Другой серый кардинал

Начало.

Щелк. Мда. Думаю, какой-нибудь психолог, да и психиатр тоже, сказали бы мне, что я пытаюсь уйти от проблем, и что это не самый лучший выход. А потом еще полчаса из часового сеанса доказывали бы мне, что мне просто необходимо прийти к ним на прием. Много, много раз. Нет, их тоже можно понять, но Боже мой!.. Вот, уже и бога поминать начал, а ведь всю жизнь был атеистом.

Кхм, так, о чем это я?.. Ах, да! Но, Боже мой, как же все-таки противно на таких смотреть — разве не видно, что я все для себя решил? Хотя они меня и не видели... Крутануть.

Щелк. Да, было бы смешно, если бы не было так пусто на душе. А ведь начиналось все очень даже неплохо. Тогда, давно уже. Сначала умудрился попасть в оперативники НКВД, буквально за год до реорганизации в НКГБ. А следом еще восемь переименований по сути одной и той же организации, во всех побывал. Не то чтобы залез на самый верх карьерной лестницы, но даже сейчас ко мне не гнушались обратиться за консультацией. В новом тысячелетии оказался уже на пенсии. Не то чтобы на совсем уж маленькой, но по самым мягким подсчетам, урезанной на треть. Эх! Крутануть.

Щелк. К тому моменту были уже внуки, даже правнуки были в планах. Меня, "патриарха" — как иногда иронично звала жена, — уважали, даже порой побаивались. Родня особо не расползалась по стране и меня, уже к тому моменту вдовца, поселили недалеко от себя, в неплохой квартирке. Даже заглядывали иногда. А недавно собирались отмечать юбилей — всей, уже довольно многочисленной, родней. Все чинно, спокойно: сняли банкетный зал, наняли большой автобус, чтобы приехать всем вместе. Меня, чтобы не гонять по всему городу почем зря, оставили в том самом зале, буквально на часок. И никто из них не приехал даже к позднему вечеру. Крутануть.

Щелк. Все оказалось банально и просто — один парнишка, конечно же, горячо любимый родителями — олигархами или политиками, но от той любви ни сколько не поумневший, просто взял, и угнал грузовик с щебнем. Предварительно напившись, нанюхавшись какой-то дряни и поспорив об этом самом угоне с "братьями по разуму". Иначе их не назовешь. И на полной скорости въехал в автобус. Нет, он даже пытался вырулить и съехать в сторону, но в итоге просто опрокинул машину, и людей сначала изрешетило мелкой щебенкой, а потом прихлопнуло подоспевшим тяжеловозом. Для надежности, видимо. Крутануть.

Щелк. Когда паренек вылез из кабины, баюкая выбитую из сустава руку, увидел, что стало с пассажирами того автобуса. По словам очевидцев, у него, похоже, поехала крыша. Во всяком случае, увидев единственного выжившего — маленькую правнучку — едва живую, покалеченную, но сумевшую наполовину вылезти из аварийного люка на крыше... Он ее просто застрелил. А потом в истерике начал палить по сторонам, благо, ни в кого из свидетелей так и не попал. Крутануть.

Щелк. А я просто попросил преемника узнать, что там с этим делом дальше будет. Когда на следующий день ко мне лично подъехал старый знакомый, он был мрачен, как туча. Тихо сказал, что парня гарантированно отмажут и никакие свидетельства, очевидцы, доказательства — не помогут. Также тихо извинился и ушел. К вечеру пришел курьер с довольно толстым конвертом. Там был ключ от банковской ячейки и записка:

"Что не надо — оставь там же". В ячейке нашелся револьвер и пачка патронов к нему; широкий набор нервно-паралитического яда с краткой характеристикой каждого; баллончик аэрозоля, с чем-то вроде хлороформа. А под всем этим лежали белый халат и адрес больницы, в которую упрятали парня, вместе с номером палаты и планом здания. А еще небольшое удостоверение практикующего травматолога. Крутануть.

Щелк. Пройти всю больницу от черного входа, через все посты охраны, да еще и настроенной крайне параноидально... Оказалось проще простого, только изобрази уверенного в себе доктора и сверкни удостоверением. Благо персонала из тех, кто мог уличить меня в обмане — не было. Всех разогнали, опасаясь "потревожить покой пациента". Мда-а... Крутануть.

Щелк. Углубить сон паренька аэрозолью, добавить в поставленную, похоже, для антуража, капельницу содержимое ампулы с интересным содержимым. Уколоть иголкой в специальную точку в основании черепа, и протереть так, что бы не осталось крови на простынях. И спокойно уйти. В душе, на какое-то время, поселилось какое-то гадливое удовлетворение. Можно было бы, конечно, его просто убить, отравить так, что слово "овощ" — было бы самым точным для него, но это как-то слишком просто. А вот устроить паралич почти всего тела и гарантировать его неизлечимость? Вот это уже интереснее. Крутануть.

Щелк. Все имущество, свое и родни, продал. Нет, ну действительно — оказаться единственным "наследником" всей своей родни в моем возрасте, хотя был уверен, что будет как раз наоборот!

Вернее, даже не продал — через все того же знакомого отдал в жилищный фонд для офицеров и иже с ними. Все личные вещи сожжены в крематории — да, иногда там можно заказать и такое. А свою квартирку отдал другу — в благодарность. Крутануть.

Щелк. Да черт возьми, что с этим револьвером?! Уже час сижу, кручу его и пытаюсь застрелиться! Пять, пять раз проверил, есть ли там патрон. Нет, мне неоднократно говорили, что я удачливый сукин сын и вообще, тварь живучая, но не настолько же?! В казино что ли сходить?

Хотя нет, туда как раз смысла нет идти. На что я потрачу деньги? Начну пить? Зачем? Так, ладно, еще раз, как раз на сотый заход, и просто забью весь магазин боеприпасом. А то даже скучно стало. Крутануть.

Бах.

Глава 1.

Очнулся резко, со всхлипом. Откатом хлестнула боль, оставалось только сдавленно хрипеть. Голова просто раскалывалась — в висок будто воткнули раскаленный штырь, и им же выбили затылок изнутри. Когда боль немного схлынула, начал понемногу соображать. Что за чертовщина здесь происходит?

Неоднократно сам получал пулевые ранения, пару раз слышал о выживших после прямого попадания в голову — пуля просто проходила именно в той малой области, попадание в которую не сулило ничего критичного. Но когда пистолет приставлен к виску под прямым углом — выжить, знаете ли, довольно проблематично. Особенно в моем возрасте.

А вообще... Что-то странное на краю сознания застыло. Будто о чем-то только что думал, а теперь внезапно забыл, и сейчас мучительно пытаюсь вспомнить. Что-то важное, мне нужно вспомнить! Неужели все-таки старческий маразм достал меня на пороге смерти? Вялые размышления прервал тихий стук дерева, а затем рядом что-то зашуршало и раздался голос:

— Данзо-сама, вы в порядке?

Прошу прощения? "Сама"? Звучит как японский? Похоже, когда-то давно, еще во время войны, методичку по нему листал. Вот только нельзя сказать, что я его когда-то понимал. Медленно чуть приоткрыл глаза. Рядом со мной, преклоняя колено и уперев кулак в пол, сидел некто. В безликой керамической маске, одетый в подобие жесткого бронежилета-панциря, темных штанах и сандалиях. Я быстро пробежался по незнакомцу глазами в поисках каких-то зацепок: единственным отличительным признаком была татуировка на плече. Непонятно даже было, мужчина это, или женщина — у японцев вообще часто это довольно сложно определить, даже по лицу и голосу — физиология такая. А тут еще и такой наряд. Ладно, пусть будет "он".

Так, не время обдумывать внешний вид собеседника, надо что-то ответить. Судя по всему, он услышал мои хрипы и пришел проверить, что случилось. "Сама" ставилось обычно после имени, значит он, почему-то, зовет меня "Данзо". Осторожно приподнялся со спальника и, наконец, устроился полулежа. Так, надо что-нибудь сказать:

— В порядке.

Губы привычно произнесли незнакомый набор звуков, сложившихся в понятные разуму слова. Эм, что? Что-то не припомню за собой таких лингвистических талантов. Странно. Теперь я понял дословно, что сказал он, и что ответил затем я. С трудом выцепив из не пойми откуда вылезшего понимания нужные слова, хрипло продолжил:

— Можешь идти.

Безликий коротко кивнул и странным телодвижением из такой сгорбленной позы прыгнул назад и вверх. Прицепился к потолку и по нему же буквально отошел в тень. Вниз головой. Так, что-то тут нечисто.

В голове, будто что-то щелкнуло. Как при быстрой перемотке пронеслась вся его... Моя жизнь. Хм. Я слышал, что за долгие мгновения клинической смерти люди иногда что-то такое видели, если выживали. Но чтобы после нее? Да еще и условно чужую? Да еще и продолжили её? Ладно, какая теперь разница. Надо разобраться с этим "богатством", ведь стоит мне попытаться отделаться от воспоминаний, как голова начинает раскалываться. Словно не дает что-то забыться вечным сном.

Жизнь моему телу досталась своеобразная. Особенно, если сравнить его мировоззрение и цели с тем, что были у окружавших его коллег.

Данзо больше всех них походил на привычный образ ниндзя, каким его знал я. Диверсант-ассасин. На его фоне подавляющее большинство коллег выглядели как неоднократно, старательно бившиеся головой об разнообразные твердые поверхности, идиоты. Но и сам Шимура не был идеалом. Наоборот, со своей "философией Корня", которую он возвел практически в абсолют и насаждал среди молодого поколения, выглядел он не намного лучше.

Бессильная злоба. На бестолковый боевой состав деревни. На трусливого, бесхарактерного дайме. На слишком хитрож... мудрых советников. На себя. На единственного когда-то друга. На учителя, на Второго. Который, пробыв на посту самую малость — глупо разменял свою жизнь на жизнь тогда еще слабаков-подопечных. В самом-то деле, гораздо, гораздо лучше было бы оставить их прикрывать свой отход — потеря шести (при удаче — меньше) пусть и перспективных, но джонинов в обмен на жизнь Каге не такая уж высокая цена. И, как апофеоз — передача всей полноты власти наследнику клана торгашей.

* * *

Сарутоби ведь никогда не славились талантами в ниндо. Ни каких-то секретных клановых техник — хидзюцу, ни владения медицинскими или ментальными техниками. Ни, тем более, додзюцу или кеккей генкая. Про них говорили так: торговцы, дипломаты и подражатели. Главной клановой чертой служило любопытство. Если кто-то из клана видел новую технику, и выживал после этого, они часто пытались её повторить. Кому-то, к примеру, отрывало руки неправильно сложенной последовательностью печатей. Кто-то погибал. Но некоторые умудрялись иногда выполнить увиденную техникуотносительно правильно. Вообщем, за глаза клан Сарутоби звали не иначе как обезьянами.

Не имея каких-то особых способностей, клан не хватал звезд с неба. Они заняли нишу курьеров и переговорщиков. И, заодно, торгашей. И один из таких торгашей встал во главе деревни практически перед началом войны. Конечно, первое время клан не жалея себя вливал силы и средства в деревню. Но затем вернул все сторицей.

Потом Хирузен начал аккуратно, почти нежно, изводить конкурентов: ко Второй Войне от Сенджу осталась жалкая горстка людей, которые все еще были в составе Совета лишь благодаря тому, что их предки основали деревню. Ведь они сами, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, шли в самоубийственные атаки и прикрывали собой дыры в обороне — как же, ведь противник не так давно убил Тобираму — символ и гордость клана.

А Учиха? Без эмоциональной встряски, которая посреди самого защищенного места страны была... Вернее, отсутствовала — не могли пробудить шаринган, и, следовательно, слабели.

Абураме, отданные как откуп своим дальним родичам — они "выполнили свой долг, защищая деревню". И полегли почти все. Никто кроме них тогда не пострадал. И от нескольких сотен бойцов клана осталось две семьи. Хотя, скорее, одна.

Курама, во время одной из битв "внезапно" оказавшиеся без поддержки — попали в неловкое положение мастера гендзюцу без чакры против мастеров ниндзюцу, с, как ни странно, чакрой.

И, на закуску: Узумаки. Верные союзники — ведь они родня Сенджу, хороший тыл... Который отчего-то отказывался безвозмездно делиться рынком печатей. Да и за деньги тоже почему-то противились. А потом неожиданно — для себя — оказались наедине с армиями двух деревень. Ведь "дорогих союзников" как-то само собой забыли предупредить о готовящемся наступлении. И помощь, ясное дело, подоспела только тогда, когда от города остались лишь руины, а от некогда великого клана — гордых красноволосых мастеров печатей — горстка людей. Которые до сих пор не желают делиться секретами мастерства.

"Легкие", в понимании Узумаки, печати — достались деревне как трофей. Конечно, никто не сказал упрямцам, что их драгоценные секреты уже в "надежных руках". Хотя, больше обиделись сами главы клана, когда поняли, что ничего не поняли. В "легких" печатях.

В общем, причины для постоянного раздражения, злости и просто злобы — были.

* * *

А уж зависть, зависти-то сколько.

Ко все тем же Учиха, и к любимому ученику Второго — Кагами в частности — как же, легко овладевать практически всеми доступными техниками Катона, множеством гендзюцу, толикой ментальных техник и фамильным стилем кендзюцу. Красота! Только чужая.

Сарутоби Хирузен, будучи наследником, получил самое лучше образование по меркам собственного клана. Он был превосходным экономистом, политиком и дипломатом. А техники? Две стихии — огонь и земля — практически на одинаково высоком уровне. Все стандартные не-стихийные техники деревни, многие из техник АНБУ и треть стилей тайдзюцу. Слов нет.

На этом фоне он иррационально, по его собственному мнению, уважал Акимичи Торифу. Серьезный, немногословный, надежный как скала. Данзо ему одному мог доверить прикрывать себя, без опасений получить нож в спину. К сожалению, позднее они не сошлись во взглядах, и чтобы не портить хорошие отношения — просто разошлись.

А сейчас идет война. Вернее, она скоро закончится, судя по всему. Осталось дожать только Камень, и упрямое Облако. И если последние наводили шороху так, для поднятия авторитета и уже отводя войска, то Камень... Если с ним не удастся вскоре договориться, то придется выжимать все соки из и так ослабленных войск. Но и отступить просто так нельзя — столько людей полегло на этом фронте, и просто так увести войска из союзной Страны Травы — власть имущие не поймут-с. Как и Деревня.

С другой стороны, пусть они и хорохорятся, ситуация у них ничем не лучше, чем у Конохи. Это по самым поверхностным данным. Сейчас-то они тянут только на упрямстве и сплоченности кланов, которой, как на зло, нет у себя дома. Так что глава Корня планировал буквально на днях выдвинуться в Дождь, что бы устроить пару провокаций и диверсий под видом шиноби Камня. Ведь это же, по сути, страна-буфер, между Камнем и Листом — пусть уж они будут враждебно настроены к северянам, и, пусть и насторожено, но несколько более приветливо — к Конохе. А иметь в вероятных союзниках человека вроде Ханзо... Заманчиво, что тут скажешь.

Ну и по пути планировалось отправить в госпиталь несколько своих же дозорных — и повод будет, и расслабляться на посту тоже нельзя.

И именно сегодня сюда попал я. Как? Почему? Зачем? А черт его знает. На все три вопроса — один ответ. А на один из извечных вопросов — что делать? — я пожалуй, отвечу сам себе предельно ясно: жить дальше и заниматься делом. В принципе-то, вариантов у меня не густо: повторить самоубийство каким-нибудь более оригинальным способом или продолжить дело Данзо, но уже со своими коррективами. Кто-то мог бы сказать, что я имею все шансы удалиться на покой и дожить старость, как мне вздумается, но... Но. Я уже прожил старость, как мне вздумалось. Итог мне как-то не понравился. И, к тому же, меня скорее добьют свои же, чем отпустят куда-то. Сначала заподозрят в ментальном воздействии, а потом — в банальном сумасшествии. А шиноби уровня Шимуры — моего уровня, надо уже привыкать, — сойдя с ума, могут таких благ всем раздать, что мало не покажется никому.