Капитан поинтересовался, нельзя ли арендовать на время один из драккаров, но управляющий верфью Шаллан с безразличным видом заломил такую цену, что стало ясно — человека просто не хотят обижать прямым отказом. Ошарашенный капитан сел там, где стоял, ухватился за волосы и начал раскачиваться, явно стараясь оторвать себе голову. Тут вмешался Тилос, поинтересовавшийся, нельзя ли снизить цену. Нельзя, объяснил ему тролль, поскольку такими вещами ведает Совет. Вот отремонтировать когг они могут бесплатно. Верфь в их распоряжении, а такой нелепой конструкции они еще не встречали, и кое-кто даже утверждает, что плавать она не может — обязательно перевернется вверх килем при первой же качке из-за высокого центра тяжести. Здесь они помогут из чистого интереса. А вот аренда драккара... Однако же если Совет решит, что драккары Змеиных отмелей должны доставить великого Хол-аз-Гуштыма и его спутников, куда ему нужно, то прихватить их вещи, пусть даже несколько тюков и ящиков, в пустые трюмы не составит труда.
Тилос подмигнул капитану и пошел искать Карима аз-Рокотэя. Спустя какое-то время он вернулся с Говорящим и что-то тихо объяснил ему и Шаллану, отведя их в сторону. Хлаш не слышал, о чем речь, но заметил, как подрагивают кончики ушей чуткого Заграта, и поставил себе зарубку расспросить того попозже. В конце концов Карим махнул рукой, и Шаллан, подойдя к капитану, сообщил, что им выделят драккар и даже дадут еще два корабля сопровождения. Цена — десять пудов меди в слитках из корабельного груза. Мигом оживший капитан вскочил на ноги и попытался торговаться, но тролль лишь широко улыбнулся ему, продемонстрировав великолепный оскал.
На том и порешили. Груз перемещали два дня. За время отдыха Хлаш вдоволь накувыркался на траве в компании Тилоса, Тулша, Хорота и двух десятков других мастеров Пути. Под конец у него болели все кости, колено ломило страшной болью, но такого удовольствия он не испытывал уже давно. Ольга с Теомиром занимались в компании подростков, превосходивших их ростом не более чем на голову. Досталось им на полную катушку, однако молодежь явно зауважала людей. Уважение достигло пика после того, как Ольга, исполняя простую риминагу, чуть не свернула шею вожаку компании. Тот, расслабившись, снебрежничал или же решил проверить, как человек среагирует на сопротивление. Во всяком случае, вместо положенного подшага вперед он просто встал столбом. Разозлившаяся от такой грубости Ольга при развороте даже не толкнула, а мощно ударила его сгибом локтя в лицо. Нахал с выпученными глазами перелетел через заботливо подставленное колено и даже не смог правильно подстраховаться, приземлившись чуть ли не макушкой вниз. К счастью, девушка придержала его руку у своего бедра, слегка развернув его тело в воздухе и дав возможность хоть и с огромным запозданием, но таки произвести отбивку другой рукой. Иначе пришлось бы устраивать внеочередные похороны и разгребать неизбежные осложнения с родственниками. Учителя переглядывались и качали головами, пытаясь понять, как хрупкая человеческая девушка умудрилась провести такой бросок против соперника, в полтора раза превосходящего ее по весу, но так ни к чему и не пришли. Свои же соображения об Игре Хлаш предпочел оставить при себе.
В последний вечер для отплывающих устроили прощальный пир, на сей раз настоящий. Большая его часть прошла вполне обыденно — присутствующие лакомились морскими деликатесами и наливались хмельными травяными настойками со своеобразным привкусом, производимыми на островах. Однако один эпизод запомнился Хлашу навсегда.
Уже почти стемнело, и берег освещали лишь редкие костры. Где-то во мгле неподалеку тихо зарокотали гулкие барабаны. На небольшой деревянный помост с разных сторон медленно поднялись двое — мужчина и женщина, одетые в белые одежды, расшитые мерцающими колдовским светом жемчужинами. На лицах мутно светились слепые рогатые маски, а в руках отблескивали пары обнаженных боевых клинков. Барабаны гремели все настойчивей, рваный ритм волновал, задевая в душе древние таинственные струны. Широко расставив ноги и низко присев, танцоры в масках на мгновение замерли, затем вздрогнули всем телом и начали медленно отбивать пятками ритм, вращая тоскалами в воздухе. Темп все ускорялся. Неожиданно, яростно вскрикнув, танцоры бросились друг на друга. Смертельная круговерть металла окружала их, они кувыркались, подпрыгивали, распластывались на помосте и, кажется, даже зависали в воздухе, издавали яростный рев и имитировали атаки. Тоскалы рассекали воздух в опасной близости от тел, барабаны гремели все яростнее, и вот уже вторая пара присоединилась к первой. В сумерках мерцающий жемчуг сливался в сплошную круговерть. Вот на сцене появилась третья пара, четвертая... Цуругимай вслепую крутился таким слаженным и гармоничным вихрем, словно составляющие его тела принадлежали единому живому существу.
Хлаш поймал себя на невольном желании присоединиться к ритуальному танцу. Его ноги подрагивали в такт барабанам, когти впились в столик, сдирая с него крупную щепу. Краем глаза он заметил, что Тилос, сидящий в позе лотоса, склонился вперед и завороженно смотрит на представление.
И неожиданно все кончилось. Барабаны стихли, танцоры замерли в неестественных позах, словно подвешенные на невидимых нитях. Зрители медленно поднялись на ноги. "Ха! Ха! Ха!" — доносилось отовсюду. Тролли в знак восхищения били ладонями по кулакам, вскидывали руки вверх. Хлаш опустил голову. Магия танца захватила его. Внезапно пришло осознание, что он вот-вот покинет место, к которому стремился всю жизнь. Черное отчаяние захлестнуло матху. Нас ведет Путь, пришлось напомнить себе Хлашу. Он может пролегать сквозь пустыни и горы, сквозь половодье рек и снежные ураганы, может и привести на солнечную лужайку рядом с мирно журчащим ручьем. Но не на лужайке суждено ему завершиться. Свернувший с Пути ради покоя в конечном итоге предает сам себя...
Хлаш поднялся на ноги и поймал на себе изучающий взгляд Тилоса. Не сказав ни слова, матха повернулся и ушел прочь от толпы. Ночное зелье еще действовало, и ему хотелось напоследок побродить по побережью теплого моря. Но в глубине его сердца стучали и стучали барабаны.
На следующий день драккар с грузом вышел в море, сопровождаемый двумя судами конвоя. Об отплытии заранее не сообщалось, да и состоялось оно по утреннему холодку, традиционно нелюбимому Народом, однако возле пирсов собралась небольшая толпа. Когда Тилос с Каримом и Тулшем, тихо переговариваясь, подошли к причалу, тролли молча расступились. Кое-кто делал традиционный тазан. Тилос, не прекращая беседы, вежливо отвечал тем же, добавляя небольшой поклон.
У сходен Карим остановился и прощально махнул рукой. К удивлению Хлаша, Тулш вслед за Тилосом легко взбежал по сходням.
— Засиделся я на островах, — объяснил он всей компании. — А Тилос о Восточном материке та-акие интересные вещи рассказывает... Совет решил, что стоит своими глазами посмотреть.
— Мало нам одного крокодила в компании... — буркнул орк.
— Заграт! — укоризненно воскликнула Ольга, накрывая мирно дрыхнувшего у нее на плече Ыха ладошкой. — Как тебе не стыдно!
Шаман блеснул на нее ехидным глазом и промолчал. Не обративший никакого внимания на шпильку Тулш прошел на нос и что-то сказал Шаллану. Тот кивнул, рупором приложил ладони к губам и издал протяжный переливающийся клич. Капитаны на драккарах ответили тем же, корабли шестами оттолкнули от пирсов, и десятки весел вспенили соленую воду, серую в лучах рассвета.
До материка шли осьмицу. Люди откровенно скучали — тролличья команда вежливо, но решительно не допустила их до управления кораблем, грузовым драккаром "Живоглот" с раздутым трюмом. На веслах, правда, им посидеть разрешили, но тут уж отказались сами люди: ворочать тяжеленные, под тролличьи рост и силу, бревна не хотелось никому. Впрочем, ветер держался попутным, погода — спокойной, так что весла почти все время лежали на крюках вдоль бортов.
Первые дни пользовалась популярностью такая забава: мелко нарезанное вяленое мясо подбрасывали высоко в воздух, а Злобный Ых, стрелой проносясь сквозь такелаж, ловил его, словно насекомых. Он в знакомой Хлаше манере хитро подгибал широкую перепонку между ногами, превращая ее в небольшую корзинку, и уже ей подцеплял лакомство. Люди восхищенно чесали в затылке, особенно когда ему удавалось поймать сразу с полдюжины кусочков. Тилос сообщил, что летуны видят не только глазами, во что никто не поверил.
— Как же можно не глазами видеть? — удивлялся один из людей-матросов. — Глаза — оно понятно, а ушами... Не верю, и все тут.
После долгих уговоров Ыху завязали глаза крошечной черной повязкой. Временно ослепший летун взмыл в воздух, сделал несколько пробных кругов и приглашающе пискнул. В воздух взлетело сразу два десятка мясных кубиков. Штук пять летун заглотал сходу, а еще два поймал в сложенную черпаком перепонку и съел уже оттуда. Глядя на то, как зверек ловко лавирует между канатами, парусом и мачтой, даже Хлаш испытал легкую зависть. Умение работать вслепую ему бы не помешало. Тилос, кажется, так же умеет? Надо бы спросить, как научился. Но у него, наверное, способность врожденная. Встроенная, как говорит он сам...
Впрочем, забава быстро надоела. Уже на третий день люди по большей части дрыхли в части трюма, отгороженной специально для них. Наверное, они занимались и еще чем-то (нельзя же дрыхнуть круглые сутки, в самом деле?), но Хлаш был не в курсе: он учился мореплаванию. Лично Шаллан взял его к себе в ученики, и вскоре ему уже доверили стоять вахту на руле.
Корсары больше не показывались на глаза, лишь однажды на горизонте мелькнул одинокий парус. Толком судно разглядеть не удалось, так что навестила ли их пиратская ганза, разведчик Майно или другой корабль, осталось неясным.
Патруль береговой охраны Крестоцина приблизился к ним, когда на горизонте показался берег, заросший лесом. Три когга, неспешно разойдясь широким треугольником, окружили тролличьи драккары, и по вантам головного поползли разноцветные флажки. Шаллан вгляделся в них и пожал плечами.
— Требуют остановиться и предъявить груз для досмотра, — сообщил он подошедшим Хлашу с Тилосом. — У вас всегда так принято — нос в чужой карман совать?
— Есть такое дело, — вздохнул Тилос. — Без пошлины — никуда. Теомир! — махнул он рукой, подзывая парня. — Сбегай до капитана, будь другом. Его груз, он пусть и платит.
— Ну, на грузовой драккар я их, может, и пущу, — вслух рассудил Шаллан. — А вот на боевые — перебьются.
— Или мы перебьем, — весело согласился подошедший Тулш. — Только не задирайся раньше времени. Нам разведать сказано, не войну затевать.
— Без тебя знаю, — буркнул Шаллан. Он поднес к губам рог и хрипло протрубил несколько сигналов. Драккары сопровождения взяли паруса в рифы и резко затабанили веслами, отставая. К головному коггу подошел только "Живоглот".
С когга спустили утлую лодчонку, в которой сидели, крепко держась за борта, пять человек. Сбросив тали, лодка довольно ловко прошмыгнула к борту драккара, гребцы ухватили поданный конец, привязали к носу шлюпки. Спустили веревочный трап. Вскоре по нему, пыхтя и отдуваясь, вскарабкался пухлый человек в богатом кафтане, шароварах и красных гутулах с острыми загнутыми носками. Хлаш пожалел его — в такой одежде по бульварам разгуливать, не по трапам лазить. За пухлым ловко поднялся другой человек, в зеленой полевой одежде, но с повадками бывалого моряка.
— Жекар, таможня Крестоцина, — хмуро представился пухлый. Его умные глазки сердито буравили окружающих, но за напускной строгостью виднелись явные недоумение и страх. Еще бы — идешь в обычный патруль и ни с того ни с сего оказываешься посреди толпы не слишком дружелюбных троллей. — Кто такие и откуда? С какой целью пришли в Крестоцин?
Второй молча встал у него за спиной, разглядывая драккар с откровенным интересом. Он не боялся — или, во всяком случае, на лице страх не читался.
— Я корабел Шаллан, — не менее хмуро сказал пухлому Шаллан. — Пилот корабля и всей флотилии. Мой драккар арендован человеком взамен разбитого в сражении, те два — охрана, на борту груз не несут. Что тебе нужно, Жекар Таможня Крестоцина?
Пухлый воззрился на него с откровенным недоумением.
— Таможня — не имя, — раздраженно сказал он. — Таможня — городское учреждение, взимающее пошлину за ввозимый и вывозимый товар. Ты что, тролль Шаллан, совсем дикий?
— Возможно, — согласился Шаллан. — Во всяком случае, я не знаю, что такое пошлина. Уж извини меня, человек, я больше привык черепа крушить, чем грузы возить.
— Пошлина — деньги, которые надлежит отдать за позволение ввезти товары в город! — пухлый Жекар явно начинал злиться. — Предъявите трюмы для осмотра, на всех трех кораблях!
— Я думаю, что я совсем дикий, — задумчиво покивал Шаллан. — Я не понимаю, почему должен отдавать деньги тебе, когда товар — мой? А еще мне интересно, что получится, если я тебе не заплачу и в трюм не пущу.
— Да как!.. — от негодования захлебнулся чиновник. — Да ты!.. Я — официальный городской представитель! Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, дикарь!
Хлаш поймал легкую, тут же исчезнувшую ухмылку на лице молчаливого и его косой нехороший взгляд, брошенный на Жекара.
— Вот что, парень, — ласково сказал пухлому Шаллан. — Если думаешь, что твой город что-то для меня значит, то ошибаешься. А вот я думаю, что именно мы много что значим для вашего города. Вам нужны торговые заморские пути. И еще сейчас, когда Приморская империя от вас отказалась, вам нужна охрана караванов. Но мне вот кажется сомнительным, что Народ захочет иметь дело с такими невежливыми людьми, как ты. Так что уж веди себя поласковее, или мы просто развернемся и уйдем назад. Я доступно объяснил? Не слишком по-дикарски?
— Не горячись, друг, — негромко сказал молчаливый, положив руку на плечо Жекару. Судя по скривившейся физиономии, хватка была железная, так что чиновник прикусил язык. — Мой товарищ немного несдержан, но он не хотел тебя обидеть. Я Дерефар, сотник городской гвардии. Давай забудем сказанные слова и начнем сначала. Итак, Шаллан, я рад приветствовать твою эскадру в водах вольного города Крестоцина. Нечасто приходят к нам гости из ваших краев, и еще реже на их кораблях находятся люди, — он выразительно посмотрел на Тилоса и любопытно выглядывающую из-за спин Ольгу. — Я думаю, что мы оставим на другой случай разговор о пошлинах. Но скажи мне, мореход, какое дело привело Народ к нам?
— Приветливы твои слова, человек Дерефар, — кивнул ему Шаллан. — Почему бы тебе не говорить вперед твоего несдержанного на язык друга? А дело у нас простое. Мы...
— Иду, уже иду! — к разговаривающим подбежал капитан с помятым от сна лицом, на ходу застегивая пуговицы морской куртки. За ним маячил Теомир. — Господа, разрешите представиться — Ясил, капитан когга "Чайка". Груз на корабле...
— Ясил? — удивленно сказал молчаливый. — Ясил? Ты-то откуда здесь взялся? Где караван?
— Дерефар? — так же удивленно охнул капитан. — А ты-то что здесь делаешь? С каких пор гвардия на таможенных кораблях ошивается?
