Волчица и пергамент. Том 9

Исуна Хасэкура

ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ

Том 9

Перевод с японского: Google, DeepL, О.М.Г.

Иллюстратор Дзю Аякура

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Говорят, сам Бог отвернулся от буйного и по-волчьи жестокого города школяров. Таким был Акент, самый известный среди ему подобных, но и в нём можно было сбежать от городской суеты и шума в каком-нибудь уголке старой части города.

Коул зашёл в заброшенную часовню в конце переулка старой части.

Герб Церкви был снят со стены, а кафедра уже давно было вынесена, чтобы продать её или пустить на дрова, но за часовней постоянно ухаживали, и в ней чувствовалось прежнее настроение спокойствия и раздумий.

Точно так же, как можно чувствовать Бога, не видя его, так и это место, пусть без герба и кафедры, продолжало оставаться часовней. И потому Коул совершенно естественно опустился на колени, сложил на груди руки и помолился. Поистине драгоценны моменты, когда можно самому ощутить такое близкое, умиротворяющее дыханье Божье.

— Бра-а-а-ат! — прогремел на всю часовню вместе со звуком распахиваемой двери голос девушки-сорванца, который Коул слышал уже столько раз.

Он постарался подавить желание вздохнуть, продолжил молитву, но в следующий миг его нос уловил действительно приятный аромат. Пропустив утром завтрак, он не мог не обернуться.

— Смотри, смотри, брат! Отличный мясной пирог! Ну же, поднимайся!

Миюри, у которой волосы были заплетены в косички, напоминавшие собачьи хвостики, попыталась поднять Коула, будто вытягивала из земли огромную репу. От Миюри пахло дымом, хлебом и ни с чем не сравнимым запахом замешанного пшеничного теста.

Вместе с Миюри пришла Рутея, державшая в руках поднос, накрытый тканью, Коул решил, что они готовили пирог вместе.

— Весь секрет в мясе: нам рассказали, что к телятине и свинине надо добавить немного козлятины!

Дома в Ньоххире Миюри отличалась, скорее, в воровстве еды. Если её пытались учить готовить, она тут же бегала с кухни, но, возможно, готовка большого мясного пирога была больше похожа на баловство с грязью, чем на приготовление еды.

Под радостный щебет Миюри о процессе создания пирога в часовне были расставлены длинные столы, на один из которых Рутея поставила поднос с пирогом.

Вскоре на улице раздались приветственные крики, и соратники Рутеи внесли в часовню напитки и еду. Миюри бросилась им помогать, и тогда Рутея, приглядывавшая за пирогом, тихо сказала Коулу:

— Я помирилась с Миюри.

Это было сказано с лёгким вызовом, после чего она чуть виновато пожала плечами, вероятно, из-за случившегося на днях. Многое произошло, пока Коул с Миюри помогали Рутее и её ребятам справиться с проблемами, присущими этому городу школяров.

К этому добавилось то, что положение самой Рутеи было непростым, причём она сознательно действовала так, чтобы оно никогда не разрешилось. Дело в том, что аристократ и его жена, которые приняли Рутею к себе, и которых Рутея любила, умерли, и ей некуда было вернуться. Она не могла с этим примириться и поэтому отворачивалась от действительности. Она стремилась заморозить проблемы города школяров, остановить время и остаться вечным школяром.

Но Коул знал, что такое поведение Рутеи было сродни болезни, и он пробудил её, зная, что это будет воспринято как вмешательство в её жизнь. Скорее всего, Рутея в глубине души и сама знала, что когда-нибудь ей всё же придётся столкнуться лицом к лицом с действительностью, и она должна будет принять решение, благополучно положив этому конец. Но тут произошло одно осложнение.

Дело в том, что Миюри, впечатлённая положением Рутеи, постаралась помочь ей остаться во мраке и для этого обманула своего брата.

Рутея была первым волчьим воплощением, встреченным Миюри, не считая, конечно, Хоро, её матери, обе были примерно одного роста, не слишком различались по возрасту, что, возможно, облегчало их общение. Кроме того, проблема Рутеи имела большое значение и для Миюри.

В то же время Коул не мог оставить её обман без внимания, да Миюри и сама знала, что поступила плохо, и её хвост подёргивался, когда она думала об этом.

В общем, Коул как старший брат наказал Миюри, воспользовавшись запахом слёз Рутеи, выплакавшейся на его груди, но, судя по сему, наказание оказалось слишком сильным.

— Когда ты пришёл к ней, неся на себе мой запах, ты, должно быть, сказал ей что-то, что заставило её крепко задуматься? Это произвело на неё сильное впечатление. Она очень беспокоится, не собралась ли я забрать тебя у неё. Меня откровенно достало всё отрицать, — рассказала Рутея, проверяя, насколько удачно пропёкся пирог.

Тем временем сама Миюри, приняв от школяров деревянный ящик, полный еды, с трудом тащила его к столу.

— Что до этого... — пробормотал с запинкой Коул, — прости за беспокойство.

Он не ожидал, что его наказание окажет такое сильное воздействие, в прошлом Миюри могла просто смеяться ему в лицо, когда он ругал её, держа верх ногами за хвост.

— Что ж, изначально виновата была я, — усмехнувшись и приблизив к нему лицо, ответила Рутея. — Говоря Миюри, что я не собираюсь отобрать у неё её драгоценного брата, я не стала раскрывать ей ту тайну, который ты мне доверил, и от этого я чувствую себя несколько лучше.

Коул чуть отпрянул.

Рутея подарила ему многозначительную улыбку, потом, хмыкнув, заверила:

— Просто пошутила.

Коул действительно открыл ей тайну, которую скрывал даже от Миюри, он сделал это, пытаясь завоевать доверие Рутеи. Но это было действительно знаком доверия, а не чего-либо ещё. Должно было быть.

— Я сообщу тебе, как только что-нибудь узнаю о форме мира, — пообещала Рутея. — Прошло немало времени с тех пор, как что-то могло пробудить во мне жажду знаний.

Несколько дней назад именно об этой ереси даже среди ереси поведал ей Коул.

— Это же не просто история. Кажется, это напрямую связано с новой землёй? Миюри меня так убеждала отправиться туда, — с некоторым недоумением произнесла потом Рутея.

Она посмотрела на Миюри, готовившую пиршество, и Коулу показалось, что в её взгляде сквозило восхищение.

— Создание страны для не-людей, я поняла, что хотела бы иметь такую возможность, — призналась Рутея.

Там она, потерявшая людей, которых любила, больше не будет бояться одиночества, подумал Коул, не заметив, как Рутея приблизилась губами к его уху.

— Я подумала, что если бы там был ты, я могла бы захотеть перебраться туда.

— Э?.. — переспросил Коул, но Рутея уже отодвинулась от него.

Готовя застолье, Рутея, как обычно, заботилась о своих школярах. Глядя на неё, Коул со вздохом подумал, что сейчас её никто бы не назвал настоящей волчицей, но при виде агнца, она не могла не поддразнить его. И конечно же, если бы Миюри об этом прознала, вышла бы новая неприятность.

Коул тоже присоединился к подготовке праздничного обеда. Когда вокруг пирога, занявшего на столе центральное место, густо выстроились блюда с едой и напитки, школяры, помогавшие подготовить стол, вернулись к себе, унося в качестве вознаграждения хлеб и мясо. Вместо них в часовне появились Ханаан и его телохранитель, а потом и Ле Руа.

Этот праздник устраивался как благодарность за решение проблем школяров с севера, однако Рутея уже и так достаточно отблагодарила их. И Ле Руа не замедлил возвестить об этом:

— Благодаря достопочтенной госпоже Рутее мы смогли получить достаточно бумаги для печати Священных Писаний.

Именно это было изначальной целью приезда Коула в Акент, но все бумажные мастерские много бумаги направляли на изготовления учебников, и Коулу не удалось купить сколько-нибудь значительного её количества.

Кроме того, Акент был слишком удалён от королевства, чтобы Коул и в будущем покупал здесь бумагу, и было бы славно, если Рутея представляла его в этом городе.

— Это не по моей власти, а благодаря Ханаану. Благодаря тому порицанию, которое он выразил гильдии учителей, стало ненужным изготавливать новые учебники, так как выбрали недорогую книгу по богословию, у нас в запасе много таких, — пояснила Рутея, и Ханаан, откусывавший кусок мясного пирога, поспешно отложил его и неловко пожал плечами. — Нет, я вовсе не ругала тебя...

Однако, когда дело касалось убеждений Ханаана, ему не было удержу, было несложно представить, как он обходит одного за другим учителей, пытавшихся цепляться за личную выгоду.

— А кроме того, ещё раньше школяры мне доставили это, — произнёс Ле Руа.

Жевавший пирог Ханаан встал, развернул большой лист и показал всем.

— А? Карта? — Миюри, единственная, кто уже тянулся за третьим куском пирога, широко распахнула глаза.

— Это же город школяров. Благодаря упорному труду много путешествовавшего школяра удалось создать столь подробную карту. Это очень ценная вещь, которая пригодилась бы любому торговому дому или гильдии.

Это была карта большой земли, и город Акент размещался в центре её. Миюри смотрела на карту, забыв о куске пирога в руке.

— Такой карты больше нигде нет. Её предназначение — собрать союзников Предрассветного кардинала, — произнёс Ле Руа.

Коул услышал нечто вроде "хагн", повернувшись на звук, он увидел, как Миюри запихивает в рот кусок пирога. Её глаза сверкали, словно она собиралась ринуться в бой.

— Как вам всем известно, Церковь, озлобленная чередой разоблачений её грехов, собирается провести Вселенский собор священнослужителей со всего мира — впервые за восемьдесят лет. Она намерена вызвать на собор и Предрассветного кардинала, чтобы его там сокрушить. Если мы хотим победить в этой битве, нам надо решить вопрос с недостатком союзников.

— Готовимся к сражению! — крикнула Миюри.

Коул, моля Бога простить эту девушку-сорванца, надавил рукой на её голову и сказал ей хотя бы проглотить, прежде чем говорить что-либо.

— Хотя мы на самом деле не собираемся устраивать сражение, но существует такое понятие как теоретическая вооружённость, — сказал Ле Руа.

Миюри впервые услышала это понятие от Ле Руа, и, похоже, ему удалось основательно зацепить струны её души. Увидев, как Миюри, вздрогнув, вытянулась во весь свой росточек, Ло Руа усмехнулся и продолжил:

— Думаю, до возвращения в королевство нам следует отследить наших союзников здесь, на большой земле. Однако, поскольку я недостаточно знаком с миром духовенства, это остаётся на досточтимом господине Ханаане.

Получив слово, Ханаан ответил очень серьёзно:

— Путешествуя вне королевства, я был поражён тем количеством людей — не только здесь, в Акенте, но и везде по большой земле, — в душах которых находили отклик идеи досточтимого Коула. С учётом аристократов, приобретающих книги у уважаемого господина Ле Руа, можно предположить, что людей, которые могли бы стать нашими союзниками, довольно много.

— Но мы не сможем обойти их всех, — подняла глаза Миюри с недоумённым выражением на лице, ведь понадобились бы, вероятно, месяцы, чтобы проехать по землям, изображённым на карте.

— Да, поэтому, при том, что основной задачей будет отправка гонцов с письмами, я считаю, что досточтимый Коул должен сам отправиться в наиболее важные места. В этом деле я хотел бы рассчитывать на помощь достопочтенной Рутеи, чтобы воспользоваться её связями со школярами и учителями, приехавшими со всего света в этот город, — объяснил Ханаан.

— Может, стоит обходить их по одному, начиная с ближайших? — спросила тогда Миюри.

— В этом, на самом деле, ничего плохого нет, но подобным случаям присущи свои затруднения. Вот, к слову, этот пирог.

Коул увидел, как Ле Руа улыбнулся Миюри, растеряно опустившую голову, и догадался, к чему клонится разговор.

— Кто-то будет в обиде, если ему отрежут кусок после другого или кусок отрежут недостаточно большой, — пояснил он.

Недоумевавшая Миюри, наконец, догадалась и тут же оскорбилась.

— Брат, что это значит?!

— Это и означает. Кто первым потянулся, чтобы отрезать самый большой и вкусный кусок?

— Что за!.. — вскинула голову Миюри и, надувшись, отвернулась.

Рутея, тоже смеясь, отрезала для Миюри четвёртый, более крупный кусок.

Ханаан, улыбнувшись, продолжил объяснять:

— В зависимости от того, к кому первому мы обратимся, кое-кто может оказаться на нашей стороне, а кто-то — отвернётся. По сути следует начать с привлечения на свою сторону людей с положением повыше.

Однако, если выйти на связь с высокопоставленным духовенством, сведения могут быть самым непосредственным образом достичь ушей руководства Церкви. Чтобы Церковь не узнала о действиях Предрассветного кардинала и его сподвижников, надо было выбрать тех, кто с большей вероятностью окажется на нужной стороне и будет надёжно сохранять всё в тайне, только потом можно будет быстро продвинуться вперёд.

К тому же у них не было одной прямой дороги, и решить, по какой дороге двигаться и как добираться до дворцов и цервей, было непростой задачей.

В этот момент заговорила Рутея:

— Если вы здесь, почему бы не пойти ко двору императора?

— Императора? — переспросил Ханаан.

Рутея положила на стол большой нож, такие используют пекари, и произнесла с волчьими интонациями:

— С вами влияние Предрассветного кардинала, вас не развернут на пороге. Сколько не охоться за мелкой добычей, ею не наешься. Если вы стремитесь чего-то достичь... это главная ваша добыча, — она сделала вид, будто глотает что-то очень крупное. — И потом, недавно император и папа серьёзно поспорили по поводу территорий, так? Думаю, возможность того, что император примет нашу сторону, удивительно велика.

Выслушав её, Коул подумал, что мысль её не так уж и плоха, но Ле Руа возразил Рутее:

— Я слышал про императора и папу, и, конечно, важно, чтобы император в итоге был на нашей стороне. Однако при этом дворе дела обстоят сложно. Даже если мы пойдём на это, надо будет значительно укрепить свои позиции.

— Сложно... Да, верно. Выборщики, — произнесла Рутея.

— Точно.

Миюри, молчавшая, пока говорили Рутея и Ле Руа, потянула Коула за рукав. Затем с очень серьёзным лицом прошептала ему на ухо:

— Это... император — это тот, кто победил легендарного дракона?

Коулу пришлось по-быстрому объяснить ситуацию своей младшей сестре, смутно различавшей разницу между сказками и действительностью.

Под императором подразумевался правитель, управлявший страной, известной в мире как 'южная империя'. Точнее, это была Священная империя Вуория, её правитель был в этом мире единственным, кто называл себя императором. Столь громкое название — 'Священная' — и статус империи, которой управлял император, то есть король королей, эта южная страна получила из-за своего происхождения. Считается, что эта империя является наследницей древней империи, погибшей в древние времена. Говорят, что тогда древняя империя стала разваливаться на части, куски её территории восставали и отделялись, а потом воевали друг с другом. Война длилась долго и бесплодно, и не было видно конца ей, семь союзов, ведших войну, устали от неё и, в конце концов, начали обсуждать ситуацию. Чтобы прекратить бессмысленное истощение сил, они решили, что им следует стремиться стать законными преемниками древней империи, выбрать из своих рядов того, кто будет их вести в будущее.

В итоге семь государств, раскинувшихся на обширной территории, образовали империю.

Во главе империи стояли пять знатных аристократов и два архиепископа, этих семерых называли выборщиками, что означало их право избирать императора..

— Э-э... это, империя... она разве не на стороне Церкви? — спросила Миюри после краткого пояснения, вероятно, обратив внимание на двух архиепископов среди выборщиков.

Ханаан, покончив как раз со своим куском пирога, вытер рот тканью, лежавшей у него на коленях, и ответил:

— Всё не так просто, архиепископы, являющиеся выборщиками, гордятся своим происхождением от старой Церкви времён древней империи. Из этой гордости они не стремятся следить за решениями нынешнего папы. И не признают его власть.

Заметив, что сомнение не покинуло лица Миюри, Ле Руа сказал ей:

— Суть дела состоит в том, что это спор о наследстве между потомками великих предков. История Церкви — длинная.

Миюри ответила кивком на его откровенное мнение, что же до Ханаана, члена Церкви, то он откашлялся и продолжил объяснять, предпочтя, видимо, сделать вид, что он не услышал Ле Руа.

— Что до императора, то не было бы ничего более обнадёживающего, чем иметь его на твоей стороне, но только от выборщиков зависит, изберут ли его императором. Поэтому его будет трудно убедить, не справившись с выборщиками.

Рутея кивнула и, выставив ладони перед собой, будто не находя возражений, уточнила:

— Тогда, похоже, ты неуклонно нацеливаешься на королей и архиепископов, чтобы обеспечить их надёжную поддержку.

— Полагаю, если мы не сделаем это как можно быстрее, Церковь нам сможет помешать. И в таком случае, поскольку достопочтенная Рутея заботится о школярах, приехавших из разных мест, я подумал, что она должна хорошо разбираться в географии.

Даже если какое-то место на карте выглядело достаточно близким, горы или реки могли серьёзно замедлить продвижение. А если в том месте проводился бы большой праздник, местный землевладелец был занят своими делами, если не успеть до начала праздника, придётся терпеливо ждать, пока не будет исполнен долг гостеприимства.

В общем, следовало учесть самые разные сведения, принимая решение, откуда начать действовать.

Рутея пожала плечами, после чего она, Ханаан и Ле Руа приступили к обсуждению этих вопросов перед картой.

Глядя на происходившее, Коул ощутил, что битва на большой земле начнётся совсем скоро. Не будет преувеличением сказать, что успех на Вселенском соборе будет определяться числом союзников, которых удастся собрать.

Пытаясь упорядочить свои мысли, Коул вдруг обнаружил, что девушка сорванец, которую, как он ожидал, не могли интересовать подобные разговоры, как-то странно притихла. Посмотрев на неё, Коул увидел, что она что-то чертит угольком на листе бумаги. Он подумал, что она перечерчивает карту, но на бумаге почему-то оказался рисунок человечка.

— Что ты делаешь? — потихоньку спросил он.

Миюри серьёзно посмотрела на него.

— Мой брат наконец-то собрался напасть на королей, так?

— Я не буду нападать... Я буду убеждать.

— А это не то же самое? — Миюри, похоже, была искренне поражена его непонятливостью, она очертила круг перед грудью Коула зажатым в руке куском угля. — Брат, как ты не понимаешь?

— Мм... Чт-что именно?

— Надо же, и это мой брат... — покачала головой Миюри, потом наклонилась ближе к нему. — Ты Предрассветный кардинал, так? Вот и не одевайся так, ты должен одеваться подобающе!

Простая одежда, на которую Коул откладывал из своего заработка в Ньоххире. Коул полагал, что для человека, путешествовавшего по свету ради достижения соответствия Церкви правильному образу, лучшей одежды не найти, но Миюри, судя по всему, считала иначе.

— Знаешь, к тебе, с твоими растрёпанными волосами и в потрёпанной одежде, эти короли отнесутся с пренебрежением, будут презирать!

Коул тряхнул головой, стараясь убедиться, что это не сон, нет, он не спал.

И потом, у него на этот счёт было своё мнение.

— Послушай, Миюри. Верное ученье Божье — это неизменная истина, кто бы ни проповедовал. Неважно, как я выгляжу. Когда ты человек веры, они обязательно...

...обязательно прислушаются к твоим словам. Он оговорил этих слов, хотя верил в это. Потому что увидел, что не только Миюри, но и Рутея с Ле Руа внимательно смотрят на него.

— Только мой брат так думает, — Миюри преувеличенным жестом пожала плечами, вздохнула и указала угольком на Ханаана. — Даже братец Ханаан на моей стороне.

— Э, я... я... — забормотал Ханаан.

Работавший при Святом престоле, он не опротестовал напрямую её слова. Более того, любой по внешнему виду Ханаана мгновенно узнает в нём священнослужителя в его одеянии, освящённом вековыми традициями.

— Скорее, — сказала тогда Рутея, — это будет проявлением учтивости, когда имеешь дело с высокопоставленным человеком.

— Это ж... — пробормотал Коул.

Хайленд была единственной высокопоставленной аристократкой, с которой он был близко знаком, впрочем, принцессе были чужды внешние атрибуты. Однако, учитывая, что такие, как она, открытые и понимающие, встречаются редко, Миюри могла быть права.

С другой стороны, необходимость в дорогой одежде для проповедования Божьего учения могла быть хорошим поводом для Церкви не отказываться от своей алчности, не избавляться от своих грехов.

Коул задумался над этим противоречием, меж тем Миюри лихорадочно чертила углём, одевая человечка на бумаге.

— У великих рыцарей бывает действительно потрясный священник, который, стоя посреди поля боя, призывает благословение Божье. Он может выкрикнуть слово, по которому враги падают замертво, от его молитв Богу исцеляются раны его спутников, а когда он взмахнёт зажатым в руке Священным писанием, меняется самый облик земли вокруг. Ты должен быть таким!

Похоже, Миюри смешала вместе истории из жития святых, эпоса сражений и собственные грёзы, но Коул понял, что речь шла о капеллане.

— А, для Коула, наверное, не найти места для пошива одежды лучше, чем Акент. Здесь многие портные шьют для тех, кто хочет стать священником при семье аристократов, — сказала Рутея.

— Если хочешь одеться, как священник, я смогу тебе помочь, — добавил Ханаан.

— Тогда, если достопочтенная Миюри не будет против, я подыщу миниатюру военного капеллана, — заключил Ле Руа.

Даже если Ле Руа пошутил, Коулу, судя по всему, от новой одежды было не отвертеться. Взятых в дорогу средств, вероятно, не хватит, поэтому придётся связываться с Хайленд, и это заставило Коула ощутить неловкость. Тем не менее, посмотрев на руки Миюри, он мог не сказать:

— Священник — это не тот, кто носит здоровенный меч на спине.

Кажется, Миюри как-то не так представляла себе военного капеллана. Она с недовольным лицом посмотрела на Коула и буркнула что-то вроде: "Упражняться надо было".

Коул совершенно растерялся при виде её одержимости одеждой, в то время как ему этим никак не хотелось заниматься.

Миюри вдруг настороженно приподняла голову и выглянула из часовни. Мгновеньем позже Рутея посмотрела в ту же сторону, что и Миюри, а потом и Коул услышал чьи-то торопливые шаги.

Эта заброшенная часовня располагалась в переулке удалённого от центра Акента уголка, люди здесь практически не ходили. Раз так, шаги принадлежали тому, кто явно направлялся сюда, и, как и следовало ожидать, вскоре в дверь часовни постучали.

— Госпожа Рутея, к тебе пришли, — послышался из-за двери мальчишечий голос.

— Один из моих школяров... Ко мне пришли? — с подозрением переспросила Рутея, поднялась из-за стола и пошла ко входу.

Миюри, словно на всякий случай, схватилась рукой за ножны.

— Прости, — произнёс мальчик, открывая дверь, — мне говорили, что у тебя очень важное торжество, но он очень хотел немедленно увидеться с госпожой Рутеей.

Рутея отступила на шаг при виде человека, стоявшего позади мальчика. Возможно, потому, что волосам и бороде этого человека было позволено расти столько, сколько они захотят. Кисти его рук, выглядывавшие из плаща, были похожи на птичьи лапки, а глаза человека странно блестели. Если бы он не держал под мышкой большую книгу, Коул принял бы его за нищего.

— Ты с достопочтенной Рутеей!? Какой молодой! — воскликнул человек, от удивления его пышная борода распушилась, он тут же расправил плечи. — Мы прежде не встречались. Я Пьер из Ашьюредзи. Я получил письмо от достопочтенной Рутеи и не мог ждать!

Итак, его звали Пьером из Ашьюредзи. У него под мышкой была толстая книга, а в руке длинная палка, которую он использовал в качестве посоха, верный признак того, что он путешественник. Его спина горбилась под грузом взятого на себя долга, а ноги были босы.

Первой мыслью в голове Коула было: "Это странствующий проповедник".

Говорят, что некоторые из этих священнослужителей с такой страстью повторяют проповеди вновь и вновь, что входят в раж и проповедуют даже камням вдоль обочины дороги.

Жара и холод были попутчиками на его пути, даже Рутея ощутила испытываемый им гнёт времён года.

— Существуют в мире благородные воины Божьи, которые борются за справедливость в этом погрязшем в прегрешениях мире, и это внушает истинную надежду!

— А, да, это... спасибо, — растеряно пролепетала Рутея.

Если бы её хвост был выпущен сейчас, он бы плотно прижался к её животу.

Ханаан словно хотел вскочить и помочь Пьеру, Ле Руа улыбался со счастливым видом, а Миюри что-то бормотала себе под нос и хмурилась, как будто архаичная манера речи Пьера её зацепила.

— Я же, недостойный, однако, не смог даже откликнуться на просьбу достопочтенной Рутеи помочь её школярам, отчего мне стало стыдно. Поэтому я призываю действовать в соответствии с Божьим учением, дабы впредь не ведать стыда!

Вероятно, ясный голос Пьера был отработан многочисленными проповедями. Он сделал два шага вперёд, подойдя к Рутее почти вплотную.

— Достопочтенная Рутея, придём же на помощь достопочтенному Предрассветному кардиналу прямо сейчас!

— А, да... однако, почтенный Пьер, может, тебе было бы сначала почиститься с дороги от пыли, — необычайно робко предложила Рутея.

Можно было подумать, что Пьер говорил о разгоравшейся битве, решающее сражение в которой — Вселенский собор — было ещё впереди, а сейчас следовало собрать союзников, имевших схожие убеждения.

Но Пьер покачал головой:

— Нет-нет, нельзя тянуть! Предрассветный кардинал сражается, пока мы тут этим всем занимаемся!

— Почтенный Пьер, этот самый Предрассветный кардинал... — попыталась успокоить его Рутея и оглянулась на Коула.

Тот поднялся, подумав, что ему ничего не оставалось, кроме как вмешаться, чтобы успокоить распалившегося Пьера.

— Я и сам это слышал! — на свой лад подхватил слова Рутеи Пьер. — В этом злобном кафедральном городе Эшьютадте! Там они сражаются против Предрассветного кардинала, так чего же этого не делаем мы!?

— Э... э?.. — прозвучал чей-то, Коул не разобрал чей, растерянный голос.

— Идите, пойдём же защитить Святое учение! Ради Тота Коула — святого, ниспосланного Господом, и ради праведного учения Господнего я с радостью лягу ступенью под ноги Предрассветного кардинала!

Пьер из Ашьюредзи, странствующий священник-бородач, выкрикивал призывы, размахивая руками и топоча ногами по полу. Но не его несколько чрезмерное возбуждение вызывало растерянность и недоумение у собравшихся. Рутея, до сих пор пятившаяся от Пьера, теперь шагнула к нему.

— Что это значит? — спросила она.

Молчал не только Ханаан, молчала даже Миюри, и в опустившейся тишине вдруг прозвучал звук, показавшийся неуместным. Это Ле Руа похлопал себя по лбу.

— Похоже, кто-то тебя опередил.

"Опередил?" — недоумённо повторил про себя Коул. Похоже, недоумение почувствовал и пылкий странствующий проповедник, стоявший напротив Рутеи:

— Это ты о чём? Разве достопочтенная Рутея не собирает союзников для Предрассветного кардинала, чтобы бороться против соборного города Эшьютадта?

Будь самообладание Рутеи немного слабее, на её голове наверняка показались бы волчьи уши. Она резко повернулась к Коулу и Миюри с очень обеспокоенным лицом — вы, что, задумали что-то такое? И тогда:

— Достопочтенная Рутея, разве те, кто за тобой стоит, не заодно с тобой?

Обросшее лицо этого человека выглядело суровым, его речь казалась более устаревшей, чем у Ле Руа, что, возможно, было свойственно людям, прочитавшим слишком много книг. Однако Коул в его взгляде на Рутею и на самого Коула увидел под его бородой лик на удивление добросердечного священника из церкви, прихожане которой очень его любят.

— Это меня слишком расслабило, — произнёс Ле Руа, поднимаясь из-за стола. — Это самозванец, взявший имя преподобного Коула.

И книготорговец взял последний кусок пирога и, надувая щёки, тут же съел его под взглядами всех остальных.

Рутея с Ханааном повели горячившегося Пьера в "Синюю тыкву", чтобы успокоить его и сделать определённую паузу. Ханаан, разглядев натуру Пьера, остался с ним, чтобы поднять сложный богословский вопрос, в который Пьер вцепился, как голодный сом. Тогда Рутея не слишком вежливо сказала обоим, что когда они доберутся до постоялого двора, они смогут предложить школярам, желавшим учиться, задать им любые вопросы.

Проследив, как неугомонный Пьер с провожатыми исчез в переулке, Миюри взяла на себя инициативу задать Ле Руа интересовавший её и Коула вопрос:

— Что ещё за самозванец, строящий из себя моего брата?

Голос Миюри прозвучал спокойно, но вид у неё был такой, словно она не находила себе места, поэтому Ле Руа проворчал ей успокаивающе: "Ладно, ладно", и они вернулись в часовню.

— Просматривая летописи городов, нет-нет да и найдёшь подобные случаи, а уж в летописях больших городов всегда встретишь одну-две истории о казнённых из-за этого.

Ле Руа наполнил один кувшин вином, другой виноградным соком и вернулся с ними за стол к Миюри. Коул похлопал Миюри о спине, и та, желавшая услышать продолжение рассказа Ле Руа, неохотно села на стул.

— Ты имеешь в виду подражательство, так? — спросил Коул, уже слышавший о подобном.

Когда в житиях какой-нибудь святой проповедовал одновременно в двух городах, это признавалось чудом, но если воспользоваться здравым смыслом, то самозванцев могло быть сколько угодно. Достаточно многие таким образом собирают у людей деньги и еду, что позволяет им до поры до времени есть и пить за их счёт. В каждом городе объявлялись незаконнорожденные дети императора или знатные аристократы, без вести пропавшие в бою, а человека, выдававшего себя за короля далёкой страны, о которой никто никогда не слышал, повесили за это.

Случалось даже, что некоторым удавалось, пользуясь подобным обманом, занять трон какой-нибудь страны, чтобы править ей долгие годы.

Однако Коул не мог избавиться от ощущения, что здесь что-то не так. Ведь этот самозванец лгал только о своём имени.

— Имя Предрассветного кардинала стало очень известным, — с немного неловкой улыбкой произнёс Ле Руа и отпил немного вина. — Во время этого шума с госпожой Рутеей преподобный Коул, полагаю, уже немного сам понял это. Теперь, если преподобный Коул захочет, ему остаточно протянуть руку, чтобы обрести власть над человечеством.

Рутея, стараясь укрыть себя от иссушающего ветра одиночества, возвела вокруг себя стену из неразрешимых проблем. Однако связи Коула с компанией Дива и намерение Ханаана послать людей в Акент могли легко, как соломенный дом, смести эту стену. И то, и другое было связано с тем, кто носил имя Предрассветного кардинала, и если это назвать властью Предрассветного кардинала, то её, без сомнений, можно было расценивать как весьма могущественную.

— А там, где есть власть, — продолжил Ле Руа, — там найдётся и желание воспользоваться ею. Если кто-то объявит, что он Предрассветный кардинал, довольно многие склонятся перед ним. Вы удивитесь, как много существует людей, которые захотели бы воспользоваться этой властью.

По мере того, как Ле Руа говорил, Миюри всё больше и больше напрягалась.

— Здесь, на большой земле, почти никто не знает преподобного Коула в лицо, но имя его уже достигло очень удалённых мест. Меня и раньше беспокоило то, что это таит некоторые опасности, но я думал, что если кто-то начнёт выдавать себя за преподобного Коула, то это произойдёт немного позже, — Ле Руа сделал короткую паузу, чтобы промочить горло вином. — Может, из-за того что известность преподобного Коула выросла слишком быстро, а может, из-за того, что его бурная деятельность проходила в королевстве Уинфилд, но его имя стало особенно лёгким для использования мошенниками.

Если Коул находился по другую сторону пролива, мошеннику не грозило столкнуться с ним самому.

— Кроме того, роль, которую играет преподобный Коул, лучше всего подходит, чтобы мошенничать, используя его имя.

— Роль? — переспросила Миюри.

Ле Руа улыбнулся и перевёл на неё взгляд. Точнее, на бумагу в её руке. Миюри с её прекрасным чутьём сразу это заметила и нарочито помахала бумагой.

— Конечно, сложно выдавать себя за императора, победившего дракона, но если выдавать себя просто за моего брата, тебе достаточно будет невзрачно выглядеть и носить неинтересную одежду!

Действительно, от мошенника не потребуется хороших лицедейских навыков, не говоря уже о том, что выдавать себя за Предрассветного кардинала, следующего принципам аскетизма, можно без лишних денежных трат.

— Удобно то, — заметил Ле Руа, — что он не является официальным священнослужителем. Будь он таковым, то при его известности можно было бы обратиться в крупную церковь и с высокой вероятностью найти там кого-то, кто знал бы его в лицо или переписывался с ним.

И это тоже облегчало задачу мошенникам.

— Но всё же притворяться моим братом?.. Я не представляю, зачем это делать. Я бы хотела подражать герою-рыцарю.

Взгляд Миюри был полон сомнения, есть ли смысл притворяться таким не "потрясным" человеком.

— Подсказкой к ответу может служить названное место.

— Это что говорил тот, кого привёл школяр, да? Эшьютадт? — и Миюри склонилась над картой, разложенной на длинном столе.

— Соборный город, город под управлением архиепископа. Эшьютадт — один из таких, — произнёс Ле Руа, указывая в угол карты. — Архиепископ Эшьютадтский — один из выборщиков.

Поражённая Миюри замерла на миг, потом чуть наклонила голову и уточнила:

— В таком случае это может означать, что самозванец, притворяющийся моим братом, хочет убедить местных жителей вместо моего брата?

Чуть запнувшись, она пробормотала: "Но ведь..."

— Этот почтенный Пьер говорил про него как про Предрассветного кардинала, против которого сражается тот города, — произнёс Коул и с нехорошим предчувствием посмотрел на карту. — Может, он использует моё имя для борьбы с церковной организацией?..

И действует в полном отрыве от стратегии и намерений Коула.

— Это в случае добрых намерений. Очень вероятно, что он делает это ради людей, страдающих от жестокого правления архиепископа.

Миюри взяла деревянную ложку, чтобы съесть то, что осталось от пирога, однако брови её были нахмурены.

— То есть, это хороший человек по своей сути? — спросила она.

— Это с какой стороны посмотреть, — очень серьёзно ответил Ле Руа. — На протяжении истории почти все, кто выдавал себя за святого, были казнены за вероотступничество. Неважно, чем они оправдывались, скажем, хотели помочь кому-то или что-то исправить, то, что они лгали, присваивая себе имя святого, — ничто не оправдывает лжи. Кроме того, если зовёшь за собой людей, значит, ты их подстрекаешь идти за ложным святым, значит, ты там обязательно будешь пособником дьявола.

Иначе говоря, такие люди способны выбирать любые средства ради собственных целей. Поэтому они обязательно в какой-то момент времени сбиваются с пути независимо от того, добры были их намерения или злы.

Хотя просто обнаружить, что есть такой человек, — уже головная боль сама по себе, но Ле Руа сказал "в случае добрых намерений".

— Господин Ле Руа, а что вы думаете насчёт дурных намерений? — спросил Коул.

Ле Руа кивнул и ответил:

— Я уверен, что он именем Предрассветного кардинала обвинил архиепископа и потребовал отказаться от накопленных богатств. Если за то, чтобы оставить архиепископа в покое, он попросит денег, то сможет получить быстрый доход. Кафедральный город Эшьютадт — древний, богатый город, известный своим большим рынком. Там должно было осесть много золота и серебра.

Откровенное объяснение представителя мира торговцев Ле Руа оказались совершенно неожиданными как для Коула, так и для Миюри.

— Очевидно, что это стало бы огромным ударом по нашему делу. И дело не только в том, выбранный им в качестве цели архиепископ является одним из выборщиков. Церкви наверняка снится падение репутации преподобного Коула, так ведь? И дурные вести распространятся по всей большой земле в мгновение ока.

Глаза Миюри широко распахнулись с той же быстротой:

— Этого нельзя!

— Вот именно, вот именно, — подтвердил Ле Руа.

Миюри внезапно зачерпнула деревянной ложкой остатки пирога, отправила в рот и проглотила. Проглотила целиком, так что Коул невольно задался вопросом, как ей удалось это сделать при её тонкой шее, а значит, узком горле. Потом деревянная ложка полетела на стол.

— Нам нужно немедленно в этот соборный город!

Если её волнение усилилось бы ещё чуть-чуть, её уши и хвост могли бы вылезти наружу.

Увидев её в таком состоянии, Ле Руа улыбнулся, а Коул разочарованно вздохнул.

Словно в ответ на крик Миюри открылась дверь часовни, и вернулись Рутея и Ханаан, отводившие Пьера на постоялый двор.

Если самозванцу позволить делать всё под именем Предрассветного кардинала, что захочет, это имя могло получить дурную славу, о чём он сам бы даже не подозревал, тогда борьба против Церкви была бы отброшена далеко назад. Более того, самозванец действовал в Эшьютадте, городе, которым управлял один из выборщиков императора. Да и в церковной организации этот архиепископ имел определённое влияние.

В обычной ситуации Коул постарался бы тщательно продумать дальнейшие действия с Хайленд и остальными соратниками, но сейчас об этом не могло быть и речи.

Нужно было срочно выяснить, правдиво ли то, что Пьер слышал о самозваном Сумеречном кардинале, если да, тогда узнать, что именно делает этот человек. Когда это станет известно, возможно, потребуется как можно скорее остановить его.

Рутея занялась поиском бродячих школяров, побывавших в Эшьютадте, а Ле Руа по своим торговым связям попытался узнать, есть ли кто-то, располагающий сведениями об этом городе.

Ханаан, расспросив Пьера, решил пойти с ним в церковь Акента, чтобы тоже постараться что-то выяснить.

Коул мог не сомневаться, что с ним были по-настоящему надёжные люди, но, с другой стороны, сам он, носитель звания Предрассветного кардинала, пока остальные лихорадочно занимались делом, сидел один в комнате на постоялом дворе. Миюри, бегавшая по лавкам рынка в поисках одежды в дорогу, вернулась в комнату незадолго до захода солнца и, увидев своего брата, беспомощно лежавшего на кровати, раздражённо вздохнула.

— Из-за этого и будут объявляться самозванцы моего брата. Ну же, собери свою гордость, будь себя достойным!

Та же Рутея тоже теряла напрасно время, увязнув в детской попытке спрятаться от своей проблемы. Упрёк заставил Коула опустить голову, но Миюри тут же хлопнула его по спине:

— Если бы мой брат был больше похож на рыцаря из легенды, изображать его было бы не так легко!

Это что-то должно было означать, Коул, немного подумав, конечно же, понял.

— И потому не только у рыцарей из легенд, но и у обычных королей с древних времён всегда были прозвища, — сказала Миюри с таким восторгом, что её волчьи уши невольно выскочили наружу и встали торчком. — Ведь знаменитых королей называют прозвищами, к примеру, Барбад-Рыжая Борода или Джоан Плешивый, разве не так?

Миюри, любительница героических историй, даже простонала от избытка чувств, красноватые глаза девушки уставились на Коула.

— Мой брат, Похлопанный-По-Плечу?..

В данный момент это, вероятно, было бы идеальным прозвищем для него.

— Робкий... нет, Беспокйный? Может, Прямодушный... или Диковинный... А, не поймут, да? Тогда, может, лучше всего — Наказующий.

По ходу дела предположительные прозвища скатились к обзывательствам, Коул ясно видел, что ничего одобрительного для него Миюри не находила.

— Куда мне тягаться с Солнечной Святой, — произнёс Коул.

Миюри подняла к небу красноватые глаза, пожала плечами и рассмеялась.

— Не беспокойся, брат. Когда мой брат встанет напротив самозванца, сразу станет ясно, кто настоящий.

Несмотря на обычно язвительное отношение Миюри к Коулу, эти слова она произнесла очень искренне. То, что он почти каждый раз, когда с ней разговаривал, оказывался уязвимым, объяснялось, вероятно, кровью мудрой волчицы Хоро, которая текла в жилах Миюри. Но этой девушке ещё явно не хватало опыта, чтобы унаследовать звание мудрой волчицы самой.

Она развязала и тщательно сложила пояс с волчьим гербом.

— Если будет так, то хорошо, — с сомнением ответил Коул.

— Мм? — промычала Миюри, направляя и взгляд, и уши в его сторону.

— Будет несколько сложно показать, что я настоящий.

Миюри посмотрела в потолок сначала вправо от себя, потом влево и, наконец, на Коула. Словно это помогало ей представить себе ситуацию.

— Почему?

— Когда у кого-то на губах мёд и рядом пустой горшок из-под мёда, узнать, кто виновник, несложно.

Миюри недовольно прищурилась, её хвост дёрнулся влево и вправо.

— А что, если есть только пустой горшок из-под мёда, а рядом с ней стоит двое?

Может сложиться впечатление, что виновных двое, но убедительных доказательств не будет.

— В отличие от святых, как про это рассказывается в их жизнеописаниях, я не умею творить чудеса.

Власть у Коула имелась, но пощупать её было нельзя. В Священном писании было много историй, в которых под обличием нищих укрывались даже ангелы Господни, и их природа редко распознавалась.

— Но братец Ханаан и дядя Ле Руа скажут, что настоящий — мой брат, верно?

— А если и с его стороны окажутся сторонники, такие же, как у меня, и если он их обманул, и они станут убеждать, что настоящий он? Или, что скорее, если это просто группа мошенников, тогда они, естественно, будут вести себя именно так. Горожане, наверное, не будут понимать, кому поверить.

— Э? Это непра... — заговорила было Миюри, но в тот же миг поняла. — Это бу... но-но-но он же не настоящий брат!

Она стала приближаться к нему, будто собиралась к нему прижаться, но Коул бережно обеими руками остановил её.

— Возьмём, скажем, насколько нам до сих пор помогла досточтимая Хайленд.

В королевстве Уинфилд и в соседних с королевством землях живёт немало людей, знающих в лицо члена королевской семьи Хайленд. А тем, кто не знает, можно показать документ с гербом королевства, который сможет всем внушить должное уважение.

Но дальше от побережья, в глубине большой земли люди могут даже никогда не слышать о королевстве Уинфилд.

Если Коул с соратниками войдут в соборный город Эшьютадт, не продумав своих шагов, их могут самих принять за самозванцев и прогнать.

— Вот же ж... Что же делать?

Да уж, что же делать... Коул и думал об этом, не вылезая из комнаты.

Если появился один самозванец, их может появиться ещё десять, подумавших схожим образом. Теперь, когда готовится Вселенский собор и распространяется Священное писание в переводе на обычный язык, наступал решающий момент для сражения.

Если самозванцы отнимут звание Предрассветного кардинала, усилия и надежды многих людей могут пойти прахом. На Коуле и его соратниках лежала большая ответственность, требовавшая принятия должных мер.

Ле Руа говорил что-то об опасности одиночества носителя известного всем имени, и нужно было дать миру понять, что Предрассветный кардинал — это не только Крул, но и все его соратники.

Если их соперник со своими последователями оказались бы мошенниками, то вряд ли их удалось бы вежливо убедить признать свою ложь, проведя с ними откровенный разговор. Даже если предъявить письмо от Хайленд, Коул не был уверен, что в этой далёкой стране королевский герб встретит уважение. Не удивился бы он и тому, что мошенники могли подготовить поддельные бумаги о тех или других привилегиях.

И продумывая в подробностях всё это, Коул не мог не вздохнуть. Дело было даже не в дикости того, что он продумывал, а в том, может ли это получиться. И если пойти на это, надо было представить себе возможные последствия.

Если Миюри, вернувшись с рынка, увидела своего брата в подавленном состоянии, зрение её не подвело.

Хорошо зная жития святых, Коул легко себе мог представить, как резко могла измениться жизнь самозванца, выдававшего себя за Предрассветного кардинала.

Было множество примеров святых, к которым стекались толпы людей, куда бы они ни приходили, которых высоко ценили влиятельные люди, но в итоге эти святые, не оправдав людских ожиданий, были вынуждены уйти от дел.

Но Коул оставил Ньоххиру для того, чтобы исправить Церковь, и для этого заручился поддержкой многих людей. И какой-либо возможности сделать вид, что этого не произошло, у него не было.

К тому же у него есть спутница, на которую можно было положиться. И он поделился с ней опасениями, связанными с самозванцем.

— Что?.. — яростно переспросила Миюри, глядя на брата полными слёз глазами.

Прежде она поднимала шум, желая выйти за него замуж, пока, наконец, Коулу не стало казаться, что она понемногу успокоилась, потом в истории с Рутеей Миюри, действуя самостоятельно, просуетилась без толку. И всё из-за того, что она подумала, что её путешествие с Коулом может завершиться.

Вот такой была Миюри.

Что бы в мире ни случилось, я буду только на твоей стороне, обещала она, значит, если Коул перевернёт ситуацию в мире, Миюри останется его союзницей.

— Слушай, не делай такое лицо, — произнёс он, вытирая большим пальцем слёзы, катившиеся из уголков её глаз.

Коул мог ей казаться не очень надёжным в качестве Предрассветного кардинала, однако в чём-то должна заключаться его власть, его сила.

— Мы откроем тяжёлый путь, — сказал он.

— Но ведь... — запротестовала Миюри.

Коул улыбнулся ей. Из Ньоххиры она нырнула в эту историю, ведомая лишь своей страстью. А история-мечта, которую Миюри пишет каждый день, по беззастенчивости не знает себе равной.

— Я тоже кое-чему научился в этом путешествии. Всегда есть путь.

Если не можешь выйти из приключения, не позволяй себе в нём проиграть.

Сейчас нет времени на колебания, решил он. А когда решишь, обнаружишь под рукой немало оружия.

Может быть, ему удалось передать словами своё настроение.

Миюри принюхалась, её уши и хвост пришли в движение.

В оставшиеся несколько дней до отъезда Коул написал два письма. Одно он попросил Ле Руа с помощью его торговых связей отправить в королевство Уинфилд. Для отправки второго Коул попросил Миюри подозвать к окну птицу, чтобы привязать письмо к её лапке. Эту птицу Шарон попросила сопровождать их, благодарность птице выражалась в сладких орешках, которые покупались у уличных торговцев.

Миюри в перепоясанном твёрдым кожаным ремнём плаще, наблюдая, как взлетает с письмом птица, произнесла:

— Это кажется несколько удивительным — мой брат придумал такой план.

Письмо направлялось не в королевство Уинфилд. Поскольку предполагались определённые неприятности, надо было попросить помощи у некоторых лиц.

— Согласен, — Коул улыбнулся Миюри и начал готовиться к поездке.

Из того, что собрали Рутея, Ле Руа, Ханаан и Пьер, складывалось впечатление, что в соборном гроде Эшьютадте происходили какие-то волнения. Но был ли в этом замешан "Предрассветный кардинал", оставалось неясным, по одним сведения — был, по другим — нет.

— Этот Эшьютадт тоже достаточно живой город, да? — спросила Миюри, изогнувшись, чтобы посмотреть, как она выглядит с длинным мечом на поясе.

— Кажется, там имеется большой рынок, известный в глубинной части большой земли. Из-за этого ходит много разных слухов, что в итоге не позволяет нам судить наверняка.

Если в лодку посадить много лодочников, лодка не начнёт плавать по горам, если многие путешественники на самом деле побывали в Эшьютадте, они принесут смесь слухов, домыслов, преувеличений и баек, из которых в отдалённом городе трудно выделить верные сведения.

Однако во всём этом было общим одно: соборный город Эшьютадт явно не ладил с окрестными землевладельцами, из чего казалось очевидным, что там не всё в порядке.

А когда отношения между власть имущими обостряются, мошенникам легче заниматься своим делом.

— Конечно, было бы лучше, если бы там не было самозванца под моим именем, но там есть и архиепископ, являющийся выборщиком, и это соборный город, проводящий большие ярмарки. И в любом случае этот город — лучшее место, чтобы представить всем Предрассветного кардинала, — заявил Коул, затягивая пояс так туго, словно хотел прижать живот к спине.

Даже если слух о самозванце не подтвердится, необходимо принять срочные меры, чтобы не допустить появления самозванцев впредь. Надо, чтобы на большой земле люди узнали, кто такой Предрассветный кардинал.

Когда люди, увидевшие настоящего Предрассветного кардинала покинут Эшьютадт и вернутся домой и наткнутся на самозванца, они засвидетельствуют, что тот совершенно не похож на настоящего! Коул должен быть уверен, что они скажут это. Нельзя позволить использовать имя и власть Предрассветного кардинала против тех, кто встал на его сторону.

Однако, как бы прекрасно Коул это ни понимал, он всё равно хотел бы, чтобы кто-то другой занял его место, если этот другой мог сделать за него его работу.

Никто бы не знал его лица, и если бы ему в книжной лавке попалась интересная книга, он мог бы пролистывать её перед прилавком под многозначительное покашливание владельца.

Коул вздохнул про себя, и тогда к нему подошла Миюри, чьи волчьи уши ничего не пропускали.

— Всё хорошо. Я всегда буду рядом с тобой.

Она насмешливо улыбнулась, Коул отчётливо увидел её острые клыки.

— Да уж, и на случай, если я больше не смогу нести бремя славы, я бы хотел попросить Солнечную Святую позаботиться обо всём.

Девушка-сорванец с волчьими ушами и хвостом нарочито потрясла мешком с вещами, который она несла за плечами.

— Положись на меня! Я снова засыплю тебя просьбами жениться на мне!

— Не стоит слишком беспокоиться об этом.

— Мм...

Фр-фр-фр, — потёрлась лицом о плечо Коула Миюри, выражая свою привязанность типично волчьим способом. Жаркое и влажное дыхание девушки доставило некоторое неудобство, зато обнадёжило в преддверии неопределённостей нового путешествия.

— Тебе же не стоит беспокоиться на данный момент о том, как остановить самозванца.

— Э? — не понял Коул.

— Если в какой-то момент это понадобится, я загрызу его и зарою в лесу.

В этой девушке было немного чего-то такого...

— В этом нет необходимости, — ясно произнёс Коул. — Как твой брат я хочу, чтобы ты выросла утончённой женщиной.

Это наставление, сколько бы раз в Ньоххире Коул его ни высказывал, Миюри не удосуживалась выслушать. Но, услышав его сейчас, Миюри необычно счастливо прикрыла глаза и как-то очень по-детски и тихо ответила:

— Да.

Коул должен был разоблачить самозванца и показать, что истинный Предрассветный кардинал — он. Однако уже общение с Пьером показало, что эта задача не такая простая.

Рутея сказала Пьеру, что человек в Эшьютадте — это либо поддельный кардинал, лио вообще просто слух, а настоящий Предрассветный кардинал стоял перед ним. Это вызвало у Пьера неловкий смех, словно он не понял шутки.

Однако никто вместе с ним не засмеялся, отчего Пьер растерялся. "Что, правда? " — переспросил он.

Коул мог лишь предположить, что Пьер усомнился, что такой нечестолюбивый человек мог быть Предрассветным кардиналом, только после этого бродячий проповедник удалился в церковь.

Ханаан решил, что Пьер подумал, что из-за недостатка веры он не сумел распознать подлинность Коула, и преисполнился раскаяния.

Ле Руа и Рутея в ответ невесело рассмеялись, а Миюри разозлилась, заявив, что у Пьера нет глаз, чтобы увидеть.

Но многие не будут знать, кто настоящий, а кто нет, и им останется лишь как Пьеру раздумывать и молиться.

Что ж, подумалось Коулу, достаточно вероятно, что события развернутся непросто.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — сказала Рутея, посмотрев на Коула, когда провожала их, — не стесняйся, позови меня. Мне не сложно будет добраться до Эшьютадта. Возможно, я смогу помочь.

— Ну, мне кажется, что рыцаря, что рядом со мной, будет достаточно.

Рутея улыбнулась Миюри, а та, не избавившись от ревности к брату, показала в ответ язык.

Коул пожал Рутее руку и вышёл за ворота Акента. Миюри, при таком отношении к Рутее, часто оборачивалась, чтобы с грустью помахать ей рукой.

Каждый раз Рутея безропотно махала в ответ.

— Скоро увидимся снова, — сказал Коул, и Миюри, ещё не привыкшая к расставаниям в дороге, молча кивнула.

Соборный город Эшьютадт размещался приблизительно в северном направлении от города школяров Акент. Но на прямом пути попадались, пусть не очень высокие, горы, и дорог хороших не было, так что пришлось двигаться в обход.

Так что Коул с Миюри вначале двигались по той же дороге, по которой добирались из королевства Уинфилд в Акент, на северо-запад, пока не достигли моря, а оттуда повернули на восток, вдоль побережья моря, глубоким заливом вгрызавшегося в сушу. По словам путешественников Эшьютадт стоял у устья реки, впадавшей в самую дальнюю часть залива.

Город Эшьютадт расположился в важном месте как для речных, так и для морских судов, заходивших в глубокую, тихую бухту, сначала здесь появилась церковь, возведённая для поддержки северных походов во времена древней империи. Об этом рассказал хорошо знавший историю Ханаан.

Эти обстоятельства, вероятно, и привели к тому, сейчас это был соборный город под управлением архиепископа, являвшегося к тому же выборщиком.

Залив, по которому, вероятно, когда-то плыли корабли с рыцарями древней империи, был тих, словно пруд, это ощущение крепло по мере продвижения на восток. Земля под ногами пропиталась водой и обратилась в грязь, казалось, что её временами заливало.

Мелководье залива, напоминавшее большую лужу, дало приют большому числу птиц, особенно впечатляли большие птицы с длинными, тонкими клювами и ногами, помогавшими им непринуждённо добывать пищу.

Дорога в Эшьютадт оказалась достаточно лёгкой, живописной, заплутать на ней было невозможно, но одно обстоятельство причинило неудобство. А именно — высокая влажность. Уже к утру второго дня любительница поспать Миюри рассвирепела, обнаружив, что её прекрасные волосы стали жирными и неопрятными, и Коулу пришлось заплести их в косы.

На следующий день около полудня Миюри сообщила, что хочет есть, и не спеша достала из мешка хлеб, а достав, взвизгнула и отбросила его прочь. Хлеб, который она пекла с мальчишками в "Синей тыкве", покрылся плесенью ядовитого бледно-голубого цвета. В Ньоххире всегда сухо и довольно холодно, там плесень в самом страшном случае была похожа на мох. Вероятно, такой вид плесени Миюри и представить себе не могла, как не могла подумать, что свежий, недавно испечённый хлеб способен так быстро испортиться.

Это навеяло Коулу воспоминания о его детских скитаниях, с чувством тёплой грусти он подобрал отброшенный Миюри хлеб и стал счищать плесень. Его потом можно будет опалить на костре и съесть, не придавая особого значения лёгкому землистому запаху.

Миюри, ужаснувшись при виде этого, ожидала, что Ханаан при его происхождении испытает схожие чувства, но Ханаан нёс на себе благословение Всевышнего. Он с молитвой приложил руку к символу веры на груди, взял у телохранителя заплесневевший хлеб и, затаив дыхание, стал его есть. У Миюри был такой вид, будто он её предал, но, когда Коул удалил плесень с наиболее сохранившегося куска, опалил его на огне и прошептал ей на ухо несколько заветных слов, она, зажмурившись, тоже принялась жевать свой кусок.

Дело в том, что в приключенческих историях подобные случаи не были редкостью, и напоминание Коула об этом действительно возымело действие.

— Похоже, в далёком прошлом уровень воды в море был высоким, в этом месте тогда было глубокое море, — пояснил Ханаан.

Не знаю ничего про это ваше далёкое прошлое, подумала, судя по поджатым губам, Миюри и отодвинулась подальше от костра.

По всему берегу здесь не росли ни деревца, ни кустарники, только пучки диких злаков колыхались на ветерке.

Слабые языки пламени в костре вырывались из торфа, накопанного из-под зарослей диких злаков.

Вокруг Эшьюадта издавна добывали торф, недостатка здесь в топливе не было, что достаточно удобно, однако особенный запах горящего торфа был невыносим для чуткого нюха Миюри.

— Эль, сваренный из поджаренного на торфе ячменя, считается отличным и относится к достопримечательностям Эшьютадта, — добавил Ханаан.

Коулу казалось, что пьющих среди них, в сущности, не было, но молчаливый телохранитель Ханаана что-то промычал себе под нос.

— Однако, если море так тесно соседствует с сушей, — заметил Коул, — земли здесь, должно быть, часто страдают от наводнений.

Ханаана, в семье которого было немало землевладельцев, это, кажется, заметно обеспокоило:

— Может, это удобно, когда ходит столько судов, но, вероятно, в прошлом им приходилось сталкиваться с многочисленными сложностями.

Местность вокруг отличалась тусклыми красками и казалась безжизненной, но при свете дня можно было часто увидеть проплывавшие морем суда. По большей части — небольшие суда или лодки с небольшой осадкой, но у берега, вероятно, имелся проход с более глубоким дном, там плавали суда покрупнее.

Немало было и путешественников, передвигавшихся по суше, это давало представление об оживлённости города. Однако обычно жизнерадостная девушка-сорванец пребывала в совершенно подавленном состоянии.

— Поскорее бы в город... — проныла она, что делала нечасто во время путешествия.

— Наверное, у тебя тоже есть кое-какие слабости, — усмехнулся Коул, напомнив ей про отброшенный заплесневевший хлеб.

Хотя, наверное, стоило похвалить её за выдержку — она не позволила своему хвосту вылезти наружу.

— Мой нехороший брат, — похлопала Коула по плечу Миюри, а потом завернулась в одеяло и уснула.

Ле Руа и Ханаан обменялись улыбками и продолжили подбрасывать в костёр торф, похожий на камни.

— Завтра мы должны добраться до гостевого посёлка недалеко от города. Там сможем собрать какие-то сведения и умерить утомление после нашего пути, — сказал Ле Руа, и одеяло, под которым свернулась в клубок Миюри, шевельнулось.

— А на постоялом дворе не будет сыро? — спросила она, высунув из-под одеяла голову.

Всегда пушистые-пушистые, сияющие волосы Миюри, которыми она гордилась, были непривычно мокрыми.

Но Ле Руа молчал и улыбался, поэтому Миюри со скорбным видом снова свернулась комочком под одеялом.

Когда у горизонта уже появились городские стены Эшьютадта, они увидели в придорожном гостевом посёлке необычную картину.

— Господь указал нам верный путь. Путь к городу, наполненному справедливостью и доброй волей, к городу, где все смогут жить в равенстве и счастье, — проповедовал собравшимся с ласковой улыбкой на устах добрый и мягкий на вид человек, похожий на священнослужителя.

Если Пьер, тряся лохматыми волосами, выкрикивал слова проповеди, словно изрыгал молнии, то этот человек просто громким голосом обращался к прохожим, стоя на деревянном ящике со священной книгой в руке.

Многих путников поначалу охватывала неуверенность, но их знакомые торговцы, проходившие неподалёку, объясняли положение вещей, и те, удивляясь, шли дальше направо на развилке дороги.

— Это тот, кто выдаёт себя за моего брата?.. — спросила Миюри.

После случая с заплесневелым хлебом Миюри пребывала в крайне дурном настроении, этот проповедник вызвал у неё вспышку гнева, и она яростно сверлила его глазами.

— Нет, это похоже на простое наставление, — ответил Коул.

В Эшьютадте весенняя ярмарка была в полном разгаре, и скопление людей было ожидаемым. Однако причина многолюдного оживления в придорожном остевом посёлке, заключалась в ином. Ле Руа ушёл побеседовать с торговцами, вернувшись, он рассказал об этом остальным:

— Если отправиться по дороге прямо, доберёшься до Эшьютадта, но если свернуть направо, дорога приведёт в город надежды Орбурк.

— Город надежды? — переспросил Ханаан.

Он разделял чувства Миюри к тому, кто изображал Предрассветного кардинала, пусть и не так сильно, как девушка, и, став свидетелем проповеди в гостевом посёлке, также пребывал в несколько мрачном настроении. Он нахмурился и посмотрел на проповедника.

— Он как будто пытается подражать четвёртому псалму Священного писания, но... по сути это распространённое вероотступническое положение о явлении на землю царства небесного.

В четвёртом псалме повествовалось о том, что когда на один долго угнетавшийся народ обрушилась большая беда, тогда Бог, наконец, направил их к месту, упомянутому как город надежды. В этой истории имелся сильный приключенческий привкус, неудивительно, что она стала распространённой темой церковных проповедей, но она же часто использовалась теми, кто пытался подать себя в качестве истинного спасителя.

— Думаю, предположение преподобного Ханаана не так далеко от истины. Похоже, его преосвященство Предрассветный кардинал стоит за проведение ярмарки без налогов, — произнёс Ле Руа, глядя на ответвление от развилки направо, на восток, вглубь страны. — Поговаривают, что в Орбурке, где проводится Священная ярмарка, все равны, никто не стоит над другими, и там совершают только честные сделки.

Несмотря на серьёзный тон, казалось, что Ле Руа рассказывал ребёнку историю о легендарной земле, лежавшей по ту сторону моря.

Ханаан раздражённо покачал головой, лицо Миюри приняло сердитое выражение, Коул досадливо ссутулился. Самозванец не был слухом. Более того, он устраивал ярмарку без налогов. Слишком вызывающе для рядового мошенника, использовавшего известное имя для своего текущего пропитания.

— Не угодно ли?.. — с озорным видом начал вопрос Ле Руа и закончил молча, очерчивая слова одними губами: его преосвященство Предрассветный кардинал.

Только теперь Коул смог улыбнуться, пусть и грустно.

— Положение неясное, к противостоянию мы не готовы. Давайте продолжим двигаться в Эшьютадт, — ответил он.

— Согласен, — высказался телохранитель Ханаана. — И я не уверен, что в этом городе надежды можно рассчитывать на сносное жильё.

Это не было сарказмом — охранник, склонившись над картой, водил по ней пальцем, проясняя положение. Если повернуть направо, куда указал проповедник, пойдёшь по дороге, которая в итоге вольётся в дорогу на Эшьютадт, идущую вдоль реки. А та дорога, если пойти вверх по реке, поведёт, похоже, дальше вглубь страны, проходя, в конце концов, через небольшой портовый город, называвшийся, однако, вовсе не Орбурком, других же городов по этому пути на карте не было видно.

Что же до придорожного гостевого посёлка, то он казался затерянным в этих полях диких злаков, скрывавших, скорее всего, бескрайние залежи торфа, из-за чего здесь не могли расти никакие сельскохозяйственные растения.

В таком случае, предположил Коул, Орбурк мог быть чем-то вроде палаточного городка, разбитого под боком временного рынка. Если им нужно было освободиться от дорожной усталости и собрать сведения, Эшьютадт казался лучшим местом для этого.

А в этом придорожном гостевом посёлке собрались лишь люди, одержимые идеей большого рынка без налогов, так что их рассказы, вероятно, будут предвзяты.

— Я обращаюсь ко всем вам! Сделаем же шаг навстречу чудесному миру! — вещал проповедник.

А Коул и его спутники ехали на лошадях под его призывы к людям встать на истинный путь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— У-у-у... добрались!.. — сказала Миюри и рухнула на кровать, выпустив, конечно наружу уши и хвост, которые она скрывала всю дорогу.

Выпустив, она два-три раза тряхнула ими и расслабила.

— Пожалуйста, не засыпай прямо так, — сказал Коул.

Миюри недовольно махнула хвостом, но, похоже, спать в дорожной одежде было неудобно, и она стала раздеваться прямо лёжа.

— Вот же, опять, — пробурчал Коул, принял её плащ и кожаный пояс, чтобы положить в сумку.

Потом он выглянул в окно на главную улицу Эшьютадта.

— Здесь тише, чем я ожидал.

Город Эшьютадт был известен не только своим правителем, обязательным выборщиком императора, но и своими великолепными весенними и осенними ярмарками, говорили, что как раз сейчас весенняя должна была быть в полном разгаре. Однако, хотя улицы и не были пустыми, город казался покинутым.

Вероятно, многие люди, которые должны были по обыкновению приехать в город, последовали словам проповедника и отправились в город надежды, где не было налогов. В город Орбурк, которого даже не было на карте.

А кроме этого, в Эшьютадте Предрассветный кардинал распространял своё благое учение...

Вздохнув, Коул отвернулся от окна и увидел, что Миюри, раздевшись до исподнего, прямо так задремала на кровати. Такой же небрежностью, точнее, непосредственностью отличалась мудрая волчица Хоро.

Вспомнив с приятной грустью былое, Коул одновременно испытал разочарование от того, что он оказался не в силах перебороть силу крови. Он положил руку ей на плечо у самой шеи и легонько потряс, пытаясь разбудить.

— У-у... брат, прекрати... — пробормотала Миюри, вцепившись в суму, подложенную под голову вместо подушки.

Должно быть, она вдоволь натерпелась за время пути по побережью, где и земля, и воздух были пропитаны влагой. С того момента, как она, вскрикнув от ужаса, отбросила заплесневелый хлеб, было лишь одно удовольствие, чего она ждала и от чего не могла отказаться — еда, и Коул не мог её винить за это.

— Выйдем на улицу — не возражаешь?

Прежде чем придёт ответ на отправленные из Акента письма, было бы желательно разобраться, насколько возможно, в том, что происходило в Эшьютадте. Кроме того, Коул имел в виду и горячий обед, однако сил у Миюри, кажется, не осталось.

Вздохнув, Коул развернул одеяло, которое в дороге стелил на спину лошади, и укрыл им Миюри. И не смог сдержать улыбку, когда её остроконечные уши удовлетворённо дёрнулись.

— Если бы ты вела себя так тихо и в повседневной жизни, это пошло бы тебе на пользу, — произнёс он и игриво потрепал её по голове.

Пара волчьих ушей хлопнула его по руке.

Потом он вышел из комнаты и увидел в коридоре Ле Руа и Ханаана, похоже, они тоже только что решили выйти.

— Эй, а госпожа Миюри? — спросил Ханаан.

— Это странно, но она предпочла отдохнуть.

— Нет ничего утомительнее, чем поездка, в которой нельзя нормально поесть, — отозвался Ле Руа.

Путешествие на юг отличается от путешествия на север. Когда едешь на север, надо беспокоиться о леденящем до костей морозе и редко встречающихся местах, где можно переночевать. А на юге очень быстро портилась еда, и было мало пригодной для питья воды. Для родившейся на севере Миюри трудности с едой оказались сложнее холода.

— Кстати, а чем славится кухня в Эшьютадте?

Ле Руа и Ханаан хором добродушно улыбнулись.

Миюри была намного сильнее Коула, в первую очередь это было потому, что в ней текла волчья кровь, благодаря которой с ней не смог бы справиться ни один человек обычного сложения. Тем не менее Коулу было бы слишком тревожно оставить Миюри одну на постоялом дворе в городе, в который он приехал впервые, так что он предложил Ле Руа и Ханаану самим заняться сбором сведений. Он извинился перед ними, уверил, что он с Миюри могут положиться на Ле Руа и Ханаана, но, вернувшись к крепко спавшей девушке, Коул не мог не вздохнуть.

— Я недостаточно деятелен, возможно, это в немалой степени из-за тебя, — проворчал он, как нередко ворчат братья.

Миюри спала совершенно спокойно, лишь её волчьи уши слегка подёргивались, словно их обдувал ветерок.

Сидеть и дальше рядом с ней было бессмысленно, поэтому Коул привёл в порядок дорожную одежду, выбросил испортившуюся еду и спустился в таверну заказать жареного с травами угря, гордость кухни Эшьютадта. Заказать специально для Миюри, не поевшей нормально за всё путешествие. Ходили слухи, что в заливе ловились угри размером с Миюри, что лучшим образом подходило для трапезы.

Миюри, думал Коул, любит всё откровенно яркое, она будет очень рада такому угощению, а если угощения получится слишком много, ей помогут справиться Ле Руа и телохранитель Ханаана. Хозяин постоялого двора и таверны, однако, получив заказ, посмотрел на Коула с недоумением.

— Вы собираетесь это есть?

Коул растеряно заморгал, не понимая вопроса. Может быть, здесь такая еда предназначена только для особых случаев, успел подумать он, прежде чем хозяин сказал вот что:

— Прости, но если ты хочешь это есть, не приходи есть сюда, ты мог бы остаться в своей комнате.

— Э... это... — пробормотал в замешательстве Коул.

Хозяин пожал плечами.

— Если я подам здесь такую роскошную еду, — пояснил он, недовольно оттопыривая нижнюю губу, — на меня обратят внимание.

Солнце стояло ещё высоко, не стоило удивляться, что таверна пустовала. Но сейчас было время большой ярмарки, а такие праздники должны сопровождаться подобающими трапезами.

— Может... Может, это связано с преподобным Предрассветным кардиналом? — дрогнувшим голосом напрямик спросил Коул.

Это единственное, что пришло ему на ум, он просто вспомнил слова проповедника. Тот в придорожном гостевом посёлке проповедовал благое учение Предрассветного кардинала, указывая путь в город надежды.

Хозяин посмотрел на Коула и тяжело вздохнул.

— Борьба за справедливость, я, конечно, понимаю, что они несут это, но моё дело не такое, чтобы я мог быстренько перескочить в другое место. Кроме того, я много чего закупил, рассчитывая на участников большой ярмарки. Честно говоря, у меня неприятности.

В таверне было тихо не из-за времени суток, а потому что приехало немного путешественников. И если это так, то и вечером здесь будет достаточно скучно. Из-за того что Предрассветный кардинал встал за строгую церковную мораль, из-за того что за городом проповедовали истинное учение, выпивка и гулянки стали предосудительными.

Но кое-что для Коула оставалось неясным.

— Вообще-то, о Предрассветном кардинале сами мы услышали по дороге сюда, — произнёс Коул потише, этим он хотел показать, что он со спутниками не был на стороне Предрассветного кардинала, да и попросту ни на чьей стороне. — Ещё слышали про город Орбурк, это было на придорожном постоялом дворе. Когда ты, хозяин, говорил, что тебе трудно перебраться на другое место, это означало, что ты хочешь открыть постоялый двор в том городе?

— Так и есть. Мясные лавки, винные, пекарни — им что! Всё, что нужно сделать, это погрузить всё на повозку и перевезти туда. Большинство хозяев уже укатили со всем необходимым для ведения дел. Всё, что у нас есть, — этот постоялый двор. И ещё... — хозяин саркастически рассмеялся. — Церковники, разумеется, тоже махнули в тот город.

Если бы в Орбурке проповедовал человек, называвший себя "Предрассветным кардиналом", духовенство Церкви наверняка бы не смогло уехать туда.

— А что такое этот Орбурк? На карте его вроде бы нет...

Хозяин постоялого двора оглядел пустой зал и тихо сказал:

— Город надежды, обещанная земля и ещё... — взгляд хозяина устремился куда-то очень далеко. — Говорят, это место, откуда пойдёт истинная Церковь.

Коул снял крышку большого чугунного котла и заглянул внутрь, его встретили ещё пузырившийся жирный соус и запах чеснока и зелени.

Глаза Мири просияли предвкушением, Ле Руа и телохранитель Ханаана разлили эль по кружкам, а Коул и Ханаан вознесли молитву Всевышнему с просьбой благословить эту откровенно чревоугодную, почти дикую еду.

Миюри вырезала ножом круглый кусок угря, положила его сразу на хлеб вместо тарелки и с улыбкой до ушей принялась есть.

Коул разрезал свой кусок на несколько помельче и тоже попробовал — мясо угря жирностью и структурой мало напоминало рыбу.

Все собрались в комнате Коула с Миюри, так что было тесновато. Однако в этом было своё преимущество — такое уединение давало возможность обсудить темы, не предназначенные для посторонних. Правда, котёл в центре стола придавал обсуждению характер праздничного застолья.

— В городе затишье, в соборе тоже всё тихо, — сообщил Ханаан.

— Орбурк, судя по всему, представляет собой импровизированный городок, устроенный рядом со священной ярмаркой, устроенной вместо большой ярмарки Эшьютадта, — поделился своими соображениями Ле Руа.

Коул ощутил неловкость.

— Священная ярмарка?..

Слова эти сочетались так же плохо, как хлеб с песком.

— Это соборный город, поэтому права и привилегии в городе принадлежат, естественно, собору. Однако, похоже на то, что Предрассветный кардинал осуждает как несправедливость то, что собор взимает налоги и получает в городе доходы.

Ле Руа называл этого человека "Предрассветным кардиналом", конечно же, с иронией, но Миюри это не особенно понравилось, судя по её взгляду в его сторону.

— Но устроить большую ярмарку вне Эшьютадта — это всё равно что этот угорь... в такой комнатушке, — заметил Коул.

Телохранитель, державшийся на удивление тихо до того, от этих слов немного рассердился:

— Когда я дал в соборе пожертвование молодому служителю, он мне разного понарассказывал.

Коул не стал цепляться к слову "пожертвование", предпочтя съесть ещё немного угря. От соли и чеснока у него во рту несколько онемело, впрочем, он быстро привык к этому. Неудивительно, что угорь стал здесь особым блюдом, к тому же угорь являлся рыбой, что было очень удобно для соборного города.

— Изначально сбор налогов и привилегии в городе принадлежали одному аристократу, но со временем они были переданы собору. Кажется, этот аристократический род всегда был этим недоволен, — прибавил телохранитель.

— Значит, рука об руку с Предрассветным кардиналом? — предположил Коул.

Борьба за деньги и Предрассветный кардинал. Это сочетание вызвало у него примерно то же ощущение, что и "священная ярмарка", но как раз когда он это ощутил, Миюри, покончив с первой порцией, хлопнула его по колену.

— Мой брат. Предрассветный кардинал — это мой брат, забыл что ли?

Коул на мгновение замер.

Верно. "Предрассветный кардинал", о котором они говорили, являлся самозванцем и, скорее всего, мошенником. Тогда нет ничего странного в отсутствии последовательности в его действиях.

— Брат недостаточно видит мир, видит вокруг недостаточно.

Всякий раз, когда Миюри говорила это, Коулу хотелось возразить, но, к сожалению, она была права.

После чего Ханаан, кашлявший после слишком крепких для него специй в угре, промыл горло элем и сказал:

— Существует возможность того, что собор действительно наживался на проведении большой ярмарки, из-за чего страдавшие от этого люди восстали против него. А имя "Предрассветный кардинал" просто обозначает "тот, кто даёт отпор".

Такая возможность не казалась Коулу невероятной, но разговор с хозяином постоялого двора такого впечатления не оставил.

— Другая возможность — просто борьба за привилегии.

Коул хотел бы поддержать это предположение, но у него были некоторые опасения.

— Говорили о большой ярмарке без налогов, но насколько жизнеспособно это?

Конечно, оживлённое место, на котором собираются люди, — это выглядит достаточно мило и кажется весьма прибыльным на первый взгляд. Однако за занавесом происходит много сложных действий, и Коул до боли в голове хорошо понимал это по опыту работы в купальне в Ньоххире. Любое скопление людей приводит к осложнениям, а поддержание порядка всегда обходится недёшево. И вполне вероятно, что собор собирает налоги во время большой ярмарки не ради прибыли, а для каких-то важных дел по поддержанию ярмарки.

— Подробности зависят от обстоятельств, но в целом, думаю, "священная ярмарка"... — это, может быть, просто приманка, — произнёс Коул.

Разговор, кажется, получил новую пищу для обсуждения, и Миюри подняла глаза.

— Самое привлекательное — сам "город надежды". Пусть семья аристократа и потеряла интерес к большой ярмарке, но она, кажется, владеет вокруг города обширными землями. Однако, как было видно из нашего путешествия, сельскохозяйственные растения на торфяниках растут плохо, а что, если торф сейчас мало используется и плохо продаётся?

Ребёнком Коул какое-то время путешествовал с незаурядным странствующим торговцем.

— Постройте новый город — цена на землю вырастет.

Мошенник мог счесть, что возможная прибыль от использования имени Предрассветного кардинала вполне оправдывала даже возможность попасть на виселицу.

— Ну, а обманут ли аристократ мошенником, или аристократ использует мошенника, или использует того, кто сам верит, что он Предрассветный кардинал, этого я не знаю.

Коулу, конечно, не нравилось, что кто-то использует его имя, но он был уверен, что тут всё было не так просто.

— Какова, по вашему мнению, реакция собора?

На вопрос ответил Ханаан:

— Ходят упорные слухи, что собор в своей жадности порядочно нажился на больших ярмарках. Не знаю, правда или нет, но могу сказать, что собор просто великолепен, потолок расписан по штукатурке огромными танцующими ангелами, неф пропитан сладким запахом ладана.

Что ж, в таком большом городе, причём в соборном городе под управлением архиепископа, собор должен быть великолепным. Слово "бедность" всегда отзывается запустением, но связывать слова "налоги" и "алчность" — это уже крайность, думал Коул.

Вопрос — насколько налоги справедливы.

— Однако, — продолжал Ханаан, — похоже, против Предрассветного кардинала... нет, кардинала-самозванца собор не осмеливается принимать решительные меры. Аристократ, владеющий обширными землями вне города, и человек, выдающий себя за известного всему миру реформатора Церкви, кажется, действую вместе. В то же время это означает, что даже соборные города, входящие в состав империи, относятся с уважением к имени Предрассветного кардинала!

Щёки Ханаана, возможно, из-за эля или специй к угрю, раскраснелись.

— Это доказательство того, что имя преподобного Коула очень хорошо распространяется по большой земле. Мы не должны позволить этим мошенникам пользоваться этим именем! — с этим восклицанием Ханаан рванулся к Коулу, телохранитель не дал куску угря выпасть из его руки.

Влажные глаза Миюри цепко держали Ханаана в поле зрения, она всегда подозревала, что Ханаан был в действительности девушкой, и ревностно следила за своей территорией.

— Но, кажется, трудность в том, чтобы доказать, что мой брат настоящий?

В нынешней ситуации это, безусловно, было так. Чтобы добиться этого, нужно было всё тщательно спланировать и, возможно, придётся дождаться поддержки.

Однако, если сейчас не было известно, кто настоящий, то этим можно было воспользоваться.

А ещё Коула заинтересовало то, что он услышал от хозяина постоялого двора.

Орбрук — город надежды, обещанная земля и место, откуда пойдёт истинная Церковь.

Был ли на самом деле кардинал-самозванец просто мошенником?

— У меня есть предложение, — сказал Коул и рассказал свой план.

После чего Миюри медленно встала и махнула деревянной ложкой — я всецело за!

Набив живот жирным угрём на хрустящем поджаренном хлебе, Миюри крепко спала и даже довольно громко похрапывала. Однако вскочила она ещё до рассвета и, проделав свои ежедневные упражнения по размахиванию меча, просто прыгнула на Коула, отчего тот, конечно, проснулся.

— Брат! Настало время приключения!

— У-у...

Возможно, это было расплатой за вчерашнее, однако Коул всё же проснулся и встал. Он против воли простонал от тяжести в желудке — казалось, вчерашний угорь всё ещё распирал его, Коулу оставалось лишь поражаться бойкости Миюри, съевшей, наверное, втрое больше против него.

— Как мы будем маскироваться? Может, как обычно? Я наследница большого торговца, а мой брат — её наставник?

Миюри могла одеть одаренную Хайленд рыцарскую одежду, белый плащ святой или мальчишеский наряд, делавшей её похожей на отпрыска аристократического рода, все её наряды были разложены на кровати, сама же она, только в исподнем, возбуждённо размахивала хвостом.

— Это подойдёт, но... ещё бы тебе быть немного стыдливей.

— И, брат! Тебе стоит вымыться, как следует! От тебя попахивает мертвечиной!

— А...

Это ворчание — ясно, откуда ветер дует, она сказала, что запах затхлый, гадать не надо — залезала среди ночи к нему под одеяло.

Сдавшись, Коул вымылся у колодца во дворе, долго молился и вернулся в комнату, в которой увидел аристократического отпрыска, путешествовавшего по разным странам, чтобы больше узнать.

Миюри, щебеча, завершила свой наряд, после чего вошёл Ханаан, вероятно, прислушивавшийся к этому ля-ля-ля-ля Миюри, чтобы узнать, когда она будет готова.

— Доброе утро, как, не устали путешествовать? — поздоровался и поинтересовался Ханаан с лёгкой усмешкой, он явно знал о хорошем настроении Миюри этим утром.

— Спасибо, твоими заботами. Да, Миюри, всё готово.

Миюри могла спрятать свои длинные волосы под шляпой, но она попросила заплести их в косички. Возможно, уверенность, с которой она держалась, позволяла ей не выглядеть неуместно даже с косичками в одежде мальчика.

— Братец Ханаан, постарайся удачно попасть на эту встречу.

Удовлетворённая тем, что её косички виляли при движении, как хвостики, Миюри подвесила к поясу длинный меч и проверила свой вид.

— Да. Пожалуйста, предоставьте это мне. Вместе с господином Ле Руа мы завершим предварительное изучение состояния в этом городе.

Накануне вечером Коул предложил, чтобы он с Миюри разведали город Орбурк.

Ле Руа — торговец книгами, поэтому нельзя предугадать возможность его встречи со знакомыми. Ханаан же направлялся в собор разузнать о его ситуации, в Орбурк он отправиться не мог из-за враждебного отношения там к собору.

Основная мысль разведки состояла в том, чтобы Предрассветный кардинал, ещё не раскрывший себя, постарался бы поподробней разузнать, в суть деятельности кардинала-самозванца в Орбурке и что он за человек.

— А что с дядей Ле Руа? — беспокоясь, спросила Миюри, не видя его Ханааном.

Ханаан улыбнулся половиной рта — очень редкая для него мимика:

— Похоже, он с моим человеком допоздна вчера пили знаменитый эль Эшьютадта.

Он рассказывал, что этот эль варили из ячменя, поджаренного на торфе.

Коул вздохнул, заметив, что Миюри слушала рассказ Ханаана на тему выпивки с мечтательно-завистливым видом.

— Так вести себя некрасиво, — сказал он, и Миюри немедленно села ровно, словно её поймали за шалостью, посмотрела на Коула и приподняла верхнюю губу, показывая ему клык.

— Не думаю, что мы задержимся в Орбурке. До завтра или послезавтра.

— Да. Я надеюсь, ответ из королевства Унфилд дойдёт за это время. Я позабочусь тут обо всём.

Миюри, получившая упрёк за интерес к выпивке, лицедейским движением надела перед Коулом и Ханааном плащ и провозгласила:

— А сейчас — в бой!

Поняв, что она передразнивала Пьера, Коул утомлённо ссутулился, стоявший рядом Ханаан весело улыбнулся.

Цок, цок, цок. Двое путников следовало верхом на одной лошади по дороге на восток.

Эшьютадт — это город под управлением архиепископа, одного из выборщиков императора, и до восточной части стены города было довольно далеко.

На карте город располагался немного севернее Акента, однако чувствовалось, что это южный город. Будучи частью "Южной империи", он отличался характерными для южных мест деталями.

Разноцветные шляпы, выстроившиеся в ряд в роскошных лавках, в которых было удивительно много стекла, прилавки мастерских золотых и серебряных дел мастеров вдоль мостов через каналы, проложенные в городе, в общем много того, что привлекало внимание Миюри.

В кварталах, занимавшихся веселящими напитками, стояли медные перегонные кубы, отполированные до зеркального состояния, в их выпуклых боках Коул с Миюри отражались наклонёнными так, что чуть не падали с лошади, это выглядело забавно.

Однако в городе не было соответствующего этому всему оживления, и, проезжая площадь в центре города, они увидели расставленные тут и там лавки для большой ярмарки, но все они были закрыты, стояли брошенными, без хозяев.

— Хотела бы я приехать, когда здесь кипела жизнь, — в голосе Миюри, большой любительницы праздников, прозвучало одиночество, и Коул с ней согласился, чувствуя себя при этом необычно.

Выехав за ворота, они снова встретились с этим сырым ветром, и Миюри с отвращением передёрнула плечами. Не исключено, что мощение городских улиц было не роскошью, а необходимостью. Булыжники, наверное, защищали город от сырости. Сырость приводит к болезням, так что мощение было полезным, не давая почве в городе раскисать.

Конечно, поддержание порядка в городе обходилось недёшево и требовало сбора налогов.

Фрр-фрр, услышал вдруг Коул и посмотрел на рассерженную Миюри.

— Снова... Даже у горячего источника — сыро-сыро, а всё ж не настолько!

— Может, тебе снова стоит спрятать хвост?

На Миюри, сидевшую перед ним, между руками, которыми он держал поводья, некому было смотреть, кроме Коула, поэтому её уши и хвост были выпущены. Тем более что весна переходила в лето, было уже довольно жарко.

— Просто причеши меня, и всё будет в порядке, — ответила Миюри, размахивая хвостом.

Возможно, она решила, что ему жарко.

Миюри заботилась о хвосте куда меньше, чем о волосах, в этом она была полной противоположностью своей матери мудрой волчицы.

— Вот что, брат, — сказала Миюри, прислоняясь спиной к груди Коула, — поскольку братца Ханаана и дяди Ле Руа здесь нет, можно поговорить всерьёз, верно?

Она немного помолчала, потом обернулась, её чуть прищуренные глаза засветились красным.

— В самом крайнем случае — да, — ответил Коул.

Её глаза сузились сильнее: если он не возражал, значит, был согласен. Рот Миюри медленно растянулся в улыбки, уши радостно затрепетали.

— Если самозванец, выдающий себя за моего брата, — мошенник, всё, что мне нужно будет сделать, это вытащить посреди ночи его из логова и пригрозить ему посреди пустого поля так, чтобы он в штаны надул.

Большая тень появилась ночью, когда он спал. Он и пикнуть не успел, как огромная сила схватила его и куда-то понесла...

Способ мог быть действенным, но трудно предугадать, какие пойдут толки.

— Пока непонятно, что замышляет противник. Так что будь рядом и внимательно слушай.

Подбородок Коула коснулся к уху Миюри, пощекотав его, ухо тут е прижалось к голове.

— Тогда ты хочешь, чтобы я с самого начала была в форме волчицы?

В житиях святых есть немало историй, в которых они подчиняли себе зверей. И пусть Миюри мечтала не о том, чтобы странствующий священник путешествовал вместе с серебристой волчицей, в самом Коуле от этого затрепетала почти забытая душа ребёнка.

— Если я буду сразу выделяться, наша разведка потеряет смысл, — быстро, пока Миюри не почувствовала волнение в его сердце, высказал своё мнение Коул.

— Как скучно, — произнесла Миюри, но голос её звучал весело. — Эй, эй, давно у нас не случалось чего-нибудь такого.

Вероятно, это означало "приключение только для нас двоих".

— Мы познакомились со многими людьми.

— М-м, — промурлыкала Миюри, легко кивая, и снова прижалась спиной к его груди.

На ней сейчас не было рыцарского герба, похоже, она была не прочь, чтобы её побаловали, насколько это будет возможно.

— Приятно позабавиться, но... мне нужно много чего скрывать, — сообщила Миюри.

— Мне не нравится выделяться, я это уже говорил, ты хоть немного поняла это?

Я Предрассветный кардинал. Жизнь уже не будет прежней, если я так себя называю.

— Это... ну, ладно, это так, но... — Миюри выпрямилась и обернулась на Коула. — Но не думаю, что всё так уж плохо, если речь идёт о моём брате.

— Хочешь сказать, это потому, что ты присматриваешь за мной?

Миюри хихикнула и прищурилась.

— Это верно, но есть ещё много забавных историй о принцессах, которые тайно ходят в замки позабавиться, и рыцарях, которые их защищают, верно?

— Да, что-то такое точно есть... Э?

Беря пример с принцессой и рыцарем, Миюри вела себя с Коулом так же, как обычно. Ведь роль рыцаря уже была занята ею.

Хихикнув, она упёрлась затылком в его грудь.

— У нас впереди ещё много приключений! — воскликнула Миюри таким задорным голосом, что лошадь вскинула голову.

Коулу осталось лишь ответить: "Да, да".

Орбурк, город надежд.

Коул ожидал увидеть небольшое поселение рядом с временным местом для большой ярмарки. Он оказался прав наполовину.

Увиденное поразило своим размахом и оживлённостью.

— Ва-а-а!.. — вскрикнула Миюри и встала на спине лошади.

Никто даже не обратил внимания на эту выходку. Здесь жизнь била ключом, Орбурк был городом, который строили прямо сейчас.

— Потрясающе, брат!

В королевстве Уинфилд Коул занимался подготовкой монастыря для Шарон и её друга, а также мастерской для печати Священного писания, для чего организовывал ремонт заброшенной аристократической усадьбы да и сам с Миюри работал там, но сравнить со строительством города это было невозможно.

У дороги гордо возвышался деревянный указатель с вырезанной надписью "Орбурк — город надежды", а за ним кипела работа: Каменщики укладывали камни, другие рабочие молотами вбивали деревянные столы. Покрытые грязью мужчины тяжело несли на плечах землю с песком, вероятно, они рыли колоды.

И здесь же, рядом с этой суетой, гордо стояли наскоро устроенные своими руками лавки, в которых своими делами занималось множество людей. Тут и там над котлами поднимался пар, а в устроенных клетях бегами куры и свиньи.

Всё это могло на скорый взгляд напомнить поле сражения, если бы не улыбки на лицах людей.

— Временный рынок для ярмарки... Как-то это воспринимается иначе, — пробормотал Коул.

"Приход" — слово, пришедшее ему на ум, но это место от уже существующего соборного города Эшьютадта с великолепной стеной вокруг него находилось всего в одном дне пути, буквально, как от глаза до кончика носа. Это не исход из отдалённого бесплодного места ради выживания на новой земле, чтобы основать новый мир.

Зачем они пришли сюда? — возникал прямой вопрос.

Коул был ошеломлён увиденной в Орбурке картиной разнузданного оживления, из этого состояния его вывел чей-то оклик:

— Ойя, кажется, путешественники.

Коул повернулся на голос и увидел мужчину в монашеском облачении, кое-где забрызганном грязью.

— Приветствую вас в городе надежды Орбурке, будем друзьями, — произнёс мужчина, улыбаясь и протягивая руку сидевшему на лошади Коулу.

Коул, несколько нервничая, пожал ему руку, Миюри последовала его примеру.

— Может ли простой монах вроде меня чем-либо вам помочь?

Попав впервые в какой-нибудь город, Коул заподозрил бы мошенника в том, кто вёл бы себя подобным образом, но среди такого всеобщего подъёма он даже не подумал об этом.

— Ну, в общем... — замялся Коул.

— Мы повидали много того, что происходит в мире, но! — весело прощебетала Миюри, перебивая запнувшегося Коула, и неожиданно спрыгнула с лошади. — Я просто потрясена! Город возводится прямо сейчас!

Похожий на монаха мужчина улыбнулся шире и с гордым видом кивнул глядя на просто сияющую улыбку Миюри, слишком естественную, чтобы её заподозрить в лицедействе.

— Верно, верно. Это Орбурк, город надежды. Здесь собрались люди, не желавшие жить в Эьютадте, соборном городе, полном пороков, и начавшие строительство здесь ради справедливости и во славу Божью.

Удары дерева о дерево, скрип и стук проезжавших повозок, крики людей, звавших друг друга. Это можно было принять за поле сражения, если бы у людей не было таких просветлённых лиц.

Коул тоже спешился и произнёс:

— На постоялом дворе в городе я услышал имя Пред... Предрассветного кардинала.

Коулу было неловко произносить имя, которым его назвали, от этого в середине фразы ему свело горло спазмом. Однако это не обеспокоило мужчину в одежде монаха, более того, его лицо приняло такое выражение, будто он ожидал таких слов.

— Верно! Этот Орбурк начался со встречи досточтимого землевладельца Хоберна, долгие годы обличавшего порочного архиепископа Эшьютадта, и преподобного Предрассветного кардинала, проповедовавшего истинное учение Божье и ведомого волей Господа.

Хоберн, вероятно, был тем аристократом, который находился в противостоянии с соборным городом из-за прав и привилегий. Однако Коулу казалось, что он уже слышал это имя. Но пока он пытался это вспомнить, вновь заговорила Миюри.

— Преподобный Предрассветный кардинал ещё здесь? — невинным тоном спросила Миюри, изображая благовоспитанного отпрыска, но её взгляд, брошенный на Коула, был, конечно, всегдашним её взглядом.

— Да, здесь. В нашей Исконной Церкви молится он за людей.

Впечатлённая этим Миюри повернулась и посмотрела на Коула:

— Брат, пойдём к преподобному Предрассветному кардиналу послушать учение Божье!

Счастливое лицо Миюри не было обманом. Коул был уверен, что ей очень нравилась её лицедейство и не терпелось увидеть того недоумка, который выдавал себя за Предрассветного кардинала.

— Да, но... внезапно ворваться, это...

— Да ладно, ладно, — махнул рукой монах. — Это не архиепископ соборного города, Предрассветный кардинал не отвергает никаких людей. Он говорил, что после проповеди в Исконной Церкви любой сможет поговорить с ним.

Предрассветный кардинал в окружении мужчин и женщин разных возрастов возлагает на больного свою длань, берёт на руки младенца...

Представить себе такую картинку — прямо словно жития святых читаешь.

— О начале проповеди Предрассветного кардинала возвестит колокол, так что вы сразу узнаете. Но я бы посоветовал прийти пораньше и пристроиться в очередь. Жители этого города ринутся туда разом!

— Вот так, брат!

Улыбка на лице Миюри была настолько радостной, словно она нашла добычу.

Коул ответил ей немного смущённой улыбкой и повернулся к мужчине в монашеской одежде:

— Благодарю тебя. Я бы хотел немного посмотреть Орбурк, а потом подойти к нему.

— Да, и пусть Господь вас благословит.

Мужчина в одежде монаха, благословив таким образом путников, заметил следующих и обратился к ним так же, как к Коулу и Миюри. Обычно действующие таким образом люди являлись мошенниками, которые навязываются в проводники по городу, а потом требуют денег, но этот, похоже, не притворялся. Если он носил такую одежду по праву, то его действия, вероятно, были его собственным почином, предпринятым ради этого города.

— Существование самозванца подтверждено, — сказал Коул.

Миюри фыркнула и быстро оглянулась.

— Ты собираешься выслушать его, да?

— Да, вообще-то... — Коул запнулся.

Миюри потрясённо посмотрела на него, и Коул вздохнул.

— На самом деле я представлял себе какое-то мелкое мошенничество.

Миюри растеряно моргнула и снова оглянулась.

— Может, удастся разобраться в этом, — сказала она.

— Возможно ли, что горожане обмануты? Так много людей?

— Все они выглядят так, будто им радостно.

Коулу казалось, что самой радостной была девушка, стоявшая рядом с ним, но её слова соответствовали истине.

— Давай сейчас немного осмотримся.

Им сказали, что перед проповедью Предрассветного кардинала пробьёт колокол. Они её не пропустят.

— Но это, кажется, город надежды, — выдохнула Миюри, она словно не могла скрыть своего волнения. — Город ведь можно построить.

По этим словам и по её профилю Коул, наконец, понял, что Миюри увидела в этом городе.

Страну на новой земле, страну только для не-людей. Миюри здесь увидела возможность того, что мечты можно воплотить в действительность.

— Ты захватила перо и чернила? — поддразнил её Коул.

Миюри посмотрела на него и ответила:

— Конечно!

Когда Миюри расспрашивала Коула о формулировках Священного писания, он, как бы ни был занят, не мог это не приветствовать, и, судя по всему, ремесленники тоже были не прочь ответить, когда их с горящими глазами расспрашивали о работе. Где бы Коул с Миюри не побывали, ремесленники собирались вокруг неё и принимались объяснять те или иные детали своего занятия.

Толкаясь среди них, Коул был бы лишь помехой, и потому он решил изучить то, что Миюри не интересовало — проповеди уличных священников, проводимых ими на перекрёстках по всему городу.

— Так Господь дарует нам не только хлеб насущный, но и пищу духовную...

Проповеди, звучавшие на перекрёстках, были вполне обычными, они были бы к месту и в обычных церквях, будь они там повторены слово в слово. Проходившие по улицам люди, заслышав проповедь, начинали внимательно слушать.

В крупных городах уличные проповеди тоже не были редкостью, но там относились к ним иначе, редкие люди останавливались послушать. К тому же там столпившиеся люди могли привлечь внимание городской стражи, следившей за порядком. И потом, крупные города обычно делились на небольшие приходы, в каждом из которых имелся священник, заботившийся обо всём — от крещения младенцев до похорон усопших. У людей не было нужды проявлять рвение в выслушивании проповедей посторонних священников.

Однако приходские священники — единственные, с кем знакомы жители прихода, ими управляли приходские настоятели, епископы же распоряжались в епархиях, и чем выше становился ранг священнослужителя, тем больше он отдалялся от простых людей. У архиепископа с правами назначать епископов вряд ли была возможность общаться с простолюдинами. Священнослужители высокого ранга вели себя, почти как аристократы, у них имелись огромные богатства, они разъезжали в роскошных экипажах и отгоняли простых верующих, как собак, и это вовсе не преувеличенное злословие.

Коул не знал, был ли архиепископ Эшьютадтский настолько уж плохим, но человек в одежде монаха, рассказывавший ему с Миюри про Орбурк, был явно недружелюбно настроен к Эшьютадту. Человек говорил, что здесь собралось много людей, не желавших жить в Эшьютадте, вероятно, среди них много тех, кто глубоко религиозен. Не исключено, что странствующие проповедники, услышав об этом, с радостью в сердце пришли в Орбурк.

Проповедники различались одеждой и манерой себя держать: от тех, кто со Священным писанием в руке говорил степенно, как учёные богословы, до тех, кто, подобно Пьеру, извергал проповедь настоящим фонтаном.

Коул пробовал задавать им богословские вопросы, и они немедленно приводили в ответ соответствующую цитату из Священного писания, так что он убедился, что, по крайней мере, часть из них была настоящими священнослужителями.

Или, возможно, опытными мошенниками, хорошо выучившими свой урок...

Сомнения сомнениями, но если не пытаться видеть всё в дурном свете, придёшь к тому, что здесь собрались те, кто сочувствует идеям Предрассветного кардинала и пытается поддержать его.

Проходя по городу, Коул увидел нескольких монахов, на чьём паломническом пути случайно попался Орбурк, они стояли на улице и со смесью изумления и восхищения рассматривали город.

По городу беспрестанно деловито сновали ремесленники, лавируя между усердно трудившихся торговцев.

И священники на каждом перекрёстке.

Коулу вдруг почему-то показалось, что он спит.

Предрассветный кардинал — это мой брат, — прозвучало в его голове.

Но вот он здесь, и никому до него нет дела.

В действительности же человек, выдававший себя за Предрассветного кардинала, собрал достаточно много людей, чтобы построить этот город. Коулу сказали, что если Предрассветный кардинал захочет, он сможет проявить большое могущество, сейчас он видел это вживую.

Коул внезапно посмотрел на свои руки. Неужели в его руках была такая власть? Власть, способная одним взмахом руки создать город на пустом месте?

И этот момент прозвенел переносной колокол. Этот звон не мог сравниться с большим церковным колоколом, но маленький переносной колокол был очень уместным для города, построенного своими руками.

Настойчивые удары колокола побудили многих людей отправиться в одно место.

"Предрассветный кардинал", — доносилось со всех сторон.

Люди шли услышать проповедь этого человека.

Коул не без колебаний последовал за толпой и, двигаясь к центру города, вскоре встретил Миюри.

Та, судя по всему, исписала с обеих сторон всю свою бумагу и, повернув бумагу, продолжила записывать поверх уже записанного поперёк строк. Помимо текста там было много рисунков, Коул не особо понял, что это значит, но на первый взгляд там были всякие инструменты, схемы простых домиков и так далее, один из рисунков напоминал карту.

— Это карта Орбурка? — спросил Коул.

Лицо Миюри, перепачканное чернилами и грязью, загорелось счастьем, и она сунула ему в руку лист:

— Город, который будет построен на новой земле!

Коул не мог вымолвить слова. Ведь город, в котором они сейчас были, построен буквально на грязи и из ничего.

Похоже, интерес Миюри перешёл со сбора сведений о самозванце на создание страны или города для не-людей, то, чем она собиралась заняться когда-нибудь.

Конечно, даже если бы люди пришли поселиться на более подходящее место, у них не было бы такого подъёма, как здесь, неудивительно, что Миюри была просто околдована увиденным.

— Мой брат сказал, что монастырь мне не подойдёт, тогда, значит, подойдёт город, да?

В первый момент Коул не понял, но потом вспомнил, как она говорила, что в монастыре, который будет построен для Шарон и Кларка, могли бы поселиться Коул с Миюри, чтобы остаться там навсегда.

— Я сказал "нет", потому что ты не справилась бы с жизнью монахини.

— Потому я и изменила на город. Вот, смотри!

Коул вздохнул, задаваясь вопросом, к чему всё это, но посмотрел на город её мечты, нарисованный, похоже, в состоянии сна наяву.

— Вот это, здесь в центре... купальня?

Этого можно было ожидать от девушки, родившейся в Ньоххире.

— Мм. А к северу расположены большое книгохранилище и книжная лавка дяди Ле Руа. На востоке — часовня для моего брата, который так их любит, а оттуда — дорожка для прогулок, которая идёт вокруг этого места, если мой брат захочет немного подумать — лучше не бывает. Смотри, здесь есть даже холм в лучах солнца.

Коул не мог не кивнуть. Книжная лавка с книгами от Ле Руа, книгохранилище, содержащее полезные книги, дорожка для прогулок и созерцания, часовня.

Коул представил себе такой город и даже простонал про себя.

— Совсем... неплохо, — признал он вслух.

— Правда же? Ещё подумываю о лавках в западной части. И ещё нам нужны мастерские. Мастерская по изготовлению книг, оружейная мастерская и мастерская по изготовлению эля и перегонке спирта.

— А это зачем? — переспросил Коул.

Миюри выпятила грудь:

— Я больше не ребёнок.

Вообще-то такие заявления делают как раз дети, но по существу дела она не ошиблась, так что Коул ограничился лёгким вздохом.

— А тогда это что?

Небольшой город был окружён чем-то ещё, кроме дорожки для прогулок.

— Это городская стена!

Как бы она ни любила приключенческие истории, эту свою мечту она продумала хорошо. По четырём углам стены были изображены башни, на которых даже стояли фигурки с луками и стрелами.

— В таком городе мне не нужно будет беспокоиться, что моего брата похитят, ты сможешь ходить в часовню, в книжную лавку или по дорожке для прогулок, верно?

Когда Миюри осознала приближение конца путешествия, она так расстроилась, что даже попыталась помочь Рутее в осуществлении её мрачного замысла. Миюри не была из тех, кто станет в растерянности ожидать неизбежного конца. Она просто будет гнаться за светлым будущим, как бы невероятным оно ни было.

— Но не будет ли там немного скучно? — спросил Коул.

— Мм?

— Если мы окружим это место городской стеной, там хватит места для жизни немногих людей. Если мы это поправим, тогда, думаю, получится хороший город.

Возможно, было неразумно высказывать это соображение по очень упрощённому устройству города, до которого могла дотянуться детская мечта. Тем не менее, основа устройства этого города, придуманного Миюри для Коула, была очень хороша, и, если бы его когда-нибудь назначили священником в какой-то городок, возможно, было бы неплохо перенять её стремление к самому лучшему, которое вело её при создании города её мечты.

Пока он обдумывал это, Миюри вытащила бумагу из его руки и прижала к груди.

— Город хорош, — произнёс Коул, извиняясь за своё ненужное замечание взрослого, но Миюри снова посмотрела на город мечты с выражением невероятного счастья на лице.

— Это город только для моего брата.

Коул опешил.

Счастливый вид Миюри и самый лучший город, прижатый к её сердцу.

Если в городе будет часовня, книжная лавка и место для прогулок, мой брат мог бы бродить по этому городу без конца.

Только представить себя в этом городе. Небольшой садик за высокой городской стеной.

Коул не мог не спросить:

— У меня есть один вопрос.

— Что же?

Её красноватые глаза, унаследованные от мамы.

Порой очень умный, порой ярко сверкающие, когда она думала о каких-нибудь глупостях, самые красивые и сияющие глаза ребёнка.

— Где ворота в этой городской стене?

Внутри стен были дороги, но ни одна из них не вела наружу. Вначале Коул подумал, что на это можно не обращать внимания...

— Их нет, верно? — Миюри торжествующе подняла бумагу обеими руками. — Здесь я буду жить наедине со своим братом.

Коул замер.

Если бы у Миюри был высвобожден хвост, он бы вилял сейчас во все стороны.

У этой мечтательной девушки, кажется, есть такой приоритет.

— Переделай, пожалуйста.

— Э-э!? Зачем?

— Затем.

Коул не думал, что такой город действительно можно было построить, но это было вроде плана в голове Миюри. Он-то полагал, что она просто перестала просить взять её в жёны и всё, и не догадывался, что она могла замышлять что-то вроде этого.

Разочарованная и расстроенная Миюри, не желая больше рассказывать о своём тайном замысле, засунула под одежду стопку исписанной бумаги и предприняла контратаку.

— А чем был занят мой брат? Ошеломлялся всё время?

Её холодный взгляд вызвал у Коула желание сказать: "ты, наверное, просто поддразниваешь меня", но, будучи взрослым, он сумел сдержаться и ответил:

— Я не бродил сам по себе всё время. Я ходил по улицам и слушал проповеди.