Летом на ферму мы опять-таки не поехали, остались в школе, и если я думала, что наставники наши — звери, то глубоко заблуждалась. Если Том сказал, что дотянет меня до своего уровня, значит, он собирался это сделать вне зависимости от моего желания. Я плакала от усталости, а он вытирал мне слезы и велел снова становиться на позицию.

А еще началось то самое — непонятные вспышки злости, обиды и прочее. Метод счета до десяти, а лучше до ста и обратно пока выручал, но я все равно боялась сорваться. До выдержки Тома мне было куда как далеко! Помню, как-то раз я его ударила, когда он начал выговаривать мне за лень и небрежение. Ну как ударила, смазала пальцами по щеке и сама же разрыдалась, а потом почувствовала, как он меня обнимает. Неуклюже, но явно от души.

-Томми, прости. Я забыл, что ты слабее меня и сильно устала, — сказал он мне в ухо. — Тебе нужен роздых. Пойдем, у озера посидим? И все, никаких занятий на неделю минимум. Не то я тебя уморю, а ты мне нужна живая и здоровая. Не реви, а то нос распухнет, будешь похожа на вомбата. Видела вомбата?

-Нет, — я даже плакать перестала. — Кто это?

-Посмотришь на картинку, поймешь, — когда Том улыбался, устоять перед ним было невозможно. — Все, пойдем. Не обижайся, я просто не рассчитал...

-Я не обиделась, просто сил нет, а ты еще выговариваешь, что я не стараюсь, — шмыгнула я носом. — Садист.

-А сразу сказать, что устала, нельзя?

-А ты говоришь, что я симулянтка!

-Извини, — после паузы произнес он. — Я учту на будущее.

А после отдыха дело пошло на лад. Я все равно не дотягивала до его возможностей, но повторить то, что он показывал, вполовину, а то и в три четверти силы могла. Я полагала, для девочки этого достаточно. Том тоже так решил, сказав, что раз мне лучше удаются зелья, то это будет моя зона ответственности. И выдал кипу зловещего вида манускриптов — разбираться, что к чему...

Ну а с началом нового учебного года случилось неизбежное: мальчики и девочки вполне созрели. Четырнадцать, шутка ли!

На меня постоянно таращился ловец с Гриффиндора, рослый симпатичный парень на год старше. Том начал заглядываться на голубоглазую девочку с Хаффлпаффа. Занятия наши потеряли интенсивность, и когда Том в открытую ушел на свидание, я тоже ушла, с тем ловцом, Генри его звали. Симпатичный парень, что и говорить, неуклюжий от смущения, он не знал куда деваться и о чем со мной говорить. Попробовал, правда, поцеловать, но, поскольку зажмурился, то промахнулся и попал мне в нос. Чуть не разбил, кстати. Ну и какое после этого свидание?

По пути обратно в гостиную я чуть не налетела на Тома: он размашистым шагом шел туда же.

-Как свидание? — осведомилась я.

-Так же, — лаконично ответил он, оценив выражение моего лица, взял меня за локоть и отвел к окну. — Томми, я должен был удостовериться.

-В чем?

-Что девочки мне не интересны.

-Хочешь, с Генри познакомлю? — не удержалась я.

-Да ну тебя с твоими шутками... — поморщился он. — Я не в этом смысле. Ну, Элис хорошенькая, хихикает, прижимается даже, глазками хлопает. Дура дурой. Половины моих слов не понимает вообще, четверть переспрашивает. На кой мне такие мучения?

-То же самое, Том, — невольно улыбнулась я. — Встретились — мычит что-то, мямлит, краснеет, потеет, о чем говорить, не поймет, целоваться полез — чуть нос мне не разбил. А так вроде неглупый парень.

-Значит, так тому и быть, — непонятно произнес он. — Нам с тобою хоть есть чем поделиться.

Я кивнула. О любви речи не шло, какая любовь в наши годы, но мы уже так притерлись друг к другу, что не воспринимали остальных. Может, конечно, когда-нибудь что-то и вспыхнет по отношению к другому человеку, а пока...

-Ты с ума сошел?!

-Я один разок, — сказал Том. Глаза его были совсем рядом, черные, шальные. — И еще...

Целоваться он не умел точно так же, как и я, было смешно и волнительно — вдруг застукают? Не застукали, и я до сих пор помню запах той пыльной портьеры, за которой мы прятались, прерывистое дыхание Тома и короткие касания горячих губ — иначе мы тогда целоваться не умели.

К концу года, правда, научились, но дальше поцелуев и объятий не заходили. Я знала, что многие однокурсницы уже сменили не по одному кавалеру, и у них доходило до большего, нежели просто потрогать друг друга, но я считала, что еще рано. Том придерживался того же мнения, и хоть я прекрасно знала, что мальчишки в этом возрасте легковозбудимы (мама предупреждала), он умел держать себя в руках. А чем он там занимался в спальне или уборной, дело десятое.

В этот раз я заявила, что поеду домой, хоть режьте. Да, было очень страшно попасть под авианалет: Хогвартс-экспрессу ничто не угрожало, а вот обычным поездам... Я знала, что Том сумеет прикрыть нас щитом от осколков, случись что, но от прямого попадания снаряда не спасет. Но я очень хотела увидеть родителей...

Мы добрались до фермы благополучно. Мама облила меня слезами, папа поинтересовался успехами, а бабушка немедленно усадила за стол. Прежнего изобилия, конечно, и в помине не было, но все равно ферма Редли исправно снабжала провиантом и соседей, и квартирующих неподалеку солдат, да и самим хватало.

-Томми, зайди ко мне вечером, — попросил папа после ужина.

У него была странность: он не ночевал в одной спальне с мамой. Это потом, послушав разговоры, я удостоверилась — у большинства знатных семей заведено именно так. Должно быть, переступить через воспитание он не смог либо не захотел, отговаривался тем, что сильно храпит. А то я не слышала! Бабушка — и та храпит громче!

-Как там в школе? — спросил он, когда мы умостились на диване.

-По-прежнему, — улыбнулась я. — Учимся. В Запретный лес вот ходили... несколько раз.

-И не побоялись? — приподнял папа брови.

-Если единорожьей тропой идти, то ничего страшного, — заверила я. — Ну и к паукам соваться не стоит. А гиппогрифы, оказывается, любят дыню и тыкву. И кататься на них не сложнее, чем на наших лошадках, главное, держаться покрепче.

-Гхм... — папа отложил трубку. — И сколько баллов вы на этом потеряли?

-Нисколько. Нас ни разу не застукали, — довольно улыбнулась я. — Ну и потом, пап, там растет столько полезного, что руки чешутся насобирать побольше.

-Опять зелья сочиняете?

-Ага. Варить приладились в подземелье, там такие залы, что заблудиться можно. Ну а в лес выходим через лаз василиска.

Отец помотал головой и отложил трубку.

-Какой-какой лаз?

-Василиска, — повторила я терпеливо. — Он там с незапамятных времен обитает, вроде бы принадлежал самому Салазару. Том живо с ним договорился, он же змееуст. И я потихоньку уже начала понимать, о чем они толкуют, хотя бы общий смысл.

-А я-то думал, что знаю о Хогвартсе если не все, то многое...

-Если поискать как следует, там и не такое найдется, — заверила я. — Я вот слышала от старшекурсников о Выручай-комнате, что это?

-Комната по требованию. На седьмом этаже нужно пройти три раза мимо сплошной кладки, представляя то, что тебе нужно, тогда появится дверь. А еще можно попасть на склад забытых вещей, но мне это ни разу не... — он осекся.

Я молча смотрела на него.

-Я, собственно, за этим тебя и позвал, — сказал папа. — Тебе уже четырнадцать, можно и рассказать. Ты догадалась, что я не потерял связи с семьей. Так вот, я...

-Я все знаю, — перебила я. — Можешь не повторять... Гектор Септимус Принц. Том раскопал эту историю еще в начале второго курса.

-Талантливый мальчик, — признал он, но когда снова взял трубку, руки у него немного дрожали. — Об остальном... тоже?

-Да. Он сказал, что восхищается тобой и намерен брать с тебя пример.

-Далеко пойдет... — пробормотал папа. — Томми, а ты что об этом думаешь?

-Горжусь отцом, — пожала я плечами и добавила: — А публикации в журналах — это ты или кто-то из родни?

-Когда я, когда кто-то из них, иногда в соавторстве, — улыбнулся он наконец. — У нас в семье много талантливых зельеваров. И, думаю, ты понимаешь, что никаким сторожем я никогда не работал?

-Для этого ты слишком образованный, — хихикнула я. — А как ты обходился?

-Да просто: аппарировал из дома ненадолго, это-то мне не запретили, потом возвращался домой и работал — у меня в подвале отличная лаборатория. Приедем в Лондон, покажу.

-А палочку новую так и не купил?

-Она мне не особенно нужна. Кстати... — вспомнил папа, — у тебя, кажется, прежде была другая. Ты же показывала перед первым курсом.

-Та никуда не делась, — сказала я, — но она мне слабо подходит. Я купила другую, вот, остролист и перо феникса. Сестра палочки Тома, кстати. Второе перо у него.

-Похоже, вас действительно свела судьба, — сказал он серьезно. — Только пока неясно, куда она может вас завести.

-Посмотрим. — Я помолчала. — Папа, он предложил выйти за него замуж после школы. И ты говорил, что партия это хорошая. Не сказать, чтобы я его любила до смерти, а он меня, но мы оба пробовали встречаться с другими, и ничего не вышло. Мы подумали и решили дождаться совершеннолетия, а там разберемся. И насчет того, что ты сказал тогда, тоже договорились, поклялись даже. А то Том — как склад взрывчатки, никогда не угадаешь, рванет или нет!

-Правильно, — кивнул он. — Вижу, ты не пропадешь...

-Пап, а с остальными родственниками ты меня познакомишь? — провокационно спросила я.

-Закончишь пятый курс — познакомлю, — улыбнулся он. — Им тоже любопытно, что тут у меня выросло.

-Папа, а тогда с мамой... — я примолкла. — Ты сам или кто? Ну...

-Отец и старшая сестра, Германика, она целитель, — понял отец мои невнятные слова. — Сам бы я не справился, я же был еще студентом, а у меня сильные стороны — зелья и боевка, я в авроры собирался. Но, сама понимаешь, ни слова маме об этом. Да Джейн и не поверит.

-Ты ее так любил?

-Я и сейчас ее люблю, — честно ответил он. — Все, иди к своему Тому. Только, пожалуйста...

-Папа, я же сказала, что мы решили дождаться совершеннолетия, — перебила я. — Правда, целовались. Это ничего?

-Ничего, — улыбнулся отец и поманил меня к себе и обнял. — Ох и тягомотина будет с признанием тебя членом семьи...

-Уж я думаю! Еще и Том хочет после свадьбы мою фамилию взять. Материнскую-то ему не вернуть, верно? Ну вот...

-Пусть берет, жалко, что ли? Семья от такого зятя точно не откажется. Тем более, судя по твоим рассказам, волшебник он очень сильный.

-Не то слово, — вздохнула я, — такие слова ты мне говорить запретил. И меня постоянно дрессирует — то ему легилименция, то еще что, то зелья варить, то левитацией заниматься...

-Занимайся, Томми, — улыбнулся папа. — Главное, не убейтесь там и не попадитесь. А об остальном я позабочусь. Ну а война рано или поздно закончится, вернемся домой, и я вам покажу, что такое класс Мастера Зелий! Пускай официально у меня такого звания нет, но важна суть, а не регалии.

Я убежала наверх и вломилась к Тому.

-Что, отец отругал? — спросил он, оторвавшись от очередной книги.

-Да нет, наоборот. Он хотел рассказать мне ту историю и очень удивился, когда я сказала, что уже в курсе, — ответила я, плюхнувшись рядом. — Еще обещал познакомить с родней, когда пятый курс закончу. Разрешение на брак дал, ты ему нравишься. Просил не угробиться и не попадаться на авантюрах... Что еще? А! Рассказал о Выручай-комнате, помнишь, мы слышали, да не смогли разузнать, что это такое?

-Ну? — Том приподнялся на локте.

-Папа знает, как ее открыть, хотя у него не всё получалось. Но мы-то справимся, я думаю?

-Еще бы! — он просиял. — Ты хорошо все запомнила?

-Обижаешь!

-Тогда рассказывай...

На обратном пути мы попали под бомбежку. Нам еще повезло: снаряд угодил в локомотив, сошли с рельсов несколько вагонов, но мы уцелели. Том успел сдернуть меня с сиденья и закрыть собой, да еще прикрыть щитовыми чарами, так что нас даже не сильно побило падающими с полок чемоданами и не посекло выбитыми стеклами. А вот когда налет закончился и мы начали выбираться из-под обломков, Том приказал мне закрыть глаза и не смотреть по сторонам, как тогда, с василиском. Я послушалась и, видимо, не зря, потому что до сих пор не желаю представлять, обо что именно спотыкалась и как выглядели стонущие и кричащие люди. Наверно, мы могли бы им помочь — одному или двоим, исцеляющие чары мы пока толком не изучали, да и разрушение нам всегда давалось лучше, чем созидание, — но не помогли. Том одной рукой держал меня — и то и дело прикрывал мне ладонью и без того зажмуренные глаза, другой отбрасывал обломки и ругался сквозь зубы.

Мы все же выбрались, потом нас с остальными выжившими довезли на армейских грузовиках до Лондона. Мы даже не опоздали на Хогвартс-экспресс, хотя я чувствовала, что поездов мне хватило до конца жизни.

-Хотел бы я прекратить это раз и навсегда, — сказал Том сквозь зубы, глядя на пасторальный пейзаж за окном, в синее небо, не расчерченное бомбами.

-На это жизни человеческой не хватит, — отозвалась я.

-А я тебе уже говорил, что намерен добиться бессмертия. И я даже знаю, как. Нашел кое-что.

Я посмотрела на него внимательнее: Том не шутил. По нему, правда, сложно было сказать, когда он валяет дурака, а когда серьезен, но сейчас он явно не пытался меня разыграть.

-И что же это? — осторожно спросила я.

-Я вычитал в одной книге о крестражах, — сказал он. — Там было только упоминание, но суть я уловил: берется некий предмет, затем волшебник отделяет часть своей души и помещает в этот предмет. Нужен еще какой-то ритуал, ну да я найду описание... Главное, если волшебник умирает, с помощью крестража он может возродиться. Фактически это бессмертие.

-Фактически это смерть, — сказала я, подумав.

-Что ты несешь? — нахмурился Том.

-Как говорит бабушка Марта, кто-то несет в мир добро, кто-то разрушение, а я просто несу корзинку с продуктами, — буркнула я. — Том, это не доведет ни до чего хорошего. Ты сказал — нужно отделить часть души, так? А которую часть? Как ты определишь? В ней будет всего поровну или, например, там не окажется меня? Я же хоть немножко места там занимаю, а?

-Гм... — произнес он.

-А если наоборот, ты отделишь ту часть, где я есть, что останется здесь? Это ведь будешь уже не ты, — я почувствовала, что встала на правильный путь. — Или не совсем ты. Ты чего-то лишишься, даже если не почувствуешь сразу. Может, какой-то мелочи, вроде бы и ненужной, но ты детство вспомни: иногда потеряешь какую-нибудь чепуховину, хоть мелок цветной, и никак не можешь забыть. — Я помолчала и добавила: — Я так заколку потеряла, до сих пор помню. Дурацкая была, вечно расстегивалась, но мне ее дедушка подарил... а я то ли забыла ее где-то, то ли она свалилась, а я не заметила... Я объяснять не горазда, но, Том, не надо так. Если ты это сделаешь, — а ты сумеешь, конечно, даже не сомневаюсь, — я тебя потеряю. И ты себя потеряешь.

Том молча смотрел в окно.

-Но жизнь слишком короткая, — произнес он. — Я не успею сделать все, что хочу.

-Ищи другой способ, — сказала я. — Тебе же важно, чтобы жило тело, им и займись. А душу не трогай.