Менталисты и Тайная Канцелярия. Жаркая зима

Виконт Фенно-Дераль в разумное оружие не верил. Нет, он не стал бы спорить, что в дальних странах много может встретиться такого, о чем и слыхать не слыхивали в Андаре. Но как начальник королевской полиции он мог с уверенностью утверждать, что за любым преступлением стоит исключительно человеческая воля.

Налицо было противоречие: адмиралу фор Гронтешу Фенно-Дераль склонен был верить. Несмотря на тот очевидный факт, что в его рассказе просматривалось несколько явных недоговорок и несостыковок. Но, опять же с точки зрения начальника полиции, любое противоречие означает лишь то, что по меньшей мере один важный для понимания факт остается неизвестным. Раскопай недостающее, и все станет понятно и доказательно.

Сейчас неизвестным оставалось слишком многое, даже предположения строить было рано, не говоря уж о более-менее серьезных выводах. Поэтому разговор по душам с адмиралом Фенно-Дераль отложил до того момента, когда прояснятся личность и мотивы убитого. А пока, в ожидании возвращения Заккендаля с магической поддержкой, незаметно отдал инициативу Варрену и его весьма непростой "племяннице".

Адмирал был прав, барышня нервничала и боялась. Но, вот что интересно, ее страх выливался не в истерику или показную слабость с обмороками, а в желание досконально понять, что происходит. "Наш человек", — одобрительно улыбнулся Фенно-Дераль, когда Джегейль, дослушав излишне, на его взгляд, красочный рассказ, пожала плечами и совершенно спокойным тоном озвучила самое вопиющее противоречие:

— Но, господин адмирал, если бы Черному Лотосу не нужна была рука человека на рукояти для того, чтобы сражаться, он бы и в том бою покрошил всех ваших врагов без всякого вашего участия. Тут уж или — или.

Адмирал лишь руками развел, то ли отказываясь отвечать, то ли признавая, что чего-то не знает. Но Фенно-Дераль не собирался забывать это противоречие: в конце концов, он — не Джегейль, на его вопросы отвечать обязаны.

— А ваш повар имеет отношение к этой истории? — снова влезла барышня.

— Повар? — невольно переспросил Фенно-Дераль. — А что такое с вашим поваром, адмирал?

— Не имеет ни малейшего отношения, — ответил фор Гронтеш барышне. — С ним нас связало совсем другое приключение.

Кажется, барышня собралась еще что-то спросить, но тут явился Заккендаль с магом. Вот уж точно, вовремя — вопросы барышни были вполне по делу, но тем хуже, дело расследует не она, нечего лезть. Варрен уже поймал сердитый взгляд и наверняка понял, чем недоволен начальник королевской полиции. Осаживать девушку вслух не хотелось, тем более что Фенно-Дераль запомнил все ее вопросы и собирался повторить их адмиралу еще раз, наедине и в более располагающей для ответов обстановке. А пока можно было попросту вернуться в гостиную и заняться, наконец, осмотром трупа.

Подмастерье первого уровня Тил Бретишен уже не боялся начальника полиции до бледности и трясущихся коленок, но в рот смотрел и просьбы готов был выполнять, как приказы. Оно и ясно: при новом верховном магистре парню светило еще меньше, чем при прежнем, других покровителей не было и не предвиделось, а тут, глядишь, и отметят верность короне и работу во благо.

То, что Джегейль видела, но не бралась истолковать, ученику покойного верховного магистра оказалось на один зуб. Работал он вполне уверенно, легко поясняя каждый свой жест:

— Итак, что мы имеем, господа? Покойный, сразу скажу, мне не знаком, хотя я бы сказал, что какая-то магическая сила у него при жизни была. Рана от зачарованного клинка, чары... м-м-м... не наши чары, затрудняюсь определить. Что-то чужеземное и даже, я бы сказал, чужеродное. Впрочем, причиной смерти стали не они, а банальный удар сталью в сердце. Как говорится, хладное железо... Так, далее... На покойном, извольте видеть, амулет отпирания запоров. Запрещенный. Заряжен сильным магом, емкость отличная, работа мага первого уровня, не ниже. Почти не использовался. Я бы предположил, что проникновение в этот дом было первым его применением. Возможно, вторым. Амулет отвода глаз, той же работы, почерк чувствуется. Однако ношен дольше, истрачен почти на треть.

— Сколько ношен, можно определить?

— М-м-м, в зависимости от интенсивности использования, господин начальник. Я бы сказал, что около месяца, но боюсь ошибиться.

— Хорошо, продолжайте.

Ладони подмастерья порхали над трупом, то замирая, то ныряя в незаметный карман, то выписывая пассы.

— Менталка — "черный сон", одноразовый. Кинжал, извольте видеть, усилен "смертной волной", тоже запрещенная дрянь. И знаете, — он поднял голову, и на простоватом лице мелькнула неподдельная растерянность: — Знаете ли, господин начальник, дрянь-то сильная, не всякий такое начарует. Я у нас в гильдии таких и не знаю.

— Даже магистры?

— Только магистры и могут, — побледнев, шепотом признался Тил.

Больше магических сюрпризов на покойничке не обнаружилось. Варрен наконец отправил племянницу домой, Заккендаль продолжил осмотр, а Фенно-Дераль крепко задумался.

Судя по набору запрещенной и убийственной дряни, целью вторжения был ни разу не меч, будь он хоть сто раз легендарным и бесценным, а кто-то из хозяев дома.

Женя из гостеприимного дома фор Гронтешей уехала с радостью. Да уж, она хотела нанести адмиралу второй визит, но не по такому поводу. Скорей бы все стало ясно, и хорошо бы сам адмирал оказался ни при чем.

Дядюшка остался на месте преступления вместе со своим приятелем-копом, Женя понимала, что так нужно, слишком высокопоставленные люди замешаны во всей этой кровавой истории. Первый адмирал Андара, едва вернувшийся из опалы, его сын — пусть хоть сто раз остолоп, но все же порученец принца и наследника престола, а уж что на принца Ларка тоже вовсю убийцы охотятся, она не по слухам знала. Еще и амулеты у этого мертвяка настолько сильные, что только магистры зачаровать могли. Все это пугало.

На глазах дядюшки, его друга, адмирала и в особенности адмиральского сынка Женя еще могла держать лицо, но, очутившись в одиночестве в закрытой карете, едва не сорвалась. Глядела в окно из-за неплотно задернутой шторки, обхватив себя руками, уговаривая чуть ли не вслух, что карета — не самое подходящее место для истерики, что надо дотерпеть до дома, до тетушки...

Дотерпела.

И уже дома совершенно безобразно разрыдалась, отпустив себя, позволив пережитому страху выплеснуться. Старая Солли, причитая, помогла переодеться в домашнее и умчалась за чаем, а тетушка присела рядом, обняла и молчала, пока слезы не начали стихать, и лишь потом сказала неодобрительно:

— Все же Варрен слишком многого от тебя хочет.

— Да я сама лезу, чего там, — Женя всхлипнула и потянулась за платком. — Вроде как не кисейная же барышня, и вообще хочу быть полезной. Это все же лучше, чем дома сидеть и развлекаться только театром и приемами. Просто... просто...

Солли принесла чай, разлила на двоих, покачала головой:

— Вот и барышня Цинни так же говаривала...

Женя пила чай, зубы постукивали о край чашки, и совершенно невозможно оказалось сказать то, что само рвалось на язык: "Просто дядюшка тоже мог погибнуть". Страшней всего делалось именно от этой мысли. Если бы не это, она бы сейчас не тряслась и не рыдала. Если бы не тот страшный момент, когда ей почудилось, как насыщенная кровавыми отблесками черная аура тянется к подступившему слишком близко доктору и словно присматривается к остальным... И не вспыхнувшее в мозгу видение, как бедный доктор наклоняется пощупать пульс — или что он там собирался делать? проверять, насколько тот мертвяк уже остыл? — а вместо этого сжимает ладонь на оплетенной потертой кожей рукояти... Женя затрясла головой, пытаясь отогнать весь этот ужас. Сейчас она предпочла бы думать, что все это и впрямь лишь игра ее слишком буйного воображения. Но она ведь видела. Так же ясно, как сейчас видит свои дрожащие пальцы.

Чашка опустела, а Женю все еще потряхивало. Тетушка сказала, нахмурившись:

— Солли, приготовь, пожалуйста, для деточки горячую ванну.

— С рябиной и мятой, — закивала служанка. — Сейчас же сделаю.

— После ванны поужинаешь, выпьешь вина и ляжешь спать, — непререкаемо продолжила тетушка. — А завтра мы с тобой будем развлекаться, как подобает даме и барышне из хорошей семьи. Оставь дела Варрена Варрену, деточка. Как-то же он справлялся с ними, пока не появилась ты.

— Но, тетушка Гелли, мы ведь с ним договорились, что я стану работать на Тайную Канцелярию, — неуверенно ответила Женя.

— Значит, станешь, — невозмутимо ответила тетушка. — Но, поверь уж мне, вовсе не обязательно эта работа включает в себя трупы и прочие неподобающие ужасы. Я и сама несколько раз помогала Варрену, не говоря уж о Цинни, та и вовсе незаменима. Женщины, деточка, правят миром. Женщина двумя небрежными словами добьется того, для чего мужчине понадобятся месяцы интриг, а то и убийство. На самом деле ты нужна Варрену не помощником в полицейских делах, а милой скромной барышней, вызывающей интерес в салонах. Особенно если учесть, что к тебе в некотором роде прислушивается наш принц Ларк. Ах, деточка, какие дела делаются за чашкой чая у милой Дарианы, в ложах театра в антракте, на пикнике за городом! Вот где ты можешь по-настоящему помочь.

— Я понимаю, — вздохнула Женя. — Но как раз в этом я такая бестолковая!

— Неправда! — Жене на мгновение показалось, что тетушка сейчас погрозит ей пальцем, как воспитательница в детском саду. — Ты, милая Джегейль — неопытная, но милая и достаточно хорошо воспитанная дебютантка, вызывающая крайний интерес в столичном обществе. Ты прекрасно начала, нужно лишь продолжать в том же духе и не делать глупостей.

— А сегодня я сделала глупость? — грустно спросила Женя.

— Не ты, деточка, откуда тебе знать. Это все Варрен, и с ним я еще поговорю!

— Ох, тетушка, вы так это сказали, что мне уже хочется заступиться за дядюшку! — Женя с некоторым удивлением поймала себя на попытке рассмеяться.

— Вот и хорошо, дорогая, — покивала тетушка. — Значит, тебе уже лучше. Теперь как следует отмокни в ванной, а я распоряжусь об ужине.

Ванна была горячей и душистой, ужин — тоже горячим и очень вкусным, и от вина Женя не стала отказываться, понимая, что без него может и не заснуть. Она уже достаточно успокоилась, чтобы мыслить здраво, и меньше всего хотела заполучить порцию ночных кошмаров. Единственное "но" — она категорически не желала уходить спать, пока не вернется граф.

— Тетушка, милая, я хочу знать, что с ним все в порядке! Я боюсь. То есть, я уже спокойна, но мне просто нужно убедиться. Иначе я все равно буду обо всем этом думать и не засну.

В этот самый миг открылась дверь, и вошел граф.

— О чем спор, милые дамы?

— Уже ни о чем, — улыбнулась тетушка.

Женя молча кивнула, чувствуя, как на место паники безудержной волной приходит облегчение. В голове зашумело, как будто все выпитое вино подействовало лишь сейчас.

— И правда, пойду спать, — пробормотала она. Почему-то было неловко.

— Спокойной ночи, деточка, — проводила ее тетушка. — Варрен, добро пожаловать к столу. Сначала ужин, разговоры — после.

— Что-то случилось? — спросил граф, когда Джегейль вышла. Девушка выглядела нехорошо, куда хуже, чем несколько часов назад.

— "Случилось!" — Гелли смотрела возмущенно. — Ты случился, дорогой братец! Деточка так боится тебя подвести, что суется туда, где ей совершенно нечего делать! А ты ей это позволяешь!

— Сегодня она очень помогла, — граф вздохнул, мысленно признавая правоту кузины: молодой девушке, даже такой необычной, как Джегейль, и впрямь не подобает осматривать трупы.

Гелли нехорошо прищурилась.

— Скажи мне, милый братец, ты разве для этого пригласил ее в Тайную Канцелярию?

— Не для этого, — вздохнул граф. С рассерженной Гелли лучше не спорить, да ведь и в самом деле: он не хотел выпустить из рук источник специфических знаний, собирался с помощью "племянницы" вложить немного мыслей в голову Ларка, да наконец, с девушкой было интересно поговорить! А она не из тех, кому понравится сидеть в четырех стенах, выбираясь лишь для светских развлечений. Ей нужно что-то большее.

— Она вернулась не в себе от страха. Варрен, во что ты ее втянул?

Граф поморщился.

— Помнишь меч, который ей так понравился? Он ее и напугал, и, признаюсь честно, не только ее. Но, Гелли, если бы не она, кто-нибудь еще мог погибнуть.

— Этого она тоже боялась, — вздохнула Гелли. — Не хотела идти спать, пока ты не вернешься. Вот что, Варрен. Я постаралась развернуть ее жажду действий в более мирное русло. Светская жизнь, сплетни, интриги. Между нами, это не для нее, она слишком прямодушна, слишком искренна. Но я прошу тебя, подумай, чем может тебе помочь одна очень даже милая девушка в нашем зубастом и местами очень ядовитом высшем свете. Ведь искренность — не недостаток, это изюминка, которую можно очень выгодно подать. А у нас, кроме нее, есть я. И Цинни, если она все же приедет.

— Должна приехать, — кивнул граф. — Гелли, я уже думал об этом. Но пока я хотел бы, чтобы она рассказывала о своем мире тем, кому пригодятся свежие мысли и знания. Ларку, доктору Заккендалю, адмиралу фор Гронтешу, его величеству, наконец. Мне и Фенно-Дералю, конечно же. Ты не представляешь, какие жемчужины мы с ним уже выловили из ее рассказов. Но ей будет скучно и обидно, если использовать ее лишь так.

— И поэтому вы с Грентом развлекаете ее полицейскими буднями! Не надо, Варрен. Отдай ей твою знаменитую картотеку, пусть изучает. Дай ей ключи от книжных шкафов, она большая девочка, некрасиво с твоей стороны поручать Ланкену подбирать для нее чтение. Завтра я веду ее в театр, на тебя, я так понимаю, мы можем не рассчитывать? Но, по крайней мере, поболтай с нами вечером, она любит делиться впечатлениями.

— Я тоже люблю, когда она делится впечатлениями. Я понял, что ты пытаешься до меня донести, — граф виновато развел руками. — Так и сделаем. Ах, Гелли, Гелли, — он обнял кузину и легонько поцеловал в висок, — спасибо тебе, что ты у нас есть. Вот что бы я без тебя делал, а?

Глава 10, в которой Джегейль фор Циррент идет в театр

Дома Женя в театр не ходила. Она любила оперетту и комедии, но только по телевизору, классические советские постановки, а лучше — фильмы. А в ее родном городе был театр драмы, и воспоминания о нем у Жени были неприятные — как, в общем, у любого нормального ребенка, которого тащат со всем классом на какой-нибудь неинтересный ему в его тринадцать "Тихий Дон", причем до этого "условно культурного" мероприятия закатывают лекцию о поведении, а после — всеобщий разнос, потому что мальчишки же все равно не сидят спокойно.

Так что сейчас она вполне могла сказать, что пойдет в театр впервые в жизни. И лекцию о поведении запросила сама, на что тетушка только отмахнулась:

— Ах, деточка, какое там поведение! Рассматривай зал да раскланивайся со знакомыми. Лучше пройдись еще раз.

— "Что там уметь, наливай да пей", — хмыкнула Женя. Прошлась до окна и обратно, присела в реверансе, аккуратно опустилась на стул, придержав подол. Платье для театра было закрытым, с высоким воротником и длинными рукавами, с богатой, но неброской отделкой, и Женя уже знала, что в таком выезжают только и именно в театр. Очевидно, чтобы взбудораженные представлением кавалеры не перепутали благонравных дам с актрисами. В первые дни Женя от такого фасончика взвыла бы, а сейчас ничего, вполне уверенно двигалась. Привыкла. И к длинным юбкам привыкла, и к слишком тонкой подошве туфелек, и к шпилькам в прическе, и к необходимости жестко держать осанку. Когда только успела? Вроде и времени не так много прошло...