Далекая звезда

Дорогие читатели, у меня нет цели возбудить в ком-то ненависть, вражду, унизить достоинство или нанести психологическую травму людям с тонкой душевной организацией.

Для меня крайне важно оградить людей, которые в общечеловеческих ценностях, таких, как жизнь, добро, любовь, свобода, мир, равенство людей и народов видят русофобию, от "оскорбительного" контента.

Мои герои настроены крайне негативно по отношению к войне и нацизму, чем бы он не был вызван. Их воротит от милитаризма, ксенофобии, гомофобии и религиозного радикализма. Они просто хотят жить в мире без вражды, работать, растить детей, любить и быть любимыми.

Порочный антипатриотизм в чистом виде. Или это уже экстремизм? Прошу простить сие продукту фантастического общества далекой-далекой галактики.

Важную и, наверное, ключевую роль в романе играет война. Без гиперреализма. Но это не прогулка по парку весенним днём. Здесь будет страх, боль и люди, озверевшие от ненависти. С обоих сторон.

А я попытаюсь ответить на вопросы, которые мучают меня саму. За что? Почему это происходит именно со мной? Как это переживать в моменте и не сойти с ума? Как вернуться, если ты не просто стоишь на грани безумия, но уже заступил черту? Как жить, когда весь твой мир рушится и смерть начитает казаться невероятно желанной. Ведь мертвым уже не бывает больно, страшно и стыдно. Как строить свою жизнь на обломках прошлой? Как жить после окончания войны?

Рефлексия — один из способов обрести субъектность и выйти из состояния травмы, в которую мы загнаны. Да, это не самый простой путь.

Если вас посещают те же мысли, что и Астру (с главы 16), поход к врачу (психиатру, психотерапевту или, на крайний случай, неврологу) лучше не затягивать. Это мысли человека, которому прямо сейчас необходима медицинская помощь.

Антидепрессанты — это не наркотик, а лекарство. Они не вызывают привыкания, хотя, и требуют длительного курса. Их не надо демонизировать. Но принимать следует СТРОГО под контролем лечащего врача.

Все события романа вымышленные, а чувства настоящие.

С любовью,

Автор.

Посвящается любимому мужу.

Моя жизнь без тебя потеряет всякий смысл.

Часть 1

Глава 1

Ли Каи

Бывают дни, когда буквально все идет не так. Завтрак был безвкусным. Я нехотя ковырялся в тарелке с рисовым пудингом. Вполуха слушал разглагольствования отца о моем будущем. О том, как важно с первых дней в академии заявить о себе, проявить лидерские качества и волю. О необходимости стать идеальным курсантом, чтобы не посрамить честь семьи.

Бесконечные "обязан" и "должен" уже сидели у меня в печенках.

Эту "воодушевляющую" речь я знаю наизусть. Ни одного нового тезиса за последний год. Лишь бесконечные повторения, от которых можно сойти с ума.

Наверное, он делал это из самых благих побуждений. Но постоянные нотации вызывали желание опрокинуть красиво сервированный стол, разбивая баснословно дорогой фарфор, который так любит мама. И закричать.

Воспитание, бездна бы его побрала, заставляло молча есть и кивать в нужных местах. А я, кажется, слишком привык к роли почтительного сына, чтобы устраивать этакий демарш на ровном месте. Скоро каникулы кончатся. Осталось каких-то восемьдесят шесть завтраков. Можно и потерпеть.

Сообщение от Наны с просьбой встретиться через час у него дома пришло совершенно неожиданно. Ранее мы договаривались увидеться вечером, а утром мне хотелось немного позаниматься.

Впрочем, изменению планов я значения не предал. Даже обрадовался встрече со своей девушкой. Встречались мы уже почти год. Лучший ученик параллели и первая красавица. Идеальная пара. По всеобщему мнению, у нас не было шанса этого романа избежать.

Прилетев на собственном флаере, Нана предложила мне прогуляться по саду. Одета она была немного странно. Длинное в пол коралловое платье. Идеальная высокая прическа, в сочетании с бриллиантовыми шпильками, превращали ее рыжие волосы в изысканную корону. И макияж, который больше подошел бы для званного приема, а не для свиданья. Но если ей так нравится...

— Чудесно выглядишь, милая.

— Каи, я посчитала, что нам необходимо встретиться и обо всем поговорить.

— О чем?

— Нам нужно расстаться.

Тут я, если честно, немного растерялся. Не утренний разговор, а глупая сцена из подростковых сериалов. Пропитанная фальшью от слов до картинных жестов.

— Почему?

— Дело не в тебе. Я кое-что поняла о себе. Когда мы учились наши отношения казались мне возможными. Сейчас все изменилось.

— Еще вчера ты говорила, что тебе хорошо со мной.

Нана обняла себя руками и отстранилась на шаг.

— И не лгала. Ты милый. Мне всегда было весело с тобой. Но что будет через три месяца? Ты улетишь учиться, а я останусь. И если буду ждать, по итогу через четыре года встречу совсем не такого Каи, в которого влюбилась, когда мы учились.

— Глупости. Как могут изменить меня какие-то четыре года? Или тебя? Но даже если и так. У нас есть эти три месяца... а потом, если потребуется, мы все начнем сначала.

— Я не хочу тратить время на бессмысленную и бесперспективную связь, которая заберет мое время и разобьет сердце. Мне нужно думать о будущем, а не ждать непонятно чего. Акио Лиран сделал мне предложение. Но ты же понимаешь, соглашаться, не прервав прошлые отношения — дурной тон.

— Ювелир, если я правильно помню. Талантливый. Уже сделавший себе имя. Только он старше тебя на пятнадцать лет!

— Он готов быть рядом, а не бросить на четыре года.

— Я не бросаю тебя, а улетаю учиться! И ты знала, что так будет. Я мечтал учиться в Триаде, с всю свою жизнь! Точно так же, как ты мечтала о графическом дизайне.

— Твоя мечта ждет тебя, — холодно произнесла девушка. — Но не мешай мне осуществлять мою. На самом деле я хочу спокойствия и стабильности. Выйти замуж. Быть любимой. Знать, к что к ужину мой супруг будет дома. И мне не придется ждать... сначала пока ты доучишься в академии. А потом пилота из бесконечных рейдов или экспедиций. Мне давно следовало поговорить с тобой. Но я не знала, как сказать тебе это. Прости. Я навсегда останусь твоим другом.

— Нана, это слишком цинично.

— Не нужно делать из меня бесчувственную сволочь. Ты ничего не понимаешь! Школа, родители, друзья всю жизнь внушали мне, что я должна стремиться к тому, чтобы быть чем-то полезной обществу, строить карьеру, преодолевать трудности ради великой цели. А я устала. Устала ломать себя ради того, чтобы соответствовать вашим ожиданиям.

— А с ним, значит, ломать себя не приходится? Я же не...

— Ты хоть раз поинтересовался, чего я на самом деле хочу? Мы всегда говорили лишь о твоем будущем. Меня как бы и не было в этих отношениях. Но все это уже не имеет значения.

— Нана, давай успокоимся и все обсудим.

— Не хочу ничего обсуждать! Вы все знаете, как мне жить. Знаете лучше меня самой. И это совершенно невыносимо. Я все решила. Моя свадьба через месяц. Приглашение придет по почте. Вежливым отказом можешь себя не утруждать.

— Ты любишь его?

— А это имеет значение? Ты ведь спрашиваешь это с одной лишь целью — внушить неуверенность в сделанном выборе. Чтобы я снова делала то, чего от меня хотят другие.

Нана щелкнула своим любимым складным зеркальцем в серебряной оправе, как делала это тысячу раз. Взглянула в него. Коснулась щеки, смахивая невидимую соринку. Когда-то мне это казалось милым. Жест, подчеркивающий ее неоспоримое совершенство сейчас казался смешным и нелепым.

Идеальный образ моей девушки, который я сам себе нарисовал дрогнул и пошел трещинами. А я, к своему стыду, ощущал лишь досаду. От того, что драгоценность, обладанием которой гордился, поблекла, потемнела, как и положено подделке.

Почему-то не было боли, которое должно было принести предательство.

Растерянность.

Злость на себя за то, что так долго обманывался, принимая желаемое за действительное.

Разочарование. Но опять же, в себе самом. Как можно было оставаться таким слепцом?

— Да. Ты права. Прости. Надеюсь, ты получишь от этого брака то, чего так ждешь.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — Похоже, девушка возмущена моей отстраненностью. Видимо, ждала сцену. Такую же, какие разыгрываются в столь любимых ею мелодрамах. А тут ни скандала, ни упреков, ни угроз умереть, не сходя с места, если она не даст мне шанса все исправить.

Почти смешно. Губы, помимо воли, растягиваются в улыбке. Чего мне не прощают. Пощечина получилась звонкой и хлесткой.

А потом она ушла с гордо поднятой головой. Как уходит победитель, одержавший сокрушительную победу. Но я почему-то не чувствовал себя проигравшим. Наоборот. На меня навалилось дикое облегчение от того, что все это, наконец, закончилось.

Но стоило мне порадоваться, что у этой не самой красивой сцены не было свидетелей, как краем глаза я увидел девушку, сидящую на покрывале под раскидистым дубом. Стыд и злость забурлили во мне, отключая рациональное мышление.

— Не надо на меня так смотреть, — протянула она, без смущения встречая мой взгляд. — Я уже была здесь, когда ваша подружка решила разыграть эту сцену расставания, как в дешевом сериале про подростков. Или по-вашему, это мне нужно было уйти?

Формально, он была в своем праве. Дуб и земля под ним находились во владении наших соседей. Участки разделяет символическая живая изгородь. И она, действительно, имела полное право не уходить, но адреналин, бурлящий в крови, мешает поступить, как должно — извиниться за нарушенное уединение и покинуть ее.

— А это так сложно? Проявить немного такта.

— Представьте себе, — девушка зевнула. — Это нужно встать. Сделать четыреста шагов. Чтобы дойти сюда мне потребовалось уйма времени. Но почему я оправдываюсь? Это вы не потрудились убедиться, что тут кто-то есть. И это вы сейчас мне мешаете.

Эта отповедь немного отрезвляет. Я начинаю не только смотреть, но и видеть. Ее нездоровую, даже по меркам землян, бледность, которую лишь подчеркивает рисунок вен. Худобу, которую она маскирует несоразмерно огромной футболкой, в которой утонул бы даже я, и такими же свободными шароварами. Впалые щеки. Тонкие как веточки руки. Жидкие короткие волосы.

И янтарные глаза в пол-лица.

Да, мне, действительно, стоит уйти, но я почему-то не в силах разорвать этот поединок взглядов.

— Чем же, таким важным вы заняты? — Этот вопрос я задаю просто по инерции. И судорожно пытаюсь вспомнить кто она. Но память молчит. Еще мне не совсем понятен ее возраст. По виду — не больше четырнадцати. А держится так, будто старше меня раза в три.

— Работаю. — девчонка фыркнула, но все же снизошла до пояснений. — Медицинское нано-программирование. Тут, правда, серьезное дело. Экстренный вызов. Из свободных специалистов я сейчас одна. Не справлюсь за два часа — мы ребенка не спасем. Правда, если справлюсь, то, скорее всего, тоже не спасем. Но так у него хоть шанс будет. Если желаете со мной поругаться — приходите через два часа. Когда от меня уж точно ничего не будет зависеть. Я поэтому осталась. У меня нет времени и сил сейчас куда-то идти.

Мне стало жутко стыдно. Веду себя как злой обиженный подросток. Срываю свое плохое настроение на человеке, который этого ничем не заслужил. Она, должно быть, не слишком хорошо себя чувствует. А тут я со своими глупыми претензиями.

— Прошу меня простить за отнятое время, лера.

Глава 2

Астрид Эрден Стат

Я постаралась сосредоточиться на работе сразу, как сосед скрылся с моих глаз. У меня даже получилось. По крайней мере, работу я окончила в срок. И даже была почти довольна ее результатом. Шестьдесят семь процентов продуктивности — это очень даже неплохо для программы, скроенной в авральной режиме меньше чем за два часа. Если организм моего пациента выдержит внедрение колонии нанитов, у него появится шанс на полное выздоровление, ведь роковой порог в шестьдесят пять процентов все-таки пересечен.

И нам всем осталось только ждать. Делать это, кстати, я терпеть не могла. Но умела. Болезнь Гейне этому весьма способствует. Собственного выздоровления мне пришлось целых одиннадцать лет.

Почти всю свою жизнь я провела в больнице. Лишь два месяца назад меня выписали. А до этого вся моя жизнь ограничивалась больничной палатой. В этой стерильной тюрьме я жила с пяти лет. И всю эту жизнь я мечтала из нее вырваться. Училась. Мой выбор профессии был во многом эгоистичен. Мне хотелось вылечить, прежде всего, себя. И у меня получилось сделать это раньше, чем ожидали мои преподаватели. В шестнадцать лет.

Вот только выбравшись на свободу, я растерялась. Мир настоящий сильно отличался от того, каким рисовала себе его я.

Он был намного сложнее.

И ему не было до меня никакого дела.

Семья я оказалась не очень-то и нужна. Мама и папа, когда стало понятно, что быстро выздороветь их дочка не сможет, завели себе другую — более подходящую их положению, здоровую и красивую.

Сестра меня ненавидела. За сам факт моего существования. Не проходило и дня, чтобы она не устроила истерику с требованием вернуть меня туда, где я жила до этого. Думаю, родители с удовольствием отослали бы меня учиться куда-нибудь. Но образовательный минимум я завершила еще в тринадцать, а сейчас была лицензированным специалистом. Для этого пришлось пройти процедуру эмансипации. Чисто технически я считалась совершеннолетней. У меня есть свой собственный счет и средства, за которые мне нет необходимости отчитываться. Ведь моя работа неплохо оплачивается. И я могу позволить себе многое. Например, брендовые вещи к которым почти равнодушна. Это, как мне кажется, заставляет Лидию ненавидеть меня как-то совсем отчаянно.

Отец досадливо поджимает губы, а потом повторяет, что во всем виноват переходный возраст, а Лидия привыкнет. Мама молчит и прячет глаза. Почему? Мне кажется потому, что уже готова попросить меня уехать, лишь бы в ее семье снова воцарилось спокойствие. Останавливает ее лишь мнение окружающих. Мое возвращение домой стало в некотором роде событием. Родственники, друзья семьи, коллеги родителей, и даже малознакомые люди считают своим долгом раз в неделю позвонить, чтобы узнать о том, как у меня дела. Даже соседи, с которыми у моей семьи достаточно прохладные отношения, прислали букеты к моему приезду, а при встрече вежливо справляются о здоровье их "очаровательной девочки" и советуют больше гулять потому, как нет лучшего лекарства, чем свежий воздух. И сейчас объявить, что шестнадцатую девочку, которая только недавно оправилась после тяжелой болезни, фактически выставляют из дома, потому, как она не поладила с младшей сестрой... этого, просто, не поймут. Семейство Стат очень гордилось приверженностью традиционным ценностям. А вот так сразу выставить на улицу шестнадцатилетнего подростка на улицу... Мол, жила же ты как-то, доченька, без нас одиннадцать лет, и дальше проживешь. Нет, не поймут.

А мне, просто, интересно, когда и как родители укажут мне на дверь. Упрощать им жизнь, самостоятельно находя благовидный предлог для отъезда, мне не хочется. Горькая обида на них и на себя. За то, что не любили и с легкость заменили на другого ребенка. За свою глупую иррациональную веру в то, что они могут стать мне настоящей семьей.