Утром тот тоже достиг Просветления.
Чуть позже, погрузив драгоценный Камень в свою лодку, товарищи вплавь — лодка не выдерживала веса Камня и мореплавателей одновременно — вернулись на Тролличьи острова. Прямо в день возвращения они изловили нескольких соплеменников и привязали их к Камню, предварительно запихав им в глотки раздавленные сонные ягоды. Чем кончилось дело, вы уже поняли и сами.
Так зародился Путь. Один за другим тролли, оставленные на ночь возле камня, достигали Просветления. Вскоре Усимбэй уже имел сотню единомышленников и эффективно контролировал пять из семи островов. Оставшиеся два острова, располагаясь несколько на отшибе, представляли слабый интерес по причине труднодоступности и малого населения. Не прошло и года, как почти все тролли, включая младенцев, прошли обработку и встали на Путь Безмятежного Духа. Усимбэй запретил войны и каннибализм, и на сей раз его приказы выполнялись неукоснительно.
Наступили долгие годы мира, за которые население островов заметно выросло. Усимбэй научил Народ строить корабли и неоднократно совершал дальние морские рейсы к берегам материка, за что и заслужил свое прозвище "Мореход". Благодаря своему непревзойденному умению ориентироваться в пространстве безо всяких компасов и солнца, тролли могли много осьмиц идти в океане на судах, на каких люди не отваживались выходить из зоны прямой видимости берега. Их не пугали даже подводные камни и рифы: в случае катастрофы команда горохом сыпалась за борт и в мгновение ока латала пробоину подручными средствами. Одно время тролли даже монополизировали межконтинентальную морскую торговлю — люди-купцы не могли соперничать с ними в скорости и дальности морских переходов, а грабители-пираты безжалостно истреблялись целыми флотилиями. Вскоре черный флаг в панике бежал при одном виде белого тролличьего с зубастой крокодильей пастью в красном круге. Однако морская экспансия продолжалась недолго — к деньгам и вообще материальным ценностям неприхотливые от природы тролли оставались равнодушны. Когда торговля утратила для них налет новизны и необычности, Народ просто бросил ее. Это, кстати, привело к нескольким голодоморам среди людей, паре больших войн и прочим прелестям нарушенных коммуникаций.
Несколько десятилетий тролли потихоньку множились и распространялись по свету, не забывая, однако, привозить младенцев на острова к Драконьему Камню для Просветления. Дети, по недосмотру или по какой другой причине процедуре не подвергнутые, вырастали такими же злобными невменяемыми зверями, как и раньше. Их ловили и везли к Камню либо же убивали — в зависимости от ситуации. На материке тролли обычно нанимались в солдаты. В силу своей малочисленности и мощи обычно они оплачивались золотом, которое копили, усвоив его ценность в человеческих глазах, и аккуратно отправляли на острова. Там его на всякий случай складывали в специальных пещерах и благополучно забывали.
По прошествии некоторого времени легенды о несметных богатствах Народа широко распространились по свету. Немало искателей приключений и денег сложили свои головы на каменистых островных кручах. В открытую с троллями воевать осмелились лишь однажды — король одного из небольших царств на том месте, где спустя столетия появилась империя Кантоса, владеющий могучим флотом, попытался штурмом взять сокровища, накопленные на островах. Памятуя о ночной тролличьей слепоте, он решил подойти к островам в темноте, но тролли решили проблему просто: диверсионные команды, ориентируясь по мерцающим корабельным следам, проплыли под водой до барж с войсками и подожгли их, после чего спокойно взобрались на борт и при свете пожаров вырезали две трети солдат, в том числе самого короля. Тех, кто выжил, милостиво отпустили по домам, заставив, однако, самостоятельно построить на верфях потребные суда взамен сгоревших. Известие о сокрушительном фиаско широко разошлось по миру и, вкупе со слухами о богатстве, превратило бесплодные каменистые осыпи, поросшие чахлым лесом, в чудные места, где дорожки между шикарными дворцами мостят чистым золотом, а злые духи ночами пьют кровь заблудившихся моряков.
Больше на Тролличьи острова не нападали.
Беда, как водится, подкралась с неожиданной стороны. Два острова из семи, самые маленькие и плохо пригодные даже для неприхотливого Народа, куда в свое время бежали недовольные принудительным просветлением, так и остались сами по себе. Их пытались взять штурмом, но неприступные крутые берега, поднимающиеся прямо из воды на десятки саженей, привели лишь к многочисленным жертвам среди нападавших. В конце концов, задумчиво похлопав себя по макушке, Усимбэй постановил оставить изгоев в покое. Пусть живут как знают. И они жили. На Запретных островах, как их стали называть, процветал каннибализм, шли постоянные сражения, однако в совокупности там всегда проживало не менее нескольких сот троллей.
Неизвестно, как они вошли в контакт с корсарами, но однажды вечером несколько десятков изгоев овладели патрульным кораблем. Приняв на борт большой отряд отчаянных людей, ночью с необычной для них осторожностью захватчики пробрались в Каменный Круг, где находился Драконий Камень. Камень не охранялся — от кого? — а несколько спящих рядом младенцев с родителями в мгновение ока разорвала толпа нападавших. Затем изгои с пиратами без труда перенесли Камень на корабль, который и отплыл в сторону материка в сопровождении пяти бандитских кораблей. Запоздало поднятая вторым патрульным кораблем тревога ни к чему не привела. Преследовать врага ночью тролли тогда не могли — ночное зелье изобрели лишь столетия спустя.
Тот день стал черным для Народа. С первыми проблесками зари боевой флот из почти пяти десятков кораблей вышел в море. Эскадра разделилась на три части — первая отправилась в сторону, куда ушли грабители, вторая направилась к пиратскому поселению Тромбой, а третья рассыпалась редкой цепью между первыми двумя, прочесывая пустынный океан. Вскоре у пустынного побережья Восточного материка обнаружили три из пяти пиратских кораблей — заваленные разорванными в клочья человеческими трупами с характерными следами тролличьих когтей и зубов. Оставшиеся два корабля нашлись стоящими на якоре немного позже, почти у самого берега, точно также заваленные трупами корсаров. Захваченный корабль Народа сидел на камнях в полосе прибоя, и сейчас его методично разносили волны. Драконьего Камня на корабле не оказалось, равно как не нашлось и ни одного тролля-изгоя. Следы вели вглубь материка, в страшные Черные топи, тянущиеся на десятки верст. Немало охотников погибло в тот день, затянутые в бездонные предательские трясины, но найти беглецов так и не удалось. Их след затерялся в болотах, и с тех пор ни о них, ни о Драконьем Камне никто ничего не слышал. Считалось, что святыня сгинула глубоко под поверхностью Топей вместе с ворами. Хотя, возможно, ее просто скинули за борт посреди океана.
Наступил хаос. До того Народ как-то не понимал, чем для него стал Драконий Камень. Ведь он учил не только Искусству. Он подсказывал, как строить и улучшать корабли, как судить провинившихся и воспитывать детей, как жить в мире и как воевать. Представителям общины он указывал, кого стоит выбрать Голосом в Совете, а Совету — как разрешать конфликты Народа внутри себя, с людьми и новой незнакомой расой — агрессивными мохнатыми орками, выбравшимися из глухих материковых лесов и быстро распространяющимися по миру. Но главное — он приводил детей к Просветлению. Исчезновение Камня обрекало Народ на постепенное скатывание обратно в первозданную дикость, превращение обратно в диких зверей-людоедов, оправдывающих свое человеческое название. В отчаянии Народ взял-таки штурмом Запретные острова и вырезал всех изгоев, там укрывавшихся, что положения, конечно, не исправило.
Перспектива одичания или же вымирания отнюдь не обрадовала ни Народ в целом, ни Морехода Усимбэя в частности. Пять дней уже пожилой Учитель сидел в хижине, закрывшись от всех и, наконец, вышел исхудавший, но с решительным блеском в глазах. Он взял нескольких годовалых детей, привезенных на остров к Камню в день после кражи, и с того момента держал их при себе днем и ночью, воспитывая по изобретенной им самим системе. Спустя пару лет стало очевидно, что система работает — дети хоть и не демонстрировали такого интеллекта, как Просветленные, но и не вели себя как дикие звери. Они неплохо продвинулись в Искусстве, научились медитировать — насколько возможно для двух-трехлетнего ребенка — и вообще выглядели прилично. Былой авторитет Усимбэя, несколько померкший после катастрофы, вновь укрепился. Новую систему воспитания быстро распространили среди всех племен и поселений. Она в какой-то мере сняла проблему, однако не до конца. Выяснилось, что воспитывать детей более позднего возраста уже бесполезно — они так и оставались зверями. И через несколько лет после пропажи Драконьего Камня тролли, рациональные и лишенные сантиментов, устроили то, что люди назвали Избиением пятилеток. Всех детей в возрасте от трех до пяти лет, не воспитывавшихся от рождения по системе Усимбэя, просто истребили.
Никуда не исчезли и другие проблемы. Если раньше жизнью Народа бесстрастно и мудро управлял Драконий Камень, то теперь все проблемы приходилось решать самостоятельно. Неожиданно тяжело оказалось находить общий язык с людьми и орками, что привело к череде войн. Сконфуженные такой неправильностью, тролли пытались держать себя в рамках, но погасить длинную цепочку пограничных стычек удалось лишь много позже, уже при Фаратулше Мудром. Вина за те войны лежала на всех участниках, но люди, тем не менее, позже приняли как само собой разумеющееся исключительную вину троллей. С тех пор Народ старался держаться от людей подальше по принципу "с глаз долой — из сердца вон". Кланы, сформировавшиеся в крупных городах, по большей части ушли в окружающие леса и горы, многие вернулись обратно на острова.
Кроме того, монолитный доселе Народ начал медленно распадаться на отдельные группы с разными языками и разной культурой, с разными принципами воспитания детей. Некоторые из них отличались повышенной воинственностью (видимо в силу неверных модификаций воспитательной системы). Какое-то время спустя даже случилось несколько междоусобных войн. Впрочем, их быстро затушили — Большой совет Народа, потрясенный таким нарушением заветов Усимбэя, тщательно рассмотрел конфликты. Виноватых объединенными усилиями кланов методично вырезали под корень.
Больше междоусобных войн среди Народа не случалось.
— Усимбэй умер от какой-то редкой болезни спустя десять лет после Катастрофы, — Хлаш ткнул себя пальцем в район печени. — Что-то здесь. Мы очень редко болеем, и врачей у нас нет. Но его смерть мало что значила. Он сделал все, что должно, и благодаря ему мы превратились в то, что мы есть сейчас. Память Морехода Усимбэя чтят во всех племенах независимо от места проживания, но еще больше мы чтим Драконий Камень. Мы до сих пор тоскуем по его мудрости и его знаниям и отдадим все, что у нас есть, лишь бы вернуть его. Теперь понимаете, что обещал нам посланник Майно?
Ольга сидела на камне, обхватив руками коленки, и широко раскрытыми глазами смотрела на слегка светящиеся волны, набегающие на берег. Она медленно повернула голову и посмотрела на Хлаша.
— Хлашим, — тихо спросила она, и в ее голосе звучал ужас. — Неужели вы убили всех пятилетних детей? Ужасно...
— Почему? — удивился Хлаш. — Они росли зверями. Еще немного, и они начали бы убивать других. Их все равно пришлось бы уничтожать. Сейчас каждый ребенок в пять лет проходит проверку, называемую Испытанием Воли. Если он оказывается зверем, не может контролировать свою ярость и впадает в боевое безумие, его убивают.
— Но ведь они дети...
— Жизнь есть жизнь, — пожал плечами тролль. — Жизнь ребенка ничем не отличается от жизни взрослого. А убить его куда проще и безопаснее, чем взрослого зверя.
— Но как можно убить ребенка! — от возмущения Ольга даже вскочила на ноги. — Ведь же... это же...
— Но вы и сами убиваете детей, — мягко сказал Хлаш. — Я видел не раз. Помнишь сожженные селения под Хамиром?
— Их жугличи убивали! — твердо заявила девушка. — Они чудовища, мне бабушка про них такое рассказывала...
— На своем веку я повидал и деревни, разрушенные Всадниками. Поверь мне, они ничем не отличались.
— Как... — Ольга осеклась и беспомощно открыла рот. В поисках поддержки она взглянула на Тилоса. Тот грустно качнул головой.
— Помнишь про игру в "свинку"? Да и в более близкие к нам времена тоже не все гладко шло. Тридцать лет назад Всадники не поделили с Хамиром богатые пастбища, — сказал он. — Дело кончилось тем, что вы вырезали всех поселенцев на спорных землях, включая и детей. У Хамира то ли хватило ума не раздувать войну, то ли не нашлось сил отбить земли назад. Твоя родная Рябиновка расположена на тех самых землях, на месте уничтоженной деревни земледельцев, что хотели превратить пастбища в поля.
— Да и с нами Всадники изрядно поцапались лет пятьдесят назад, когда мы попытались охотничьи угодья расширить на равнины, — фыркнул Заграт. — У нас до сих пор котятам страшные сказки о тех временах рассказывают. Тогда в ваших краях водились стада крапчатых антилоп — отличная дичь, вкусная, ну, мы и попытались на них охотиться. А вашим предкам не понравилось. Нас они покоцали знатно, а антилоп истребили под корень, чтобы пастбища для ваших коней не выбивали. Только не рассказывай мне, что у вас не поют песни про героические сражения и славные победы над орками. Так что не надо себя чистенькими числить. Все мы в дерьме по уши.
Теомир осторожно посадил онемевшую Ольгу рядом с собой.
— Онка, — виновато сказал он. — Я тоже помню старые песни. Только мы... ну, правы были. Они ведь на нас напали, не мы на них.
— Вот как? — откровенно заржал Заграт. — У нас старики рассказывают точно наоборот.
Теомир бросил на него мрачный взгляд, но промолчал.
— Да, Оленька, — грустно сказал Тилос. — Тролли отличаются от людей тем, что убивают хладнокровно, просчитывая последствия. Люди же убивают в ярости, о последствиях не думая. В остальном же...
— Ну почему, почему мир так жесток? — Ольга уткнула лицо в колени, ее плечи затряслись. Теомир приобнял ее за плечи и стал нашептывать на ухо что-то успокаивающее. Хлаш пожал плечами, встал и пошел по берегу вдоль мерно накатывающего прибоя. Рассказ о Мореходе Усимбэе разбередил старые мечты. Ему хотелось остаться одному.
Уходя, он спиной чувствовал странный взгляд Теомира.
День восемьдесят четвертый и далее. Тролличьи острова и Срединный океан
Выйти в море удалось лишь через три дня. Как выяснилось, когг пострадал куда больше, чем казалось поначалу. Во время абордажа правый борт, не выдержав удара о корабль корсаров, пошел мелкими трещинами, через которые сочилась вода. Тролли на верфях с удивлением рассматривали повреждения, качая головами. Такого им видеть еще не приходилось. Тилос поковырял дерево пальцем и сказал, что, по всей видимости, ганзу Майно прикрывало разрушающее заклятье — чтобы жертва, даже отбившись, не могла уйти далеко. Капитан, всплескивая руками, в голос причитал о неустойке, тролли-корабелы виновато разводили руками — в ближайшее время коггу в море не плавать. Требовалось целиком менять кусок борта, что заняло бы на местной верфи не одну осьмицу.
