Привет! Я буду твоим мужем

Варвар, кроме которого у меня никого здесь нет... Но если его не станет, меня вернут домой. К прежней жизни. Наверное. Есть ведь еще один Крейг МакЛейн, который пугает меня не хуже волкодлака. Уж лучше этот, рыжий и наглый. Но не здоровый эгоизм продолжал держать меня на месте. Все разумные доводы казались сейчас пустыми. В его ямочках на щеках и смешных кудрях было больше смысла, чем во всех этих разумных, практичных размышлениях. В наших переплетенных пальцах. В его хрипловатом 'нэндэк' и стремлении накормить до тошноты и согреть до мозга костей. В его взгляде, который сказал мне: 'Ты — воздух, которым я дышу. Ты — единственное, что мне нужно в этой и той жизнях'.

А еще в ясном ощущении, что если я сбегу сейчас, буду бежать всю жизнь. Слабачка. Не быть этому! Когда волкодлак ударом сбил Крейга с ног и навис над ним, я уже бежала со всей ног, но в их сторону. Под ноги подвернулся выброшенный ранее супругом котелок. Ну что ж, это лучше, чем ничего. Хватит, чтобы отвлечь внимание и дать моему лэрду шанс.

Волкодлак Ненавижу...ненавижу...Гадкие твари. Вонючие, лысые уроды. Сколько уже лун я вижу только прутья клетки, которые жгут огнем, стоит к ним прикоснуться? Сколько вою в тоске о лесе и луне... Низкие, мерзкие существа лишили меня свободы. Неправильные. Если сумел победить — убей, вот главный Закон. Правильный. Я бы убил. Я чту Закон. А эти нет. Ненавижу! Приходят, бьют острыми палками. Сами носят чужие шкуры и тряпки и на палки их намотали. А оно воняет самцом из их вида. Боль и запах самца приходили вместе, ненавижу и его! Порвать бы его так, как острые палки рвут мою шкуру! Но его среди них нет.

Отпустили! Отпустили! Успел располосовать одному из них спину, прежде чем они опять меня погнали, коля вонючими острыми палками и сыпля чем-то таким же жгучим, как прутья клетки. Бежал, пока не учуял ЕГО. Запах ненавистного самца. А еще нежный запах самки, рядом с ним. Помчал к ним, чтобы рвать клыками и когтями, научить чтить Закон. Когда догнал, самка убегала, а он достал свой длинный клык, ничтожные твари не имели своих. Это правильно, самка должна убегать, а самец защищать. Дать шанс выжить своему потомству, если сука понесла. Зарычал на меня. Я замешкался, удивился. Этот их был с клыками. Совсем как у наших слегка подросших щенков, но рычит почти как я. Кровь взыграла, больше чести в победе над сильным врагом, я рад. Я съем его сердце и печень и стану еще сильнее. Может, даже брошу вызов вожаку. Заберу его самок и к весне получу свой выводок. Но сейчас я буду мстить. Кусать. Рвать. Ненавижу!

И поплатился за неосторожность, самец был быстрым, а его клык тоже жёгся. Ненавижу огонь! Мы кружили, бросались друг на друга, воздух наполнился запахом нашей крови и пьянил. Он отвлекся на свою самку, глупая, еще не убежала. Какой нежный аромат, совсем молодая. И потомства не вынашивает. Может, ждет, кто победит, чтобы уйти с сильнейшим? Это тоже правильно, больше щенков выживают только от сильного самца. Правда она сама страшная, как они и маленькая, меньше остальных, но болезнью не пахло, а запах мне нравился. Так и быть, убью этого и заберу ее с собой, у меня пока не было ни одной суки, эта станет одной из первых.

Удалось лапой сбить самца с ног, когда тот пытался и драться и следить за самкой. Глупый, самка без твоего потомства в ней, не стоит смерти. А мои клыки уже у его горла и скоро я получу свои трофеи. В голову что-то ударилось, решил, что лапы самца, и прижал его сильнее к земле, но удары повторились еще несколько раз, становясь все сильнее. Поднял морду, передо мною стояла самка и замахивалась чем-то черным, небольшим, но очень болезненным. Она точно больная! Ладно, не убежала, но нападать на САМЦА?! Такое могли только суки со щенятами, и их обходили стороной, но я не чуял их щенков, а она защищала самца. Черное опять опустилось на мою морду. Сука бешеная! Нюх обманул меня! Придется убить и ее, но не клыками, лучше когтями или придавить, так чтобы сломалась шея или хребет. Лишь бы не взять у нее бешенство себе! Уже хотел прыгнуть и придавить тупую бешеную самку, как клыки самца вонзились мне глубоко под шкуру и больно рванули. От боли ослабил хватку, пытаясь вырваться, но самец, словно сам стал бешеным, челюсть не разжимал, даже когда я вонзил в него когти. Бешеная сука начала молотить меня еще сильнее, что-то воя, самец дотянулся до огненного клыка и вонзил в мою нижнюю лапу, хотя метил в бок, но я извивался. Бешеные, оба бешеные! Удалось вырваться, но самец взамен вырвал из меня большой кусок мяса. Прочь, прочь от этих бешеных, нападающих стаей! Если на тебя нападает стая, ты должен убежать, чтобы выжить, это тоже Закон. Я чту Закон. Надо зализать раны. И решить, что делать дальше.

Алейне

Тварь удрала. И, судя по всему, возвращаться пока не собиралась. Но я все еще стояла, сжимая до боли ручку котелка, широко расставив ноги и готовая к чему угодно.

-Идиотка!!!— Нет...все-таки, не ко всему.— Глупая меровийская девка! У тебя совсем мозгов нет, что ли?! Я тебе, что приказал делать?!

Взбешенный лэрд орал от души, во всю силу своих могучих легких. Было бы очень обидно, не будь мне так страшно. За себя или за него, до сих пор не могу понять. В серых глазах бушевал шторм, лицо было искаженно яростью. Выглядел он ужасно и пугающе одновременно. Нижняя половина лица измазана кровью волкодлака, клыки все еще обнажены, на пару с таким же окровавленным и опасным мечом. Выплюнутый ранее кусок зверя валялся у его ног. Меня затошнило со страшной силой, а когда взгляд упал на располосованную, некогда белую, рубашку лэрда, и раны, виднеющиеся под ней, захотелось то ли завопить, то ли, наконец, спастись обмороком. Думаю, прекрасно разгадывающий мое выражения лица, супруг, поэтому и не продолжил орать, но говорил коротко и строго, не давая отвлекаться на мысли о спасительном беспамятстве. Что было, с его стороны, величайшим достижением и любезностью, с учетом того, что потерять чувства должен был бы он сам. Судя по тому, насколько окровавленной была его рубашка, грозящая в скором времени стать совсем красной от крови.

-Дыши, не смотри на меня! Быстро собери все, что сможешь нести. У нас мало времени. Скоро боль вернется и я не смогу идти, а ты меня не дотащишь. Надо успеть к Холму.

-Как это, боль вернется и что за Хо...

-Не время! Быстро! Надо идти.

Вопросы взрывали мой мозг, но его тону не возможно было противоречить. И совсем не тем было его состояние. Хотя я и не понимала, как он сможет, куда-то идти, бросилась хватать, все что под руку подвернется, что возможно запихав в котелок, с которым не намеревалась, в ближайшее время расставятся, правда, отдавая предпочтение съестному перед вещами. Но теплое одеяло, в которое супруг пытался меня укутать в лодке, таки прихватила, скатав его на подобии ковра и перебросив себе за плечо. Костюм цвета нежный беж, был безвозвратно испорчен сажей и, о, боги, брызгами крови, так что без особого расстройства я повесила котелок на сгибе локтя, словно модную сумочку. Шляпку искать я и не подумала, напрочь о ней забыв.

И мы пошли. Даже не понимаю вперед, назад или в стороны, обнаружив в себе лесной топографический кретинизм, и уж точно не понимая как. Будь моя воля, уложила бы лэрда там, где он стоял, а потом...а что потом? Лекарь из меня, мягко говоря, никакой, а вместо помощи, я разве что обратно волкодлака смогу привести, чтобы добил. Так что шла рядом, а позже совсем рядом, проигнорировав гордые попытки лэрда идти самому, обхватив его за талию. Он же все больше опирался на меч в ножнах, приспособив его вместо трости, благо длина позволяла, и, как можно меньше, на меня.

К огромнейшему моему облегчению, долго, действительно, идти не пришлось.

-Здесь. Вон, видишь, искусственная пещера.— Мы вышли на поляну с горой, не очень высокой, но какой-то длинной. Хотя не мне судить, я и гор в жизни почти не видела, а в близи так подавно. В ее подножье темнел вход, надеюсь, никаких медведей там не водилось. Если честно, входить было страшно, но Крейг слабел на глазах, по всей видимости, как он и говорил, боль его таки настигла. По крайней мере, пару раз я отчетливо слышала скрежет его зубов и сдержанные стоны, абсолютно не понимая, как он не свалился раньше.

-Налево.— Коротко скомандовал он, пока я поражалась размаху, с которым подошли неведомые архитекторы. Да, именно так, потому что внутри эта пещера мало напоминала просто выдолбленную пустоту в горной породе. Пустота была, мы в нее и вошли, но это скорее было вестибюлем или парадной. Правда очень запущенной, словно за десятки, или даже сотни лет, мы первые, кто сюда вошел. В 'потолке' были расположены световые отверстия, пропускающие скудный свет заходящего солнца. Внутреннее убранство поражало, свей строгостью и красотой — тут и орнамент, и изображения растений и животных, и многочисленные изображения странных знаков и символов, в которых с трудом узнавались руны ( из изучения которых на моем счету была лишь одна спехом пролистанная книга) и узоры, которые я видела впервые в жизни, высеченные прямо в скальных стенах. Странные...диковинные...прекрасные.

Вход налево, да и направо, был сделан в форме арки и украшен так же, как стены, но с большим количеством рун по краю. Само 'налево' оказалось комнатой поменьше первой, но довольно просторной. Те же отверстия в 'потолке' и небольшой круг из камней на полу, посредине устланного пылью пола. Очаг? Жаль кровати не наблюдалось, что при окружающем запустении и не странно, осталось тихо радоваться, что мне хватило ума прихватить одеяло. Тут супруг споткнулся, и я поняла, что помощь моя, до сих пор, заключалась скорее в моральной поддержке, чем в реальном физическом содействии. От его веса сама едва зубами не скрипнула, удержать, естественно не сумела, но помогла превратить падение во весьма своеобразное, но присаживание. Следующий час превратился в то, чем где-то вроде и гордишься, но предпочитаешь забыть, как страшный сон. Как оказалось, с другой стороны горы, или как лэрд постоянно говорил Холма (и тон был такой, что имелось в виду не холм, а именно Холм) стекал небольшой водопад, гибким ручейком убегая дальше в лес. Меня отправили к нему с четким указанием от Холма не отходить даже на десяток метров. Со мной был котелок, за спиной первый боевой опыт, так что было почти не страшно. Хотя скорее, я просто устала, что-либо чувствовать. Мои последние яркие эмоции связанны с воспоминанием, где меня от души обзывает идиоткой мужчина, ради которого я свершила подвиг всей моей жизни. Так что, спасибо, увольте. Сейчас легче было не задумываться, а просто делать, что нужно. Воды? Минуточку. Помочь промыть раны? Меня, конечно, сейчас стошнит, но сделаю, что смогу. И все чинно и предельно вежливо. По-моему, это сильно бесило кельторца. Его проблемы... в ответ я лишь мило улыбалась и вела себя как образцовая леди.

Сами раны, вернее их вид, взбодрили ненадолго, поражая, что даже в таком состоянии супруг неплохо держится еще и командует. А может, только этот его командный тон и держал меня, до сих пор, на плаву реальности. Присутствовало стойкое ощущение, что я просто сплю и все это не со мной. Наверное, только поэтому меня таки не вывернуло, и я даже раненные плечи лэрда, в которые напоследок вогнал когти волкодлак, кое-как перевязать сумела, пустив на бинты его сменную рубашку, каким-то чудом подобранную мной среди прочих вещей. Старая окровавленная, за ненадобностью, валялась где-то в углу, выбрасывать ее на улицу посреди ночи, супруг настойчиво не советовал. Мало ли кто по близости гуляет. Правда меня тут же уверили, что внутри и рядом с Холмом, нам ничего не грозит.

Не знаю, сколько я просидела, на сложенном вдвое одеяле, спиной к уснувшему лэрду. Смотрела на стену, хотя почти и не видела ее, а в голове ни мысли. Вот бывает так, сидишь, а в голове пусто и звонко, как в том самом спасительном котелке. Только для тебя в этом мало спасительного. А потом приходят запоздалые эмоции. И слова, которые кусали и раздирали не хуже волкодлака с лэрдом на пару. 'Идиотка!!! Глупая меровийская девка!' Это что получается...все напрасно? Какой бы храброй я себя не показала, чтобы ни сделала, навсегда останусь глупой, слабой меровийкой? Но дело даже не в этом... Я же вернулась ради НЕГО. Пора себе в этом признаться, как бы горько и страшно от этого не было, но лэрд не просто нравился мне. Я впервые в жизни влюбилась. Словно силе, с которой я сопротивлялась браку и чувствам, поменяли полюса, повернув стрелку указателя на полное притяжение. И, думаю, не смотря на сказочки Грира, одностороннее. Неприлично шмыгнула носом. Чертов насморк. Жжение в глазах и скатившиеся слезы списать на простуду уже не смогла. Ничего не оставалось, как спрятать свой позор, уткнувшись лицом в колени. И стараться не слышать слов, которые сама же, помимо воли, прокручивала в голове вновь и вновь.

Вздрогнула. Мои плечи накрыли его большие ладони. Замерла, боясь издать хоть звук, выдав себя.

-Ты плачешь.— Он даже не спрашивал. Я отрицательно покачала головой, не доверяя голосу.

-Плачешь...из-за меня. Я не смог предотвратить опасность. Из-за меня ты была вынуждена пройти сквозь все это... И прошла, с большим достоинством, чем я сам.— Он говорил спокойно, взвешенно, но его голос сорвался, выдавая истинные эмоции.— Когда я увидел тебя всего в метре от нас...дерущихся насмерть...о, боги, мне опять хочется наорать на тебя.— Не нужно, я итак помню каждое слово. К своему стыду сорвалась на всхлип. Он развернул меня к себе, не позволяя спрятать лицо, обхватив его руками. Судя по выражению его лица, я выглядела хуже, чем хотелось бы.— Да у меня от ужаса едва сердце не остановилось! Даже сейчас, как вспомню, трясти начинает не хуже пропойцы! А если бы...если бы мы зацепили тебя?! Если бы я САМ покалечил тебя?! Или вообще уб..даже выговорить ЭТО для меня страшно. Пообещай, что больше НИКОГДА не приблизишься ко мне, когда я в пылу боя! Пообещай!— Он опять требовал и даже встряхнул меня за плечи, словно обещание так скорее выскочит. А я просто не смогла больше молчать, спросив:

-К чему это? Разве идиотка и глупая меровийская девка сумеет его сдержать?

-О, боги, Алейне...я не...я просто...Я был. Так. Зол. Ты ТАК напугала меня. И, ты должна признать, что не безосновательно. Но не это я хочу сказать...Прости меня. Прости меня, моя маленькая, храбрая нэндэк...— Даже и не думала, что настолько жажду услышать эти слова. Они приносили облегчение, умоляли поверить, но заставили слезы бежать еще сильнее. Так бывает в детстве. Ударив коленку, ты терпишь ровно до момента, пока тебя не пожалеют.— Твои слезы ранят меня сильнее когтей любой твари. Я заслужил каждую из этих слезинок. И я сам же осушу их. Твои небесные глаза не должны проливать горькие дожди. В них должно сиять солнце, моя нэндэк...

Мои слезы действительно пропали. Высохли, осушенные моим удивлением и его губами. Я замерла, не веря в происходящее, но, отчаянно желая, чтобы это оказалось правдой. Крейг слегка отстранился, заглянув в мои широко раскрытые глаза. А потом медленно, давая мне, время отстраниться, наклонился и накрыл мои губы своими. Я не отстранилась ни на сантиметр, наоборот, поддалась вперед. К черту все правила для настоящих леди, вбитые мне с детства. На Кельторе они не действуют, а я всегда была с собой достаточно честной. Это был мой первый поцелуй и первый мужчина, которого я люблю, и это будет тем, что я хочу вспоминать в глубокой старости.