— Дожили! — расстроился Сатановский. — Люди путают великих писателей с ресторанами.
— Я не сказал, что не знаю кто такой Булгаков, — жёстко поправил его "Блэк".
— О, тогда это многое меняет, — иронично согласился Сатановский, хотя и продолжал с сожалением смотреть на "Блэка". Но при всём при том, этот неуч был хорошим собеседником — умел прекрасно слушать, живо реагировал на интересную информацию, демонстрировал эмоции и открытость, что было большой редкостью для представителей его грубого ремесла. Поэтому после некоторого грустного раздумья рассказчик всё же продолжил:
— Так что в романе всё правда! И Марк "Крысобой" — совсем не вымышленный персонаж. Так звали реального человека, старого боевого соратника и охранника Понтия Пилата, служившего младшим офицером Пятого Македонского легиона. И в 16 году до нашей эры центурион Марк Крысобой действительно принимал участие в битве против германцев при Идиставизо. В той битве Марк очень сильно пострадал, германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги, палицей разбили нос. Только атака с фланга кавалерийской турмы во главе с Понтием Пилатом спасла Крысобоя от верной смерти.
Состоя в свите проконсула Иудеи, Марк Крысобой командовал центурией, которая конвоировала преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей на Лысую Гору. Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат своего легиона и настолько широк в плечах, что казался всем, кто его видел, непобедимым Голиафом. Из-за роста и могучего телосложения на Крысобоя все смотрели почтительно, где бы он ни появлялся. А те, кто видел Марка впервые, испытывали благоговейный страх из-за того, что лицо ветерана было страшно изуродовано и выглядело свирепым. Поверх рубахи Марк носил кирасу с накладными боевыми наградами из серебра в виде львиных морд, а на ногах — поножи и тяжелые сапоги.
Сатановский зачем-то снова стал убеждать "Блэка", чтобы киллер не сомневался — всё, что он сейчас ему расскажет, действительно имело место быть более 2000 лет назад:
— К сожалению, данное событие не вошло в роман, ибо после некоторых раздумий Булгаков не стал включать в окончательный текст этот эпизод. Писателю хотелось показать Понтия Пилата жертвой чувства долга и суровых обстоятельств жестокой эпохи; мужественным человеком, сохранившим остатки внутреннего благородства, даже способным на спонтанное добро, а не малодушным приспособленцем. И я не могу осуждать Михаила Афанасьевича — таково право гения!..
Итак, наместник шагал по внутренним коридорам царской резиденции, чтобы объявить о помиловании Христа. Помимо верного центуриона с ним были двое телохранителей-германцев. Больше и не требовалось, ибо дворец представлял собой крепость. Снаружи в него не мог проникнуть никто из посторонних — все входы и выходы надёжно охранялись многочисленной стражей.
Там, где галерея делает последний поворот на пути к большому балкону, под которым собралась толпа в ожидании оглашения вердикта суда, перед конвоем неожиданно возник человек. Он не вывернул навстречу из-за поворота, и даже не выскочил из ниши с мраморной статуей, а вышел...прямо из стены! Неизвестный был в полных доспехах, в шлеме и с щитом в руках.
— На меня тогда работал первоклассный мастер по имени Ахиллес, — похвалился Сатановский. — Он был грек из Спарты и полностью оправдывал имя, взятое им в честь легендарного героя. Правда, Спарта к тому времени уже много веков была не то что прежде, но хорошие воины, обученные в совершенстве владеть оружием своих предков, там ещё водились... Вообще-то я советовал ему напасть со спины, но Ахиллес предпочёл провернуть на глазах у изумлённых римлян трюк с выходом из стены, которому его тоже обучил я. И оказался полностью прав: его эффектное появление ошеломило даже такого закалённого в сражениях ветерана, как Крысобой! Охрана римского чиновника просто остолбенела, не понимая, как такое вообще возможно, ведь кирпичи стены были уложены так плотно, что между ними невозможно было втиснуть даже лезвие ножа! Пока телохранители Пилата, раскрыв рты от изумления и выпучив глаза, таращились на "привидение", вместо того чтобы схватиться за мечи и приготовиться к бою, мой человек времени не терял. Через мгновение один из германцев уже валился с ног пронзённый копьём. Второго Ахиллес заколол мечом — лишь сверкнул в тусклом свете факела листовидный клинок греческого ксифоса, который "сыны Эллады" называли "пронзающий свет"! Именно так мой наёмник и действовал своим мечом-ксифосом — наносил сильный быстрый удар, который был стремителен как вспышка.
Сатановский так увлёкся повествованием, что даже стал показывать "Блэку", как именно убийца выхватил из ножен под своей левой подмышкой меч (который древние оказывается носили примерно так же, как нынче носят пистолет, — чтобы в сутолоке ближнего боя мгновенно выхватить и начать резать врагов). Рассказчик стал размахивать рукой, будто сам держал в ней меч, и орать, нисколько не смущаясь, что выглядит немного сумасшедшим.
— Ксифос! Любимое оружие великого Гомера, многократно описанное в его бессметных "Илиаде" и "Одиссее", и называемое им оружием настоящего героя. Это за него у Гомера в пылу ссоры немедленно хватается Ахиллес. Им сражаются легендарные персонажи Троянской войны Менелай, Патрокл и Парис, а также предводитель ахейского войска Агамемнон!.. Ах старина Гомер! С каким пылом он зачитывал мне за чашей вина только что написанные строки, когда на свитке ещё чернила не успели высохнуть...
— Ну и чем там дело закончилось? — заинтересовался киллер.
— С Крысобоем Ахиллесу пришлось повозиться, — сверкая тигриным глазом, пояснил рассказчик. — Крысобой успел схватить выпавший из рук одного из германцев тяжёлый щит и стал защищался.
Ахиллес хоть и проигрывал центуриону в росте, но оказался не менее силён. Убийца-спартанец использовал традиционную тактику своего народа — стал как можно сильнее теснить противника щитом, не давая римлянину возможности разорвать дистанцию, чтобы хорошо размахнуться своим мечом-гладиусом. "Прилипнув" к врагу, киллер нанёс своим 50-сантиметровым ксифосом Крысобою несколько сильных колющих ударов в бёдра, пользуясь тем, что ему не требовалось пространство для большого замаха — стальное жало молниеносно разило гиганта-римлянина в пах, низ живота, так что тот не успевал прикрываться щитом. Улучив момент, когда слабеющий от боли и потери крови Крысобой приоткрылся, спартанец мгновенно перехватил меч обратным хватом и поразил римлянина сначала лицо, отчего брызнувшая из широкой раны на лбу центуриона кровь ослепила его. А затем вонзил ему лезвие под подбородок по самую рукоять.
Покончив с последним телохранителем, убийца подошёл к перепуганному Пилату, с верхней кромки круглого щита Ахиллеса ручьями стекала кровь, брызнувшая из распоротого горла Крысобоя, так что прокуратора не пришлось долго уговаривать сделать правильный выбор...
— Человек предпочёл остаться в живых и стать "вечным профессиональным "распинателем"", — объяснил Сатоновский. — Со временем он распял Яна Гуса, Джордано Бруно, Томаса Мора... Правда в последнее время ему уже нет нужды распинать самому — в какой-то момент мой Пилат перерос своё амплуа, и я закрыл глаза, позволив ему "скакануть в ферзи". Не вечно же исправному служаке было оставаться в роли наместников в дальних провинциях на окраинах империй, навроде Иудеи или ГДР...
"Пусть, — сказал я себе, — ведь мой служака Пилат всегда мечтал стать Августом или Цезарем...". Зато теперь у новоявленного "Цезаря и Августа" появились свои "Пилаты" и свои распинатели, чтобы пригвождать всяких неугомонных умников — такие, как "спецсудья для распятий" Ольга Ульриховна Затовская-Боровикова, "жаба в судейской мантии с водянистыми глазами". Или как, например, та симпатичная гособвинитель прокуратуры Москвы Екатерина Сергеевна Белорукова-Вышинская, которая со временем распнёт вашего блоггера Запального, за что удостоится звания лучшего прокурора Москвы в категории "Лучший государственный обвинитель со стажем свыше пяти лет". Хотя до неё трое прокуроров откажутся распинать этого вашего раскольника... но это так — к слову.
Глава 139 "Новый Вавилон"
Сатановский о чём-то помолчал и признался:
— Об одном жалею: что в тот день не смог получить душу моего Пилата. Он был совсем не так понятен и прямолинеен, как это описано у Булгакова...Не-ет!... Римский префект Иудеи оказался слишком хитёр и дальновиден и даже перед лицом смерти смог выторговать себе важную отсрочку... А меня тогда больше интересовал тот, кого он собирался помиловать, и я не стал терять времени. Мне было не до того, чтобы заниматься такой мелочёвкой, и мы наспех заключили что-то вроде взаимовыгодного союзнического пакта. Со временем я собирался это исправить, но... — дьявол нервно стал грызть ногти, затем продолжил с нарастающей досадой: — Правда я уже был в курсе, что этот римский чиновник относительно небольшого калибра, обладает неуёмным честолюбием. Вероятно, мне всё же следовало надавить на него хорошенько... К примеру, приказать Ахиллесу немного потыкать в оставшегося без телохранителей патриция остриём своего ксифоса, чтобы стал посговорчивее. Но я, как уже сказал, был занят другим и позволил навязать себе не слишком выгодную сделку. А ведь уже тогда понимал, что со временем римлянин может далеко скакануть, и при этом почувствовать себя слишком самостоятельной фигурой... Теперь кусаю локти. Потому что столько лишней возни предстоит, чтобы всё-таки заполучить его душу: этот Крымов уже примерил на себя сталинские сапоги и ощутил в своей руке властную тяжесть карающего посоха Грозного — ведь все его видения, которые господин президент принимает за побочный эффект от принимаемых им лекарств, на самом деле моя работа! — Сатановский вдруг снова повеселел, испытывая законную гордость, даже пропел на высокой ноте короткую фразу из какой-то итальянской оперы. Он закурил и продолжил: — Мне вдруг пришла отличная мысль показать моему "Пилату" что-то вроде рекламных промо-роликов, собранных из обрывков, обычно недоступных человеку "палео"-воспоминаний: иллюзий, глубинных страхов, подавленных желаний и тому подобной "нарезки". Эти "видения" помогут клиенту правильно настроиться перед нашим с ним решающим разговором.
— Неужели Николай Крымов — вас кинул?! — наконец дошло до "Блэка". Сообразив о ком идёт речь, наёмник удивился: — А я думал, что только дьяволу позволено "кидать" смертных.
Недобро сверкнул тигриный глаз "могильщика", уголёк его сигареты высветил из мрака злобно перекошенный рот и острый подбородок, заканчивающийся нелепой бородкой. Одновременно за спиной "Блэка" угрожающе зашумел лес. Мэтр и сам знал, что допустил постыдный промах. Ему тогда показалось, что этот испугавшийся за свою жизнь римлянин станет куском воска в его руках. Но Пилат оказался сделан из другого куда более твёрдого материала.
— Он оказался слишком способным учеником, — после паузы проскрежетал Сатановский. — За 2000 лет, прошедших с нашего знакомства, Пилат многому у меня научился. Но я всё равно заставлю принести мне вассальную клятву! Я обложу его со всех сторон, как медведя в берлоге. Для этого мне и нужен новый Ахиллес, — Сатановский резко преобразился из джинсово-кожаного модника в сурового носителя черной судейской мантии и парика. Выдержав внушительную паузу, торжественно произнес низким, тяжелым голосом, впрочем, достаточно дружелюбно: — Я всё это тебе рассказываю лишь за тем, что ты будешь присутствовать при нашей с ним беседе — в качестве крайнего аргумента. И пусть только он посмеет мне перечить...
— Я понял, — произнёс "Блэк". — На тот случай, если клиент снова заупрямится, как две тысячи лет назад, мне предстоит по примеру коллеги из древней Спарты "пощупать его ксифосом", чтобы снова не увильнул.
— Совершенно верно! — похлопал наёмника по крутому плечу Сатановский, ему нравилось, что в мозгу нового наёмника больше не копошатся разные скользкие мыслишки, как бы ему улизнуть от вербовки. — Ты напоминаешь мне Ахиллеса... Ах как славно мы с ним выпивали и какие чудесные разговоры вели на берегу тёплого моря в минуты безмятежного покоя... "Есть ведь, кажется, в вине нечто, влекущее к дружбе, согревающее и веселящее..." — благодушно процитировал он. — Но тебя ведь интересует почему я так настойчиво цепляюсь к этому Крымову? — проницательно опередил Сатановский единственный вопрос, не то чтобы сильно волнующий "Блэка", просто мелькающий где-то на периферии его сознания, всё-таки речь шла об очень большой шишке. — Изволь! Скажу! — снизошёл до простого наёмного убийцы дьявол. — Только мой Пилат-Крымов способен поставить жирную точку в итак слишком затянувшейся истории человечества, уже вступившего в постхристианское терминальное состояние.
Тут необходим именно такой человек, чтобы решительно раздавил любого, кто попытается ему помешать выжечь всё изжившее себя радиоактивным огнём, иначе агония старого мира может затянуться надолго... Зато после грандиозной зачистки выживут лишь те, кто мне нужен. Они начнут всё с чистого листа. А он снова станет наместником своего императора. Будет выстроен новый Вавилон — тысячелетнее царство, где меня будут почитать единственным божеством, и старику придётся наконец признать во мне равного партнёра.
Слова эти настолько напоминали шизофренический бред, что Палагин позволил себе усмешку. Тут же за спиной у него что-то неприятно заскрипело. Блэк оглянулся и увидел на фоне волн серого тумана зловещее чёрное дерево с очень толстым массивным стволом и длинными кривыми ветками без листвы. Оно напоминало вылезшего из земли гигантского паука, распростёршего свои хищные щупальца. Жуткое дерево было увешано не менее отвратительного вида "плодами" в виде десятков повешенных людей, висельники слегка покачивались в полной тишине.
— Древо смерти — ухмыльнулся в свою очередь Сатановский. — Но ты не бойся... Крышу тебе не снесло. Было время, — такое можно было встретить, подъезжая к любому уважающему себя городу... для палача увидеть его хороший знак. Значит нашему союзу будет сопутствовать удача.
Глава 139 "Иисус-суперстар"
Подул ветер, дерево протяжно заскрипело, и в воздух взметнулись с недовольным карканьем десятки ворон, сидевших на полуразложившихся телах воров, убийц, бродяг, проституток, продажных судей и не знающих жалости правителей, а также прочих грешников, и изгоев.
Не зная, как поступают в таких случаях, Сергей благоговейно поднёс ко лбу щепотью сложенные пальцы, намереваясь перекреститься, но тут раздалось повелительное "Люц, фас!". Подбежавший жутких размеров пёс встал на задние лапы, а передние поставил Палагину на грудь и грозно зарычал в самое лицо молодого мужчины, обдавая ужасным смрадом из клыкастой пасти.
— Ну зачем же так, — Сатановский укоризненно покачал головой, — мы же почти договорились, а ты всё чуть не испортил! Нехорошо... Для такого профессионала — просто недозволительно так раскисать. Вот и место вы выбрали безошибочно — Сатановский кивнул в сторону темнеющей у берега воды, где ушла на дно машина с покойниками. — Этому нельзя научить, такой дар бесценен, он не передаётся даже с кровью, а лишь переходит из жизни в жизнь с той неосязаемой субстанцией, что зовётся душой.
