуле, и почесал нос,

-Наши специалисты изучают купюры, — со значением в голосе произнес он, — и тут же добавил, — может, вы признаетесь, где и когда их получил?

-Конечно, признаюсь! Я получил их в банкомате, сняв с кредитной карточки!

Следователь скрипнул зубами:

-Издеваешься? Ничего, ничего, мы сейчас ждем, когда сюда прибудут товарищи из Госбезопасности, вот тогда мы с тобой и поговорим. Ты все скажешь, и кто тебя заслал, и кто связные, и явки и шифровки с кодом, скажешь все, я сам буду тебя допрашивать, а это я очень хорошо умею.

Лицо следователя исказилось, от удовольствия, в предвкушении обещанных пыток, Игорю стало страшновато. Да, попасть к такому человеку в руки, по-настоящему, врагу не пожелаешь. На этом допрос был окончен, Игорь вновь оказался в камере, на этот раз в одиночной. Он заметался по ней, не зная, что ему делать. Неужели отцу еще не надоело?

Хоть бы переговорил с ним, поугрожал, отругал, лишил денег на неделю или даже на две. Но зачем же, так?

И вдруг Игорь увидел рядом с собой человека, который с нескрываемой ненавистью смотрел на него.

-Что, урод, не нравится? — тихо и зло спросил мужчина, — Советую привыкать к мысли, что все это происходит с тобой наяву, и ты никуда отсюда не смоешься. И никакой папочка, со своими миллионами тебе здесь не поможет!

-Ты кто? — только и смог выдавить из себя Игорь.

-Я тот, кто тебя сюда засунул, и с наслаждением, будет любоваться, как ты тут сдохнешь! Тем более, что к своей смерти ты шагаешь семимильными шагами. Хотя надеюсь, тебе не сразу всадят пулю в затылок, а сначала помучают, как следует.

-Что я тебе сделал? Я не видел тебя ни разу в жизни! — удивился Игорь.

-Пока не сделал, но скоро должен сделать! Ты, на своей новой тачке, которую отец подарит тебе, вместо разбитого лексуса, собьешь насмерть мою сестру, когда она будет возвращаться из университета. А потом твой отец предложит деньги моим родителям, чтобы замять это убийство по-тихому. Они откажутся, и тогда их убьют, представив смерть в виде несчастного случая. И никто не будет наказывать виновного, и будешь ты продолжать жить, в свое удовольствие, не думая о том, что три человека погибли по твоей вине!

Но я нашел способ, как это исправить. Ты останешься здесь, в прошлом, и тебя будут пытать, так пытать, что ты сам будешь просить о смерти, а потом расстреляют, как иностранного шпиона. Когда это произойдет, твое место в нашем будущем, займет другой человек, достойный, который будет строить, а не разрушать все вокруг.

-Ты хочешь сказать, что изобрел машину времени, и можешь перемещаться во времени, как тебе вздумается, и перемещать при этом других? — поразился Игорь, и ненадолго замолчал, пытаясь осмыслить услышанное. — Подожди, — его неожиданно осенила вполне здравая и рациональная мысль, — а не проще ли тебе переместиться во время, пока я еще не сбивал твою сестру, и остановить меня до того, как я это сделаю?! Тогда и с родителями твоими ничего не случиться?!

Глаза неизвестно визитера стали просто несчастными.

-Ты думаешь один такой умный? Ты думаешь, я бы до этого не додумался? Так вот, в нашем времени я могу переместиться только в одну точку, находящуюся рядом с тобой — это в тот момент, когда я видел тебя воочию единственный раз в жизни. Именно в тот момент, когда ты укуренный, врезался в рекламный щит, и тебя вытаскивали из машины. Там собралась толпа зевак, я был в этой толпе. Мальчик десяти лет в шортах, шлепках и футболке. Ты меня, конечно, не видел, но я тебя запомнил.

А потом, когда родители обсуждали, что им делать дальше, чтобы убийство дочери не сошло убийце с рук, я увидел твою фотографию и узнал тебя, но вот лично больше не смог с тобой встретиться. Родители не брали меня на суд. А ты, в скором времени, уехал из страны.

Как я мечтал отомстить тебе! Вот тогда я и решил отправить тебя в прошлое. Возникла одна трудность. Переместить я тебя мог только из этой точки, и только в эту же самую точку, безразлично в каком времени. Но и это еще не все. Оказалось необходимо, чтобы в точке перемещения случились одинаковые или хотя бы похожие происшествия. Пришлось проверять несколько десятилетий, пока не нашел такую же аварию, случившуюся на этом месте в тридцать четвертом году. Только тому водителю не повезло как тебе, его не защитила подушка безопасности, и он сейчас вместо тебя лежит в больнице без сознания. Переместив тебя в прошлое, мне пришлось переместить из прошлого сюда этого человека.

-Думаешь, отец не заметит, что я, это не я, когда тот человек придет в себя и сможет разговаривать?

-Сколько раз в году он тебя видел? Неделю от силы, если сложить все мимолетные встречи, а сколько при этом вы с ним разговаривали? То-то и оно! А если добавить стресс после аварии, поражение мозга, с частичной потери памяти, шрамы, изменившие внешность до неузнаваемости, вполне может пройти.

-Ничего у тебя не получится!— возмутился Игорь, — надо столько всего знать, что знаю я, столько уметь, сколько умею я, он ни за что не сможешь меня заменить в будущем.

-Ты, наверное, дурак! И очень сильно переоцениваешь свои знания. Нажимать несколько кнопок, можно научить и обезьяну. Настоящих базовых знаний, настоящей культуры у тебя нет. Умный, молодой человек за пару месяцев выучит все, что знаешь ты.

-А отпечатки пальцев, — не сдавался Игорь.

-Силиконовые, в безмерном количестве.

-А кровь? А код ДНК?

Если отец проверит, и узнает, что судя по ДНК он не твой отец, то просто решит, что твоя мама ему изменила, вот и все. А ее код ДНК неизвестен!

Или даже так. Все поймут, что этот человек не ты, ну и что с того? Ты стольким друзьям позволял кататься на своей машине, просто все решат, что это один из них. Тебя будут искать, пусть ищут. Ты, как я помню, часто исчезал из дома на недели и более, отца твое исчезновение не насторожит, во всяком случае, в первое время. Да даже если и насторожит, пусть ищет сколько душе угодно, пусть носом роет землю, вместе со своими телохранителями, мне ПЛЕВАТЬ! — Игорь не мог, не признать, что доводы этого мужчины, были убийственно логичны. -Ты лучше думай не об этом, — искренне посоветовал незнакомец, — а думай о том, что тебя ждет.

Глава 6

-Нет, — сам себе сказал Игорь, — такого не может быть, потому что такого быть не может!

Он снова воспрянул духом, снова в голосе зазвучал сарказм.

-И ты, что же, ради одного меня, изобрел машину времени, и не лень было стараться?

Незнакомец внимательно посмотрел на Игоря.

-Почему же только ради одного тебя? Таких отморозков, как ты пара-тройка тысяч наберется. Ты первый, это точно, и если получится с тобой, то я потом, и за других возьмусь.

-Будешь наказывать "мажоров"? А как ты станешь отбирать кандидатов? — Игорь не скрывал презрения и насмешки.

-А, что их выбирать, открой газету или журнал, и читай. Там разгромили кафе, там девушку изнасиловали и избили, или стреляли — выбирай не хочу.

Я этих ублюдков отправлю сюда, а хороших честных, болеющих душой за свой народ, туда. Обмен замечательный.

Я сейчас исчезну, вернусь через полгодика, проверить, что с тобой стало. Я хоть и ненавижу тебя всей душой, но боюсь, увидев, что с тобой будет происходить, дрогну, и передумаю. А я, этого не хочу. Я хочу, чтобы здесь тебе воздали по заслугам.

-Почему тебе не пристрелить меня в нашем времени, если ты меня так ненавидишь?

-И, что будет? Твой отец не успокоится пока не найдет виновного. У меня нет никакого желания сдаваться ему добровольно, но если он меня не найдет, значит, на невиновном отыграется. Я этого допустить не могу.

Нет, пусть лучше папочка любуется своим, словно переродившимся, повзрослевшим сыном. Или оплакивает пропавшего и не найденного, и всем будет хорошо. Все от такой рокировки только выиграют, — незнакомец с наслаждением смотрел в остекленевшие от ужаса глаза Игоря, удовлетворившись этим, зрелищем спокойно добавил. — Никого вместо тебя я не перемещал. Тот водитель сразу умер на месте, к тому же он был, значительно старше тебя по возрасту. Тебя здесь считают только пассажиром, а там... ты просто исчез с места аварии, — и с этими словами мужчина исчез, мгновенно растворившись в воздухе.

И Игорь поверил, поверил безоговорочно, и черный страх затопил его душу.

-Пожалуйста, не поступай так. В конце концов, я еще не убил твою сестру, и, вернувшись домой, наверняка этого не сделаю! — Игорь кричал это в пустоту, но ответа не было.

...Он теперь метался по крохотной камере, с ужасом прислушиваясь к шагам в коридоре. "Что делать, что делать, — только и звучало в голове. — Бежать, бежать отсюда, куда угодно, бежать без оглядки, но для этого нужно взять себя в руки". Игорь резко остановился, и стал медленно и глубоко дышать, волнение и страх постепенно улеглись. Наконец, он начал думать, спокойно и обстоятельно. Он много пересмотрел боевиков, почти в каждом из них кто-то откуда-то сбегал, он отбрасывал один вариант за другим. Страх и желание вырваться хорошие стимуляторы для мозга, вероятно благодаря им, Игорь кое-что придумал.

Первый следователь, что его допрашивал, немного похож на него. Если Игорь переоденется в его одежду, то возможно, сможет выйти отсюда. Через несколько часов его повели на допрос.

-Я буду говорить, только с тем следователем, что допрашивал меня в первый раз, — твердо заявил Игорь, — вам я ничего не скажу!

— Скажешь, еще как скажешь, — ощерился следователь.

— Может, и скажу, но совсем чуть-чуть, и еще больше совру. Вы даже не знаете, что у меня надо спрашивать, ведь так? Вас очень удивили голографические знаки на моих документах? — Игорь смеялся в душе, понимая, что следователь даже не слышал такого слова. — А так, я расскажу о заводе, где мне изготовили такие документы, покажу на карте, где это завод находится, — Игорь набивал и набивал себе цену, словно коробейник на ярмарке, добиваясь одного, чтобы пришел парень немного похожий на него. И план Игоря сработал.

-Хорошо, — сдался следователь, — сейчас я вызову Мельникова, — с этими словами, он открыл ящик стола и достал наручники. — Только ты, будешь находиться в наручниках, руки за спину! — и металлические браслеты защелкнулись на кистях Игоря.

Он мысленно грязно выругался. Это препятствие осложняло задачу. Хотя...Дядя Леша говорил, что такие наручники он смог бы открыть и ногтем, они не чета современным, значит, и у Игоря получится. Игорь еще раз прокрутил в голове план действий. Когда он останется наедине с молодым следователем, то сразу попросит его... Что же у него попросить, чтобы он на несколько минут вышел из кабинета? Воды? Нет, надо попросить еды, это больше похоже на правду, хотя еды он может и не дать. О! попрошу поломанный мобильник, скажу, там есть один очень важный секрет!

А если с ним останется конвоир? Ладно, пока этот вариант рассматривать не будем. Значит, пока следователя не будет, надо снять обувь, и протащить ноги, сквозь кольцо рук. Да, ему нужно, чтобы руки были спереди. Потом постараться скрепкой открыть замок, и освободиться от наручников, потом чем-нибудь тяжелым ударить и вырубить следователя, быстро поменяться одеждами, и пока тот будет без сознания в его камере, покинуть тюрьму. Опасно, но другого пути нет.

В этот момент оба следователя вошли в кабинет. Игорь чуть не подпрыгнул от радости. Голова его старого знакомого, была забинтована. То, что надо!

Глава 7

Дальше все шло, как по писанному, едва они остались одни, и следователь грозно приказал рассказывать все без утайки, как Игорь тут же осадил его вопросом, где та черная коробочка, которую они так неудачно разобрали.

-Что в этой коробочке?

-Там спрятана небольшая цветная картонка, с крупными буквами МТС, на ней зашифрованы важные данные.

Это было совершенно по-детски, так бессовестно обманывать легковерного, несведущего человека, но поскольку речь зашла о жизни, все средства были хороши.

Игорь подробно описал, как эту картонку можно извлечь, не повреждая ее, и Мельников, еще раз проверив, насколько прочно скован наручниками Игорь, испарился из кабинета.

"Точно говорят, все инструкции написаны кровью. В нашем времени, меня ни за что не оставили бы одного в кабинете. Сколько же голов разбили, пока, такое простое правило, не оставлять задержанного в кабинете без надзирателя, стало должностной инструкцией, обязательной к выполнению, — думал Игорь, изворачиваясь, как уж, стараясь протиснуться, сквозь кольцо своих рук.

Фу-у-у, готово, теперь скрепка, немного повозившись с замком, Игорь освободился от наручников.

"Чем же вырубить следователя?", — Игорь обвел кабинет глазами. Ничего, достаточно тяжелого, не было. Табурет был прикручен к полу, стол и сейф тоже. Игорь взял со стола чернильницу и взвесил в руке, надо бы потяжелее, ну ничего, если резко ударить по затылку, когда он начнет писать, немного наклонившись вперед, то все получится.

Услышав шаги в коридоре, он сел на стул, сцепив руки за спиной, стараясь, чтоб следователь не обратил на них внимание.

Мельников вертел sim-карту, внимательно рассматривая ее со всех сторон, стараясь прочитать непонятные надписи.

-Возьми лупу, без лупы не прочитаешь, — посоветовал Игорь, и когда Мельников, стал разглядывать карточку с помощью лупы, мгновенно схватив чернильницу, сильно стукнул его по затылку. Мельников ткнулся носом в стол без единого звука.

Несколько минут стащить с него одежду, несколько минут с себя. Одевать его было значительно тяжелее, но Игорь справился. Все это время он говорил какие-то фразы, чтобы тишина в кабинете не насторожила конвойных.

Немного было возни с сапогами, Игорь пожертвовал своими носками, а портянки, что носил Мельников, он наматывать не умел, пришлось натягивать сапоги на босые ноги.

Вот ведь как устроен человеческий мозг, даже в минуту такой смертельной опасности, Игорь поморщился, натягивая сапоги, подумав о том, что у следователя, вероятно на ногах грибок стопы, уж очень мерзко пахли портянки. Но выбора не было.

Теперь повязка. Времени разматывать бинт, а потом наматывать себе на голову не было, поэтому он его просто стащил с головы, словно чалму, и точно также водрузил себе на голову, стараясь натянуть ее как можно ниже, чтоб прикрыть лицо.

Когда он так грубо стащил повязку, рана на голове Мельникова снова открылась, и это также было кстати. Он посильнее измазал ему кровью, лицо и волосы.

Игорь выкрикнул несколько оскорблений, проимитировал избиение задержанного, а потом вызвал конвой, и приказал отнести его в камеру. Видимо такие приказы не были редкостью, конвойные подхватили Мельникова под мышки и поволокли по коридору.

Игорь выхватил все страницы, написанные следователем, и засунул себе в штаны за пояс, прикрыв рубахой, забрал свои права, где была его фотография, документы Мельникова, зачем-то свой разбитый мобильный и СИМ-карту (почему-то вспомнился фильм "Терминатор-2", и Игорь решил, от греха подальше, не оставлять никаких высокотехнологичных предметов). Потом, слегка приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Никого не было. Еще раз обвел глазами кабинет. Взгляд зацепился за фуражку, что висела на вешалке. Стукнул себя по голове, что чуть не забыл ее надеть, вот была бы глупость. Надев фуражку, не суетясь, твердым, уверенным шагом, двинулся к выходу. Постовой, стоявший у двери с решеткой, беспрепятственно его пропустил. Игорь поразился такой удаче, и вдруг понял, что это повязка на голове, словно шапка-невидимка или амулет из фентези, накладывающий иллюзию на своего владельца. Его беспрепятственно пропустили и через следующую решетку, и даже себе в спину он услышал несколько насмешливых фраз:

— Это, что тот долбанутый?

— Ага, хорошо его приложили! — и Игорь услышал смех.

На выходе из здания он увидел, что все показывают свои пропуска, сжав нервы в кулак, Игорь показал открытый пропуск Мельникова, его не остановили, через три минуты он оказался на улице.

Подальше отсюда, как можно подальше! Мимо проходил трамвай, он запрыгнул на его подножку, удерживаясь за поручень, и скоро это страшное здание скрылось из вида.

Глава 8

Белая повязка на голове привлекала внимание, Игорь понял, когда его начнут искать, именно эта повязка и выдаст его местопребывание, от нее было необходимо срочно избавиться. Проехав еще две остановки, спрыгнул с подножки, и нырнул в ближайшую подворотню. Стащил бинты с головы, спрятал их в карман, снова вскочил в трамвай, следующий на окраину города, проехал не-сколько остановок, и, решив, что достаточно запутал следы, немного успокоился и осмотрелся.

Этот город был совершенно не тот, который он знал, этот город не только по-другому выглядел, он пах по-другому, и по-другому звучал. Этот город Игорю не нравился, он был чужим, он пугал его.

Что делать дальше? Этот вопрос оказался самым простым. В животе так засосало от голода, что вопрос насыщения желудка стал самым актуальным. Он не знал, что и в каком количестве можно купить на деньги, отобранные у Мельникова, поэтому слово "ресторан", даже не всплыло в его памяти. И это было хорошо, так как, судя по некоторым фильмам, в ресторанах часто проводились облавы, на предмет поимки преступников, и лучше было не рисковать. Где еще можно поесть? Кафе еще не появились, бары тоже, где ближайшая столовая он не знал, голодный и несчастный Игорь брел по улице. Нос унюхал запах съестного. Тетка в белом переднике стояла рядом с огромной кастрюлей, и продавала жареные пирожки.

Мужчина, что шел впереди Игоря остановился:

— С чем пирожки?

— Остались только с картошкой и капустой.

— Дайте два.

Игорю страшно хотелось кушать, и хоть пирожки не вызывали доверия, он также купил парочку. Пирожки оказались настолько вкусными, что Игорь не удержался и купил еще, запил бутылкой сладкой воды, и только тогда наступило сытое блаженство и чувство комфорта, и город уже не казался таким враждебным. Он отправился в парк, отыскал лавочку, что незаметно притаилась в густых кустах, и в таком сравнительно безопасном месте, смог хорошо обдумать сложившуюся ситуацию, и свои дальнейшие шаги.

Ему нужно что-то есть, и где-то спать. С едой пару дней проблем не будет, а вот с ночлегом. Можно было бы попробовать познакомиться с какой-нибудь женщиной, обладающей жильем. Но, во-первых, где ее искать, а во-вторых, чем он ее может привлечь? Ни денег, ни работы. Он помнил по фильмам, что достаточно безопасно в бандитских притонах. Но для кого безопасно? Правильно, для бандитов, а ему в одежде сотрудника НКВД?

Что же делать? И тут его осенило, надо прятаться там, где прятаться наиболее опасно. Сколько уже арестовано людей? Тысячи, у многих из них опечатали квартиры. А если забраться в такую квартиру через окно? Запросто! И каких сигнальных устройств, никаких датчиков движения, красота! Но как найти такие квартиры? А, на что паспортные столы при ЖЭКах, или как там они сейчас называются? У него железные документы, если все хорошо обыграть, то паспортисты ему на блюдечке выдадут списки опечатанных, пустых квартир. Можно будет перекантоваться несколько дней.

Где искать ЖЭКи? Снова пришлось выбираться на улицы города, против воли, он с интересом смотрел по сторонам, сравнивая свой город, город будущего, и этот. Стоп! Что это? "Собрание жильцов ЖЭК ?... в 18-00. Повестка дня..."

Контора ЖЭКа находилась в подвальном помещении ближайшего дома. Деревянные крашеные полы, кабинеты, вот паспортисты. Игорь заглянул в кабинет. Паспортисток было двое. Пожилая, худая, остроносая, и, по всей видимости, очень ушлая старушенция, и девушка лет двадцати. Игорь почувствовал, лучше разговаривать с девушкой и наедине. Как же избавиться от старухи? Но ничего придумывать не пришлось. Как раз наступило время обеда, а поскольку на обед паспортистки ходили по очереди, первой отправилась трапезничать старшая. Игорь мигом заскочил в кабинет, раскрыл удостоверение, но смотрел девушке прямо в глаза, мешая ей вглядеться в фотографию.

— Следователь особого отдела Госбезопасности Андрей Сергеевич Мельников, — строгим, внушающем доверие голосом, отрекомендовался Игорь, — мне нужны адреса квартир, владельцы которых были арестованы.

Девушка смотрела на него голубыми, немигающими глазами, от одного взгляда на которые становилось понятно, что слова Игоря не доходят до ее сознания. Он понял, что слегка перегнул палку, стараясь внушить уважение и страх.

-Тебя как зовут? — совсем другим, ласковым голосом, спросил он.

-Нина Смирнова.

-Так вот Ниночка, мне нужны адреса квартир, владельцы которых были арестованы.

Девушка указала ему на довольно внушительную стопку бланков.

-Мне нужны владельцы отдельных квартир, комнаты в коммунальных квартирах меня пока не интересуют.

Девушка перебрала стопку, отложив восемь бланков, потом, взяв чистый лист бумаги, стала аккуратно записывать адреса. Игорь сложил бумажку и сунул во внутренний карман.

-Нина, теперь слушай меня очень внимательно: ты никому не должна говорить, что я брал списки этих адресов. Понимаешь, ни-ко-му! Ни участковому, ни своей напарнице. Это очень важно, это имеет отношение к безопасности нашей Родины.

-Вы хотите проверить эти адреса, убедиться, что эти квартиры никто не открывал?

-Умница! Пообещай мне, что никому не скажешь!

-Честное комсомольское! — очень серьезно и торжественно пообещала девушка. Успокоенный такой клятвой, Игорь отправился по адресам. Из восьми адресов шесть отпали сразу. Окна выходили на центральную улицу, из оставшихся двух адресов, Игорь выбрал тот, окна которого выходили на задний двор, и забраться в которые не составляло никакого труда. Хорошо к окну он доберется, а как его открыть? Если разбить, шум, падающих осколков стекла, привлечет соседей. Игорь вспомнил, надо смазать стекло чем-нибудь липким, потом наклеить лист бумаги, и тогда стекла не рассыпятся. Чем смазать? Можно купить парочку пирожков с повидлом, и смазать стекло повидлом, а потом наклеить газету, хотя зачем пирожки? Он может купить просто повидла. Пришлось ждать темноты, за это время Игорь запасся всем необходимым, и повидлом и газетой. Он помнил уроки дяди Леши: чем резче и сильнее удар, тем меньше осколков. Когда достаточно стемнело, Игорь разулся, и затолкав голенища сапог за пояс осторожно пробрался к окну. Приклеил газету, и дождавшись проезжающей машины резким ударом разбил стекло. Ему повезло, разбивать пришлось стекло только одной рамы, вторая рама была открыта внутрь, вероятно из-за летней жары.

Забравшись в комнату, он огляделся, комната была совершенно пустая, стояла только кровать с панцирной сеткой, на которой не было ни матраса, ни одеяла. Пришлось лечь на голом полу, если бы не страшная усталость...

Глава 9

Он проспал восход солнца, теперь уходить было поздно, слышал, как возились соседи за стеной, понимая, что они точно также услышат и его движения, затаившись, ждал, когда станет тихо. Хотелось пить и в туалет, но он мужественно терпел. Старался переключить мысли на что-нибудь другое, чтобы продержаться.

Например: а какой сейчас год? Понятно, что время репрессий, но какой год, какой месяц, какое число. В объявлении в ЖЭКе была дата, но его мысли были заняты другим и он не обратил на дату внимания. Да, что там объявление! Он даже не глянул на газету, что приклеил к стеклу! Во, дурак!

Теперь он не мог дождаться момента, чтобы вырваться из этой квартиры и в первую очередь узнать год. Наконец все стихло, он выглянул в окно и осмотрел небольшой дворик, никого. Ободрал газету, и немного стер пятна от повидла, разбитое окно его не волновало, во все времена дети разбивали окна, скорее всего, подумают на них.

Спустившись на землю, надел проклятые сапоги, постарался привести себя в порядок, и отправился искать стенд с наклеенными свежими газетами.

2 июня 1934 года. Тридцать четвертый год? А почему, именно тридцать четвертый? Он точно помнил, самые страшные репрессии были в тридцать седьмом году. Что было в тридцать четвертом? Но сколько Игорь не напрягал память ничего так и не смог вспомнить. Как же можно что-то вспомнить, если ничего не слышать, и не знать? Так немного информации из фильмов, но, ни точных дат, ни происходящих в это время событий, ни имен, ни фамилий, ничего. Ему было тогда неинтересно.

Игорь пару раз стукнул себя по лбу, стараясь вызвать хоть какие-то воспоминания, все было напрасно. Он начал читать газеты, что были на стенде, по примеру своих соседей.

"Известия", "Гудок", "Литературная газета", Игорь попытался читать:

"Постановление ВЦИК РСФСР от 1 июня 1934 года "о признании Кроноцкого соболиного заповедника государственным заповедником общесоюзного значения"

Еще какие-то постановления, какие-то вести из деревень, какие-то открытые письма. Ничего особенного.

Почему этот урод перенес его в это время. Может, пожалел? Может в тридцать четвертом году, еще все не так плохо, как будет в тридцать седьмом? Хотя нет, он же говорил, что смог найти только один день, именно тот.

Игорь сел на скамейку. Даже если его не схватят, и он сможет как-то прижиться в этом времени, что его ждет? Год от году будет все хуже и хуже. Сначала репрессии, потом война, потом разруха. Кто-то сказал: "Счастье в неведении", Игорь теперь очень хорошо понимал эти слова. Жить в этом времени ему не хотелось.

Он пошел к реке, то ли утопиться, то ли потому что некуда было больше идти. И тут услышал крики, с любопытством остановился посмотреть, что случилось. Оказалось, девочка лет пяти, упала в воду, это вовремя заметили люди на берегу, девочку вытащили, но она не подавала признаков жизни.

Ее пытались откачать. Одна женщина сгибала ей ноги, надавливая коленками на живот, другая, поднимала ей руки над головой, потом опускала вдоль туловища. Таких странных действий, по оказанию помощи утопающим, Игорь еще никогда не видел, было понятно, что с такой помощью девочка уже никогда не очнется.

Он решительно подошел к этой допотопной спасательной команде.

Сначала перевернул малышку лицом вниз, положив животом на свое колено. Голова свесилась вниз, и изо рта потекла вода, какой она нахлебалась, когда тонула.

Положил ее на спину, освободил язык, и, зажав пальцами ей нос, вдохнул в легкие возможно больше воздуха, потом положив ладони крестом на грудную клетку, сделал четыре не очень сильных нажатия.

Он помнил, рассказывали случай, когда ребенка убил реаниматор, с такой силой нажимал на грудную клетку, что сломал ребра, и обломком ребра повредил сердце.

Снова вдох, и снова четыре нажатие, снова вдох...На четвертом вдохе девочка закашлялась.

-Её надо в больницу, — сказал Игорь, но оглянувшись, никого рядом не увидел.

-Как тебя зовут?

-Лида.

-Ты почему бегаешь одна, — строго спросил он, — почему за тобой никто не присматривает?

-Мама на работе, — охотно ответила Лида, — а папу забрали в тюрьму, мама сказала, что из-за этого меня выгнали из детского садика. Во дворе со мной никто не хочет играть, говорят, что мой папа враг народа, я пошла к реке, хотела пустить кораблик, но поскользнулась и упала в воду.

-Мама тебе разрешает выходить одной на улицу?

-Нет, не разрешает, но она не закрывает замок на двери, чтобы если случится пожар, я смогла выбежать из дома. В соседнем доме был пожар, дети не смогли выбежать из дома, потому что мама их закрыла на ключ, и они сгорели, — полным оптимизма голосом рассказывала девочка, чувствовалось, что она пересказывает чьи-то слова, не понимая их страшного смысла.

-Я отведу тебя домой, — устало сказал Игорь, — но чтобы ты больше из дома не выходила.

-А, как Вас зовут?

-Дядя Андрей.

Это было правильное решение назвать девочке свое имя. Первой же старухе, что с подозрением покосилась на него, Лидочка сказала, что это дядя Андрей, и они идут домой.

Сначала Игорь хотел только отвести девочку, но попав в их просторную, уютную квартиру, понял, что если удастся остаться пожить здесь какое-то время, то его проблемы будут решены.

Глава 10

Игорь сел на диван, дожидаясь прихода мамы девочки.

-Мама придет в обед, мы вместе кушаем, потом она снова уходит на работу, — словоохотливо делилась сведениями девочка.

-Кем работает мама?

-Мама работает контроллером.

-В трамвае?

-Нет, на заводе, она проверяет, чтобы такие железные кружочки с зубчиками, были хорошими и не ломались.

Игорь понял, что мама Лидочки контроллер ОТК.

-А, кем работает папа?

-Папа работает на работе инженером, он рисует на таких больших листах разные линии.

"Значит, папа инженер-конструктор. Наверно, что-то не так спроектировал, а может еще и взорвалось что, вот тебе и тюрьма", — подумал Игорь.

В этот момент распахнулась дверь и в квартиру ворвалась молодая женщина, лет двадцати пяти. Она схватила Лидочку, стала ее тискать, заливаясь при этом, слезами. Игорь неловко топтался в углу, ему было неприятно пользоваться ситуацией, тем более в такую минуту, но выхода не было, он осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание.

Женщина подняла на него глаза, и в ужасе отшатнулась, увидев человека в форме.

-Это дядя Андрей, — закричала Лидочка, едва только мама ослабила объятия, — он спас меня!

-Вы спасли Лидочку?

-Нет, ее из воды вытащили женщины, что были на берегу, я только помог ее откачать.

Игорь замолчал, обдумывая как ему приступить к вопросу возможного проживания здесь, но женщина поняла его молчание по-своему.

-У меня есть кольцо моей мамы..., — Игорь догадался, она решила, что он ждет оплату за свой поступок, поэтому сразу ее перебил.

-Вы знаете, так случилось, что мне негде жить, можно два-три дня я поживу у вас?

-Живите, конечно, живите, — закричала Полина, так звали маму Лидочки, чуть не бросившись от радости Игорю на шею.

Причины таких эмоций Игорь узнал чуть позже.

Полина приехала на завод по распределению, после окончания техникума, одновременно с будущим мужем. Они поженились, и им почти сразу, как молодым специалистам дали квартиру.

Все было хорошо, родилась дочка, карьера мужа складывалась просто замечательно, и вдруг этот арест. От Полины отвернулись все: соседи сослуживцы, она оказалась в полной изоляции, не то что помощи попросить, даже поговорить было не с кем. Полина испугалась и растерялась, ее заставили забрать дочку из детского сада, на работе она каждую минуту думала, как там дочка.

Теперь, ощутив мужскую поддержку, тем более Игорь был в военной форме, у нее словно гора с плеч упала. С радостью накрыла на стол, рассказывая откровенно и без умолку, обо всех проблемах, что на нее свалились, совершенно незнакомому человеку.

Игорю стало не по себе, и он дал слово постараться сделать так, чтобы даже его возможный арест, не отразился на жизни этих людей.

Вечером они пили чай и мило беседовали. На Игоре была одежда Лидиного отца, и в ней он чувствовал себя намного комфортнее.

Его внимание привлекла странная игра, в которую, играла Лидочка.

У нее была игрушечная лодочка, которой она сначала водила по полу, а потом заваливала на бок и переворачивала вверх дном. Потом брала деревянную щепочку, и громко гудела, изображая летящий самолет, щепочку приземляла около перевернутой лодки, что-то тихо бормотала про себя, и снова щепочка-самолет взлетала в воздух, а потом вновь возвращалась к лодке.

-Во что это она играет? — удивился Игорь. Мама засмеялась:

-Она спасает челюскинцев с дрейфующей льдины.

-Каких "челюскинцев"? — спросил Игорь, и сразу понял, что он сморозил какую-то невероятную глупость, ляпнув что-то несусветное. Тогда он быстро подмигнул маме, и шепотом добавил:

-Я хочу, чтобы Лидочка рассказала. Я, специально, так спросил, — лицо Полины просияло.

-Лидочка, расскажи дяде Андрею о пароходе "Челюскин".

-Пароход плыл по морю, а оно замерзло, и лед начал давить пароход, и раздавил. Пароход утонул, а все люди перебежали на льдину, а потом прилетели Герои Советского Союза и всех спасли!

-Нет, сначала летчики всех спасли, а потом за их подвиг им присвоили звание Героев Советского Союза, — поправила Полина дочку, — эти семь летчиков стали первыми Героями Советского Союза, Лидочка даже знает несколько фамилий, — с нескрываемой гордостью за дочку, добавила она.

-Водопьянов, Доронин, Молоков, — перечислила Лидочка те фамилии, что ей легко запомнились. Игорю они были неизвестны. Он впервые слышал и о "Челюскине", и о льдах, и об экспедиции, и о первых Героях Советского Союза.

-Что ты еще знаешь об экспедиции?

Лидочка наморщила лоб:

-Начальник От-о-о..., — она запнулась и просительно посмотрела на маму, ожидая подсказки.

-Отто Юрьевич Шмидт, — помогла Полина. Эта фамилия была Игорю знакома.

-А, это Шмидт, у которого еще дети лейтенанта Шмидта из "Золотого теленка"! — обрадовался Игорь, хоть одной знакомой фамилии, и снова понял, что сказал, что-то не то. Он засмеялся, вместе с ним засмеялась и Полина, думая, что Игорь сказал какую-то шутку, смысла которой, она не поняла.

-А, каких летчиков ты еще знаешь? — не унимался Игорь.

-Валерий Чкалов!

Игорь снова обрадовался, это имя было ему точно знакомо. "Кажется, это дублер Юрия Гагарина, летчик-космонавт. Хотя Гагарин полетит в космос только через тридцать лет, даже если сейчас Чкалову двадцать-двадцать пять лет, то тогда будет пятьдесят, его бы не взяли дублером, а может он во время Отечественной войны прославился?", — Игорь вздохнул и решил побольше молчать.

Глава 11

Игорь жил с Полиной и Лидой почти целую неделю. Он освоился, и получал настоящее удовольствие от общения с этой маленькой девочкой, и ее бесхитростной и очень доброй мамой.

Игорь старался не выходить из дома, и в этом его Полина горячо поддерживала, косые, враждебные взгляды переносить было очень тяжело.

-Полина, а ты как думаешь, за что арестовали твоего мужа?

-Не знаю. Он только вернулся из командировки, его отправляли в Германию. Они с делегацией осматривали какой-то завод.

-В Германию?! — поразился Игорь.

-Да, — спокойно ответила Полина, — от завода уже не первый раз посылают специалистов в Германию. И из Германии приезжали на наш завод.

Игорь был поражен такому сотрудничеству, ведь всего через каких-нибудь семь лет начнется война.

Люди живут каждодневной жизнью, надеясь, что жизнь будет лучше и лучше, а на самом деле впереди такие испытания!

Эти мысли угнетали, Игорь старался сразу их выбрасывать из головы. Также он старался не думать о будущем, но думать пришлось, неожиданно вернулся муж Полины, его отпустили, продержав в следст-венном изоляторе, чуть больше месяца.

Худой, заросший щетиной, нестриженными, лохматыми волосами, и с потухшим недоверчиво-испуганным взглядом.

-Костя! Костенька! — бросилась к нему Полина. Он обнял ее, и так замер, на какое-то время. Он не только не радовался, он словно не верил, что все позади, и он снова дома.

Игорь, хоть и был рад за Полину, страшно расстроился, уж очень не хотелось ему уходить из этого дома. Но Костя не Полина, Игорю как-то придется объяснять свое пребывание здесь, только, что он может сказать?

Первым разговор начал Костя.

-Андрей, мне Полина рассказала, что ты спас Лидочку. Но она не сказала, что с тобой случилось, почему ты попросил разрешения пожить у нас дома?

Игорь медлил с ответом, внимательно вглядываясь в лицо Константина. Он вдруг подумал, что ему можно довериться. Нет, не с рассказом о далеком будущем, из которого его сюда занесло, а об Андрее Мельникове, скрывающимся от своих бывших сослуживцев.

-Мое имя Андрей Сергеевич Мельников, я из НКВД, — при этих словах муж Полины смертельно побледнел, и дернул ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха, — я отказался истязать, пытать и мучить подследственных, добиваясь от них ложных признаний. За это меня приказали арестовать, но я сбежал. Мне некуда было пойти, негде было спрятаться, если бы у меня был пистолет, то я бы застрелился. Я не хотел жить, пошел к реке...и там увидел захлебнувшуюся Лидочку.

Не бойтесь, я сейчас уйду, и обещаю, что никому не скажу о том, что несколько дней жил у вас.

Костя, немного пришел в себя и внимательно слушал Игоря.

-Покажи документы, — неожиданно попросил он. Игорь протянул удостоверение Мельникова. Костя заглянул в документы, потом о чем-то подумал с минуту.

-Ты никуда не пойдешь, останешься здесь с нами.

-Это неправильно, любая, случайная проверка документов...

-Я дам тебе другие документы, настоящие.

-Какие документы?

-Документы моего погибшего брата, ему сейчас был бы двадцать один год.

-Твой брат погиб?

-Его убили.

-Кто?

Костя еще немного помолчал, но видимо желание выговориться, рассказать то, что так долго держал в себе, было непреодолимым, и он тихо начал.

-Ты же знаешь, какой голод был два года назад. Мы с Полиной работаем на военном заводе, нам пайки выдавали, хоть как-то можно было жить.

Брат с родителями жил в деревне, он написал, что они голодуют, что у них продразвёрстчики забрали весь хлеб. Я сразу поехал к ним, чтобы привезти их сюда, но опоздал.

Мама говорит, что когда забрали последнее, и еще ударили отца, который отказывался отдавать эти крохи, брат взял обрез, и, догнав обоз, стал стрелять в охранников. Одного убил, другого ранил, но они и его застрелили, пока оставшийся в живых доехал до города, и сообщил о случившемся, родители похоронили моего брата, и никому не сказали о его смерти, боясь, что пострадаю я. Они сказали, что Егор уехал в город ко мне. Желающих расправится с хлебозаготовителями, было такое множество, что никто до сих пор так и не узнал, кто тогда в них стрелял.

Документы брата у меня, теперь они твои. Ты будешь моим братом, и будешь жить с нами. Игорь, не ожидающий такого поворота, дрожащими руками открыл документы. Молодой, худощавый парень, если Игорь отрастит такую же челку, отбрасываемую назад, резким взмахом головы, то он вполне сможет сойти за него.

Глава 12

Если бы Костя узнал, какую картину нарисовал себе Игорь, слушая его рассказ, он бы ужаснулся. О голоде Игорь вроде что-то слышал, а, вот о том, кто такие продразвёрстчики, не имел ни малейшего понятия, другое дело, хлебозаготовители, это понятно. Мордастые, здоровые дядьки, скупающие у сельского населения по дешевке продукцию.

"Может Егора не устроила цена, нет, скорее всего, он решил забрать и товар, и деньги", — думал Игорь, прокручивая в голове рассказ Кости. Такая трактовка, поступков Егора, его нисколько не смущала, хоть он и был еще маленький в лихие 90-е годы, законы рэкета и рейдерских захватов, знал хорошо. Общеизвестно: у каждого времени свои маячные столбы.

Но разве можно сравнить отчаяние человека, которого вместе с близкими, поставили на порог голодной смерти, и жадность дилера, не желающего расставаться с товаром!

...Когда эйфория, от радостного осознания, что появилась хотя бы маленькая надежда на то, что он сможет выжить в этом времени прошла, ей на смену пришли практичность, здравый смысл и осторожность, избытком которых, раньше, Игорь никогда не страдал.

— А если у меня спросят, где мой военный билет?

— Какой военный билет?

— Военные билет, подтверждающий, что я служил в армии или, что у меня была отсрочка. (Игорь помнил, сколько проблем стоила отцу его отмазка от армии).

— Никаких военных билетов нет, к тому же Егору было только девятнадцать! Ты что забыл, в армию берут только с двадцати двух лет. (Сведения взяты из Википедии. Прим. автора)

— С двадцати двух?! А у нас..., — он, во время спохватился и замолчал.

-Теперь я пропишу тебя у нас, и ты сможешь устроиться на работу. Кем ты можешь работать?

Этот простой вопрос поставил Игоря в тупик. Кем он может работать? Никем! У него не было никакой специальности, не было никаких интересов. Ночные клубы, дискотеки, вечеринки, алкоголь, наркотики. Да, еще сумасшедшие гонки по ночным улицам города! Стоп! Он может работать водителем!

-Я могу работать водителем.

-В смысле шофёром, — обрадовался Костя, и тут же погрустнел, — но тебе нужны водительские права, а их можно получить, только на курсах в ОСОАВИАХИМе, но чтобы тебя приняли на курсы, надо где-то работать. Хотя... можно подойти и узнать, — Костя засомневался, — Егор закончил всего семь классов и не хотел больше учиться, тем более, что для продолжения учебы надо было ходить в соседнюю деревню. Он считал, что ему в деревне хватит и этого образования, в город он не собирался уезжать, ему не нравилась суматоха, царящая в городах, и множество людей, и еще, он очень любил лошадей. Мечтал, что когда его призовут в армию, обязательно попросится в кавалерийскую часть, — Костя вздохнул, вспомнив погибшего брата, и все его мечты, исчезнувшие вместе с ним. Семи классов образования вполне хватило, чтобы Игоря приняли на курсы по подготовке водителей, мало того, один из инструкторов оказался знакомым Кости, и посоветовал устроить Игоря помощником слесаря, в механическую мастерскую при ОСОАВИАХИМе. Игорь в душе скривился, а Костя обрадовался такой неслыханной удаче.

Часть 2

Глава 1

Для Игоря началась новая жизнь. Днем он работал, в самом грязном, по его мнению, месте на свете, а вечером учился на курсах. Водительские права он получал, находясь в Англии. Отец, понимая, что выучить правила и сдать тесты на неродном языке, невозможно, немного подсуетился, и у Игоря были ответы на тесты. Поэтому он хоть и имел права, правила дорожного движения знал только в общих чертах, теперь все было по-другому. Они дотошно разбирали на каждом занятии, каждое из правил, потом решали задачи, придуманные инструктором. Игорь сам себе удивился, насколько ему было легко учиться, и он сразу обогнал всех своих одногруппников, став тайной гордостью, инструктора преподающего правила дорожного движения.

Небольшая заминка возникла при изучении жестов регулировщика, но тут ему очень помогла Лидочка. Она с наслаждением взяла на себя роль постового, точно также поднимая руки, как делал, нарисованный на картинке милиционер, а Игорь изображал движущуюся по проспекту машину. Потом они менялись местами.

И в мастерских все шло, как нельзя лучше. Игорь был умен, не ленив, и быстро учился. К тому же оказалось, что перебирать двигатели не так противно, как он раньше считал. И хоть очень скоро мазут перестал отмываться с рук, въевшись в кожу, и он весь провонял керосином, машинным маслом и еще неизвестно чем, его жизнь немного налаживалась.

Одногруппники его недолюбливали, считая высокомерным, ведь Игорь почти не общался с ними. Делал он это умышленно: во-первых, чтобы не обнаружилась его вопиющее незнание самых животрепещущих проблем и вопросов, которыми жила страна. Во-вторых, его раздражал энтузиазм, с которым его товарищи хватались за любое дело, его раздражал их неуемный оптимизм, и самое главное раздражала безмерная вера в светлое, невыразимо прекрасное будущее, из которого Игорь, совсем недавно прибыл. Во время таких споров дискуссий и мечтаний, об этом самом будущем, у Игоря возникало неясное, но достаточно неприятное чувство стыда, словно он подлый колдун, укравший и разрушивший такие светлые надежды. А еще его удивляло, что самые нереальные мечты были намного приземленнее и проще, особенно в том, что касалось техники, чем будущая реальность.

Глава 2

Игорь постепенно сливался с окружающей средой, становясь незаметным, вернее приобретая окраску и черты тех, с кем можно было бы чувствовать себя в относительной безопасности. В природе это называется мимикрией.

Он, также как и все, посещал политинформации с подробнейшим обсуждением мировых проблем. Несколько раз сам проводил политинформацию и, подражая другим ораторам, с пылкой горячностью рассказывал о самых свежих новостях.

Научился без запинки произносить имена самых значимых людей в государстве, знал их должности и биографии. Он не старался слишком усердно все это запоминать, просто ребята говорили об этом день и ночь.

Узнал и о челюскинцах, и о Чкалове, потом он припомнил, вроде Чкалов перелетит через Северный полюс в Америку, он фильм о нем когда-то видел. Запомнил потому, что на него произвело впечатление обледенение самолета. Но это пока еще не случилось.

На политинформациях обсуждали и внешнюю политику правительства, все, разумеется, были согласны с дипломатическими шагами, что предпринимало правительство в отношении других стран, особенно в отношении Германии и Польши. Игорь не помнил никаких подробностей, он знал только одно: ничего не поможет, война начнется через семь лет. Теперь он с небольшим интересом следил за событиями, которые, неминуемо, к этому приведут. Еще не было НАТО, не было Варшавского договора, еще никто не слышал о Кубе, никто не знал о Хиросиме, Нагасаки, об атомной бомбе, о взорвавшемся чернобыльском атомном реакторе, и о развале страны, которую строили с такой надеждой. Сколько же еще всего впереди! В такие минуты Игоря охватывала тоска. Даже нет, тоска его не отпускала не на секунду. Он скучал по своему времени. Сколько раз его прадедушка и дедушка утверждали, что раньше время было другим, другим, в смысле прекрасным, не чета нынешнему. И вот Игорь в этом самом распрекрасном времени. Что тут такого невероятного?

Да, продукты без генетически модифицированных образований, и что? Зато нет суши, которые Игорь обожал. Да, нет консервантов, но нет и пива в жестяных банках и чипсов, и прессервов, и пиццы, и хотдоггов. Да, возможно, нет вредного излучения, но ведь нет же и мобильных телефонов, и компьютеров и всех накрученных электронных игрушек, без которых Игорь невыносимо скучал. А вот машины в его времени, стали на порядок экологически чище, чем в этом времени. Таких черных выхлопов, как из проезжающих грузовиков, Игорь никогда в своем времени не видел.

А девушки!? Вот кто раздражал Игоря больше всего. Ему в них не нравилось все: белые носочки под босоножками. Мешковатые темные сарафаны до щиколоток с белыми блузками с отложными круглыми воротничками. Короткие стрижки, коричневые гребни, удерживающие длинные челки, зачесанные назад. Не нравились достаточно округлые формы, не нравились энергичные, почти мужские походки, не нравились искосые поглядывания с намеком на заигрывание. Он не видел, какое они носят белье, но воображение рисовало ему свободные трусы до подмышек. Какие бюстгальтеры они носят, он тоже не видел, но что не кружевные, это точно. Его вкус сформировался под влияние глянцевых обложек модных журналов, а девушкам, что сейчас его окружали до параметров 90-60-90, при росте метр восемьдесят было очень далеко.

Крепенькие, ладненькие, энергичные, живые, смешливые, его не привлекали. Ему нужны были худющие, с выступающими ключицами, ножками настолько тонюсенькими, что даже коленные чашечки выглядели набалдашниками, передвигающимися на высоченных каблуках, в коротеньких юбочках или шортиках, вот идеал, по которому он страшно скучал. И еще длинные, рассыпающиеся волосы, тоненькие бретельки топиков.

А еще, он скучал по девушкам с лениво-хищным взглядом, оценивающих мужчин, не скрывая своей меркантильной заинтересованности, с которыми не надо было претворяться влюблённым или заинтересованным их внешним миром. Он сам не заметил, что уподобился ворчливому старику, расхваливающему прошлую жизнь. Только он хвалил прошлое будущее и ругал настоящее прошлое. Удивительно, как устроена психика людей.

Успехи Игоря были налицо. Он блестяще сдал экзамены и по вождению и по правилам дорожного движения. В мастерских он становился признанным мастером по ремонту двигателей, особенно электрической проводки. Ему предложили остаться на должности инструктора, Игорь с радостью согласился.

Глава 3

Игорь, хоть и пытался иронизировать и подсмеиваться по поводу своего повышения, в душе был этим горд и счастлив. Он впервые, самостоятельно добился, пусть небольшого, но признания лично своих способностей. Это было очень приятно. Значит, он не такой идиот и разгильдяй, как до этого считали все, включая отца, да и его самого. Игорь всегда был очень невысокого мнения о своих умственных способностях, возможно, потому что, все знания, вбиваемые преподавателями, чудесным образом испарялись, лишь, стоило ему покинуть аудиторию. Отец... сколько он потратил сил, пусть не лично своих, а людей, которых он нанимал, чтобы добиться от Игоря хоть какого толка. Отец мечтал, что он будет учиться в Англии, в Гарварде или еще где-нибудь, потом останется на практику в какой-нибудь престижной, европейской, юридической фирме. Станет юристом, участвующем в разрешении международных конфликтов, которого будут привлекать в самых сложных и деликатных ситуациях... ага, размечтался, как же. Самые непростые ситуации Игорь, как раз, любил создавать лично.

Отец, махнул на него рукой, предоставив Игорю возможность жить, как ему заблагорассудится. И Игорь жил, скатываясь в пропасть, день за днем. Когда Игорь был маленьким, то жил с бабушкой и дедом, отец, закладывая основы своего будущего состояния, мотался по стране, улаживая возникающие то там, то здесь проблемы. Игорь видел его по паре недель в году, и то, если приплюсовать те минуты, когда отец, случайно оказываясь поблизости, забегал на полчасика, чтобы проведать родителей и передать им деньги.

Игорь всегда подсознательно чувствовал, что отец ощущает вину, за то, что не уделял ему внимания, поэтому все годы, пока Игорь рос, старался недостаток внимания компенсировать дороговизной подарков и развлечений. Игорь во всю пользовался отцовской щедростью, ни во что, не ставя подарки и не ценя их. Чем он становился взрослее, тем подарки были дороже, но отношение к ним не менялось. Так было и с лексусом, на котором Игорь врезался в рекламный щит.

...Презирая подарки отца, Игорь был уверен, что презирает и его самого. И вдруг с удивлением обнаружил, что это не так. Когда Игорь только попал в дом Полины и Лиды, он очень сочувствовал им, думая про себя, что если бы такая беда случилась с ними в его времени, то он попросил бы отца помочь им, обещая взамен что угодно. Тогда, он в первый раз с уважением подумал об отце и об авторитете, что тот заработал. Отец, с маниакальным упорством, собирал коллекцию из старинных церковных вещей. Игорь всегда с насмешкой относился к такому странному увлечению. Но теперь видел, что борьба атеистов с религиозностью населения, привела к массовому уничтожению церквей и церковного имущества. Если бы его просто разворовывали, это было бы не так обидно, но его полностью уничтожали. Особо рьяные борцы жгли книги и иконы, ломали и крушили алтари. Даже Игорь понимал, что это неправильно. Попробуй сначала что-то создать ценное, тогда и уничтожай, но только свой труд. Вот тогда он и подумал, сюда бы его папашку со всем баблом, ох он бы и развернулся. Сколько еще маленьких, сельских церквушек, до которых не добрались эти активисты. Сколько интересного и ценного можно было бы найти. Если даже после войны кое-где находилось что-то уцелевшее из церковной утвари, то что говорить о довоенном времени.

И вообще, не только об отце, но и обо всей своей родне, Игорь часто думал с ностальгической нежностью.

Он застал в живых еще своего прадеда, но не помнил его, поскольку, когда тот умер, Игорю было всего три года. Он знал, что у прадеда была такая же фамилия, как и у него, знал, что прадед жил в этом городе, Игоря уже не раз подмывало попытаться его разыскать. Он был 1914 года рождения, значит, они были практически ровесниками, но что он бы ему сказал?

Глава 4

Игорь помнил, какое отношение к педагогам было у его одноклассников, да и у него самого. С преподавателями разговаривали с позиции силы, хорошо ощущая за спиной теплое дыхание родителей, которые ни за что не допустили бы, чтобы кто-то обидел их любимых чад. Учителей ни во что не ставили, позволяя себе грубить и хамить, им. Игорь ждал, примерно такого же отношения со стороны курсантов. Ничуть не бывало. Ему смотрели в рот, ловя каждое слово. Он не мог не оправдать такого доверия.

Как-то лежа ночью он вдруг подумал: "Сколько миллиардов вложено автомобильными компаниями в создание исследовательских лабораторий, центров, бюро и целых институтов, изучающих каждый нюанс движения машины. И сцепление колес с дорожным покрытием, и зависимость рисунков покрышек от безопасности движения, и точные расчеты вхождения в повороты, и движение по обледенелым дорогам, и способы выхода из заносов, и правильного торможения, и правильного угла установки фар, и еще сотни разных мелочей, позволяющих сохранить жизнь водителю и исправность машины". Пусть он всего не знал, но все-таки, он знал, очень много. Машины были его любовью, скорость наслаждением, гонки радостью. Участвуя в них, он, помимо воли, получил много информации о машинах от своих друзей-соперников, информации, которая не была известна не только этим ребятам, но и их инструкторам.

И Игорь потихоньку стал делиться своими бесценными знаниями.

Курсанты учились вождению на грузовике ГАЗ-АА, в просторечье, называемом полуторка, из-за его грузоподъемности в полторы тонны. Игорь еще помнил свой шок, когда впервые увидел этот грузовик.

Кабина была деревянной со вставками из прессованного картона! Он сначала не мог поверить, что это не макет для тренировок, а настоящая машина, каких уже множество ездило по дорогам, перевозя грузы, обычно, в два раза превышающие грузоподъемность. ( До 1934 года кабина была выполнена из дерева и прессованного картона, а потом заменена на металлическую кабину с дерматиновой крышей. Сведения из Википедии, прим. автора)

А рукоятка для заводки стартера? Её нужно было быстро крутить, прилагая всю свою силу, другим способом машину завести было практически, невозможно. В первый раз Игорь едва не вывихнул плечо, пытаясь это сделать, потом пришли опыт и умение.

Полуторка, как и все грузовики — заднеприводная машина, Игорь обожал этот тип передачи, конечно, полноприводные были еще лучше, они лучше разгонялись, реже застревали.

Он оценил их достоинства, во время нелегальных гонок, точнее это были скорее ралли, так как дороги, по которым они носились с соперниками, часто были не только не асфальтируемыми, а и вообще дорогами, их можно было назвать с большой натяжкой. Отец, зная об этих гонках, отказался покупать полноприводную машину, Игорь брал ее у друзей.

Свою машину он хорошо чувствовал и знал, поэтому, хоть полуторка очень сильно отличалась от современных легковых машин, к которым он привык, очень многие показатели были общими для них.

Машины заднего привода легче в прохождении сложных поворотов, правда, такие машины легче сорвать в занос, но достаточно всего-навсего сбросить скорость, как автомобиль возвращался на свою траекторию.

К сожалению, заднеприводные машины больше склонны к пробуксовке, особенно грузовые, но с этим приходилось мириться, возя с собой в кузове несколько толстых досок, чтоб подкладывать под колеса.

Игорь рассказывал курсантам о разных случаях, что могут случиться при управлении грузовиком. Эти парни готовились идти водителями в армию, а значит, должны были перевозить людей, а может, даже бомбы или снаряды.

-Сцепление с дорогой зависит от веса давящего на колеса. Понятно, что в грузовой машине основной вес приходится на задние колеса, а значит, и лучше сцепление с дорогой. Теперь представьте такую ситуацию: длинный, достаточно крутой подъем, в конце которого, угол подъема, еще больше, увеличивается. Груз в кузове смещен к задним колесам. Что произойдет в этом случае? Произойдет вот что, передние колеса полностью потеряют точки сцепления с дорогой, возможно даже слегка приподнимутся над ней, и дальнейшее движение машины станет невозможным. Такое вариант случается редко, но такое может произойти. Что делать? Можно попробовать подняться на гору задом, это может быть выходом, если другим способом это сделать невозможно. Вы не должны теряться на дороге, в случае нестандартных ситуаций. Опять же на подъеме глохнет двигатель машины. Подъем очень крутой и тормоз не сможет удержать машину также , как и камни, подложенные под колеса. Водитель должен уметь задом спуститься вниз, даже при неработающем двигателе.

...Рассматривая такие ситуации, Игорь понимал, теория теорией, но нужна и практика. Начальник школы обрадовался такой инициативе Игоря и скоро, было получено разрешение использовать для тренировок полигон, одного оборонного завода. Полигон был отличным, даже по меркам Игоря. И "стиральная доска", и небольшой "серпантин", и боковой наклон дороги, то, что надо! Теперь на этом полигоне, он пропадал и днем и ночью, тренируя ребят. Его усилия не остались незамеченными. Скоро к руководству школы обратился представитель завода с просьбой, чтобы, именно, Игорь взял группу рабочих, молодых ребят, готовящихся к службе в армии в бронетанковые войсках.

Игорь с радостью согласился, тем более, он знал, что его прадед, дедушка Митя, был танкистом, знал, что всю войну тот был командиром танка, одного не знал Игорь, что именно он будет, своего прадеда, к этому готовить.

Глава 5

Через день состоялось знакомство с группой. Он его узнал сразу, даже не успев услышать фамилии. Глаза... наверное, Игорь их видел в детстве, только забыл об этом.

Когда они встретились взглядом такая волна любви: детской, радостной поднялась в душе Игоря. Так можно относиться к очень дорогому человеку, чью любовь ощущаешь.

Он засмеялся про себя, что бы о нем подумали, если бы он повис у него на шее с радостным криком: "Дедушка!"

Игорь сразу стал выделять деда среди других курсантов, не удивительно, что очень скоро они подружились. Игорю было интересно знать все: что он думает, о чем мечтает, как видит свое будущее. Ему вдруг вспомнилось: отец рассказывал, что прадед просил назвать его Егором, а до этого Егором он пытался назвать своего сына и внука, но каждый раз его жена, бабушка Тая, стояла насмерть, чтоб этого не допустить. Почему-то подумалось: а вдруг это не случайность? В группе были три девушки, но Таи среди них не было, может стоить поискать в его окружении? Хотя нет, прадед женился только после войны, дед родился в сорок шестом. Тая, наверно, сейчас еще слишком маленькая. А, с какого она была года? Он не помнил, бабушка Тая умерла почти сразу после его рождения.

Мечты прадеда были такими же, как и у всех его друзей: построение коммунизма на всей земле; ни богатых, ни бедных; от каждого по способностям, каждому по потребностям. Но на данный момент лозунг был другим: от каждого по способностям, каждому по труду. Дед объяснял, что еще не изжиты пережитки прошлого и проклятые, недобитые буржуи не хотят честно трудиться на благо народа, устраивая саботажи, вредительства и провокации на производствах и в колхозах. Когда же враги общества будут вырваны с корнем, тогда и наступит коммунизм. Он думал лет, примерно, через пятьдесят.

Игорь, чтобы не злится, такие разговоры пропускал мимо ушей, стараясь перевести разговор на собственные мечты деда. Дед мечтал поступить в Орловское бронетанковое училище имени М. В. Фрунзе. На заводе и в комсомольской ячейке ему обещали дать рекомендация для поступления. Игорь вспоминал, вспоминал, но так и не смог вспомнить, упоминали ли когда отец или дед, что прадедушка закончил или, во всяком случае, учился в этом училище.

Дмитрий с таким увлечением рассказывал об этом новом, современном виде войск, знал технические характеристики машин, рассуждал о преимуществах колесно-гусеничного хода, над гусеничным. Игорь, его рассуждения слушал в пол уха до тех пор, пока Митя не притащил какой-то жутко дефицитный журнал, который ему дали посмотреть на один день, с фотографиями самых современных танков и бронетанковых машин БТ-5, Т-28. Вот тогда Игорь пришел в настоящий ужас. На этих таратайках, в этих коробчонках они пойдут против немецких тигров?!

Нет. Стоп. Он же хорошо помнил кадры из кинохроники: танки въезжают в освобожденный город, командир танка, наполовину высунулся из открытого люка, девушки бегут с цветами. А любимый дедушкин фильм "Четыре танкиста и собака": танк несется по заснеженному полю и комья снега отлетают от гусениц. Как назывался этот танк? Т-34? Точно Т-34, дед же на нем будет воевать. Его еще, наверно, не создали. Как не жалко было Игорю обламывать дедушкину эйфорию, по поводу неуязвимости танков, он твердо решил это сделать. Если деду придется воевать на них, он должен знать слабые места, чтобы по возможности защищать их, избегая гибели. Конечно, по сравнению с лошадьми и кавалерией, танки были намного безопаснее, но и в них можно было погибнуть. Игорь не знал, какая толщина брони будет у тридцать четверок, но хорошо помнил, что эти танки будут лучшими, они будут даже лучше немецких "тигров". Он как-то раз смотрел какой-то фильм о войне, так даже на него произвел впечатление момент, когда танки шли против танков.

Но слабое место было у всех одинаковым — топливные баки, если их взорвать, то любой, самый грозный танк, становился, лишь горой металлолома. А взорвать баки было возможно, даже без применения артиллерии, связкой гранат или бутылкой с горючей смесью, кажется, она будет называться "Коктейль Молотова", он это запомнил, потому что пил "коктейль Молотова", состоящий из смеси алкогольных напитков. Ребята ему не верили. Да, можно постараться попасть гранатой в смотровую щель танка, и взрывом вывести из строя экипаж, но для того чтобы взорвать баки, надо оказаться сзади танка!

-Правильно! Залечь в окопе, и дождавшись, когда танк проедет над окопом, бросить бутылку с зажигательной смесью на баки.

-Ждать когда танк проедет над головой? Так это очень опасно и страшно!

— А лечь между гусеницами танка, дождавшись, когда окажешься в мертвой зоне, и водитель танка не увидит твоего маневра, не страшно? Ведь, если водитель увидит, то он начнет разворачивать танк на месте и тебя разотрет гусеницами.

— А так разве возможно сделать?

— Конечно!

— Что, добровольно лечь под гусеницы?

— Между гусеницами.

— Такое никто не сможет сделать.

Игорю стало интересно, а вот у него самого хватило бы мужества так поступить? Танка под рукой не было, зато была его "любимая" полуторка.

-Дмитрий, сядешь за руль, но очень прошу тебя ехать точно по прямой линии, хочу проверить себя, хватит ли у меня смелости. Будешь ехать со скоростью двадцать километров в час, попробую сначала на небольшой скорости. Хорошо, что на полигоне не было никого из руководства, иначе Игорю устроили бы "испытания". Игорь лег с краю проезжей части, ждал, когда приблизится грузовик, а потом резко перекатился между колес, машина проехала над ним. Вот это адреналин! Сердце колотилось как бешенное, если бы Игорь точно не знал, что так во время войны будут поступать десятки простых солдат, он ни за что бы, не решился. Потом по его примеру все курсанты, и дед, в том числе, по очереди выполняли этот трюк.

Глава 6

После одного из занятий Дмитрий подошел к Игорю и как-то неуверенно и стеснительно попросил разрешения познакомить его со своим другом. Игорь удивился и неуверенному тону и самой просьбе, в их отношениях подобная учтивость была совершенно излишней.

И только увидев друга, вернее подругу, понял, что неуверенность прадедушки происходит от того, что тот влюблен в девушку по уши, и еще Игорь понял, что он самый настоящий дурак, раз считал, что в этом времени не существует девушек достойных его внимания. Её звали Ванда. Есть девушки, считающиеся красивыми в определенные эпохи. Например, в средневековье самыми красивыми считались хрупкие невысокие девушки с внешностью недоразвитых подростков. Есть девушки, считающиеся красивыми в определенных социальных кругах. В высшем свете красота аристократки, бледной и изыскано-грациозной, значительно отличалась от красоты деревенской девушки яркой, цветущей, крепкой, полногрудой. Красоту в этих случаях диктовал образ жизни.

Но существовали девушки, если и не идеально красивые, то, во всяком случае, невероятно привлекательные, волнующие мужчин всех эпох, всех рас, всех вероисповеданий, заставляющие их совершать и подвиги, и преступления, и самые возвышенные, и самые постыдные поступки. Девушки, чья красота не измеряется правильностью черт лица, их симметричностью или асимметричностью. Девушки, чьё присутствие никогда не остается незамеченным, рождая зависть среди представительниц их пола, и дух соперничества, борьбы и даже вражды, за их внимание, у представителей противоположного. Девушки, несущие трагедии в семьи, вместе с тем несущие жизнь в самых ярких проявлениях этого слова: сумасшедшую страсть, сумасшедшие переливы чувств, испытать которые, хотя бы раз в жизни, мечтает каждый человек.

Такие девушки, словно смерч, несущий погибель добродетельным, правильным, но невыносимо скучным устоям: хоть семьи, хоть общества. Имя им Роковые.

Наверное, отличительной чертой таких женщин, является безудержная храбрость, происходящая из аристократического высокомерия, ставящего собственные желания, выше желаний всех остальных. Презрение к страху перед последствиями, совершенных поступков, ради исполнения своих желаний. Смелость и твердость идти до конца, потакая им. Именно такой девушкой была Ванда. В ней было необычным все: имя, прическа, одежда, внешность. Она словно сошла с экрана гангстерского фильма из жизни Америки тридцатых годов, во времена "сухого закона". Волосы, аккуратными волнами ложащиеся на плечи. Достаточно короткая юбка, атласная белая блузка без рукавов с глубоким вырезом, пояс на бедрах, завязанный на боку бантом в тон юбке, длинная нитка бус из не очень крупных жемчужин, но главное взгляд.

Взгляд, в котором не было никакого комсомольского-фанатичного задора, немного насмешливый и ироничный, в тоже время умный и внимательный. Она была на кого-то похожа: то ли на актрису, то ли на певицу. Игорь не мог вспомнить, он всматривался в её лицо, и с каждой секундой она все больше и больше нравилась ему. Игорь смутился, что с ним еще дотоле никогда не случалось.

— Ванда, — достаточно дружелюбно представилась девушка, — моя мама полька, это она выбрала для меня такое имя, — добавила она, сразу предваряя возникающие вопросы. — Вот, решила познакомиться с таким необычным молодым человеком, о котором Митя прожужжал мне все уши, — Ванда улыбнулась еще насмешливее, Игорь смутился еще сильнее.

— Приятно познакомиться, — только это он и смог выдавить из себя.

— Значит, вы и есть тот знаменитый Егор, заставляющий курсантов ложиться под проезжающий грузовик, имитирующий танк. А вы не можете объяснить, для чего это нужно?

Этот вопрос уже вызывал оскомину, столько раз на него приходилось отвечать. Его объяснения обычно заканчивались хорошо скрываемым зубовным скрежетом от тупости и узколобости курсантов, вернее курсанток.

...— Вдруг так случится, что не будет другого способа уничтожить танк.

— Как это не будет? Есть же пушки! Вот они и будут уничтожать танки. В артиллерийских училищах готовят для этого командиров! — с гордостью за Красную армию, восклицала, какая-нибудь конопатая и весьма самоуверенная девушка.

— Допустим, кончились снаряды, — мягко, стараясь, не дать волю раздражению, приводил Игорь очередной аргумент.

— Как это кончились? Снарядов много, а танков мало! Я смотрела кино, наших артиллеристов учат попадать в цель с первого выстрела. Даже если и кончились снаряды, надо позвонить на командный пункт, и снабженцы их привезут сколько необходимо!

— Хорошо, но у танков тоже есть пушки, они тоже могут попасть и уничтожить артиллерийское орудие.

— Так как говорите вы, могут говорить только наши враги! Чтоб вражеский танк уничтожил артиллерийский расчет, такого не может быть!

Против таких "аргументов" Игорь возражать не мог. Он злился, потому что помнил, в самом начале войны не только снарядов и танков не было в достаточном количестве, но даже винтовок и патронов. Игорь ненавидел подобные споры и старался, как мог избегать их. И вот теперь Ванда... Игорь снова начал рассказ об уязвимости танков.

— Странно, — сказала Ванда, — мой отец работает на военном заводе и как раз в том бюро, что занимается разработкой защиты топливных баков. Он говорит, что самым опасным в пожарном отношении является сам двигатель, а не баки. Он не видит смысла в еще большем увеличении толщины брони, ведь тем самым утяжеляются танки, делаясь менее маневренными и менее скоростными, они не смогут прыгать через рвы.

Даже Игорь понял, то, о чем говорила Ванда, вероятно государственная тайна, и рассказывать о таких вещах, в кругу малознакомых людей недопустимо.

— Ванда, ты не боишься рассказывать о работе своего отца?

— А, что рядом со мной враги или провокаторы? — Ванда бравировала своей смелостью, если она хотела этим произвести на Игоря впечатление, то ей это вполне удалось. Теперь на Ванду смотрели две пары влюбленных глаз, но если Игорь видел влюбленные глаза деда, то дед не замечал ничего. Они проводили Ванду до дома, Игорь все еще мучившийся вопросом на кого похожа Ванда, не надеясь на ответ, спросил об этом у Дмитрия.

— Как на кого? — удивился Дмитрий, — на Лопухину, что на картине Боровиковского!

И хоть Игорь не помнил этих фамилий, он почему-то сразу понял о каком портрете идет речь. Девушка на картине в белом платье с голубым кушаком, стоит, облокотившись локтем обо что-то, и смотрит такими же насмешливыми глазами.

Глава 7

Прошедший день снова и снова прокручивался в голове, пока Игорь, ворочаясь с боку на бок, тщетно пытался уснуть. Ванда предложила пойти погулять в Центральный парк. Умышленно она это сделала или нет, но парк был именно тем местом, где два влюбленных самца могут в цивилизованной форме продемонстрировать возможной подруге, все свои самые лучшие качества для выполнения роли защитника семьи. Главное она могла сразу же сравнить кавалеров и выбрать лучшего. Игорь горел от стыда, вспоминая свое пацанское поведение. Так себя он не вел никогда, даже когда был в шестых-седьмых классах и добивался внимания понравившихся девочек. А тут что-то на него нашло: может, время было такое, может Ванда была такая.

Они прыгали с парашютной вышки, Игорь почти совсем без страха, лупили молотами, кидали кольца, стреляли в тире, лазали наперегонки по канату. Искренний, спортивный азарт, хорошо подстегивала замаскированная ревность. Жаль, что уже никто не купался, Игорь очень хорошо прыгал с трамплина. Вот где он мог показать "мастер-класс". В элитной школе, в которой он учился, прыжки в воду входили в школьную программу, и хоть он их особо не любил, но ему пришлось научиться прыгать, чтоб избежать упреков в трусости. Некоторые элементы получались, особенно красиво. Сальто, с разворотом корпуса перед входом в воду.

В парке он досадливо вздохнул, что упущена возможность обставить деда на несколько очков, теперь ночью, Игорь был рад, что так случилось. Игорь вспомнил, как в парке он чуть не поссорился с Дмитрием, и тогда Ванда встала между ними, и в прямом и в переносном смысле. Она так сильно понравилась Игорю, так сильно. Эх, если бы это случилось в его времени, он ничего не пожалел бы для нее. Ничего, в смысле отцовских денег, потому что лично у него, своего ничего не было. Да, осознать себя полным ничтожеством, не способным не только не заработать ни копейки, но даже взять необходимые знания, что помогли бы это сделать в будущем, было очень неприятно. Но еще неприятнее было думать, что теперь ему делать.

Допустим, они начнут встречаться. Нет, такое слово не употребляется, говорят "дружить". Интересно, как "дружат" двадцатилетние парни с девушками? Ходят в кино, в театр? Гуляют по улицам, держась за руки? И ему также придется "дружить" с ней, если она согласится? — Игорь поёжился, представив себя бредущим с девушкой по аллее парка, с глупо-счастливой улыбкой, и сплетенными пальцами рук. — А Дмитрий? — мысль о дедушке вконец расстроила его. У Игоря не было ни братьев, ни сестер. Отца он видел очень редко, так что о душевной близости не могло быть и речи. Дедушка... он дедушка и есть, слишком глубокая возрастная яма, чтобы он мог считать его другом. И вот теперь Дмитрий. Впервые Игорь почувствовал, что значит иметь брата старшего или младшего, он уже и сам не знал, только было ощущение, что это родной и близкий ему человек. Теперь он может лишиться и его.

"Интересно, дед уже занимался любовью?" — думал Игорь, и, вспомнив морально-этические убеждения деда, настолько правильные, не допускающие никаких разночтений, решил, что нет, иначе тот был бы уже женат на предмете своих утех. Тут ему вспомнилась вереница девушек, побывавших в его постели. "Странно, — подумал Игорь, — у деда не было ни одной любовницы, у меня несколько десятков, но сошлись мы с ним на одной девушке, на Ванде". Игорю стало невыразимо жалко деда. Может, из-за этого, может, потому что он понимал, что в этом времени он чужой, но Игорь принял твердое решение: он не будет пытаться ухаживать за Вандой, не будет заигрывать с ней, пытаясь вызвать к себе интерес, он отойдет в сторону, освободив место около нее для Дмитрия.

Уверив себя, что его воля тверда, а принятое решение непоколебимо, Игорь облегченно вздохнул и провалился в глубокий сон. Проще всего оттолкнуть от себя человека, тем более девушку, грубостью и безразличием, что Игорь на другой день, после памятной прогулки в парке, и продемонстрировал. Ванда тихонько зашла в класс после окончания занятия. Игорь ставил отметки в журнале, Дмитрий, ожидая пока он освободится, вышел покурить.

— Где Митя? — спросила Ванда, окинув взглядом пустой класс.

— Как видишь, здесь его нет, — тон, которым Игорь ей ответил, сильно смахивал на хамский, — выйди в коридор, там поищи.

Ванда внимательно посмотрела на Игоря, его тон её явно задел. Только вчера, он так открыто демонстрировал свое восхищение, а сегодня его словно подменили. Ванда, молча, вышла из класса, Игорь торжественно праздновал победу. Победу... как же. Такие выбрыки могли обмануть глупую, недалёкую простушку, Ванда была не такой. Когда прошел первый шок, и Ванда хорошо поразмыслила над ситуацией, она скорее интуитивно догадалась, что происходит на самом деле. И началось. Ах! Ты ко мне, совершенно равнодушен, и моё присутствие не вызывает у тебя никаких эмоций? Посмотрим.

До чего же женский ум скор и изобретателен на выдумки, как посильнее помучить человека, скрывающего свою влюбленность. Очень похоже на расшатывание болящего зуба, когда его хозяин, притворяясь, что все в порядке, не желает отправляться к врачу:

— Совсем не болит? А, если так надавить? Что, почти не больно? А, если еще и покрутить? А, если легонько стукнуть? Что, и так не болит? А чего это вы так взвизгнули? Примерно те же методы использовала и Ванда.

Интеллектуальные: её независимые и смелые суждения, касающиеся любых тем и вопросов, просто завораживали Игоря.

Физические: резкие продуманные развороты со столкновением, когда его нос утыкался в её волосы, а руки помимо воли хватались за ее тело, чтобы удержать своё собственное на ногах, а потом дрожь в этих самых ногах, когда руки так отчетливо помнили все изгибы ее тела.

Об эмоциональных и говорить не приходилось: её умение вызывать ревность, одновременно с желанием задушить ее в объятиях, было просто, уникальным. Игорь держался, как мог. Оказывается, если по каким-то причинам невозможно получить желаемое, то сила желания удесятеряется. Игорь раньше этого не знал. И очень скоро малодушная мысль "Сдаться на милость победителя", стала посещать его все чаще и чаще. Останавливало одно: неуверенность в том, как поступит Ванда. Вполне возможно, что получив желаемое, она тут же перестанет им интересоваться, на эту мысль наводили поступки Ванды, она так вела себя с Дмитрием. Зная, что он прочно сидит на крючке своей любви к ней, она больше не старалась как-то привлечь, заинтересовать его, так изредка баловала вниманием, скорее для того, чтобы убедится, что он с этого крючка не соскочил, а все свои женские уловки и хитрости по затягиванию еще одной жертвы в свои сети, обрушила на Игоря, но обрушила так хитро, так тонко, так умно, что Дмитрий даже не догадывался о гремящих баталиях между Игорем и Вандой. Скоро Игорь совершенно запутался. А потом... а потом ЭТО произошло. Инициатором, конечно, же, была Ванда. Игорь пытался сдержаться, честно пытался. Пытался вызвать в себе чувство стыда, что он предает дружбу. Пытался убедить себя, что он не имеет права переходить дорогу деду, что он не должен так поступать...

Все эти мысли пронеслись в его голове галопом, когда он торопливо сбрасывал с себя одежду. Но это все было потом, сначала у них ничего не получилось.

Глава 8

Дмитрия послали на работе на какие-то курсы, Игорь, закончив занятия, собирал наглядные пособия, и в этот момент в класс вошла Ванда. Игорь удивился ее приходу. По негласной договоренности они встречались только втроем, и вот Ванда нарушила это условие. Она отлично знала, что Дмитрия не будет, Игорь сам ей об этом говорил только вчера. Поэтому предчувствие чего-то невероятного заставило сердце Игоря бултыхнуться в груди и забиться с бешеной скоростью. Но он изо всех сил постарался не выдать своего волнения, с такой девушкой, как Ванда скороспешные надежды и скороспешные поступки приведут только к одному... к полному облому. Поэтому Игорь, стараясь скрыть свои чувства, с еще большим усердием занялся плакатами.

— А, где Митя? — спросила Ванда. Игорь пристально взглянул на нее. И он, и она оба знали, что она притворяется несведущей, это была такая игра, позволяющая скрыть неловкость и смущение, и Игорь в нее включился.

-Дмитрия сегодня не будет, его отправили на какие-то курсы.

— А-а-а, — безразлично протянула Ванда и близко подошла к Игорю, делая вид, что ее заинтересовал какой-то плакат. Она стояла так близко, просто всем своим существом призыва: "Обними меня!". И Игорь обнял. Вернее аккуратно положил руки ей на плечи. Этот жест мог означать, что угодно, начиная от настоящих полноценных объятий, и заканчивая предложением снять легкий габардиновый плащик, что был на ее плечах.

Ванда взглянула якобы непонимающе, якобы удивившись его жесту, поэтому пришлось удовольствоваться вторым, и ее плащ соскользнул ему в руки. Но Игорь чувствовал, непонятно как, но чувствовал, что Ванда готова пойти дальше, чувствовал, что психологически она переросла такие отношения, что предлагал ей Дмитрий, что такая целомудренная "дружба" ее уже не устраивает. Она взрослее, морально взрослее таких подростковых отношений, и Игорь решил идти ва-банк. Такое его решение было очень опасным. Ванда могла изобразить из себя невинную жертву, которую пытались склонить к чему-то ужасному и представить все это в виде такой трагедии, что Игорю не только отношения с Вандой, но и с Дмитрием будут навсегда закрыты, но могла... Вот это-то "могла" и толкнуло Игоря на решительные шаги.

Он осторожно положил плащ на край первой парты, потом также осторожно сделал к Ванде еще один шаг, а потом резко, почти грубо, толкнул ее к школьной доске и плотно прижал своим телом. Ванда попыталась его толкнуть, но он перехватил ее руки, и обвил вокруг своей шеи, потом заглянул ей в глаза. Он хотел видеть, что все делает правильно, хотел видеть, что именно таких действий она и ждет от него. Ванда упорно отводила взгляд, пытаясь делать вид, что нечего не происходит, хотя делать такой вид было очень трудно, ведь она не убрала рук с его плеч, они все также обнимали его за шею. И тогда Игорь поцеловал ее. Поцеловал осторожно, хотя в эту секунду ему, как никогда хотелось настоящего страстного поцелуя, каким обычно сопровождались все его прелюдии к бурному сексу. Он так ясно вспомнил, эти моменты, что его руки сами собой, почти автоматически начали выполнять необходимые движения, подготавливающие партнершу к сексу. Его руки плавно заскользили по ее бедрам, сминая и подтягивая вверх юбку, обнажая ноги.

"Заскользили", — именно это слово пришло на ум Игорю, когда до его мозга, наконец, дошли импульсы, передаваемые руками. Руки скользили и ощущения были невероятными. Он не удержался и бросил взгляд вниз. Атласная белоснежная комбинация все еще прикрывала ноги Ванды, а руки Игоря скользили по ней вместе с воздушной юбкой из невесомого шелка, рождая эти невероятно приятные прикосновения. Его охватило такое сумасшедшее возбуждение, что он больше не сдерживаясь, страстно сжал руками ее бедра и откровенно потерся о ее живот и ноги, и снова стал целовать ее губы. Целоваться Ванда, в его понимании, не умела, губы держала сомкнутыми. Игорь досадливо вздохнул, хорошо понимая, что сейчас не до объяснений и учений.

Она уловила его досадливый вздох, и слегка отстранилась. Если бы Игорь знал, что за этим последует, то ни за что не позволил бы ей открыть рот и задать самый ужасный в эту минуту, а главное, в этом ВРЕМЕНИ, вопрос: "У тебя уже ЭТО, с кем-нибудь было?" Впрочем, Игорь сначала не понял, что попал в самую настоящую ловушку, поэтому неосмотрительно кивнул головой, утвердительно отвечая на ее вопрос. И только следующие ее слова, показали ему, какой он дурак, сам себе вырывший яму своими собственными словами. А Ванда всего лишь тихо спросила: "Ты любил ее?"

Игорь не знал, что и отвечать. Это был такой вопрос, ответ на который заведомо был проигрышным. Скажет, что не любил, и она посчитает его подонком переспавшим и бросившим девушку, которую не любил, но которой воспользовался по ее доверчивости.

Скажет, что любил, сразу возникнет вопрос, а что он тогда тут с Вандой делает, если у него где-то имеется возлюбленная. Ванда одернула платье, подошла к парте и взяла свой плащ. Игорь точно знал, что если она сейчас уйдет, то больше он ее никогда не увидит. В его глазах зажегся какой-то веселый бесшабашный огонь, он снова шагнул к Ванде и снова прижал ее к себе.

— Ни я их не любил, ни они меня не любили, мы занимались любовью, потому что взаимно этого хотели! И то, что было, для меня ничего не значит! То было просто физическое удовольствие. После таких встреч мы сразу же забывали друг о друге. — Ванда, не отвечая, с недоверием смотрела ему в лицо. — С тобой все, все по-другому! — почти кричал Игорь, — потому что ты другая. Ты особенная, ты не похожа ни на одну из моим бывших подружек. Я влюбился бы в тебя не только здесь, но и там! Ты веришь мне? — он с надеждой вгляделся в ее глаза.

— Где это "там"? — судорожно глотнув, вдруг спросила Ванда. — В другой стране? Ты из другой страны? — со страхом переспросила она, а потом с ужасом добавила: — Ты шпион?

Игорь весело смотрел в ее глаза наполненные страхом, страхом, что она влюбилась во врага Родины, страшнее которого не бывает, в шпиона, и не мог подобрать слов, которые ее бы успокоили, оставалось одно... сказать правду.

— Ванда я не шпион, и я живу в этой стране, даже в этом городе, только на восемьдесят лет позже. Ну, в смысле я попал сюда из будущего.

Глаза Ванды стали такими, что Игорь понял, что ничего нелепее и сказать было невозможно. Однако Ванда успокоилась и немного расслабилась, а это для него было самое важное. Он дал еще минутку переварить полученную информацию и, судя по ее дальнейшим словам, справилась она намного лучше, чем он ожидал.

— И зачем же этим девушкам с тобой... — она чуть запнулась, — заниматься этим, если, как ты говоришь, они заранее знали, что не будете вместе, что ты не женишься на них?

Игорь открыто засмеялся, восхищаясь этой девушкой. Ванда мгновенно уловила самую суть, самое большое противоречие, поскольку моральный кодекс строителей коммунизма не включал в себя плотские утехи, только для собственного удовольствия и создавать новую ячейку общества следовало только ради рождения новых строителей, которых должны были воспитывать мать и отец, связанные брачным союзом.

— Видишь ли Ванда, — отсмеявшись начал говорить Игорь, — через несколько десятков лет произойдет, так называемая сексуальная революция, которая несколько изменит взгляды людей на интимную жизнь, и это в гораздо большей степени коснется женщин, чем мужчин. Они добьются того, что взгляды общества начнут учитывать и их потребности в интимной сфере. Женщина, перед тем как вступить в брак, будет иметь возможность оценить и эту сторону супружеских отношений, и это никого не будет шокировать, ни родителей, ни соседей, одним словом никого. Молодые люди, перед тем, как вступить в брак, будут иметь возможность жить вместе столько, сколько им вздумается, не понравилось — расстались.

— То есть ты хочешь сказать, что в будущем будет полная сексуальная распущенность? — насмешливо спросила, полностью пришедшая в себя Ванда. Она не верила ни одному слову Игоря, он это ясно видел. Что она о нем думала? Что он сумасшедший? Что он начитался каких-то книг, и теперь путает вымысел с реальностью? Игорь этого не знал. Ванда не убегала с криками — это было хорошо, но она держалась немного отстраненно и настороженно — это плохо. Больше он не мешал ей надевать плащ, завязывать пояс на талии, он даже проводил ее до дома, не пытаясь даже поцеловать на прощание. Их дальнейшие отношения теперь зависели только от Ванды, от Игоря больше не зависело ничего.

Глава 9

Она пришла на другой день. Пришла в середине дня, когда Игорь проводил занятия. Заглянула в его класс и быстро закрыла дверь. Он немедленно прервал занятие и вышел в коридор. Ванда сидела на подоконнике и смотрела на улицу. Игорь шагнул к ней, ничего не спрашивая, сразу обнял, зарывшись лицом в ее волосы. Он почувствовал, как расслабилось ее тело, значит, он все сделал правильно.

— Не знаю, ты идиот, сумасшедший, или какой другой ненормальный, — тихо с улыбкой сказала она. — В общем, я решила еще послушать, что ты там плетешь о будущем, — она пыталась говорить с иронией, но Игорь понимал, что это всего лишь прикрытие очень важных слов. — Отец в командировке, я буду вечером тебя ждать, — все также тихо добавила она и, не дожидаясь его ответа, соскочила с подоконника и быстро пошла к выходу. Игорь вернулся в класс. Внутри него все ликовало и пело.

Едва стало темнеть, он осторожно вошел в ее подъезд и стал подниматься по ступеням. Игорь мучительно долго решал, что взять с собой. Дома бы и вопроса не возникло. Бутылку хорошего алкоголя, коробку конфет, что-то из еды, хотя чаще всего, еду заказывали на дом пиццу или суши. Что взять с собой? Он осмотрел свои продуктовые запасы: несколько картофелин полбутылки подсолнечного масла, несколько кусков сахара, да, не густо. Все вкуснятины, какие ему попадали в руки, он относил Лидочке, да и то, что это за угощение? Карамельки, петушок на палочке, с такими подарками к девушке идти было бы стыдно. Вот только цветы. Он видел на клумбах астры, можно нарвать. Из алкоголя только водка. Игорь скривился от отвращения к самому себе, эх, если бы, хоть ненадолго попасть домой! Выхода не было. Вооружившись одним букетом цветов, он отправился домой к Ванде.

Она его ждала. Не успел он убрать руку с кнопки звонка, как дверь распахнулась, он быстро зашел в квартиру, не желая попасться на глаза любопытным соседкам.

— Раздевайся, — шепнула она, — я пока поставлю чай.

Было неловко и ей и ему, но они мужественно притворялись, что ничего особенного не происходит, обычное чаепитие, вполне допустимое между друзьями. Ванда поставила на стол розетку с вареньем, плетенку с кусками нарезанного хлеба, на блюдечке сливочное масло. Игорь даже немного удивился, давно он его не видел и не пробовал.

— Угощайся, — гостеприимно предложила Ванда. Игорь съел кусочек хлеба с маслом и вареньем, и почувствовал себя... альфонсом. Эти мысли настолько испортили ему настроение, что он чуть не ушел, настолько ему было плохо. Он беспомощно обвел глазами комнату и вдруг увидел альбом с фотографиями.

— Это твои фотографии, покажи, — попросил он. Они сели рядом на диване, и Ванда открыла альбом. Роскошный старинный альбом в бархатной обложке. Она указывала на людей изображенных на фотографиях, называла их имена, но Игорь даже не пытался что-то запомнить, он вглядывался только в лица женщин на фотографиях, пытаясь найти черты Ванды. Фотографии собраны по годам, и очень скоро он увидел Ванду маленькой. Красивая смешная девочка в матроске с большим бантом. Потом пошли фотографии повзрослевшей Ванды, но они ему не понравились, на фотографиях она явно позировала, и хоть выглядела очень красивой, но в то же время, что-то очень важное терялось в ее лице. И вдруг. Игорь просто застыл, не в силах оторвать взгляд от одной из фотографий. На ней Ванда была именно такая, в какую нее он и влюбился. На фотографии она была изображена рядом с женщиной. Ванда чуть улыбалась, сидя на подвесной качели, а женщина стояла рядом и что-то ей говорила.

— Ты не можешь подарить мне эту фотографию? — сразу же спросил Игорь.

— Нет, эту не могу, — быстро и даже немного испуганно сказала Ванда. — Это последняя фотография мамы и она единственная.

Игорь чуть не ляпнул: "Я ее верну, только отксерю", но успел во время прикусить язык. Будущее никак не хотело с ним расставаться.

— Ты здесь такая красивая, лучше, чем на всех других фотографиях, — честно сказал он.

— Я была просто очень счастливая в тот момент. Это был день моего рожденья. Мы праздновали его на даче. Эти качели повесил папа, когда я была еще маленькой, я так люблю их.

И вот в эту самую секунду, вся неловкость от встречи, вся стеснительность куда-то исчезла. Игорь поцеловал Ванду. Сидя на диване с альбомом на коленях целоваться было неудобно, он захлопнул альбом, переложил его на стол, потом притянул Ванду к себе.

А еще расскажи мне о будущем, — с иронией в голосе попросила Ванда, удобно устроившись на руке у Игоря. — Как это женщины дошли до такой свободы нравов.

Игорь засмеялся в ответ, вспоминая, о том, что он когда-либо слышал о борьбе женщин за свое равноправие.

— Женщины добились того, что даже в семье обязанности по уходу за домом делятся поровну, ну почти поровну, — сразу добавил Игорь.

— Что мужчины стоят у корыта, а женщины читают газеты? — засмеялась Ванда.

— Стирка вообще не проблема, — с энтузиазмом стал рассказывать Игорь никогда в жизни не постиравший ни одной вещи даже в машине-автомате, — изобретут такие стиральные машины, их называют автоматы, они подключены к водопроводной воде, канализации и к электроэнергии. Складываешь грязные вещи в барабан, закрываешь дверцу, наживаешь несколько кнопок. Машина сама стирает, сама нагревает воду, сама отжимает, сама несколько раз полоскает, потом подает сигнал, что все готово. Достаешь и развешиваешь, но есть машины, что еще и сушат. Так, что мужчинам справится со стиркой очень просто.

— Вот ты здорово придумал, — восхищенно сказала Ванда, — ты в каком-то фантастическом романе это вычитал? — Игорь не отвечая, засмеялся.

— А в будущем люди живут по двести лет? — снова спросила Ванда.

— Нет, примерно по семьдесят, хотя для многих, неизлечимых сейчас болезней, изобретут лекарства, но взамен появятся новые болезни. Кстати самая частая смерть от инфаркта, инсульта и рака, почти также, как и сейчас.

— А люди будут красивее, чем сейчас?

— Люди будут такими же, а вот стандарты красоты значительно изменятся. Красивыми будут считаться высокие, очень худые девушки, с определенными размерами груди, талии и бедер. Знаешь, Ванда, — вдруг на каком-то порыве добавил Игорь, — ты такая красивая, и ты считалась бы красивой в любом будущем, каким бы оно не было.

Ванда польщено засмеялась. Потом ее глаза как-то заговорщицки-возбужденно блеснули.

— А ты когда-нибудь слышал такое слово "Камасутра"? — стараясь быть загадочно-таинственной, спросила она, твердо уверенная в отрицательном ответе. Игорь засмеялся, засмеялся так, что слезы выступили на глазах.

— Да, — посерьезнев, ответил он, заметив, как нахмурилась Ванда удивленная его странной реакцией, — я слышал, и это слово и рассматривал картинки из этого трактата. Кстати в будущем, методики, технологии, называй, как хочешь, получения максимального сексуального наслаждения достигли таких высот, что этот индийский трактат даже не детский сад, а какие-то ясли, по сравнению с ними. Ощущение наслаждения, удовольствия находится в голове, — со значением сказал Игорь. — Поэтому все техники внешнего воздействия несколько однобоки, теперь главным считается эмоциональное, психическое стимулирование, и достигают этого такими методами... — Игорь с надеждой посмотрел на Ванду, решая, поймет она или нет, если он ей чуть-чуть расскажет о некоторых атрибутах сексуальных игр, таких, как наручники, плетки, латексные маски. Посмотрел, посмотрел и понял, что если он коснется этой темы, то потеряет ее, однозначно, — ... о которых тебе пока лучше не знать, — быстро закончил он. Она сильно удивилась такому его ответу, но переспрашивать не стала.

— Ты так обо всем рассказываешь, что и в правду начинаешь верить, что ты из будущего, — медленно сказала Ванда. — Хотелось бы мне, хоть одним глазком взглянуть на все, о чем ты говоришь. Завтра приезжает отец, — резко сменила она тему разговора, — пару дней мы не сможем видеться, а потом я вас познакомлю. Ты не против? Отец у меня очень хороший. Умный и добрый. Кроме него у меня больше никого нет. Я очень хочу, чтобы вы понравились друг другу.

Игорь понимал, о чем, не говоря, говорит Ванда. О том, что он ей нравится. О том, что то, что сегодня случилось, ее не разочаровало. О том, что их отношения серьезны, о том, что она хочет, чтобы они продолжались.

— Я с радостью познакомлюсь с твоим отцом, — ответил Игорь. А, что он еще мог сказать?

Глава 10

Эйфория после этой невероятной ночи захлестывала его. Хотелось сделать что-то грандиозное, перевернуть весь мир. И вдруг Игорь подумал о такой самой обыкновенной самой банальной вещи... о подарке, подарке для Ванды, он ведь еще ни разу ничего не дарил ей. А ведь отец вбил ему в голову, как аксиому, подарки и другие знаки внимания — это то, что девушки ценят в первую очередь. У него было свободное время, и он радостно помчался в ближайший магазин в галантерейный отдел. Добрался до витрины и застыл, как вкопанный, от того, что увидел. Самая утонченная вещь, что можно было подарить девушке — это одеколон. Он присмотрелся к флаконам с грубыми аляповатыми этикетками, что были одна хуже другой. Нет, дарить такой кошмар, у него не поднимется рука, да он потом сгорит от стыда за такой подарок. Отдел женского нижнего белья, куда он по дурости сунулся, заставил его волосы шевелиться на голове от ужаса. Хлопчатобумажные трусы, выглядевшие, как небольшой надувной шар, рейтузы с начесом, коричневые старушечьи чулки, а потом он увидел бюстгальтеры. Игорь рванул прочь из магазина, и чтобы немного вернуть свою нежную психику на место вспомнил тончайшие шелковые чулки, что были на Ванде. Прикасаться к ноге сквозь эти чулочки уже было наслаждением. Игорь даже в какой-то момент подумал, что именно их он бы с удовольствием перенес в свое время. Он перетрогал много женских ножек в современных колготах, такого невероятного ощущения они даже близко не вызывали. Игорь не удержался и спросил Ванду, откуда у нее такие вещи. Девушка рассмеялась.

— Отец был в командировке во Франции, и у него был роман с владелицей магазина нижнего белья. Только это страшная тайна, — напомнила она Игорю. — И вот два раза в год она присылает нам посылки с подарками, для меня шелковые чулки и другие вещи женского белья. У нас таких не купишь, — добавила она с сожалением. Припомнив этот разговор, Игорь решительно направился в ювелирный магазин. Он решил купить Ванде кольцо или сережки. Ассортимент золотых изделий его горько разочаровал. Мало того, что он был очень скуден, да еще и все украшения были с революционной символикой. Игорь теперь уже политически был очень хорошо подкован, и поэтому знал, что таким образом государство борется с остатками НЭПовского разгула, глубоко порицая и уничтожая любые излишества и роскошь. Так, что сережки, украшенные серпом и огромным молотом, он покупать не стал. Игорь не удержался и посмотрел столовое серебро. Его отец был тонким ценителем подобной роскоши, и хоть Игорю было всегда плевать, чем есть, да хоть бы одноразовыми пластиковыми вилками, увлечения отца он втайне уважал. И вот теперь он с интересом рассматривал серебряные подстаканники в количестве шести штук, украшенных изысканным рисунком паровоза с дымящей трубой, тянущего за собой насколько вагонов. Игорь тихонько хмыкнул и вышел из магазина.

Ноги сами собой привели его на блошиный рынок. Рынок был огромным. Игорь ходил вдоль рядов, разглядывая товары. Чего тут только не было, в основном мануфактура, но и продукты также часто встречались. Что Игорь надеялся здесь найти он и сам не знал. Его внимание привлекла старушка, стоящая недалеко от выхода. Он сразу опознал в ней недобитую буржуйку, поскольку пожилая женщина разительно отличалась какой-то врожденной интеллигентностью от окружающих ее торговок. Он с интересом взглянул на товар, каким торговала старушка. Что-то небольшое, завернутое в платок, который она удерживала двумя руками, словно боялась, что у нее его выхватят из рук. Из платка выглядывал лишь небольшой кусочек, вернее уголок. Игорю одного взгляда хватило, чтобы понять, что у старушки в руках шкатулка, скорее всего серебро с позолотой, и что эта шкатулка бесценна. Это настоящий подарок для Ванды. Игорь шагнул к женщине, одной рукой прикрывая уголок шкатулки, второй рукой цепко вцепляясь бабушке в рукав, чтобы она не убежала.

— Сколько? — выдохнул он старушке в ухо. Она сперва испугалась, сразу было видно, что на рынке в качестве торговца, она не частый гость, но потом, поняв, что Игорь не собирается отбирать насильно ее сокровище, робко выдохнула:

— Четыре фунта муки, полфунта сахара, бутылка растительного масла, бутылка керосина. — Было видно, что старушка сама испугалась своих запросов, поскольку жалобно смотрела на Игоря, готовая торговаться. А Игорь сморщился. Он ненавидел эти старые меры веса, и сейчас мысленно высчитывал, сколько это в килограммах. Получалось что-то около полутора килограмм муки, и двести грамм сахара. Мысли Игоря заметались в голове, ища выход. Сахара он может и наскреб бы стакан, а вот муки у него точно не было, и, тем не менее, он знал, что никому не даст перекупить эту шкатулку, поэтому сказал, снова склонившись к старушке, очень внушительно, пытаясь вызвать ее доверие:

— Сейчас мы поедем ко мне в общежитие, а обратно я Вас с продуктами отвезу домой на легковой машине.

Женщина дернулась, пытаясь что-то возразить, и вдруг сникла, соглашаясь на условия Игоря. Он не повез ее в общежитие, на трамвае они доехали до места работы Игоря, именно там стояла легковая машина директора одного из заводов, двигатель в которой попросили Игоря отремонтировать. Там не было ничего сложного, потек патрубок радиатора, Игорь управился еще вчера и вот теперь эта машина так ему пригодилась. Во дворе он увидел нескольких курсантов. Он приказал им нарубить, напилить три вязанки дров из старых полусгнивших досок, что валялись за корпусом. Сам он быстро налил в бутылку очищенного керосина, старушке наверняка он понадобится для примуса или масляной лампы, потом усадил ее в одном классе за парту, а сам хотел мчаться в общежитие собирать необходимые продукты по знакомым. Хорошо, что он не успел убежать, а встретил одного из инструкторов и рассказал, что встретил родственницу, и что ей нужны продукты, а у него пусто.

— Так пойди в столовую, попроси, чтоб тебе дали в долг, в счет продуктовой карточки за следующий месяц. Тетя Маша никогда не откажет, она же тебя знает.

— Много я тебе дать не могу, — сразу жестко пресекла буфетчица его просьбу, — и учти, ч только потому согласилась, что через два дня получка и выдача карточек.

— Хорошо, хорошо, — Игорь соглашался на все.

— На, держи. Муки нет, но есть макароны, перловая крупа, маргарин, сухое молоко и сахарная пудра. В этот раз вместо сахара выдали сахарную пудру, — посетовала она. — Не иначе, как ее смешали с крахмалом, — возмущенно добавила буфетчица, видимо, не понаслышке зная о процветающем воровстве в некоторых структурах.

Игорь сграбастал все кульки, расписался в каких-то ведомостях и быстро помчался к бабульке. Она тихонько сидела на том самом месте, где он ее оставил, сухонькая и очень несчастная.

— Вот, — радостно сказал Игорь, показывая кульки. — Муки правда нет, но есть макароны, перловка и сахарная пудра, сейчас заедим в общежитие, там у меня масло и картошка я их Вам тоже отдам.

— Не надо, не надо, — замахала руками старушка. — Этого хватит. Но ведь Вы не рассмотрели шкатулку, она немного поломана, — честно прибавила бабушка и развернула платок, в которой была укутана эта вещица. Игорь не ошибся, это было настоящее сокровище. Серебряная шкатулка, крытая позолотой, украшенная растительным орнаментом, листья растений лепестки цветов были инкрустированы разноцветной эмалью. Игорь перевернул шкатулку, чтобы взглянуть на клеймо. Буквы были закрашены чем-то черным, но все равно некоторые можно было прочитать "Импера... дв...", пытался прочесть Игорь, Старушка испугано ахнула. Чтобы успокоить ее, он деловито спросил:

— Вы сказали, что шкатулка поломана. Где?

Женщина открыла крышку, ее руки слегка подрагивали.

— Вот видите, — стала объяснять она, — раньше, когда крышка открывалась, играла музыка, но что-то случилось, и она перестала играть.

Игорь решительно захлопнул крышку и испытующе посмотрел на женщину.

— Эта шкатулка стоит намного дороже, чем я за нее могу дать, — начал говорить он, но бабушка его перебила.

-Возьмите, прошу Вас, у меня ее все равно отберет соседка. Пусть лучше она достанется хорошему человеку. Это свадебный подарок, — тихо добавила она и на ее глаза набежали слезы. У Игоря от жалости защипало в носу. Он не выносил женских слез.

— А что за соседка? — немного грубо спросил он, чтобы только отвлечь женщину от тяжелых воспоминаний.

— Нелли, моя соседка, злая и наглая. Говорит, что ее зовут Нелли, но почтальонша сказала, что ее настоящее имя Ненила. Чего спрашивается стесняться? Когда меня нет, она заходит в мой дом и берет, что захочет. Я ей говорила, что так нельзя делать, а она меня толкнула и сказала, что если я хоть кому-нибудь пожалуюсь, то она меня убьет. Мне так не хочется, чтобы эта шкатулка досталась ей, — в голосе старушки не было никакого страха за собственную жизнь, только горечь от того, что ее самые дорогие для не вещи, достанутся плохому человеку.

У Игоря сузились глаза от гнева. Он быстро натянул кожаную куртку и повел женщину к машине.

— А как Вас зовут? — спросил он.

— Антонина Андреевна.

— Я буду называть Вас тетя Тоня, а Вашей соседке скажу, что Вы моя тетя, и если она еще раз Вас обидит, ей не поздоровится.

Три вязанки дров лежали около машины. Дрова были аккуратно порезаны, как раз, чтобы хорошо помещаться в чугунной круглой печке-буржуйке, какими отапливали дома почти все граждане. Игорь сложил дрова в багажник, кульки на сиденье машины, помог тете Тоне занять место рядом с собой, потом побежал в мастерскую взял несколько реек, гвозди, молоток, замазку для окон, машинное масло, отвертку, еще какие-то инструменты, потом сел в машину и они поехали к Игорю в общежитие. В своей комнате он похватал все, что попадалось под руку. Картошку, масло, кусок мыла. Шкатулку засунул в свой мешок и спрятал его под матрас. В комнате с ним жили неплохие ребята, во всяком случае друг у друга не воровали и по сумкам не лазили.

Потом Игорь повез тетю Тоню к ней домой. Она жила с старом некрасивом домике, рассчитанным на двух хозяев. Едва машина подъехала к крыльцу, как соседка соизволила выйти во двор полюбопытствовать, к кому же это приехали. Молодая женщина, лет тридцати, дородная, неряшливая, она мгновенно вызвала в Игоре чувство омерзения, а когда на попыталась с ним кокетничать, его чуть кондрашка от возмущения не хватила. Он помог занести тете Тони вещи и громко сказал, что если его любимую тетю хоть кто-то обидит, то он этого негодяя или негодяйку, громко добавил Игорь разорвет на куски. За стеной была тишина. Игорь удовлетворенно хмыкнул. Тетя Тоня подвела его к своей двери. Такого замка Игорь еще не видел. Нет замок в двери был, но он уже давно не открывался. Старушка закрывала дверь на веревочку, которую она наматывала на штырь вбитый в наличник. Игорь только вздохнул. Он стал оглядывать комнату, в которой жила старушка. Комната являлось одновременно и спальней, и залом, и столовой, и даже ванной с санузлом. За занавеской стояло ведро, впрочем, так поступали все жившие в частных домах и не имевшие теплых туалетов.

Игорь увидел дыру в углу за кроватью, прогрызенную красами. Отодвинул в сторону кровать, ножом обточил деревяшку до подходящего диаметра, забил в дыру, сверху прибил небольшую доску, и это все, чем он мог помочь. Понятно, что крыса скоро прогрызет другую дыру, но хоть какое-то время тетя Тоня могла спать спокойно. Потом Игорь поменял фитиль в лампе, прочистил иглой засоренные форсунки в примусе. Потом снял с двери замок, разобрал, почистил и смазал его. Теперь тетя Тоня снова могла запирать двери. Рамы за лето рассохлись и плотно не закрывались. С окнами Игорь провозился до глубокой ночи. Рамы не закрывались, стекла прилегали неплотно, пришлось оконной замазкой промазывать их почти полностью. Как не стыдно было Игорю объедать пожилую женщину, но он не смог отказаться от предложенного ужина. Тех же отваренных макарон, что он ей сам дал, политых сверху растопленным маргарином и присыпанных сахарной пудрой. Такая вкуснятина, куда там спагетти под разными соусами, что он любил заказывать в ресторанах. Голод — лучший повар. Ужинали при свете масляной лампы, этот дом не был электрофицирован, даже столбов с проводами на их улице еще не было.

Старушка с удовольствием смотрела на то, с каким аппетитом кушает Игорь.

— У меня, наверное, тоже были бы внуки твоего возраста, если бы мои дети не умерли, — вдруг сказала она.

— А что с ними случилось? — спросил Игорь и тут же пожалел о своем вопросе, испугавшись, что старушка сейчас расплачется.

— Не знаю, тихо сказала она. Только они рождались такими слабыми, такими нежизнеспособными. Первый мальчик прожил всего неделю, а двое последующих, умирали сразу после рождения.

— А у вас с мужем одинаковый был резус? — машинально бросил Игорь, и только тогда понял, о чем он спрашивает. Но старушка, к счастью не расслышала.

— Возраст? — переспросила она. — Нет, у нас был не одинаковый возраст, муж был меня старше на десять лет. Он давно уже умер, от воспаления легких, еще до революции.

Игорь не даром спросил про резус. Об этом самом резусе он знал очень много, и знал не от хорошей жизни. Когда он вступил в переходной возраст, он сильно заболел. Его тело покрывала какая-то сыпь. И вот тогда врачи и сказали отцу (сказали в присутствии Игоря), что это могут быть последствия резус конфликта крови матери и крови ребенка. У его матери, как оказалось, был отрицательный резус, а у Игоря и его отца положительный. Матери Игоря во время беременности кололи какие-то препараты, чтобы ее антитела не нападали на плод, стремясь его уничтожить. Последствия этих уколов и сказались, в момент переходного возраста. Но все потом было хорошо, Игорь выздоровел, и вот сейчас подумал, что у тети Тони могла быть та же проблема.

Он дал себе слово, хоть изредка навещать эту женщину и помогать ей по возможности, хотя бы какой-то мужской работой по дому.

Глава 11

Единственное, что омрачало счастье Игоря, так это необходимость объясняться с Митей. Что он ему скажет? Как будет смотреть в глаза? Но таиться и прятаться Игорь тоже не собирался, что будет, то и будет. Отец Ванды вернулся из командировки, и пару дней она попросила его не приходить. За это время Игорь хотел что-нибудь придумать. Но все разрешилось очень просто, чудовищно просто.

Игорь работал в мастерской, стараясь побыстрее закончить самую грязную работу, страшно хотелось курить, но он знал по опыту, запах солидола перебьет все удовольствие. Игорь, как и все курил папиросы. А, что делать? Никотиновая зависимость не тётка. В предвкушении долгожданного перекура он тихонько мурлыкал себе под нос:

"Но если есть в кармане пачка сигарет,

Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день", — в эту минуту в мастерскую вбежал Дмитрий:

— Егор, беда! Арестовали отца Ванды.

-За что?

-Не знаю, вроде в момент испытаний, что-то взорвалось, подозревают умышленное вредительство. Но это только слухи, никто ничего толком не знает. Его арестовали в своем кабинете, и увезли на допрос, — Дмитрий схватился за голову, — неужели это правда, и он враг народа?

-Ни какой он не враг! — Игорь резко встряхнул деда за плечи, — Он не враг! Он не может быть врагом! Какая-то ошибка в расчетах, у него же нет компьютера, значит, ошибка возможна, вот и все, — Игорь сам не замечал, что трясет деда грязными руками и говорит непонятные для него слова, но Дмитрий не обратил на них никакого внимания.

-Думаешь, это был несчастный случай, думаешь, там разберутся и его отпустят? — с надеждой спросит Дмитрий. Игорь молчал. Что он мог ему сказать?

-Где Ванда? — не отвечая на вопрос деда, спросил Игорь.

-Не знаю, я сразу с завода сюда.

-Пошли к ней, узнаем, что и как.

Они посмотрели друг на друга, оба понимали, чем чревато посещение Ванды, но никто не захотел признаться не то, что в трусости, а даже в опасениях. Игорь умылся, и они пошли к её дому. У подъезда стояло две машины, рядом водитель одной из них. Форма водителя не оставляла сомнения кто это. И у Игоря, и у Дмитрия хватило ума не выдать своей заинтересованности, они просто прошли мимо, делая вид, что увлечены интересной беседой. Едва свернули за угол, Дмитрий прислонился к стене и спросил, дрожащим голосом.

-Это приехали за Вандой?

-Скорее всего, нет, если бы приехали её арестовывать, то одна из машин была бы с зарешеченным окошком. Это обыск. Да, сейчас у них в квартире проводят обыск, — со знанием дела, почерпнутым из фильмов, ответил Игорь.

-А где Ванда? Она там? — шепотом спросил Митя, у которого от волнения перехватило горло.

-Наверно, да. Подождем, когда обыск закончится и все уедут, и поднимемся к ней.

Ждать пришлось несколько часов. На улице стемнело, и в квартире Ванды зажгли свет. Потом свет погас, из подъезда вышли люди в военной форме и машины уехали, Ванда с ними не выходила, но окна её квартиры были темны.

Осторожно Игорь и Митя поднялись на этаж, позвонили несколько раз, но им никто не открыл. Они терялись в догадках, где она может быть. Самым разумным объяснением было, что она у кого-то из родни, ведь у нее должны же быть родственники: дяди, тети, бабушки. Это немного успокаивало.

На другой день Дмитрий пришел на занятия мрачнее тучи.

-Что случилось? — Митя поднял на Игоря глаза:

-Комитет комсомола нашего цеха решил направить письмо в органы госбезопасности.

-Зачем?

-Чтоб проинформировать их о том, что Ванда, дочь одного из ведущих инженеров, часто приходила на завод, и в нарушение всех норм соблюдения государственной безопасности заходила в конструкторский отдел, в котором работал отец и в его кабинет, — с каждым сказанным словом, голос Дмитрия звучал все глуше и глуше, пока не снизился чуть не до шепота. Игорь грязно выругался, потом подозрительно посмотрел на Дмитрия, тот явно чего-то недоговаривал.

-Надеюсь, ты не собираешься подписывать это письмо? — уже начиная догадываться о причине такого несчастного вида дедушки, спросил Игорь.

-Мне придется, — выдавил из себя Митя, — это ведь правда, Ванда несколько раз приходила к отцу.

-И что в этом письме будет написано?

-Я не знаю, письмо будет писать секретарь нашей комсомольской ячейки, мы только проголосовали за то, что такое письмо должно быть написано.

-Ты даже не знаешь, что там этот идиот напишет, но уже голосуешь "за".

-Секретарь напишет правду.

-Ты, что совсем дурак? Какую правду? — взревел Игорь, — одну и ту же правду можно преподнести по-разному. Можно сказать, приходила и сразу ушла, а можно сказать, что подходила к столам с чертежами и внимательно рассматривала их, интересуясь, изображенными схемами. Митя, прошу тебя, не подписывай это письмо! — Дмитрий опустил голову:

— Меня предупредили, что если я не подпишу письмо, мне не дадут рекомендацию для поступления в училище.

— А если подпишешь, ты не простишь себя за это до конца жизни! Понимаешь, не простишь. Ты всегда будешь жалеть об этом! — Игорь немного подумал: — А может тебе заболеть? А, что? Тебя не было, ты не подписывал письмо по уважительной причине.

— Меня предупредили, даже если я буду в больнице, письмо мне все равно подписать придется.

— Да, что это у вас комсорг, за зверь такой, — возмутился Игорь.

-Не он, а она. Комсорг у нас Тая Крыжова.

При этих слова Игорь чуть не подпрыгнул. Вот это да! И Таечка "нарисовалась". Он не знал девичьей фамилии прабабушки, но мог свою жизнь поставить на кон, что это была, именно она. Он немного подумал.

-А эта Тая Крыжова не предлагала тебе встречаться?

— Встречаться нет, а вот дружить предлагала.

-И что ты ответил?

-Что уже дружу с Вандой.

Больше Игорь ничего не спрашивал, все было понятно и так. И еще. Он не мог сказать деду, что очень возможно такое комсомольское рвение Таи вызвано обычной ревностью, не мог, потому что тогда возможно ни его дед, ни отец, ни он сам никогда не появятся на свет.

Глава 12

На другой день Митя не пришёл на занятия. Игорю не нужно было спрашивать почему, он и так знал: Митю арестовали. От этой мысли поднялась такая волна паники и страха, захотелось убежать без оглядки за тридевять земель. Потом страх немного отступил, и Игорь смог более-менее хладнокровно обдумать ситуацию. Допустим, его также арестуют, но арестуют как Егора, нужно очень большое невезение, чтобы в нем узнали беглеца, подозреваемого в шпионаже. Документы на имя Мельникова спрятаны надежно, их ни за что не найдут (Игорь не решился их уничтожить, вдруг пригодятся), а какие у них могут быть вопросы к Егору? Да, знает Митю и что? Плохо если арестовывать приедут в дом Кости, не хотелось бы подставлять эту семью. Можно пока ночевать в мастерских или в классе, Игорь так и поступил. Ватное одеяло на деревянном полу не очень-то удобное ложе, заснуть не удавалось, он всё время прислушивался, ожидая звука подъезжающих машин, но наступило утро, ничего не произошло, начался новый день. Занятия шли, как обычно, работа в мастерских кипела, словно ничего и не случилось. Игорь закончил занятия с последней группой, постелил на полу в классе старое одеяло, лёг на него, укрывшись с головой кожаной курткой, и в эту минуту в класс вошёл... Митя. Одного взгляда хватило, чтобы понять: Митя, что был здесь три дня назад и этот Митя, совершенно разные люди. Тогда это был пылкий и доверчивый юноша, сохранявший веру в детские идеалы, а теперь перед Игорем стоял убитый горем, мужчина.

— Мне некуда идти. В общежитие не могу, можно я посижу здесь? — голос Мити был настолько уставший и безразличный, что у Игоря защемило сердце.

— Конечно, оставайся! Ты наверно голодный? Вот хлеб, колбаса, жаль чая не смогу сделать. Мастерские закрыты, а здесь примуса нет.

— Я не хочу, — еле выдавил из себя Митя.

— Нет, ты должен поесть, тебе нужны силы! — Митя покорно начал жевать, но было видно, он не ощущает вкуса пищи. Игорь ждал, он чувствовал, что нельзя ничего спрашивать. Митя сам всё расскажет, только немного придёт в себя. И Митя начал:

— Я видел Ванду, в тюрьме, — сразу сказал он. При этих словах Игорь вздрогнул, он всё время надеялся, что Ванда живет у каких-нибудь родственников пока идет выяснения обстоятельств аварии на полигоне. Он только хотел что-то спросить, но слова застряли в горле. По щекам Мити покатились слёзы, он смотрел прямо перед собой, бесстрастным голосом произнося слова, а слёзы катились и катились, — её привели на очную ставку со мною. У неё была разорвана мочка левого уха и кровь засохла на шее, наверно, мочку разорвали, когда снимали с неё серьги. На лбу синяк и ссадина, её ударили лбом о стену, схватив за волосы. Синяк на скуле, её ударили в лицо, кровь бежала из носа, над верхней губой засохшие разводы. Игорь слушал эти перечисления и чувствовал холод внутри живота.

— Почему тебя арестовали?

— Меня не арестовывали, вызвали к следователю повесткой, а потом продержали два дня в камере, — сказав самое страшное, Митя вытер слёзы, и дальше рассказывал почти спокойно.

— Что они хотели?

— Наш комсорг после того как я отказался подписать заявление в управление госбезопасности от нашей комсомольской организации, сказала, что я трус и предатель, что мне не место в комсомоле, и что она вынуждена написать и сообщить о моём поступке.

— Вот коза! — взорвался Игорь.

— Нет, она честный и принципиальный человек, имеющий твердые убеждения, — не согласился Митя, — она прямо в глаза сказала, что думает обо мне и моем поведении.

— Она написала на тебя донос! А ты её ещё защищаешь.

— Донос, это когда пишут тайно, Тая открыто сказала, что сообщила о моём отказе подписаться под заявлением. Следователь хотел знать, почему.

— Что ты ему ответил.

— Сказал, что Ванда очень хороший человек, что она не может быть врагом или вредителем.

— А дальше?

— А дальше привели её. Следователь спросил, какие у нас были отношения, она ответила, что ей был нужен мальчик на побегушках, прислужник, для этой цели она меня и выбрала.

— Нет, Митя, нет! Ванда так не думает! Она хотела защитить тебя, поэтому так и сказала!

— Я знаю, — Игорь посмотрел на Митю и понял, он действительно знает. — Следователь внезапно спросил, желая застать её врасплох, — уже монотонно продолжил Митя, — кто приказал ей произвести диверсию и вредительство на заводе, она не отвечала, только смотрела на него с презрением и отвращением.

-Решила молчать? — с угрозой спросил ее следователь. — Ничего, мы тебе язык развяжем!

Тогда Ванда, словно с трудом расцепив зубы, как-то брезгливо ответила.

— Разговаривать, а особенно, спорить с дураком, значит уподобляться ему, становясь с ним на одну ступеньку, — похоже она и раньше грубила следователю, только так можно объяснить, что случилось потом. Он в бешенстве бросился к ней и схватил её за волосы. Она изловчилась и зубами вцепилась ему в руку. Он ударил её в живот, я бросился на него, конвойный отпихнул меня в сторону, я отлетел к стене.

— Ничего, ничего, сегодня, — сквозь зубы процедил следователь, — ты с-ка сполна за всё получишь. Надеюсь тебе понравиться, — он сказал последние слова с такой издёвкой, что мне стало страшно, — убитым голосом сказал Митя. — Потом Ванду вывели из кабинета, а через несколько часов меня отпустили.

— Знаешь, она мне сказала не упоминать о тебе, — тихо добавил Митя.

— Как она могла это сказать? — поразился Игорь.

— Следователь в бешенстве бегал по кабинету. Когда он оказался за её спиной, она посмотрела мне в глаза, едва заметно губами назвала твоё имя, и качнула отрицательно головой.

Игоря бросило в жар, он как тот следователь, заметался по классу, самопожертвование Ванды пригвождало его к позорному столбу. Она девушка, защищала его, не он её, а она его! В эту секунду он перестал бояться. Гнев — частый спутник смелости и безрассудства, овладел им. Он что-то придумает, он спасёт её, если не спасёт, хоть увидит, нет, она увидит, что и он не боится, не боится, что его схватят. Почему-то, именно это, было для Игоря самым важным. У него есть форма и документы Мельникова, а значит план, на пятьдесят процентов уже реализован.

Глава 13

Мите Игорь решил ничего не говорить. Да и что он мог бы ему сказать? Мол, у него есть документы и форма командира НКВД, можно с помощью такого маскарада попытаться увидеть Ванду. Но тогда на вопрос: " Откуда он взял эти вещи?", придётся соврать, ведь правду сказать нельзя, а что врать? Случайно нашёл на улице? Поразмыслив, над этими вопросами, Игорь решил всё сделать сам.

Хорошо, допустим, надев форму, сделав короткую стрижку, он сможет попасть в здание тюрьмы, а дальше что? Не может же он бродить по коридорам в надежде натолкнуться на Ванду, когда её поведут на допрос. В какой камере она находится? Да даже, на каком этаже? Найдет этаж, будет знать номер камеры, кто её откроет? С какой стати? Нет, сначала нужно узнать хоть что-нибудь. Ему пришла в голову мысль, если Митю отпустили, то точно также могли отпустить и какую-нибудь, задержанную женщину. Конечно, глупо надеяться, что она окажется из той же камеры, что и Ванда, но порасспросить её не помешает.

Игорь выяснил у Мити, из каких ворот его выпускали, и, выбрав тихое местечко, где его никто не мог заметить стал следить за ними. Мужчины, мужчины, мужчины, несколько подростков, женщин не было. Только ближе к обеду вышла сухонькая, невероятно интеллигентного вида пожилая женщина, к ней тут же бросилась её сестра, они были настолько похожи, что можно было в этом не сомневаться. Он осторожно последовал за женщинами. Далеко уходить ему не хотелось, возможно, она ничего не знала, тогда придётся ждать другую, освободившуюся женщину, поэтому Игорь догнал их, едва они свернули за угол, и тюрьма исчезла из поля зрения.

-Подождите, подождите, — закричал он. Женщины испуганно остановились, — извините, пожалуйста не пугайтесь, я прошу вас, помогите мне, — может вы знаете девушку. У неё редкое имя Ванда. Я не могу узнать где она и что с ней происходит. Может вы слышали о ней? Такая очень красивая, стройная, чуть ниже меня ростом.

— А кем она вам приходится? — мягко и осторожно, спросила пожилая женщина, вне всякого сомнения, она знала её.

— Я её хороший друг, — еле выговорил он. И интонация женщины, и её вопрос, заставили все его внутренности испуганно сжаться, от ощущения, что женщина жалеет его и искренне сочувствует. Игорь понял, что сейчас услышит что-то очень страшное...и всё равно оказался не готов.

— Ванда вчера умерла, — тихо сказала женщина.

— Как умерла? — ахнул Игорь.

— В камере с нами была одна женщина с очень плохим зрением. Конвоир раздавил её очки. Вандочка нашла кусочек стекла от очков и перерезала себе вены. Все спали, никто ничего не слышал, когда это обнаружили, она было уже мертвой. Игорь закружился на месте, как раненная собака крутится волчком от нестерпимой боли. Услышанное, не укладывалось в голове.

— Зачем она это сделала? — от этого вопроса у женщины на глаза навернулись слёзы и задрожали губы.

— Она просто не смогла бы с этим жить.

— С чем жить?!

— С тем, что случилось

— Расскажите мне, прошу вас, расскажите, — женщина посмотрела ему прямо в глаза, вероятно оценивая, какую степень правды он сможет выдержать. Что-то во взгляде Игоря убедило её, что истерики не будет, и она бережно погладив его по плечу, стала рассказывать.

— Ванду привели в нашу камеру. Она была очень напугана и растеряна. Её задержали, когда она пришла к следователю, чтобы спросить, почему арестовали её отца.

Несколько часов её на допрос не вызывали, это делается специально, чтобы сломать волю человека. Страх настолько завладевает сознанием, что арестованного намного легче заставить подписать необходимые признания, — Игорь задумался: с ним такого не произошло, потом вспомнил, он ведь всё время был уверен, что это розыгрыш, поэтому по-настоящему и не испугался, — с Вандочкой этот план не сработал, — продолжала женщина, — как раз длительное, изматывающее ожидание и помогло ей прийти в себя.

Ванду увели на допрос, вернулась она неожиданно быстро. В крови было лицо, шея и руки, но глаза сияли торжеством победы. Отказалась от помощи, и, не обращая внимания на то, сколько людей её окружало, стала рассказывать, что случилось во время допроса. Я пыталась подать ей знак, что так делать нельзя. В камере обязательно находился кто-то, передающий следователю все разговоры заключённых, но Ванда не обратила внимания на мои знаки. Следователь предложил ей то, что предлагают всем: стать тайным осведомителем, сообщая обо всех антисоветских разговорах, и даже провоцируя на них своих друзей и знакомых. Но Ванде следователь предложил ещё кое-что.

В качестве доказательства своей лояльности и преданности следователь хотел, чтобы она... — тут женщина замялась, — вступила с ним в близкие отношения, — добавила она, почти шепотом.

-Дальше, — сухо сказал Игорь. Предложение следователя его не удивило. Ванда была настолько привлекательной, что было бы, наоборот, удивительно, если бы такое предложение не поступило.

-А дальше, она бросилась на следователя, не только исцарапав ему лицо, но схватив ручку, проткнула ему щеку около глаза. Она была очень горда собой, не понимая, что здесь бороться бесполезно, что её накажут жестоко и беспощадно. Так и случилось. Мы думали, что теперь ей предъявят обвинение в нападении на следователя, но этого не произошло, он отмстил ей другим способом. Её, якобы случайно, бросили в камеру к мужчинам-уголовникам, на несколько часов. Вечером её затащили в нашу камеру и положили около стены, хоть мы и не знали, что случилось, её состояние было настолько ужасным, что мы бросились к ней на помощь. Она твердо попросила оставить её в покое и не прикасаться к ней. А когда все уснули, перерезала себе вены.

Игорь больше не мог слушать. Он бросился прочь от этой женщины, от этого города, от этого времени.

-Дура, дура, дура , — твердил он не переставая, — прикидывалась циничной, которой море по колено, а сама? Ну, что тебе стоило уступить ему? Ты же видела, это единственный шанс выйти на свободу! Почему ты им не воспользовалась? Почему?

Игорь злился на Ванду, так злился. Он знал десятки девушек из своего времени, которые не только спали, но делали вещи и покруче, не для сохранения собственной жизни, а чтобы, например, пройти в клуб или избежать штрафа за нарушение правил дорожного движения, или чтобы получить зачёт по какому-то предмету. И такое вознаграждение за услугу не считали чем-то несовместимым с дальнейшей жизнью. Услуга — расплата, ничего личного, обычные товарно-денежные отношения. Почему она не такая? Он подсознательно знал ответ: потому что она его любила. И не хотела быть ни с кем, кроме него. И в эту минуту Игорь окончательно перестал бояться и цепляться за свою жизнь. Но просто так он её отдавать не собирался: "Помирать, так с музыкой"

Глава 14

"Убить, но сначала бить, бить, бить", — беспрестанно крутилось в голове. Такая жгучая ненависть, такое желание отомстить затопило душу. Если бы в эту секунду следователь встретился на его пути, Игорь без раздумий набросился бы на него.

Он не знал, как выглядит следователь, зато Митя знал: и как выглядит, и какая у него фамилия. Яркие картины расправы одна за другой проносились в голове. Вдруг здравый смысл ясно и чётко спросил: "А, дальше? Что будет дальше?"

Игорь задумался. А дальше этого следователя похоронят, как героя, погибшего от руки врагов Советской власти. Над могилой будет звучать оружейный салют, его именем назовут улицы, и юные пионеры будут давать торжественный обет, стать похожими на героя, отдавшим жизнь на борьбу с классовыми элементами.

От этой картины у Игоря внутри всё заныло, но он знал — это реальный сценарий последующих возможных событий. Скольким улицам, школам, заводам присваивались имена героев, которые потом в срочном порядке менялись, когда открывались новые страницы истории, и герои оказывались совсем не героями. Сколько переименований прошло за эти годы и в шестидесятые при хрущёвской оттепели, и особенно, в девяностые.

Нет, делать этого подонка героем Игорь не собирался. Он хотел размазать его, как клопа, хотел стереть с лица земли, чтоб никакой хорошей памяти о нём не осталось. Единственным подходящим способом, осуществить такие планы, было написать донос или анонимку. Но эта мысль настолько претила Игорю, что он сразу брезгливо отбросил её. Это отдавало мелким пакостничеством, нет, так он не унизится, и не опустится, он будет с ним разбираться лицом к лицу, и убьёт, и скажет, почему он его убил. И смерть должна быть такой или в таком месте, чтоб его похоронили не как героя, а как бродячую собаку, не оставив даже памятного знака на могиле.

У всех есть тайные слабости, Игорь не сомневался, что они есть и у этого следователя: связь с замужней женщиной, алкоголь, азартные игры, может, что и по серьёзнее: любовь к несовершеннолетним или лицам его пола. Игорь найдёт это слабое место и ударит, именно по нему.

На душе было ужасно. Игорь думал и думал. Мысли были одна безрадостнее другой. Он знает, что будет дальше. Оказывается, нет ничего хорошего в том, чтоб знать будущее. Знать сколько страшного впереди. Не хотелось жить. Как люди продолжают жить? Не только жить, как они могут радоваться жизни, влюбляться, заводить детей.

Наверно, если бы все знали, что знает Игорь, человечество бы вымерло. Рожать детей, зная о репрессиях, войне, разрухе, голоде, никто бы не согласился.

Да, НЕзнание будущего, делает всех оптимистами.

Ещё Игорь думал, сколько Ванд погибнет в лагерях и лесоповалах, сколько хороших девушек свою молодость проведут в тюремных бараках. И тут он подумал, что у него не осталось даже фотографии Ванды. От этой мысли его бросило в жар. У него ничего, ничего от нее не осталось! Он вспомнил единственный вечер и ту единственную, невыразимо счастливую ночь. План созрел мгновенно. Игорь решил пойти в квартиру Ванды и попытаться поискать ее фотографии. Он сам знал, что ведет себя, как дурак, что это глупый никому не нужный риск, который может привести к беде, и все равно он пошел. Сначала он в гражданской одежде зашел в подъезд и не останавливаясь у квартиры Ванды прошел на этаж выше, лишь искоса взглянув на опечатанные двери квартиры. Бумажку сорвать не трудно, а вот быстро открыть замок, да еще не привлекая бдительного внимания любопытных соседок — это проблема.

И вдруг он вспомнил, как Ванда рассказывала, что раньше постоянно теряла ключи от квартиры, и поэтому ее отец оставлял запасной ключ соседке снизу. Игорь потер лоб, вспоминая имя женщины, не то тетя Маша, не то тетя Глаша. Если он просто подойдет к соседке и попросит ключ от квартиры, то она его ему вряд ли даст, а может еще и милицию вызовет. Но если он придет к в форме и скажет, что отец Ванда ему сказал, у кого находится запасной ключ, и что из квартиры не все забрали документы, это может сработать. Даже если эта тетя Маша или тетя Глаша что-нибудь и заподозрит, то все равно у него будет минут двадцать, чтобы поискать фотографии. Надо было спешить. Осень приближалась с каждым днем все ближе и ближе. Скоро военные перейдут на зимнюю форму одежды, и он в одной гимнастерке будет выглядеть белой вороной, привлекая к себе ненужное внимание.

В квартиру Ванды Игорь отправился в этот же день. На всякий случай надел поверх формы кожаную куртку. Шел дворами, стараясь не попадаться на глаза милицейским патрулям. Осторожно постучал в дверь. Он зря опасался. Соседка, увидев подсунутые ей под нос документы, так испугалась, что не задала ни одного вопроса, лишь, молча, отдала ключи. Он сурово напомнил, чтобы она никому ничего не рассказывала. Женщина в страхе только кивала головой.

Игорь не стал срывать бумажку, а аккуратно, поддев ножом, отковырнул вместе с краской один конец. Потом открыл ключом дверь и тихо скользнул внутрь. На улице стемнело, так что волей неволей пришлось зажечь свет. Хорошо, что шторы были плотные и пропускали совсем мало света. В комнатах был настоящий погром. Вещи, выброшенные из шкафа, валялись на полу, в этой же куче лежали ящики и из письменного стола с вываленным в кучу их содержимым.

Игорь разгреб вещи, в поисках того большого бархатного альбома. Все было напрасно — альбома не было. Его забрали при обыске. Игорь присел на кровать, с тоской оглядываясь по сторонам. И вдруг он вспомнил, как Ванда, смеясь, рассказывала о тайнике, который они придумали с отцом. Шторы на окне были слишком длинные, Ванда их подвернула и подшила, таким образом, получился карман, в который хорошо помещались деньги.

Игорь рванулся к окну, торопливо ощупал низ шторы. Есть! Сквозь ткань ясно чувствовался прямоугольник картона. У Игоря от волнения задрожали руки. Разрывать шов он не стал, у него и так получилось вытащить то, что там спрятали. Фотография. Когда он глянул на снимок, рыданиями рвануло горло. Тот самый снимок, что он попросил у нее. Ванда качается на качелях, а рядом стоит ее мама. Игорь плакал, и не мог сдержаться, он чувствовал, словно видел воочию, как Ванда увидела машины, как поняла, что она больше не вернется, и как ей хотелось, чтобы о ней помнили.

Игорь забрал снимок, закрыл дверь, снова приклеил бумажку, отдал ключи соседке, приказав, чтобы она никому больше не давала ключей и вообще не говорила, что они у нее есть. Ключи вернуть только хозяевам.

Дома он долго смотрел на лицо девушки. А потом возник резонный вопрос, как ему сохранить эту фотографию? Игорь просто не мог допустить, чтобы о Ванде не осталось никаких воспоминаний. "Надо фотографию спрятать в такое место, чтобы отец ее обязательно нашел! — Игорь представил, как отец, безразлично взглянув на пожелтевшую фотографию, на которой едва можно что-то разобрать, бросает ее в мусорное ведро. От этого видения его кинуло в дрожь. — Только не это, — думал он. Надо как-то отца предупредить, чтобы он ни в коем случае не выбросил фотографию Ванды. Но как? — Игорь мысленно перебирал в уме разные варианты, и вдруг, чуть не подскочил на месте, придумав такое простое решение. — Как же я сразу об этом не подумал, — удивлялся он, самому себе. — Я же могу отцу написать письмо, в котором попрошу сохранить и сберечь эту фотографию. А чтобы отец не сомневался, что письмо написал я, мне надо оставить и свою фотографию! — Игорь еще немного подумал, — А еще лучше, если на фотографии я буду с дедом".

— Митя давай сфотографируемся на память, — предложил Игорь, когда они с Дмитрием встретились. Жизнь нас может раскидать, а у нас нет ни одной общей фотографии.

Игорь умышленно постарался придать себе вид, как можно более похожий на себя из будущего. И волосы взлохматил и брюки поуже надел и рубашку навыпуск. Рукава закатал до локтя. Во-первых, из-за того, что в рубахе были очень широкие рукава, а во-вторых, чтобы была видна родинка на руке, которая находилась чуть выше запястья. Как ни уговаривал его фотограф исправить и прическу и одежду, Игорь категорически отказался. И еще левой рукой он изобразил двумя пальцами указательным и средним знак "Вива" — победа, это было бы лишним доказательством того, что на снимке, действительно, Игорь.

Теперь осталось придумать, где спрятать эти фотографии, чтобы они пережили все страшные годы, что ожидали страну и все-таки дошли до отца. Игорь чуть не вывихнул себе мозги, перебирая разные варианты. Он даже думал забраться в музей или библиотеку и оставить документы между страниц. Его остановило только то, что к отцу они точно не попадут, да и вообще, может эти книги сгорят в пожаре.

И вдруг. И вдруг он вспомнил, как дед хвастался тем, что дом его прадеда стоит до сих пор. А ведь прадед деда — отец Мити. А отец Игоря в ответ сказал, что он этим домом займется. И отреставрирует его, как память о своем роде. Это было то, что нужно.

— Мить, — обратился Игорь к деду, — мне так хочется увидеть дом твоих родителей!

— Поехали! — ничуть не удивился такому странному желанию Игоря Дмитрий. — Я как раз собирался к ним поехать, вместе будет веселее. У меня отличные родители, а дед, вообще лучше не бывает. Я им о тебе в письме писал. Они будут рады.

На другой день они выехали в деревеньку, где жил Дмитрий. Ехать надо было всего два часа на поезде, потом три километра пешком и они дома. В поезде Игорь мысленно проверял, все ли он подготовил, чтобы спрятать в доме Мити фотографии.

Игорь решил положить обе фотографии и письмо в шкатулку, что он купил для Ванды. Эту шкатулку он замотал в прорезиненный кусок ткани, и все вместе решил закопать на чердаке. Во всех домах на чердаке в качестве изоляционного материала от выхолаживания использовали сухую глину или землю. Потом Игорь еще раз вспомнил строчки своего письма:

"Папа, пожалуйста, сохрани фотографию этой девушки. Ее имя Ванда Георгиевна Полесская, 1914 года рождения. Если возможно пусть фотографию восстановят, даже если от нее останутся только кусочки. Папа, не ищи меня. Я не могу, и не буду объяснять, что случилось. Я оказался в прошлом. В доказательство этого моя фотография с прадедом Дмитрием. Видишь родинку на правой руке, и пальцы на левой? Папа я очень люблю и тебя, и деда. Я только теперь понял, как много вы для меня сделали.

Прощай

Игорь.

5 октября 1934 года"

Встретили их и, правда, очень радушно. Игорь во все глаза разглядывал своих родственников, пытаясь найти похожие черты, которые он и его папа с дедом, от них унаследовали. Так вот форму и цвет глаз, что выдавали их с Митей родственную связь. Дмитрий получил не от отца или деда, а от своей матери, которая была родом из северных поморов. Как ее занесло в московскую область, была целая семейная архивная история, которую ему обещали рассказать. Игорь любовался на маму Мити свою пра-прабабушку, и так ему было хорошо и уютно рядом с ней, словно это она была его мамой.

Придумав какой-то незначительный предлог, Игорь уговорил Митю слазить на чердак. Все было, так как он и предполагал, толстый слой земли укрывал потолок дома. Плохо было то, что земля слежалась, и раскопать ее руками было сложно. Хотя на чердаке валялись какие-то железяки, ножки стульев и табуретов, сломанные черенки лопат, то есть найти, чем выкопать небольшую ямку, было не сложно. Осталось только на несколько минут услать Митю, и можно было считать план выполненным. Ему не пришлось ничего придумывать. Тетя Стеша, так попросила его называть мама Мити, зачем-то позвала сына вниз, и у Игоря появилось время не только закопать, но еще утрамбовать и разровнять место, где он спрятал шкатулку. Потом он прикрыл это место разбросанным по подвалу мусором и тоже спустился вниз.

— Сейчас Толик с Верой придут со школы, и будем обедать, — предупредила тетя Стеша, что-то мешая в сковороде стоящей на печке. Игорь вопросительно взглянул на Митю.

— Толик и Вера — мои младшие брат и сестра, — пояснил Дмитрий, без слов поняв вопросительный взгляд Игоря. Игорь опешил от такого известия. О том, что у прадеда были брат и сестра, он даже не подозревал. Толе было четырнадцать лет, Вере двенадцать. Игорь мысленно прикинул: "Четырнадцать лет, это, значит, Толик двадцатого года рождения, на момент начала войны, ему будет двадцать два года, а Вере — двадцать, самые "призывные" возраста. Почему в нашей семье о них никогда не упоминали? — мучительно думал он. — Если бы была какая-то ссора, то все равно о них бы вспоминали. Кстати, этот дом, целиком принадлежал Дуду Мити, и, значит... Да, это значило одно: Ни Толика, ни Веры не было в живых, и у них не было наследников. Значит, они умерли или погибли бездетными", — когда Игорь пришел к таким выводам, ему стало грустно, и все равно он с нетерпение ждал знакомства со своими неизвестными родственниками.

Толик был высокий по-подростковому нескладный, но все равно чувствовалось, что он станет высоким и красивым парнем. С Митей они были похожи только глазами. В этот момент в комнату зашла тетя Стеша, увидев разом Игоря, Митю и Толика, всплеснула руками:

— Егор! Как ты похож на Митю и Толика, вы, словно родные братья! — и Игорь польщено засмеялся, ему было очень приятно осознавать себя в качестве брата. Вера была худенькой и тихой девочкой. Она ужасно стеснялась Игоря, только изредка, когда думала, что он этого не видит, поглядывая на него. Игорь злился на Митю, что тот не сказал ему о брате, а особенно о сестре, приехать в гости, где есть маленькая девочка и без подарка, хотя бы кулька конфет, это было непростительно.

За обедом тетя Стеша подробно и бесхитростно рассказывала Игорю обо всем, что волновало их семью.

-Представляешь, Игорь, — говорила она, наливая ему борщ в тарелку, — Толик решил идти учиться на моряка-подводника. Хочет служить на подводной лодке.

Игорь с удивлением посмотрел на покрасневшего Толика, которому было явно неприятно, что мама выдала его сокровенную тайну.

— А ты видел море, — спросил Игорь, еще раз подивившись такой необычной мечте четырнадцатилетнего подростка.

— Откуда? — вместо сына ответила тетя Стеша. — У нас тут небольшая речка с прудом, так он летом нырял и сидел под водой, сколько мог выдержать. Я уж ругала, ругала его, а вдруг утонет.

— А зачем ты тренируешь задержку дыхания? — опять не удержался от вопроса Игорь. Но Толик не отвечал, а только обиженно сопел, глядя в свою тарелку.

— Да это он своих дурацких книжек начитался, — снова стала жаловаться тетя Стеша на младшего непутевого сына. — Как та книга называлась? — обратилась она к Толику.

— "Двадцать тысяч лье под водой" Жюля Верна, — быстро ответила вместо Толика Вера. — Это книга о капитане Немо.

"Немо, Немо, Немо, — быстро стал припоминать Игорь. — Кажется, мультик какой-то был про рыбку, но вряд ли Вера об этом знает. — И вдруг Игорь вспомнил: капитан Немо, у него была подводная лодка, на которой с ним вместе куда-то плыли Шон Коннери, вампирша, человек-невидимка и доктор Джекил. Фильм назывался "Лига выдающихся джентльменов". Лодка была неплохая, очень комфортная.

— Думаю, лодка, какая описана в книге и настоящая подводная лодка, очень сильно отличаются, — осторожно начал Игорь. Ему вспомнились несколько фильмов о подводниках, что он когда-то смотрел и "Командир подводной щуки", и особенно "Первый после Бога". Профессия подводника его никогда не прельщала, а смерть от нехватки воздуха, на огромной глубине, казалась чудовищно страшной. Но Толик этого не понимал, он думал только о красотах подводного мира, путешествовать по которому ему казалось очень романтичным.

Неужели ничего нельзя изменить? Он знает, что произойдет, неужели это нельзя отвратить?

Игорь сел на лавочку. Жить он не хочет. Умереть не боится. Что можно предпринять, исходя из этих условий? Ну, думай, думай! Что можно сделать? Следователя придётся оставить на десерт, он никуда не уйдет, что можно сделать для всех людей? Когда он с яростью думал об убийстве, в его голове мелькнула какая-то мысль. Игорь стал вспоминать. Что он тогда подумал? Он подумал, что когда он убьёт следователя, тот станет героем, зато Игорь, его семья, пусть и не настоящая, всё близкое ему окружение станут врагами, и государству будет всё равно, что они ничего не знали о его планах.

Можно представить ряд костяшек домино, стоящих вертикально, в середине цепочки одна костяшка падает, заставляя падать рядом стоящие в противоположных направлениях. То есть родственники, дети следователя станут людьми, рядом с которыми жил герой, а родные Игоря людьми, рядом с которыми жил враг. Даже если его не найдут, всё равно такое громкое убийство не может быть не раскрытым, значит, схватят какого-то бедолагу и навешают на него всех собак, и его родные и дети, станут людьми жившими бок о бок с врагом. Нет, после убийства его не должны опознать: ни отпечатков пальцев, ни лица не должны увидеть. Хорошо, хоть о коде ДНК пока никто даже не догадывается.

Что можно сделать перед смертью для всех людей? Сравнение с цепочкой костяшек домино не давало покоя. Точно также как и в жизни людей, в жизни государств, происходили события, вызывающие цепные реакции, меняющие всё. Если вычислить такую "костяшку" и не позволить ей упасть, предотвратить можно очень многое. Игорь несколько раз ударил себя кулаком по лбу: "Если вычислить такую костяшку...". Как можно её вычислить, если он знал о том, что будет дальше, только в общих чертах: репрессии, война! Но не знал ничего конкретно. А ведь его дед пытался ему рассказать. Пытался рассказать о прадеде, о том, как жили в то время, но Игорь не слушал, не хотел слушать. Ну, что он за дурак! Он злился на самого себя, так злился, но это ничего не меняло. Игорь вернулся домой и застыл на пороге. В комнате сидели люди, сомневаться в месте службы которых не приходилось. Они сидели и ждали Игоря. Он ещё успел подумать: "Всего два человека, я думал, их будет больше", — когда один из мужчин сказал:

-Собирайтесь. Вам на сборы выделен один час. Поедете с нами.

-Куда?

-Пока в общежитие, а там будет видно. У вас самые хорошие рекомендации в профессиональном плане, начальник Школы лично за вас поручился.

-Вы хотите, чтоб я работал водителем? — догадался Игорь.

-Да, но кого вы будете возить, об этом я говорить не уполномочен. Через час Игорь ехал на заднем сиденье к новому месту работы и жизни.

ЧАСТЬ 3

Глава 1

Оказалось ничего особенного. Общий отдел, женщины-машинистки. Возраст от двадцати двух до сорока лет. Он стал для них водителем. Привозил утром на работу, вечером развозил по домам, возил на почту и по другим организациям. Рутинная, спокойная работа. Для чего нужен высококлассный водитель, было непонятно.

Женщины к Игорю какое-то время присматривались, он всем понравился, и скоро они вели доверительные беседы, читай "сплетни", ни сколько его не стесняясь. Они знали всё. Кто кого любит, кто кого не любит, волей неволей приходилось слушать эти откровения, и скоро он был в курсе личных дел, всех мало-мальски значимых чиновников.

Игоря трудно было узнать: мрачный, не отвечающий на шутки, постоянно о чём-то думающий.

А думать было о чём.

Решив попытаться что-то изменить в прошлом, чтобы это хоть немного сказалось в будущем, Игорь растерялся: он совершенно не понимал как это надо сделать, но в первую очередь: что?

Может убить кого-нибудь? Эта мысль была невыносима, он в глубине души чувствовал, что так просто убить незнакомого человека, лично ему ничего плохого не сделавшего, он не сможет. Следователя, мучившего Ванду да, это личное, но это он оставил на "потом", когда хоть что-то сможет сделать для всех.

Да и вообще кого убивать? Кто самый-самый плохой, убийство которого, изменит всё?

Вождь народов исключался сразу. Не только потому, что его так надёжно охраняли, что подобраться к нему вряд ли бы кому-то удалось.

Нет, Игорь помнил споры отца и деда, когда они слегка подвыпив, спорили друг с другом и дед, стуча кулаком по столу, снова и снова повторял: "Без Сталина не было бы Победы!"

Так это или не так Игорь не знал ни тогда, ни сейчас, но рисковать будущим своей Родины не стал бы ни за что. Вдруг дед прав и именно личность Сталина является ключевой в Победе, в той страшной войне.

О других деятелях, стоящих рядом со Сталиным он не знал НИЧЕГО, то есть абсолютно ничего. Кто плохой, кто хороший. Мягкие и приятные в личном общении люди, отдавали чудовищные по своей жестокости приказы и распоряжения, уж это Игорь знал точно.

Он попытался не предвзято разобраться в политической обстановке. Читал, читал программы политических фракций, их манифесты: везде правильные слова и лозунги, Игорь с ними бы согласился, жаль, что эти манифесты принадлежали противоположным фракциям. Вот тогда Игорь расстроился по-настоящему: он мог что-то сделать, он хотел сделать ... и он не знал что!

Какие-то фамилии мелькали в памяти, но это были в основном отрывки анекдотов: что-то с броневичком, что-то с политическими проститутками, Игорь злился на себя, но ничего не мог изменить.

Но вот однажды в разговорах машинисток прозвучало его имя, и Игорь ясно вспомнил, как дед, в который раз ругаясь на всех предыдущих руководителей страны, горько сказал: "Все репрессии, всё самое страшное в истории нашей страны, началось после убийства Кирова".

(Выписка из Википедии:

Вечером 1 декабря 1934 года, в Смольном, где располагался Ленинградский горком и обком ВКП(б), С. М. Кирова убил выстрелом в затылок Леонид Николаев. Большинство современных исследователей сходятся на том, что убийца руководствовался личными мотивами — обидой или ревностью. Версия о ревности опирается на свидетельства о любовной связи Кирова с Мильдой Драуле, женой Леонида Николаева.

Уже через несколько часов после убийства С. М. Кирова официально было заявлено, что Киров стал жертвой заговорщиков — врагов СССР, а Президиум ЦИК СССР в тот же день принял постановление "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик": "Следственным властям — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Судебным органам — не задерживать исполнение приговоров..." Последовавшие массовые репрессии против партийных и хозяйственных руководителей в СССР получили название "ежовщины".

После убийства Кирова из Ленинграда потянулся "Кировский поток" высланных и репрессированных.)

Всё сразу стало просто и понятно. Он должен не убить! Он должен СПАСТИ, спасти Кирова! Он не должен допустить его гибели. Но не просто спасти его от пули, оттолкнув убийцу или приняв эту пулю вместо него, нет, надо сделать так, чтоб никто даже не подозревал, что планировалось убийство или готовилось покушение.

Игорь даже помнил фамилию убийцы — Николаев. Почему он её запомнил? Потому что в тот момент был влюблен в свою одноклассницу Лену Николаеву, и когда им рассказали об убийстве Кирова, сразу посыпались шуточки, а не родственница ли, она того самого Николаева. На что учительница вполне серьёзно ответила, что родственницей она быть никак не может, потому что не только сам Николаев, но и близкие родственники его и его жены были уничтожены.

А вот как звали жену Николаева? Игорь не помнил, что-то прибалтийское.

И тут Игоря словно окатило холодной волной: а когда убили Кирова? Он не знал. Когда его убьют? Через месяц, через год? К тридцать седьмому году он уже убит, но ведь ещё нужно было время, чтоб репрессии достигли таких страшных размеров, накрыв всю страну.

Он сидел один в машине и бил себя костяшками пальцев по губам. У него уже давно появилась такая привычка, в минуты переживаний или злости.

— Так, так, так, а ты вижу совсем неплохо устроился, — раздался издевательский голос с пассажирского сиденья.

Игорь повернул голову и увидел того парня, что забросил его в прошлое. Игорь от радости не мог поверить своим глазам. Вот это удача, вот кто ему всё подскажет.

Глава 2

— Ты-то мне и нужен! — закричал Игорь, рванувшись к нему.

— Что, будешь умолять меня, чтоб я вернул тебя обратно, — неприятно улыбнулся парень, — ну, давай, давай, посмотрю, как такой крутой па-а-а-цан, — он намеренно протянул это слово невероятно противным голосом, махая перед глазами Игоря пальцами, что называется "сложенными веером", — умеет валяться в ногах, когда ему страшно, и нет папочки со своими гориллами, чтобы защитить его. Знаешь, это будет приятная картинка, пожалуй, я её увековечу, — с этими словами он, всё также мерзко улыбаясь, вытащил мобильник. Игорь побледнел.

— Слушай, тварь. Я не собираюсь просить тебя отправить меня обратно. Я всего лишь хочу, чтоб ты мне сказал дату смерти Кирова, — при этих словах лицо парня вытянулось, и он непритворно удивившись, вполне искренне спросил.

— А это тебе ещё зачем?

Игорю было неприятно говорить о своих планах, почему-то он подсознательно чувствовал, что этот урод, может помешать ему.

— Тебе какое дело? Спрашиваю, значит, надо. Что ты теряешь? Я остаюсь здесь, твоя месть состоялась — все довольны, — но парень был не простак. Он откинулся на спинку пассажирского сиденья, упёрся коленями в приборный щиток, и о чём-то задумался. Вдруг, его лицо озарилось догадкой.

— Ты хочешь спасти Кирова, не допустив его гибели от руки убийцы!

— Даже если и так, ты мне поможешь?

— Ты, что — дурак? Ты знаешь, что может после этого случиться?

— Да, знаю, знаю. Тысячи людей, которые должны будут быть арестованными после его смерти, останутся на свободе!

— Вот, именно! Ты не можешь его спасать! Ты не можешь, не должен ничего менять в Прошлом! — с парнем началась настоящая истерика. Игорь с отвращением смотрел на него. Ничтожество, нет, мстительное ничтожество, которое случайно получило во владение право управлять чужими жизнями. Но Игорю нужна была информация, и он, взяв себя в руки, стал спокойно уговаривать его, помочь ему.

— Да, ничего особенно и не изменится. Политические репрессии всё равно будут, это исторически предопределено. Не будет только их истерического пика, когда от страха убивают всех, до кого только дотянуться руки. Да, — словно про себя добавил Игорь, — не будет политической истерии. Когда обдуманно убирают политических соперников, это страшно, но не так, когда убирают всех вокруг, ликвидируя целые научно-исследовательские институты, то есть весь штат умнейших высокообразованных профессионалов, заменяя их необразованным быдлом, совершающим из-за своей узколобости ошибки, отбрасывающие страну на десятки лет назад!

Тебе ли этого не знать. В школе рассказывали, даже я это помню, что-то в селекции растений неправильно делали, там какой-то академик, что-то Хрущёву неправильно советовал, но главное: компьютеры! Кибернетику, кажется, — добавил Игорь неуверенно, — считали шарлатанством, вместо того, чтобы идти вперёд, страна откатывалась назад.

А если не будет истерии? Да, арестовывать будут, этого не изменишь, но хоть выборочно, хоть как-то обосновывая аресты, а не всех подряд: детей, сестёр, жен, родителей, друзей, соседей, сослуживцев.

Но главное — армия! Сколько военноначальников было расстреляно перед войной! Самых лучших! Имеющих боевой опыт, имеющих знания, полученные в командирских корпусах. Ещё до революции. Когда учили побеждать не только мужеством и отвагой, но ещё и умелой тактикой и стратегией.

А их всех убили! И не только их, но и всех командиров, что они подготовили и воспитали!

— Что тебе даст спасение одного человека? Один человек не может двигать историю, Это всем известно, — пытался спорить парень.

— Да не верю я в эту хрень! — яростно рыкнул Игорь, — Королёв! Без него наши бы первыми не полетели в космос. Может быть и полетели, но точно позже американцев.

А атомная бомба! Представь, что первыми её создали бы японцы. И тогда не американцы стёрли бы с лица земли Хиросиму и Нагасаки, а японцы, стёрли бы несколько городов в Америке, какой бы сейчас была политическая карта мира?

Но хрен с ней с атомной бомбой, я в этом ничего не понимаю,— устало сказал Игорь, — война, война через семь лет, вот, что самое страшное.

Война, которая начнётся, когда весь высококвалифицированный кадровый командирский состав, будет уничтожен, когда модернизация оружия остановиться из-за того, что самые лучшие конструкторы будут сидеть в тюрьме или будут уничтожены, — вот что страшно, вот что я хочу изменить.

Может, благодаря спасению Кирова, армия будет лучше вооружена, может фашисты будут остановлены не на подступах к Москве, а гораздо раньше, может хоть на год, хоть на месяц раньше закончится война, и не погибнет столько людей?

— У тебя ничего не получится. Из-за одной, спасённой жизни, столько всего не может измениться!

— Но я всё равно попробую!

— Я не дам тебе этого сделать, — холодно и жестко ответил парень.

— Слушай, ты..., — Игорь от бешенства сжал кулаки,— значит, тебе свою сестру и свою семью жалко. А тысячи других сестёр, тысячи других семей, тебе не жалко? Я ничего не прошу для себя. Я ничего не требую от тебя. Только скажи мне точную дату. Это так много?

— Ты, что не понимаешь? А вдруг правда, из-за усовершенствованного оружия или ещё чего-то, поменяется ход войны, а значит измениться и будущее. Нет, я не дам тебе этого сделать!

— А, что ты предпримешь? Что убьешь меня? Убьешь своими чистенькими ручонками? Ну, попробуй! Давай один на один. Кто кого.

Парень как-то злобно, но одновременно жалко посмотрел на Игоря, и...исчез.

-Ну, с — а!— взорвался Игорь, — Хрен с тобой! Я всё равно что-то придумаю.

Глава 3

-Что придумать, что придумать, что придумать! — повторял про себя Игорь, словно заведённый, — Стоп! Прежде, чем что-то придумывать, надо хотя бы взглянуть на Николаева и его жену. Мильда Драуле уже в обкоме не работала, значит, начнем с мужа.

Игорь уже знал, что Николаева зовут Леонид, что он часто бывает в Обкоме партии, и что проследить за ним будет совсем не сложно. Зачем он ходит в Смольный, Игорь не знал. Он часто видел его сидящим перед некоторыми из кабинетов, на разных этажах.

В очередной раз столкнулся с ним на лестнице. Ничего особенного: молодой, даже приятный мужчина. Игорь тщательно ощупал взглядом его фигуру. Что это? При сгибе ноги, в кармане Николаева четко обозначились контуры...пистолета!

Игорь чуть не подпрыгнул. Николаев ходит по обкому партии, держа в кармане пистолет?! Как такое возможно?!

Зато теперь Игорь зал что делать. Его губы расползлись в довольной улыбке. Решение такой трудной задачи оказалось невероятно простым, простым до предела.

Только-то и надо: "случайно" уронить пистолет Николаева, в тот момент, когда рядом будет находиться охрана. А, потом, адью мой друг, встретимся на лесоповале! Ой, надо прикусить язык, чтоб не накаркать.

Николаев попадался на глаза Игорю часто. И охрана рядом была, но было одно "но". Карманы брюк Николаева, оказались достаточно глубокими, поэтому как Игорь не прикидывал, никаким способом, добиться того чтоб пистолет выпал из кармана не получалось.

Игорь следовал за Николаевым, как тень. Вот он надел демисезонное полупальто...Ура! Он переложил пистолет из брюк в карман пальто! Игорь присмотрелся: карман был не глубоким, уж очень сильно оттопыривался.

Радостно потирая руки, Игорь следовал за Николаевым. Что делать? Постараться сейчас около обкома выбить пистолет из кармана или все же не рисковать, и подготовиться как следует?

Пожалуй лучше повременить.

Значит, пистолет должен выпасть из кармана: во-первых на улице, во-вторых среди бела дня, чтоб не возникло сомнений в определении выпавшего предмета, в-третьих недалеко должны находиться представители правоохранительных органов, ну и в-четвертых, желательно, чтобы место, где всё произойдет, было не каким-то глухим переулком на окраине города, а местом, где находиться с огнестрельным оружием, ну никак невозможно.

В общежитии Игорь начал репетировать. Его драповая куртка хоть и не была похожа на полупальто Николаева, но самое главное — карман, в ней был точно таким же. Что, что, а карман с пистолетом Игорь постарался рассмотреть как можно получше. Как он не пытался ударить по карману так, чтоб пистолет выскочил сам, ничего не получалось. Мешал клапан кармана. Игорь со злости стал его дёргать, но проблема от его таких непродуктивных действий не исчезла.

Он ещё немного подумал. Придёться действовать старым дедовским способом: толкнул, отвлекая внимание, засунул руку в карман, вытащил пистолет, бросил его на землю. Вот зараза, снова этот клапан мешает!

Потом Игоря посетила вполне здравая мысль: "Хорошо, он сможет бросить пистолет на землю, милиционеры арестуют Николаева. Но он скажет, что это не его пистолет. И действительно, проверив отпечатки, оставшиеся на пистолете, следователь убедится, что они не совпадут с отпечатками Николаева, вытаскивая пистолет рукой, Игорь своими отпечатками перекроет отпечатки Николаева.

Значит, нужны перчатки: "Да, латексные идеально ложащиеся на руку", — засмеялся Игорь. Нет, таких перчаток к этом времени нет, придётся работать в кожаных или вязанных. Представив, как он в толстых пушистых перчатках пытается незаметно забраться в карман, Игорь отбросил эту мысль.

Вообще-то ничего страшного: пистолет можно вытянуть из кармана двумя пальцами. Ему ведь не надо удерживать пистолет, наоборот, чем он естественнее упадёт на землю, тем лучше.

...Игорь уже почти час шёл за Николаевым. Куда он идёт? И вдруг Игорь понял: Каменноостровский проспект здесь живет Киров! Ему стало страшно. Вдруг сейчас Киров выйдет на встречу... Нет, Кирова убили в Смольном в своём кабинете. Всё равно времени нет, надо действовать.

Игорь перебежал на противоположную улицу бегом помчался вперёд, чтобы намного обогнать Николаева, потом снова перешёл на улицу, по которой тот шёл. Теперь они двигались навстречу друг другу. Игорь купил в киоске несколько газет, чтоб когда он толкнет Николаева, газеты рассыпались по земле, отвлекая внимание Николаева от кармана. Теперь нужны только милиционеры...и они появились.

Сердце стучало, как бешенное, но внешне Игорь выглядел спокойно и беззаботно. Проходя мимо Николаева, сделал вид, что оступился, так толкнул его, что тот чуть не упал. Секунда, и пистолет, описав небольшую дугу, очень смачно шмякнулся об асфальт. Сделав вид, что ничего не заметил, Игорь торопливо исчез за углом, опрометью скользнул в какой-то переулок, потом перебежал на другую сторону улицы. От счастья, что всё так замечательно получилось, он высоко подпрыгнул, срывая с дерева, один из последних не опавший листок, потом осторожно оглянувшись, и поняв, что на него никто не обратил внимания, выглянул из-за угла, и стал наблюдать за происходящим на противоположной стороне.Он застал как раз тот момент, когда к Николаеву, торопливо сунувшему руку, с поднятым с асфальта пистолетом, в карман, подошли два человека в милицейской форме, и еще двое, одетых в гражданскую одежду.

Всё: он смог! Он изменил будущее! У него получилось!

Поэтому, когда через несколько дней он вновь увидел Николаева в Смольном, у него был настоящий шок.

(Сведения из Википедии: 15 октября 1934 года Николаева задержали возле дома Кирова на Каменноостровском проспекте. При обыске у него было найдено оружие, однако следователи НКВД его отпустили.)

Глава 4

Хотя нет, шок, это еще слишком мягко сказано. Игорь, увидев Николаева, застыл, словно ледовая статуя, забыв, что умеет вообще ходить. Ощутимый толчок в спину, заставил его начать вяло перебирать ногами, двигаясь к выходу, и только в машине, он полностью пришел в себя. Да, такого поворота он не ожидал. Теперь только одна мысль билась в голове: "Почему отпустили Николаева? Как такое могло случиться?

Когда машинистки, которых надо было везти на Главпочтамп, сели в машину, Игорь осторожно навел их на разговор о последних новостях и слухах, что витали в Смольном. Он получил желаемое, на него обрушился целый ворох информации.

Оказывается, муж Мильды Драуле (это имя было произнесено таким значительным тоном, что сомнений в том, что все служащие Смольного знают о тайной любовной связи, не было) Леонид Николаев, чуть ли не герой. Он едва не схватил голыми руками человека с пистолетом, находящегося очевидно с самыми преступными намерениями недалеко от дома Сергей Мироновича. Николаеву удалось выбить пистолет из рук несостоявшегося убийцы, и отобрать его, тем самым предотвратив возможное преступление.

Когда Игорь услышал эти слова, то чуть не врезался в машину, что резко остановилась перед ними. Их спасла только его реакция. Он постарался взять себя в руки, чтоб спокойно выполнить свою работу водителя, это далось ему с огромным трудом.

Когда женщины ушли, он смог дать волю своим чувствам ругаясь самыми скверными, самыми грязными словами, и обращены они были не на Николаева, а на тех олухов, что его выпустили.

-Дебилы, конченные дауны, олигофрены, — эти слова были самыми приличными из всех, — они что, вообще не имеют никаких понятий о доказательствах? — возмущался Игорь, — Им что непонятно, что если на пистолете отпечатки только Николаева, значит пистолет его и ничей больше! А если бы были не его, то отпечатки Николаева должны быть поверх чужих!

Игорь на секунду задумался, представляя себя на месте оперативника, схватившего Николаева в тот момент, когда он прятал пистолет в карман. Что мог подумать оперативник? И вдруг Игорь понял, что мысль о том, что человек открыто, разгуливает с пистолетом, показалась милиционерам настолько невероятной, что они быстрее поверили в версию Николаева, о том, что он поднял пистолет, выбитый из руки преступника. Игорь заскрипел зубами, человеческий фактор он в своем плане как раз и не учел. Не учел того, что Николаев бывший партийный работник, а жена его занимает хоть и двойственное, но, тем не менее, высокое положение.

А еще Игорь подумал, что следователь, вероятно, решил, что отсутствие каких-либо других отпечатков, кроме отпечатков Николаева объясняется тем, что возможный преступник, очевидно, протер оружие, а потом прикасался к нему только в перчатках.

И тут снова волна гнева поднялась в душе Игоря: "Какие перчатки? Как можно стрелять из пистолета в перчатках? Понятно если бы речь шла о хирургических перчатках из очень тонкой резины, но таких невозможно нигде достать, они и в больницах-то были на вес золота, а пользоваться обычными, не только вязанными из шерсти, но даже хлопчатобумажными, при выстреле невозможно. Палец не помещался достаточно удобно на курке, а значит, была бы возможна осечка или промашка, никто не стал бы так рисковать. И еще на пистолете есть табельный номер, его-то хоть должны были проверить? Стопудово, он каким-то образом имел бы отношение к Николаеву. Прогнали бы его по базе данных..., — тут Игорь грустно улыбнулся, — какая "база данных"? Вот гадство, он уже полгода не видел компьютера, а все никак не может о нем забыть".

Но все эти "убийственные" доводы, Игорю пришлось держать при себе, заставляя еще больше злиться на некомпетентность органов, которые как раз и должны были быть наиболее компетентны в таких вопросах. К счастью они хоть этот пистолет изъяли. Игорь думал с негодованием: "Сколько же у этого Николаева пистолетов? Где он их столько набрал?" — поскольку о наличии еще одного Игорь знал точно.

"Бли-и-ин, что теперь делать? — думал он, — Может прибить этого Николаева по-тихому? Ногу ему там сломать или руку?" — думать надо было быстро, время уходило. И вдруг Игорю в голову пришла такая простая, такая естественная мысль: что если ему поговорить с Мильде. Да, вот так просто взять и поговорить. Открыто рассказать, что может случиться в будущем, что может натворить ее муж, доведенный до отчаяния ревностью. Чем больше Игорь думал, тем больше ему эта мысль нравилась.

"Нет, — думал он, — открыто говорить, что я из будущего, пожалуй, не стоит. Еще упекут в психушку, тогда я точно ничего не смогу сделать. Но что тогда ей говорить? Призвать к партийной совести? Смешно. Рассказать о недопустимости супружеских измен? Скажет, что это не мое дело. Ладно, когда начнется разговор, тогда и станет понятно, что говорить, а что не говорить. Но если она начнет хамить, или грубо оскорблять, то пусть пеняет на себя. Мне терять нечего, я так ее опозорю, об этой связи узнают все. Хоть чему-то я смог в своей жизни научиться, — невесело подумал Игорь, — "черный пиар", это то, что я вполне смогу обеспечить этой парочке. Что ж методы работы папарацци мне более-менее известны. Игорь был настолько раздражен, что даже мысль о такой достаточно подлой работе, его больше не пугала. Не захочет бросить любовника по-хорошему, бросит по-плохому, поскольку скандал будет таким, что кое-кому придется принять соответствующие меры".

Игорь начал выяснять, где он может увидеть, не просто увидеть, а поговорить с Мильде.

Глава 5

Они сидели в машине Игоря, совсем недалеко от здания облисполкома, и он уже в который раз с жаром повторял ей.

-Вы не должны этого допустить. Вы должны сделать все возможное, чтобы этой трагедии не случилось!

Мильде уставшим, почти безразличным взглядом смотрела перед собой, внимательно слушая Игоря, и лишь изредка возражая ему.

-Нет, Вы ошибаетесь. Леонид ни за что не решиться на преступление. Он ни за что не поднимет руку на товарища по партии.

-Еще как решиться, еще как поднимет, — шипел Игорь в ответ, поражаясь наивности женщины, — Вы думаете, он постоянно носит пистолет в кармане, чтобы защищаться от хулиганов? Да он уже давно решил убить Сергей Мироныча! Теперь только собирается духом, стараясь переступить через свою трусость. Вы, правда, верите, что тот пистолет, с которым его арестовали недалеко от дома Кирова, принадлежал другому человеку? Вы, правда, верите в сказку, рассказанную Вашим мужем, что он выбил пистолет из руки возможного убийцы? — Мильде опустила голову и судорожно вздохнула, он правильно расценил ее вздох и стал убеждать с еще большим жаром, — Вы и только Вы можете остановить Николаева!

-Но ведь у него забрали пистолет, — в глазах и голосе Мильде зазвучала надежда, что все может легко разрешиться, и ей ничего не придется делать.

-Этот забрали, но у него, наверняка, есть еще один. К тому же, кроме пистолетов существуют еще и ножи, и другое оружие, — Мильде вздрогнула от страха, видимо, что-то вспомнив, и обхватив себя руками за плечи, снова задумалась.

-Мильде, — снова стал убеждать ее Игорь, — Ваш муж может убить дорого Вам человека, и последствия этого убийства, будут непредсказуемыми. Вам не удастся остаться в стороне, уже не удастся. Если Вы ничего не предпримите, жестоко пожалеете, что остались безучастной в такой момент. Это я Вам точно говорю.

-Ну откуда Вы можете знать, пожалею я или нет? — с едва заметной усмешкой, спросила Мильде.

-Пожалеете, еще как пожалеете! Вы, что не видите, в кого превратился Ваш муж? У него дергается голова, губы, руки, он постоянно срывается на крик и истерику, я слышал, как он спорил с кем-то в кабинете. Ваш муж, в самом деле, на грани нервного срыва. В таком состоянии или идут убивать врага, или убивают себя! Вам хочется, чтобы Ваши дети всегда жили с осознанием того, что их отец покончил с собой, застрелился, или перерезал себе вены?

Мильде этого явно не хотела. Она думала над словами Игоря, вспоминала состояние мужа, и понимала, что Игорь прав. В тоже время она знала только один способ, остановить Леонида, но этим способом она воспользоваться не могла.

-Я не буду писать донос на своего мужа, — глухо и твердо ответила женщина.

-Не надо писать никакого доноса! — обрадовался Игорь, хоть какому-то прогрессу, — У Вашего мужа нервное истощение, его надо поместить на лечение в какой-нибудь санаторий или лечебницу!

-Вы хотите, чтобы я своего мужа упрятала в психбольницу? — вскинула Мильде голову.

-Да, — не стал отнекиваться Игорь, — я хочу, чтобы Вы изолировали своего мужа, в какой-нибудь больнице, пока он не придет в себя, и не успокоиться.

Мильде больше не сказала ни слова. Она открыла дверь, выбралась из машины, и ушла не оглядываясь. День ничего не происходило, но уже на утро второго, по коридорам Смольного пролетел, неясный, едва уловимый слушок: Мильда запихнула своего мужа в психушку, чтобы он не мешал ей развлекаться.

Но Игорю было уже все равно. Он был рад и счастлив, хоть одна проблема решилась. Здесь его больше ничего не держало, он хотел назад, домой в свой город. Там его ждал тот ублюдок следователь. Все мысли Игоря теперь сосредоточились только на нем.

Вырваться домой, оказалось очень просто. Он пошел к врачу и перечислил несуществующие, а главное непроверяемые симптомы, ущемления седалищного нерва. У деда часто бывали такие приступы, и Игорь знал, как себя надо вести и что говорить. Главной была фраза о том, что он не чувствует левую ногу, и очень боится не нажать вовремя на тормоз. Учитывая, где он работал, и кого возил, он тут же получил документ, временно освобождающий его от должности водителя. Потом ему вручили предписание отправляться назад в город, из которого он прибыл, а кроме этого; небольшая просьба с его стороны, и вот у него на руках документ, требующий обеспечить его койко-местом в общежитии. Это была неслыханная удача. Игорь не хотел возвращаться в дом Константина, и вот теперь это стало возможным.

Он поехал на вокзал за билетом. Возле касс крутился какой-то очень неприятный парень, с цепким, холодным взглядом. Этот взгляд Игорю не понравился, какой-то уж слишком оценивающе-жестокий. Очередь за билетом была длинной. Игорь, пока стоял в ней, от скуки разглядывал людей, и несколько раз замечал этого неприятного человека. Тот изо всех сил, делал озабоченный вид, присущий всем находящимся на вокзале, но это у него плохо получалось, поскольку на самом деле, он никуда не спешил, но по какой-то цели толкался среди пассажиров.

Билета в плацкарт не было, пришлось купить билет в купейный вагон. Но Игорь не расстроился, даже обрадовался, решив побаловать, себя любимого.

Часть 4

Глава 1

Возле вагона, предъявляя билет проводнику, он снова заметил этого парня. Тот как-то напряженно посмотрел на него, даже с каким-то разочарованием и расстройством. Этот субъект, так задел внимание Игоря, что он некоторое время размышлял, что ему могло от него понадобиться.

Первой мыслью было, что это карманник. Под этот образ подходило многое: и оценивающий взгляд, и то, что тот крутился среди людей, наверняка едущих не с пустыми руками. Но, насколько Игорь знал из фильмов, карманники, должны были почти вплотную подходить к своим жертвам, чтоб иметь доступ к тем же пресловутым карманам, очевидно в честь которых, их так и назвали, но этот парень близко не подходил ни к кому, он только рассматривал и оценивал.

Игорь усмехнулся, в таком случае, он был самым подходящим объектом для подобного оценивания, поскольку выглядел Игорь, просто шикарно.

Серое пальто он сметил на теплую куртку, да не какую-нибудь, а куртку, что носили летчики-полярники. Кожаная снаружи и подбитая теплым, натуральным (Игорь это, особенно, отметил), мехом изнутри. Брюки с кальсонами. Да, Игорь еще не забыл свой культурный шок, когда впервые натягивал голубые кальсоны с начесом. Но холод в машине бывал такой, что существовала реальная возможность отморозить себе нечто важное. Пришлось смиряться и утепляться насколько возможно.

Единственное, с чем не смог примириться Игорь, были валенки с калошами. Но и тут ему повезло, и ему удалось достать просто суперскую зимнюю обувку. Он ходил в меховых унтах, перехваченных кожаными ремешками, опять же в точно таких ходили те же летчики-полярники. Теперь, его легко можно было спутать с ними, ну разве что не хватало висящего черного планшета и сумки.

Игорь себе очень нравился. Немного подводила шапка. Полностью меховую, он достать не смог, пришлось носить с кожаной макушкой, хоть это было не так круто, но основную роль, по защите ушей от холода, она выполняла.

Вещей у Игоря было немного. Фанерный небольшой чемодан, с которыми ехали, практически все пассажиры и рюкзак. Его полка была нижней, но он любезно уступил ее пухленькой доброй старушке, которая его, в благодарность за это закормила домашними деликатесами: пирожками, мочеными яблоками, вареньем и даже кусочком домашней колбасы, вкусно пахнущей чесноком.

На вокзале Игорь прикупил литературы, чтобы было не скучно ехать, и теперь он раскрыл одну из прикупленных книг. "Нат Пинкертон, знаменитый сыщик". Поскольку это имя Игорю ничего не говорило, он с интересом начал читать...и увлекся настолько, что время полетело незаметно. Иногда он был согласен с сыщиком, иногда мысленно спорил, но не потому, что умом понимал, какую-то неправильность его действий, нет реальные знания, от просмотренных детективов помогали ему.

Поезд остановился на крупной станции. Стоянка десять минут. Однако, когда десять минут прошли, поезд так и не тронулся с места. Старушка с нижней полки заволновалась, Игорь, накинул куртку и вышел на перрон, чтобы выяснить, в чем дело. У одного из вагонов стояла толпа пассажиров, Игорь протиснулся сквозь нее и увидел лежащего на подложенном одеяле мужчину, что отвечал на вопросы милиционера.

-Вы говорите, что драки не было? — допрашивал несчастного, и скорее всего раненного человека, страж порядка.

-Не было, — едва слышно, отвечал очень бледный, вероятно от потери крови мужчина, — мы с Егошей стояли в тамбуре и курили. Открылась дверь соседнего вагона. Вошли двое, мы не обратили на них внимания. Они глянули на нас, потом ни слова не говоря, почти одновременно ударили ножами в грудь и меня и Егошу, и тут же рванули вороты наших рубах, сдирая сумки с деньгами, что мы прятали на груди. Все заработанные за сезон деньги забрали, — вдруг заплакал он, — что я привезу семье? — он медленно вытащил руку из-под одеяла, и вытер глаза. Одеяло сползло, стало видно кровавое пятно на его груди.

-Что было дальше? — не отставал следователь.

-Они открыли двери вагона, и, подтащив к ним первого Егошу, сбросили вниз, под поезд, но когда они хотели схватить меня, я ударил одного ногой, они повалились друг на друга, я успел открыть дверь тамбура в вагон и закричать. Пассажиры подбежали ко мне, но тех двоих уже не было, они спрыгнули с поезда.

-А как же Вы остались в живых? — подозрительно спросил милиционер.

-Портсигар серебряный был в кармане, — тихо ответил пострадавший, — нож по нему скользнул, и наверно поэтому, не попал в сердце.

-Сколько было денег?

-Много, очень много, мы работали старателями, мыли золото, хорошо заработали, думал, дом поставлю, — и мужчина снова заплакал.

-Так что ж ты с такими деньжищами по тамбурам шастал? — не удержался кто-то из пассажиров.

-Так я не один, — стал оправдываться мужчина, — мы же с Егошей, к тому же не слабенькие, и деньги на груди были увязаны.

-Вот тебе и увязаны! — с неподдельной горечью и сочувствием, ответил тот же голос.

Глава 3

Игорь еще раз присмотрелся к потерпевшему. Так и есть! Он уже его видел, но только не в поезде, а еще на вокзале, когда покупал билеты. Игорь постарался припомнить, чем тот привлек его внимание. Перед глазами возник вокзал, касса к окошку кассирши, и двое чуть подвыпивших, и возможно поэтому, слишком веселых, даже каких-то разухабистых мужиков. Одного он не запомнил, тот почти все время стоял к Игорю спиной, а вот второй и был этим самым потерпевшим.

Что-то случилось возле кассы. Ах-да! Им не хватило денег на билет. Не хватило из тех денег, что были в карманах. Они еще немного переругиваясь упрекали друг друга в каких-то непредвиденных тратах, а потом... потом этот мужик полез за пазуху и вытащил несколько купюр. Точно! Игорь еще тогда подумал про себя, что вероятно этот тайник придумала ему жена. Женщины постоянно прятали кошельки или платочки, в которых было замотано нечто ценное за пазуху.

Когда Игорь впервые увидел, как женщины ничуть не стесняясь на рынках или базарах, ныряют рукой в лиф своего платья, немного там шарят, а после вытаскивают деньги, увязанные в тряпочки, у него был культурный шок. Потом он немного привык к этому зрелищу и даже где-то стал понимать их, карманники замучили всех. И чаще всего от них страдали самые высококультурные, интеллигентно перевозящие ценности в сумочке, но при этом в битком набитом трамвае.

"Значит, мужик засветился, что везет большую сумму денег, — подумал Игорь, — и засветился, именно на вокзале, когда покупал билеты", — ему покоя не давала еще какая-то мысль, маячившая на задворках.

"Этот мужик сказал, что после ударов ножами, им рванули воротники рубашек, а потом содрали сумки, привязанные к груди. Вот оно! Преступника надо искать среди тех, кто в тот момент покупал билеты на этот поезд!"

Игорь попытался вспомнить хоть кого-нибудь. Труд его оказался напрасным, ни одно, хоть сколько-нибудь запоминающееся лицо не всплыло в его памяти. Тогда на вокзале единственным типом, вызывавшим подозрение, был тот неприятный парень с бегающим взглядом. Вот на него бы он точно подумал, но парень остался на вокзале. Игорь видел его на перроне, когда поезд уже начал движение.

Первая мысль, что пришла Игорю в голову, была о том, что этот парень специально шныряет по вокзалу, на который прибывают поезда с Севера. Он пытается вычислить "денежные мешки", а потом...

Тут Игорь задумался. В его времени хватило бы одного звонка по мобильнику, но здесь, так просто не передашь нужные сведения. Хотя, если есть номер телефона, где-нибудь на узловой станции, один звонок с описанием людей.

Нет, все не так просто. Есть еще телефонистки, поскольку связь не автоматическая, а через девушек-телефонисток. Значит, и какая-то из них тоже в банде?

В том, что здесь промышляет банда, он уже не сомневался.

Приехала карета скорой помощи, раненного увезли, дали сигнал к отправлению поезда. Игорь нехотя зашел в купе. Его соседи уже знали о происшедшем гипотезы и версии сыпались одна за другой, договорились до того, что это раненный сам убил своего приятеля, желая забрать его деньги, а рану получил, когда убитый пытался от него отбиться.

Игорь тоже непрестанно думал о том, что случилось. Схема грабежей пассажиров поезда получалась достаточно стройной, но только в грубо проработанном варианте, когда доходило до мелочей, вся его продуманная схема рушилась.

Итак: наводчик провожает поезд, заранее выяснив, что в нем едут пассажиры с большой суммой денег. Далее он сообщает об этом подельникам, точно указав вагон, приметы и, возможно место, где деньги находятся, например, в чемодане или, наоборот, непосредственно на теле жертвы. Далее на каком-то полустанке этих пассажиров выслеживают, грабят, убивают и сбрасывают с поезда, потом убийцы скрываются. Трупы убитых оттаскивают в лес и там закапывают. Оставленные вещи, не дают оснований заподозрить убийство, все думают, что человек отстал от поезда.

Вроде все сходиться, но сразу возникает множество вопросов и самый главный: как наводчик передает информацию о пассажирах, своим подельникам, скорее всего, находящихся рядом с местом планируемого убийства?

Самый простой ответ — телефон, но Игорь отбросил эту возможность. На крупных станциях телефон стоял только в кабинете начальника и у дежурного по станции, на маленьких полустанках только у дежурного. Вероятность того, что сообщения посылали именно этим способом, была невероятно низкая. Нет, их передавали как-то по-другому. Как? Возможно, что один из сообщников, скорее всего эту роль выполняла бы женщина, вызывая меньше подозрений, ехал в самом поезде, а потом встречал сообщников и сообщал им, где находится пассажир с деньгами. Обдумав такую возможность со всех сторон, Игорь решил, что это также маловероятно. Во-первых, получается, что курьер с сообщением день и ночь должен был курсировать туда и обратно, что обязательно рано или поздно привлекло бы чье-то внимание.

Тут Игорь возразил сам себе. А, что если это не пассажир, а проводник? Это так удобно, и подозрений не вызывает и есть возможность чужаков запустить в вагон. Да, эта версия имела место. Игорь отправился в вагон-ресторан, который гудел словно улей, за каждым столом только и говорили об убийстве. Он с жадностью, однако, стараясь не слишком афишировать свое любопытство, стал прислушиваться.

...— Говорят, месяц назад пропала супружеская пара. Чемодан и сумка остались, а люди как в воду канули.

-А может от поезда отстали?

-А зачем им ночью выходить из поезда на какой-то малюсенькой станции, где поезд стоит три минуты?

... — следователь и несколько человек с ним опрашивают всех, ищут свидетелей... проводников вызывали к начальнику поезда... проверка документов... пьяные подрались... банда орудует...

Игоря насторожила фраза "...месяц назад пропала пара". Месяц назад? Если подумать, то преступники, конечно, правильно поступают, слишком частое исчезновение людей, сразу привлекло бы внимание, но тогда его теория с проводником полностью рушиться.

Не могут же эти убийцы прибегать на вокзал каждый раз, когда состав с этим проводником проходит через станцию, на которой они садятся на поезд. Вдруг, наводчик не увидел подходящей жертвы? Нет, они должны как-то заранее узнавать, что именно в этом составе, в таком-то вагоне, едет подходящий человек, им надо подготовиться к операции, не только обокрасть и убить, но еще и спрятать трупы, чтобы их не нашли. Но кто им передает эту информацию?

Глава 4

В дверь купе вагона раздался стук. Зашедший следователь попросил всех выйти из купе и подождать за дверью, он будет разговаривать с каждым пассажиром отдельно.

Игорь ждал больше часа. С милиционером побеседовали уже трое из купе, сейчас была его очередь.

Следователем был мужчина среднего возраста с такой усталостью и с таким безразличием на лице, что Игорь подивился. Впрочем, учитывая количество опрошенных людей, часть из которых было до смерти напугана общением с властями и слова из них надо было выдирать клещами, многократно повторяя один и тот же вопрос, особенно удивляться, было нечему.

Игорь протянул документы. Следователь мельком сверил фотографию с оригиналом и, не издав ни одного звука, стал переписывать данные на лист бумаги. Это было непростое дело. Поезд покачивало, перо ручки скользило по листу, оставляя волнистые полосы и кляксы, но следователь не обращал внимания на эти мелочи. Вернув документы, коротко, для проформы уточнил.

-Вы можете что-нибудь сообщить, в связи с убийством, что произошло несколько часов назад в одном из вагонов? — Игорь отрицательно покачал головой, — Может, Вы видели что-нибудь или слышали?

-Нет, я ничего не знал, о том, что случилось, пока на остановке, выйдя на перрон, не увидел раненого мужчину.

Игорь спокойно отвечал на вопросы, а сам при этом мучительно размышлял, стоит или нет сказать этому следователю о своих выводах?

Хотя, что тут говорить? О том, что ему кажется, что сообщник бандитов, провожая поезд, передавал точную информацию, в каком вагоне едет человек с деньгами или ценностями.

Но если Игорь об этом скажет, его сразу спросят, как он об этом узнал, и как бандиты передают подобную информацию, раньше, чем прибудет поезд, и скорее всего, именно его и начнут подозревать. Игорь смотрел достаточно фильмов, в которых следователи, чтобы скрыть собственные просчеты, обвиняли невиновных. Нет, лучше пока молчать.

Освободившись, Игорь вышел на перрон, накинув на плечи куртку. Загадка, как бандитам удавалось предупреждать заранее банду, терзала теперь и его. Если отпадает телефон, остается только машина. Но представив, сообщника мчавшегося в машине, чтоб сообщить номер вагона, сам рассмеялся своим мыслям. Нет, они общаются друг с другом каким-то другим способом.

Игорь раздраженно осмотрелся вокруг. На перроне стояли небольшие группки людей, ожидая, когда поезд тронется в путь. Движение по железной дороге было не очень интенсивным, был всего один поезд в их направлении и два встречных.

Раздался неприятный кукукающий гудок, еще один поезд, скрытый от игоря стоящими вагонами, сообщал, что проходит мимо станции. В памяти Игоря даже всплыло название "кукушка", так называли маленькие тепловозики, издающие в качестве сигнала этот противный звук. Эти тепловозики постоянно сновали по железной дороге, снабженные одной платформой, на которую грузили необходимые грузы для обслуживания маленьких переездов. Дрова, уголь, воду, запчасти, иногда подвозили ремонтную бригаду.

Игорь резко дернулся. Он точно видел такой паровозик на Центральном вокзале. А что если такой паровоз, идущий перед пассажирским поездом, и везет нужную информацию? Все сходится. Он идет быстрее и раньше пассажирского, остановка возле любой станции или полустанка, возле любого переезда не вызовет никаких вопросов. А дальше дело техники. К тому же судя по всему, именно обходчик или возглавляет банду или помогает бандитам. Вот поэтому у них есть универсальный ключ, с помощью которого они открывают двери вагонов и тамбура.

Игорь нервно стал пощипывать нижнюю губу, эта дурная привычка появилась недавно, но уже так прочно укоренилась в нем, что он совершенно не замечал своих действий.

"Вернуться и сказать следователю о своих догадках или нет?", — вновь стал думать он, и тут же память услужливо подбросила ему воспоминания о милиционерах-оборотнях, разоблачение которых занимало умы людей долгие месяцы. Что если и этот следователь замешан в преступлениях. Что тут удивительного. Линейные милиционеры обязаны знать всех обходчиков и дежурных на своей ветке. Зима, холод, совместная пьянка, и вот они уже друзья. А это значит, что арест банды, повлечет расследование и минимум, что может ждать милиционера, это увольнение, а скорее всего и он попадет в тюрьму.

Игорь поёжился, что-то перспектива вырисовывалась совсем нерадостная. Хотя он мог и ошибаться.

Глава 5

Игорь так и не решился второй раз подойти к следователю и рассказать о своих подозрениях. Поезд тронулся. На душе было паршиво. Чувство самосохранения боролось в нем с отвращением к собственной трусости, и победило. В раздражении на самого себя он не мог спокойно лежать на своей полке, за дверью купе какая-то женщина визгливым истеричным голосом о чем-то спорила или ругалась с проводником, чтобы хоть чем-то себя отвлечь, Игорь вышел из купе.

... — Вы можете быть совершенно спокойны, — уставшим, безнадежным голосом в чем-то убеждал проводник женщину, — ни с Вами, ни с Вашими детьми ничего не случится. Вы в полной безопасности. Наш состав сопровождают два работника милиции, они постоянно будут делать обходы, проверяя вагоны, все будет в порядке.

Игорь обрадовался, услышав слова проводника. Он решил попробовать поговорить с милиционерами и постараться рассказать им о своих мыслях и выводах. Накинув куртку, он вышел в тамбур, ожидая появления работников правоохранительных органов. Первый, которого он увидел, его сильно разочаровал. Этакий ярый комсомолец, не имеющий ни собственного мнения, ни собственных мыслей. Он так подозрительно осмотрел Игоря, что у того пропало малейшее желание разговаривать с ним. А вот второй, которого он увидел, примерно через два часа, был совершенно другим. Внимательно глянув на Игоря, он уже хотел войти в вагон, когда Игорь окликнул его, предложив закурить. Чтобы вызвать еще большее доверие к себе и своим словам Игорь показал ему свои документы, успев заметить уважительный взгляд, когда парень прочитал, что Игорь работал водителем в обкоме партии.

-Что Вы думаете об этом убийстве? — решительно спросил Игорь, и тут же, не дождавшись ответа, добавил: — Пассажиры в поезде говорили, что и раньше на этом направлении пропадали люди.

Милиционер чуть помялся, но потом неопределенно, не подтверждая ни "да, ни "нет", туманно ответил:

-Были не пропавшие, а отставшие от поезда, и не вернувшиеся за вещами. У людей могли быть разные причины, почему они поступили, таким образом, поэтому, однозначно сказать, что они пропали, не возможно.

Игорь не стал настаивать, боясь, что, то доверительное отношение, что вдруг возникло между ним и милиционером исчезнет, начал издалека подводить разговор к своей версии.

-Если, на секунду предположить, что тех людей убили, но только бандитам удалось сбросить тела с поезда и закопать в лесу, то сразу напрашивается вывод, что здесь орудует настоящая банда, — осторожно начал он.

-Ерунда, — резко перебил его милиционер, но Игорь всеми фибрами души почувствовал, что он лжет. Но и в этот раз Игорь не стал спорить, а снова возвратил его к своей теории.

-Думаю, что бандиты нападают не вслепую. Они ищут определенных пассажиров, приметы которых им передали, — и дальше уже не обращая внимание на явное несогласие милиционера с этой версией, Игорь стал описывать то, чему был свидетелем на железнодорожном вокзале. — Возле касс, где продавались билеты на этот поезд, с которых была снята бронь, крутился парень. Внешне обычный, но этот парень, не покупая билетов, очень внимательно, но осторожно рассматривал тех, кто стоял в очереди. В этой очереди стоял и я, и потерпевшие с поезда. Вот тогда они и засветили свои деньги. Им не хватило на билет, и тот, что остался живым полез за пазуху и вытащил пачку купюр. Но это не все, потом тот же парень крутился возле поезда, наблюдая за посадкой на поезд и рассматривая багаж, что люди везли с собой. Мне кажется, что этот парень был наводчиком и что он потом передал бандитам, кого он наметил, в качестве дичи.

Милиционер очень внимательно слушал Игоря, не издавая ни звука, даже когда Игорь замолчал. Потом парень в раздумье сказал:

-и как он передает эти сведения? Звонит по телефону?

-Нет, — решительно возразил Игорь, — перед пассажирским поездом едет паровоз с платформой, и вот кто-то с этого паровоза, мажет машинист, может кочегар и передает эти сведения. Если сопоставить, какая бригада работала в те дни, когда пропадали люди, то можно будет вычислить сообщника. Сведения он передает кому-то, не небольших станциях или переездах. Это может быть кто угодно: брат, сват, любовница.

-Интересно, — задумчиво сказал милиционер, — ты сам придумал эту версию?

-Мне сразу не понравился парень на вокзале, — честно ответил Игорь, — не понравилось, как он меня осматривал. И в очереди, и на перроне. Слишком внимательно и, как бы сказать ощупывающее.

-Опиши его, — попросил милиционер. — Кстати, меня зовут Николай, — и он протянул Игорю руку.

— Егор, — неохотно ответил Игорь, протягивая в свою очередь руку. Он терпеть не мог это свое новое имя. — Ну... — Игорь стал вспоминать мимолетную встречу на вокзале, — парень чуть ниже меня, худощавый, темные, коротко подстриженные волосы, шапка ушанка, не новая, но и не облезлая, — перечислял он, — короткое теплое зеленовато-серое пальто, сапоги. Лицо продолговатое, ев... — Игорь едва успел замолчать, сообразив, что фраза "европейского типа", покажется милиционеру дикой и подозрительной, — темные зыркающие глаза, тонкие губы, нос продолговатый, но не длинный. Знаешь, я думаю надо сопоставить путевые листы со временем, когда пропали люди, — снова начал объяснять он, но Николай, удивленно посмотрев на него, спросил:

-Зачем? Гораздо проще незаметно проследить за этим парнем, и посмотреть с кем из машинистов или кочегаров он встретиться. А уже потом сопоставлять даты пропажи людей, с, конкретно, этим железнодорожником, — он вдруг задумался. — Вот только проблема в том, что может не быть очевидной связи этого машиниста ни с кем из обходчиков. Может, их связывает прошлое, о котором мы не знаем и не узнаем. Даже если мы возьмем машиниста, он не такой дурак, чтоб признаваться в своем преступлении, подводя себя под "вышку".

В голове Игоря мелькнула мысль: "Можно установить видеокамеру или микрофон!", — он едва не прикусил себе язык, когда чудом удержал, эти слова, готовые сорваться с языка, и даже засмеялся, подумав: "Прошлое-будущее, никак не хочет отпускать".

Его странная реакция удивила Николая, и Игорю на ходу пришлось быстро придумать объяснение своему поведению:

-А, что если проследить за этим паровозом? Смотри. Они перевозят груз на платформе, дрова, уголь. А если через начальника вокзала заставить их взять груз, который необходимо накрывать брезентом? Под брезентом легко спрятаться. Они же не будут проверять груз на каждой остановке, тем более, что пунктом назначения можно вписать последнюю станцию. Вот только сидеть на платформе будет очень холодно. Нет, это плохой план.

-Наоборот, хороший, — с жаром возразил Николай, — Под брезентом обычно перевозят сено! Если в сене закопаться, да еще прихватить с собой тулуп, то ехать будет вполне комфортно и не холодно. Молодец, отлично придумал! — похвалил он Игоря.

Но Игорю этот план не очень нравился. Что если бандиты что-то заподозрят? Что если они найдут и схватят Николая? Этим планом можно было бы воспользоваться, только, только если никаких других возможностей не будет.

— Слушай, Николай, а если начать распутывать с другого конца? Вот бандиты ждут поезд в заранее подобранном месте. Как они доберутся до этого места? Ну не пешком же? Да еще им надо, как можно быстрее потом сбежать, захватив с собой труты убитых. Значит, добираться они должны были бы на санях, или телеге, или, скорее всего, на лошадях. Снегопада не было. Если сейчас, немедленно поискать следы, то можно будет найти место, где лошади были привязаны к деревьям, и возможно определить в какую сторону поехали бандиты.

— Это уже делают. На месте, где бандиты выбросили труп убитого, работает следственная бригада. Но ты же не думаешь, что бандиты совсем дураки? Они могли догадаться за следы, и скорее всего, постараются их запутать, как можно сильнее, тем более, что они имели фору в несколько часов. В ближайших деревнях, разумеется, будут опрашивать обо всех подозрительных лицах, тем более, что раненный кое-как смог описать нападавших, да и отпечатки на рукоятке ножа, наверно, остались. Но это займет неделю, или даже больше. До этих деревень не так просто добраться, а если еще и снег пойдет, то тогда вообще не доберешься. Нет, твой план самый лучший!

— Но ты же один к ним не сунешься? — забеспокоился Игорь.

— Не бойся за меня, весело подмигнул Николай. — У них только ножи, а у меня револьвер...

— Ты думаешь у них нет револьверов, или обрезов? — удивился Игорь его наивности. — Они пользовались ножами, чтобы не поднимать шум, огнестрельное оружие у них тоже есть, можешь не сомневаться.

— Это да! — Николай почесал затылок. — Жить в деревне и не иметь обреза, такого быть не может. Значит, буду сидеть, как мышь, чтобы меня не нашли. На всякий случай захвачу спиртика, чтобы согреться. Не боись, все будет хорошо.

— А ты хорошо стреляешь? — не унимался Игорь. Николай неопределенно пожал плечами.

— Стрелял пару раз на стрельбище. Но с патронами не слишком жирно, так что...

— Если придется стрелять, — начал инструктировать его Игорь, — в голову даже не целься, стреляй только по корпусу в районе живота, или чуть выше. Сам старайся стоять боком, но лучше постарайся найти укрытие. Будет совсем плохо, подожжешь сено, это может отвлечет их внимание.

Николай засмеялся:

— Ты меня, словно к бою подготавливаешь. Но все равно, спасибо. Мне пора.

Вскоре поезд прибыл в Москву, Игорь вернулся домой.

Глава 6

Он собирался вернуться обратно в автошколу, но ему предложили несколько назначений одно "привлекательнее" другого. Предлагалось быть личным водителем нескольких госаппаратчиков на выбор. Ни одной фамилии из предложенных, Игорь слыхом не слыхивал, из чего он сделал невеселый вывод, что никто из них не пробьется в самые верха, а, значит, скорее всего, закончит жизнь в одном из лагерей.

Игорь один во всем мире знал, что очень скоро случится непоправимое и головы госслужащих, занимающих мало-мальски видные посты, полетят направо и налево. Ему очень не хотелось оказаться в таких жерновах, поскольку его главная цель: отомстить уроду, из-за которого умерла Ванда, еще не осуществилась.

Он день и ночь ломал голову, что ему делать. Поймать и убить из-под тишка — не выход. Ему хотелось, чтобы, во-первых, следователь знал, что его убивают; во-вторых, знал, за что убивают; в-третьих, его смерть ни в коем случае не должна быть преподнесена, как подвиг, как смерть на боевом посту от рук врагов.

А еще он не знал, сможет ли он убить, вот так просто, глядя в глаза беспомощной жертве. Игорь, как никогда понимал, своего палача, забросившего его в прошлое. Очевидно, и тот стоял перед подобной дилеммой: убить собственными руками ненавистного человека, или найти способ сделать это чужими руками. Игорь знал, какой способ выбрал его убийца, а вот какой выберет теперь он сам? Он мысленно перебрал в уме известные ему способы убийства, каждый из них вызывал отвращение. Чем больше он об этом думал, тем реальнее понимал, что может струсить в последнюю минуту, что у него не поднимется рука убить этого человека.

Игорь сильно бы удивился, узнав, что его сомнения, его мучения, уже не единожды описаны в литературе, в том числе и очень знаменитыми писателями, тот же Родион Раскольников Достоевского. Сколько сомнений, сколько мучительной неуверенности.

Но он книг не читал. О Раскольникове только и слышал, что тот убил старушку, что давала деньги под проценты. Зачем тот так поступил, было и козе понятно: не хотел возвращать долг. Большего ему знать и не хотелось.

"Ладно, — сам себе решительно сказал Игорь, — этот вопрос я решу, когда придет время. Сейчас надо обдумать более насущные проблемы: как найти этого следователя? Где он живет? Какая у него семья?" — Игорь задумался, как получить ответ, и со вздохом признал, как бы это ни было опасно, но ему придется вернуться к воротам тюрьмы и ждать когда следователь выйдет из них, а потом идти вслед за ним.

Маячить перед воротами тюрьмы было в высшей степени неразумно, ближайшие подворотни также исключались. Люди, жившие в соседних домах, были подозрительны и насторожены. Но Игорь нашел выход. Крыши домов — идеальное место для слежения, тем более чердаки почти ни в одном из домов не закрывались. Единственная проблема холод и снег. Дворники сбрасывали снег с крыш не чаще двух раз в месяц, да и то лишь после особенно сильных снегопадов. Игорь облюбовал одну из крыш. Очень не хватало бинокля, но приобрести настоящий было нереально, не потому что они были дороги или были большой редкостью, нет, просто любые даже самые невинные расспросы о приобретении военного оборудования или приборов почти автоматически приводили к заинтересованности такими необычными запросами соответствующих органов. Игорь не хотел подавать к этому ни малейшего повода. Пришлось приобрести театральный бинокль. Маленький, неудобный за еще стекла постоянно покрывались льдом. Игорю приходилось отогревать это недоразумение за пазухой.

У него было три свободных дня, начальник отдела, которого он должен был возить, находился в командировке. Это было очень удачно. Первая же попытка слежения показала всю несостоятельность планов Игоря. Утром и днем следить было бесполезно, а вечером темнело настолько рано, к тому же проходная освещалась очень скудно, что различить среди выходящих сотрудников, нужного ему оказалось невозможно. Надвинутые на глаза шапки, поднятые воротники, делали всех одинаковыми.

Зато он понял, где еще сможет следить с достаточно близкого расстояния. Машины развозили только небольшой контингент, основная масса сотрудников топала своими ножками к трамвайной или автобусной остановке, добираясь до дома своим ходом.

Теперь темнота и возможность спрятать лицо за воротником играло на руку Игорю. Свою "крутую" одежду пришлось сменить на вещи, которые не привлекали внимания, он даже надел валенки с калошами. Зато теперь он чувствовал себя незаметным.

Повезло в первый же день. Игорь узнал его сразу. Такая ненависть всколыхнулась в душе, и даже появилась уверенность, что он сможет с ним рассчитаться. Игорь осторожно проводил его до дома, запомнил подъезд, в который тот зашел. Потом рано утром Игорь вернулся к этому дому и, поднявшись на чердак, стал наблюдать за входной дверью. Люди выходили, спеша на работу. Вот вышла бабка с помойным ведром, еле волоча ногами, потащилась к мусорным бакам. Хлопнула дверь, и вышел враг Игоря, и вот тут случилось нечто интересное. Бабка, которая едва шла, завидев следователя, рысью домчалась до мусорника, вывалила ведро, а потом также быстро, помчалась назад, подгадав так, чтобы перейти тому дорогу с пустым ведром. Не было ни малейшего сомнения, что она сделала это умышленно. Он злобно бросился к ней и с такой силой толкнул ее, что она осела в сугроб. Вероятно, это была какая-то давняя вражда, похоже, следователь не был добрым соседом. Мужчина исчез, а бабка все сыпала и сыпала проклятия ему вслед и яростно плевала в ту сторону, куда тот ушел.

Игорю очень хотелось расспросить женщину об ее соседе, но он пока решил этого не делать. Надо было подумать, как бы посильнее дискредитировать эту мразь, в голову тотчас полезли весьма полезные идеи. О способах "подстав" он знал неизмеримо больше, чем, о чем бы-то, ни было.

Одним из самых действенных способов "сломать" нужного человека, всегда считался вариант с ночью, проведенной в объятиях девицы (подкрепленный соответствующим видео), которая поутру оказывалась несовершеннолетней высокорослой школьницей старших классов.

Игорь долго обдумывал эту возможность, но потом решительно от нее отказался.

Во-первых, всегда существовала вероятность, что эта тварь сможет отмазаться. Во-вторых, не хотелось подставлять девушку. О сто первом километре не слышал только глухой.

И вообще, фотографии, которые он возможно и смог бы организовать, учитывая мнение общества, позорили бы только девушку.

Мысль о том, чтобы подбросить ему наркотики, на секунду мелькнула в голове и тут же исчезла. Какие наркотики? Сто процентов, что увидев белый порошок, и рядом с трубочку для вдыхания, участковому милиционеру даже в голову не придет связать эти предметы между собой. Игорю стало смешно, в этом времени ничего не знали ни об экстези, ни об амфетаминах, ни об анаболиках, ни о другой "химии" многократно переплюнувшей почти милых на этом фоне, маковую соломку и сигареты с марихуаной.

Единственный препарат, которым граждане дурманили себе мозги, назывался алкоголь, вернее водка, а еще вернее самогон. Его гнали самозабвенно и много, из всего, чего только можно.

"Нет — думал Игорь, — наркотики подбрасывать бесполезно, вот, если бы большую пачку денег, да еще не наших, было бы совсем другое дело!"

Продажных милиционеров не любили во все времена, Игорь это точно знал. Огромные суммы денег, изъятые при обыске, почему-то напрочь убивали сочувствие к задержанным, сплачивая в единый монолит неприязни, граждан самого разного достатка и классовой принадлежности. Вот только таких денег у Игоря не было.

Оставался самый безотказный, самый проверенный, но от этого не менее мерзкий и подлый способ — клевета. Хотя, чем подстава с деньгами, наркотиками или девушкой лучше прямого оговора, Игорь не смог бы объяснить даже самому себе, но почему-то чувствовал именно так.

Глава 7

У Игоря не было четкого плана, так какие-то мысли в голове. Анонимный звонок, например. Игорь попытался и так, и сяк представить, как он будет кому-то звонить и что-то сообщать, и сразу же этот план рухнул. Звонок, конечно, отследят. Голос вряд ли смогут опознать, поскольку говорить своим собственным голосом Игорь не собирался. Во-первых, он хотел прикрыть трубку тканью, во-вторых, говорить писклявым почти женским голосом. Но главное, что его останавливало, это вопрос что говорить? О чем сообщать? Мол такой-то, такой-то английский шпион? Это просто смешно. Или такой-то такой-то готовит контрреволюционный заговор. Еще смешнее. Но главное, с этого момента, начальство поймет, что их сотрудника хотят оболгать и дискредитировать, и возможно, не поверят уликам, которые Игорь собрался найти и подкинуть.

Лучше написать письмо. Нет, лучше записку, которая может "случайно" выпасть, а дальше заинтересованные лица, например, та же соседка, дадут ей ход. Он попытался написать записку, которая одновременно была бы и зашифрованной, ведь преступники не будут открыто писать о своих зловещих планах, и в то же время немедленно бы вызвала подозрение у пожилой женщины.

Как Игорь только не изворачивался, ничего не получалось. Или выходила просто деловая записка, которая не привлекла бы внимания, или, наоборот, записка получалась настолько подозрительной, что почти не вызывала сомнений, что это подброшенная фальшивка. И вдруг... Игорь аж засмеялся от своей задумки, насколько просто она решала его задачу. Он взял ножницы и аккуратно вырезал из газеты несколько букв, потом приклеил их на листок, так как он видел в детективах, когда присылали сообщения о выкупе похищенных людей. Это было то, что нужно, а главное почерк не надо менять, надеть перчатки, найти чистые листы бумаги, чтоб вообще никаких отпечатков, так будет еще подозрительнее — и вперед.

А еще Игорь вспомнил, что не знает полного имени следователя, и не имеет о нем никаких биографических сведений, фронт "работ" определился. Он все же решился поговорить с той странной старухой, которая нарочно, чтобы сделать хоть мелкую пакость, перешла следователю дорогу с пустым ведром. Игорь подошел к дому и как раз застал ее азартно ругающейся с неповоротливой дворничихой, ругая ту в лени, разгильдяйстве, припоминая все промахи недоделки, список которых был бесконечен. Игорь постоял, ожидая окончания дискуссии, еще постоял, еще постоял, ссора двух злобных и острых на язык дам не прекращалась. Уже пошли в ход оскорбления типа "толстая корова" и "арестантка", последнее слово весьма заинтересовала Игоря, и он, поняв, что конца этой увлекательной беседы не дождется, решительно вклинился в их разговор:

— Скажите, а в каком подъезде квартира тридцать пять?

Игорь намерено назвал номер квартиры, находящейся, как раз над квартирой интересующей его женщины. Он точно знал, что у нее обязательно найдется немало упреков к соседям, живущим выше. Они обязательно, хотя бы раз топили живущих внизу, или громко топали по полу, вызывая вздрагивания потолка у живущих снизу. Это была беда всех многоэтажных домов. И Игорь не ошибся.

— Ты Болончиху ищешь, что ли? — Игорь неопределенно пожал плечами. Тут же эта сварливая тетка, словно и не ругалась только что с дворничихой, спокойно сказала той:

— Скажешь Илюше, чтобы вечером пришел ко мне писать диктант. Это же надо у мальчишки отлично по математики и геометрии и удовлетворительно по русскому!

— Обязательно скажу, Зинаида Алексеевна, — тут же перешла на уважительный тон дворничиха. Большое спасибо, что помогаете сыну. Он же без отца растет.

-Ну-ну, не прибедняйся! — грозно одернула ее старуха. — Хорошим человеком он у тебя растет. — Дворничиха расплылась в улыбке, а женщина отвернулась от нее, переключив все внимание на Игоря.

— И зачем тебе Болончиха? Пойдем, покажу, где ее квартира, и заодно напомню ей, чтобы она еще раз объяснила своему балбесу бестолковому Ваське, что кран надо закрывать, даже если в этот момент в кране нет воды.

Они вместе двинулись к подъезду, и Игорь мучительно пытался придумать, как ему объяснить свой интерес к квартире соседки.

— Мне сказали, что в этой квартире сдается комната, — придумал он на ходу.

— Комната? — задумалась бабка. — Нет, ты что-то напутал.

— А Вы не знаете, где можно снять комнату, примерно, на месяц?

— А для кого? — сразу заинтересовалась старуха.

— Для меня. Я приехал в командировку. Родственников стеснять не хочется, у них всего одна комната, и без меня там тесно, — напропалую врал Игорь. За разговором они дошли до квартиры старухи.

— Заходи, — гостеприимно предложила она. Игорь немного ошалел от такого предложения. Впускать в дом незнакомого человека? И, тем не менее, с благодарностью принял его. Это-то ему и было нужно. Стандартная старинная многокомнатная квартира. В каждой комнате жила отдельная семья, кухня, ванная и туалет были общими. Бабка толкнула одну из дверей.

— Раздевайся, я сейчас чай поставлю.

И снова Игорь поразился подобному отношению. Он прошел в комнату, у двери снял ботинки и присел за стул около стола, стоявшего посреди комнаты.

— Вы знаете всех соседей? — осторожно спросил он.

— Конечно. Болончиха, которой ты интересовался, живет одна. Муж умер семь лет назад. Васька сын, такой молодец, занимается в авиамодельном кружке, сама она работает на швейной фабрике.

Игорю были совсем неинтересны подробности жизни незнакомых ему соседок. Его интересовал один конкретный человек, но как подвести к нему разговор, чтобы старуха не догадалась, что именно он его интересует, Игорь не знал. Но бабка... хотя, какая бабка. Когда женщина скинула старушечий платок и драную душегрейку, она мгновенно превратилась в еще нестарую женщину, примерно пятидесяти-пятидесяти пяти лет, достаточно высокую, статную, с умными, проницательными, даже пронзительными глазами. Короткие темные с проседью волосы были зачесаны назад и удерживались гребнем, голову она держала гордо, в ней чувствовалась сила и уверенность в себе.

Чай был без сахара, зато с вареньем, и кусок хлеба, намазанный маргарином. Игорь сначала постеснялся взять хлеб, но женщина так на него рыкнула, что он мигом откусил кусок.

— Хорошие у вас соседи, — пытаясь говорить искренним тоном, снова повел разговор к интересующей его теме Игорь. Его слова попали в точку, видимо, задев самое больное место женщины.

— Хорошие, — каким-то равнодушным тоном сказала она, а потом не сдержавшись процедила сквозь зубы, — у нас все соседи хорошие, кроме одной мрази.

Игорь сразу понял, о ком она говорит, но пришлось притвориться несведущим.

— Какая-то злобная соседка? Да, вражда с соседями это плохо.

— Нет не соседка, сосед. Мерзкая двуличная тварь, которую я могла когда-то уничтожить, но пожалела. До сих пор жалею, что тогда не задавила эту гниду.

— Вор-рецедивист? — понизив голос и потянувшись к уху женщины, зловещим шепотом спросил Игорь.

— Нет, — достаточно громко, что ее голос можно было услышать и за дверью комнаты, ответила женщина, — эта жаба болотная работает следователем.

От таких слов, все напускное безразличие, мигом, слетело с Игоря.

— Зинаида Алексеевна, Вы не боитесь говорить такие оскорбления в отношении этого человека вслух да еще так громко, да еще случайному незнакомому гостю?

— Нет, — отрезала старуха. — Не боюсь. Эту гадину мне не позволили бы бояться моя гордость и чувство самоуважения!

Слова были достаточно пафосными, но Игорь поверил каждому из них.

— Этот следователь в вашей квартире недавно поселился? — еще осторожнее стал расспрашивать Игорь.

— Гришка-то? — презрительно бросила, словно выплюнула женщина. — Да с восемнадцатого года. Нас вместе сюда заселили. Ему лет тринадцать-четырнадцать было. Он со своей мамашей беспутной случайно в эту квартиру попали. Она как раз жила с каким-то начальником, нет, не отцом Гришки! — тут же добавила она. — Люська, его мать, как-то посетовала, будучи пьяненькой и слезливо откровенной, что можно было родить ребенка от таких хороших мужиков, что ей попадались, а она по глупости родила от какого-то забулдыги. Видимо, каков отец, такой и сын. Он чудом в тюрьму не угодил, причем ни один раз. Мать его не много ему внимания уделяла. Она была уж больно слабовольной и нерешительной. Мужики шли у нее потоком, и в каждого она влюблялась, и о каждом думала, что он будет с ней навек, и все они ее очень скоро бросали. Она потом пить начала. Заболела. Ей какой-то любовник пенсию по инвалидности помог выхлопотать, на нее она и жила. А Гришка тварь, когда в силу вошел, стал у нее деньги отбирать. Я даже однажды дралась с ним! — с гордостью сообщила Зинаида Алексеевна. — Люська сильно плакала. Просила хоть немного денег ей оставить, я тогда взяла скалку и к ним ворвалась. Как я его лупила этой скалкой, ты не представляешь, — засмеялась женщина от приятных воспоминаний. — Он с тех пор возненавидел меня лютой ненавистью. Эта ненависть и толкнула его вместе с его дружком обидеть мою дочку. Она со школы пришла, они ее затащили в комнату к Гришке, и тут как раз муж на обед пришел. Идиоты, — брезгливо с отвращением сказала женщина, — они по пьянее не могли даже об этом подумать, и это предусмотреть, — она горько сжала губы.

* * *

...Остановись! — приказал мужчина. — Или я остановлю тебя, — последние слова, в которых звучала неприкрытая угроза, он сказал так тихо, что Игорь их не услышал, неосмотрительно повернувшись к нему спиной. Потом он почувствовал удар по голове, и дальше была темнота.

Он не чувствовал, как его волокли к машине, не чувствовал, как его куда-то везли. Не чувствовал, как его стаскивали с пассажирского сиденья и пересаживали на место водителя, не чувствовал, как разогнавшуюся машину направили в столб.

В этот раз Игорь пришел в себя почти мгновенно, и так же мгновенно понял, что он вновь оказался в своем времени, поскольку подушка безопасности почти задушила его, прижав к сиденью. И еще он понял, что сидит в теплом пальто, а за окном лето. Радостно улыбнулся, нащупал перочинный нож в кармане, который всегда у него был при себе.

Всадил нож в подушку, и, распоров ткань, выбрался из машины. Игорь сразу это место аварии его лексуса, сразу вспомнил рассказ незнакомца, и быстро обвел глазами толпу глазеющих. Вот ОН. Вот этот пацан в шлепках! С каким-то звериным криком Игорь бросился к нему, на ходу сбрасывая пальто и шапку.

Но его опередили. Какой-то мужчина бросился ему наперерез, и крикнул, обращаясь к мальчику: "Беги!", — и мальчишка рванул в сторону. Но разве мог он далеко убежать в шлепках, едва держащихся на ногах? Игорь нагонял его, а следом бежал мужчина, предупредивший подростка.

Мальчик метнулся в какое-то строение, огороженное забором, и попал в ловушку. Забор был высок, Игорь загородил выход из тупика. Тут, наконец, и мужчина, бежавший за ними, догнал их, и ни слова не говоря, бросился на Игоря. Они покатились по земле. Игорь, оказался на порядок сильнее. Сев верхом, на этого ненавистного человека, он стал с остервенением бить его, бить его за всех, за всех, кто не смог отомстить своим обидчикам, за Дмитрия, за Ванду, за Костю, за Лидочку.

Этот мужчина сейчас олицетворял того следователя, с которым Игорь поклялся рассчитаться.

-Нельзя изменить прошлое? — кричал Игорь ему в лицо, — А вот будущее можно! — веско повторял он, с наслаждением вбивая кулак в ненавистный нос.

-Дяденька не надо! Дяденька не надо! — кричал мальчик, забившийся в угол забора. Этот крик отвлек Игоря от распластанного тела. Он подошел к ребенку и тяжелым взглядом посмотрел на него.

-Теперь, пацан, слушай, и слушай внимательно. Я буду следить за тобой, следить всегда, и только попробуй после школы поступить в какой-нибудь технический или связанный с информационными технологиями ВУЗ. Туда тебе дорога заказана до конца жизни! Понял? Мальчик отчаянно закивал головой, и вдруг ахнул, указывая пальцем на лежащего. Игорь также посмотрел на него, едва успев увидеть, как тело стало прозрачным, а потом совсем исчезло.

-Ч-ч-что это было? — заикаясь, спросил ребенок.

-Тебе этого знать нельзя ни в коем случае! — тон Игоря стал мягче, он понял, что будущее меняется на глазах, — И вот еще что. Передай своей сестре, когда она будет учиться в университете, чтоб аккуратно переходила дорогу. А то я знаю этих молодых девиц, — добавил он ворчливо, — идут, по сторонам не смотрят, в ушах наушники...а потом, отвечай за них.

Может такой кусочек вставлю в конце.

— Дед, а твой отец любил твою мать? — дед озадаченно посмотрел на внука, настолько этот вопрос показался ему странным.

— Конечно, любил! Как же иначе? Они были знакомы с юности, правда поженились только после войны, ну так война же была, что тут удивительного? А, почему ты спрашиваешь?

Игорь смотрел на деда, не зная, как ему задать вопрос, что очень сильно его волновал. Но; не спросишь — не узнаешь, и он решился.

— Дед, а тебе дед Дмитрий ничего не рассказывал о девушке по имени Ванда? — осторожно спросил Игорь. Дед сначала хотел сказать "нет", но потом неожиданно задумался, что-то припоминая.

— А ты знаешь, говорил! Да, теперь, когда ты сказал, я точно вспомнил, что он говорил мне об этой девушке. Я еще тогда подумал, какое необычное имя, и поэтому, наверное, и запомнил.

— А, что он тебе говорил? — глухо спросил Игорь. Дед помолчал, припоминая, потом, как-то неохотно стал рассказывать. — О такой девушке он говорил единственный раз, после похорон моей матери. Мы с ним сидели вдвоем после поминок, я хотел ободрить, поддержать его. Они с мамой прожили вместе столько лет, и тут он остался один. Я хотел поговорить о маме, повспоминать о ней, но отец, именно тогда заговорил о девушке по имени Ванда.

— Он сказал, что любил ее в ранней юности, что не мог забыть ее все годы? — голос Игоря прервался от волнения.

— Он сказал, что в юности у него был друг, и что они с этим другом влюбились в одну девушку — Ванду. Рассказывал, вспоминая об этом с такой тоской, с такой болью.

— Она... — голос Игоря стал чуть хриплым, — погибла, еще задолго до войны.

Дед удивленно посмотрел на Игоря. Игорь понимал, почему дед так смотрит, ведь по идее Игорь ничего не мог знать об этой девушке, но как оказалось, дед удивленно смотрел на него совсем из-за другого.

— Почему ты говоришь, что она умерла до войны? Отец рассказал, что встретил ее во время войны на фронте.

— Что?! — ахнул Игорь. — Что, что он тебе рассказал о ней? Где, когда он ее встречал?

— Ну, он рассказывал, что его танковая часть дислоцировалась недалеко от передовой. Рядом, в десяти километрах располагался небольшой аэродром. Но дорога к нему была полностью разбита. И вот его вызвал командир части. Его и еще одного командира другого танка, — добавил дед. — Им дали задание ночью ехать на танках к этому аэродрому и принять ценный груз. Ценную посылку. Тогда так называли человека, что вез важную информацию, — пояснил дед. — Отец понял, что этот человек очень важен, раз за ним вместо машины, отправляют целых два танка. В этом не было ничего удивительного, линия фронта была очень близко. С ними ехал сопровождающий, который должен был встретить прибывшего, и отправить его в штаб.

Они прибыли слишком рано, пришлось несколько часов ожидать прибытия самолета. Когда он, наконец, прибыл, то сначала с сопровождающим разговаривал командир экипажа, и только после проверки всех документов, открылась дверь и из самолета появилась молодая женщина. Она была в мужском летном комбинезоне, но то, что это женщина понять можно было сразу. Места в танке было мало, поэтому сопровождающий сел в один танк, а женщина подошла к танку отца. Он глянул на нее и не поверил своим глазам. Он знал эту женщину еще с молодости, ее звали Ванда. Он узнал ее сразу. Отец говорил, что она ни чуточки не изменилась, даже, наоборот, стала еще красивее. Они встретились глазами, и вдруг она приложила палец к губам, призывая его к молчанию.

Так они и проехали весь путь, не сказав ни слова, хотя в танке такой грохот, что разговаривать, тем более в присутствии еще трех человек, было бы и так невозможно.

— И, что она ему так и не сказала ни слова?! — Игорь был поражен рассказом и не пытался это скрывать.

— Отец сказал, что они говорили меньше минуты, и все это время она стояла рядом с таким независимым лицом, что никто не смог бы догадаться об их знакомстве.

— Что, что она ему сказала?

— Она спросила не знает ли он, где Егор. Потом сказала, что искала его, но так и не смогла найти, он, словно в воду канул. Отец ответил, что тоже ничего не знает о нем. Вот и весь разговор.