Начало пути. Новый дом (общий файл)

Почему последние четыре года в конце лета Андрей сбегал от городской действительности в дикие таежные дебри? Он сам не мог дать себе правдивого ответа, а, скорее всего, знал, но боялся признаться в ответе самому себе. Ещё четыре года назад казалось, что у него есть всё, о чем только может мечтать человек в наше время. Квартира, хорошая работа, хобби, семья, любимая жена и дети... Жена... Познакомились они в далекие студенческие годы, когда Андрей, отслужив положенные два года в армии, учился в институте. Он и до армии был не слабым парнем. Родители наградили его ростом под метр восемьдесят и неплохой фигурой, чему в немалой степени способствовало сначала серьёзное, на уровне КМС, увлечение спортивной гимнастикой, а затем дзюдо. После школы поступить в институт с первого раза не удалось — не хватило нескольких баллов на выбранную специальность. С детства мечтая о небе, он хотел конструировать самолёты, а идти куда попало, просто ради диплома, не хотелось. На призывном пункте спортивного паренька приметили, определив в воздушно-десантные войска. Жизнь в первый раз преподала Андрею суровый урок — Советский союз в те времена отстаивал идеи социализма с помощью сапог и автоматов своих солдат. Именовалось это, правда, гордым именем 'интернациональная помощь'. Возможно, это действительно так и было — не Андрею с его восемнадцатилетним жизненным опытом судить, однако к увольнению он уже успел повоевать, даже награды имелись. Железом на груди, вернувшись на гражданку, Андрей не светил — неудобно было, да и лучшей наградой для себя он считал то, что вернулся живым и здоровым. Насколько помогло ему в этом юношеское увлечение дзюдо — никто не говорил, а сам Андрей считал, что оно спасло ему жизнь. Опыт спортивных схваток на татами, чувство противника, привычка, а возможно, умение предсказать его действия — то, что обычно называют интуицией, проросло и укоренилось в нём за два года службы. Он привык доверять своей интуиции, иррациональному чувству опасности или тяжелого чужого взгляда, буравящего затылок...

Вернувшись на гражданку, отъевшись на маминых пирожках с вишнями и блинах со сметаной, отоспавшись, нагулявшись, в один из тихих летних вечеров он проходил мимо своего спортивного клуба. Распахнутые двери и выходящие с тренировки ребята всколыхнули юношеские воспоминания, и Андрей, пропустив очередную усталую, но оживлённо о чём-то болтающую группку мальчишек, тихо вошел в прохладный коридор. Постоял в самом начале, вдыхая знакомый запах пыли и пота, и медленно пошел в сторону борцовских залов, вспоминая каждый изгиб коридора... Дойдя до своего зала, снял ботинки и, оставшись в одних носках, тихо отворил дверь и зашел в зал. За два года здесь все сильно поменялось. Маты исчезли, оставив голый паркет. В пустом зале медленно, будто танцуя, перемещался пожилой мужчина в ослепительно-белом кимоно с черным поясом. Каратист — неприязненно подумал Андрей. Поклонник борьбы, он не любил новомодное руконогомашество, поднявшееся на пене боевиков с Брюсом Ли, а самих каратистов считал чем-то средним между клоунами и танцорами. Причем считал не без оснований — в армии он сталкивался с парнями, гордо называющими себя каратистами, некоторыми даже с черными поясами. Учебные спарринги с этими орлами все быстро расставляли по своим местам. Да, ребята очень красиво умели махать руками и ногами, и если бы Андрей оставался неподвижным, могли бы его сильно побить, может быть, даже покалечить. Вот только всё, на что их хватало — это красивые пируэты вдалеке. Стоило начаться настоящей схватке, и Андрей, уклоняясь и не давая этим черным поясам нанести по себе ни одного удара, резко сокращал дистанцию, после чего исполнял один из своих любимых бросков, одновременно переводя противника в удержание с болевым приемом. Ни один из встретившихся ему в армии каратистов не продержался против него и нескольких секунд, а вот их командир роты, капитан, угрюмый молчаливый седой белорус, КМС по вольной борьбе, периодически возил его в пыли, заставляя лихорадочно стучать ладонью по земле. Поражения были тем обиднее, что командир не был выше или сильнее Андрея. Его глаза, серо-стального цвета, казалось, равнодушно смотрели сквозь Андрея, безуспешно пытающегося провести хоть один из до этого безотказных приемов, руки и тело срывались в самое неожиданное время, чтобы проделать с Андреем то же, что планировал он сам. Казалось, капитан наперед знает всё, что будет делать его противник. Только почти через год, сведя поединок к ничьей, Андрей почувствовал законную гордость от слов командира: 'Молодец, толк будет'. А через пару месяцев вообще роли поменялись...

Уже потом, перед увольнением, пожилой капитан, опять пролетевший мимо майорских погон, сидя перед арыком на вросшем в землю бревне, напутствовал:

— Есть в тебе чуйка, Андрюха. Ты, главное, слушай себя и свою чуйку, она тебе всю правду скажет и жизнь твою спасет. Враг, он всегда сначала взглядом тебя поймает, да подумает, как тебя убить. Услышь врага, пойми его — и останешься жить ты, а не он. Я же как сначала у тебя выигрывал — ты думаешь, что у меня опыта больше или техника лучше? Ты на голову выше меня по технике. Но не было в тебе чуйки, не слышал ты меня. А сам был как на ладони, я видел каждый твой шаг, каждый жест, который ты ещё не сделал, но непременно сделаешь через мгновение. Как я это видел — не спрашивай, не объясню, ибо сам не знаю. Чувствовал в горах иногда, как будто холодом в затылок повеяло? Если в камни сразу ушел — молодец, живой, может быть, останешься. Не поверил чуйке — значит, не жилец... Впрочем, что я говорю? Смерть же тебе не раз в затылок дышала, а выжил... Вот поэтому и стал ты побеждать меня... Так вот, совет хочу тебе дать. Вернешься на гражданку, пройдет месяц-другой, война забываться станет. Захочешь ты опять своим спортом заниматься. Не надо. Не ходи. Не выйдет у тебя ничего. И знаешь, почему? Смертью ты отмечен. Эти медальки на твоей груди — это так, побрякушки. Для других. Ты же запомни, что игрушки для тебя закончились. Тебя убивали, ты убивал. И в горячке схватки можешь забыть, что поединок спортивный. Не раз я замечал, что глаза твои, со мной когда борешься, пустыми становятся, безжалостными и страшными. В такие моменты ты можешь убить, а ты способен убивать голыми руками, Андрей. Когда-то можешь и не уследить. Не бери греха на душу, смерть уже в тебе, сынок, твоя задача теперь до конца жизни твоей — не выпустить её из себя...

— А если на меня нападут? Мало ли отморозков по ночам поживу ищут? Что ж мне, в угол забиться и трястись?

— А это уж ты сам для себя решай. Крови у тебя на руках немало, но за эту кровь с тебя взятки гладки, солдат — существо подневольное, за него командир и думает, и отвечает. Государство все смерти на себя взяло. Домой вернешься — за твоей спиной никого не будет. Убьешь, даже защищаясь — посадят. Законы у нас не для простых людей, а для уголовников написаны — защищаться сам не моги, должен милицию звать. В-общем, ты все понял, не маленький. Тысячи, десятки тысяч бойцов через эти горы прошли — большинство нормально живет. Вот и ты живи нормально. В бутылку не лезь, правды не ищи. И забрось ты свой спорт, не принесет он тебе добра...

Этот разговор всплыл в голове Андрея, стоящего в дверях и рассматривающего тренировавшегося спортсмена. Тот закончил тренировку, постоял несколько секунд неподвижно, затем, как бы встряхнувшись, расслабился, переведя взгляд на дверь, и, с улыбкой, сказал:

— Пришли заниматься, молодой человек? Не стесняйтесь, проходите!

Андрей смущенно ответил:

— Здесь же вроде раньше зал дзюдо был...

— А Вы что, молодой человек, дзюдо занимались? А каратэ попробовать не хотите?

— Да не, баловство это. Балет...

Мужчина сбросил улыбку, сразу посерьезнев.

— И откуда же такие знания у молодого человека?

— Да так, имеется опыт...

— Может, тогда поделитесь?

Андрей замялся, понимая, что сейчас мужчина предложит спарринг. В голове плотно сидели слова капитана: ' Смерть в тебе сидит. А ты можешь убить голыми руками'.

Неправильно истолковав колебания Андрея, мужчина усмехнулся, добавив:

— Слова Ваши, молодой человек, весьма обидны для меня. Искусству каратэ-до я отдал половину своей жизни, чтобы вот так услышать от сосунка сравнение великого воинского искусства с балетом. Может, все же делом докажете правильность вашей позиции?

Андрей вдруг подумал — а что, собственно, он теряет? Перед ним не мальчик, а серьезный мужик, который явно отдает отчет в своих желаниях и поступках. Почему бы и не попробовать? Надо же рано или поздно узнать, насколько был прав его командир? Ещё несколько мгновений помолчав, Андрей произнес:

— Ну что ж, можно доказать делом. Контактный спарринг? Фуллконтакт? Не возражаете?

— Хорошо, переоденьтесь, возьмите в раздевалке защиту и накладки на руки, если нет одежды — можете остаться в ваших штанах, вижу, что любите армию... Хотите пойти служить?

— Нет, отслужил уже. Защита и накладки не нужны, будем работать так.

— Молодой человек, без защиты нельзя. Я, конечно, обычно контролирую удары, но всякое может быть. Несчастные случаи — вещь очень неприятная.

Улыбаясь, Андрей ответил с усмешкой:

— Какое же это боевое искусство, если в защите? И особенно — в накладках! Может, ещё и руки связать? Или вы боитесь?

Мужчина ответил не сразу, раздумывая. Потом, видно, приняв какое-то решение, сказал:

— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Как вас зовут?

— Андрей.

— А меня Батя.

— Прозвище?

— Нет. Имя. Монгольское. Правильно — Бадма, но все зовут Батей. Я привык.

— Имя что-то означает?

-Да, Бадма — лотос. Возможно, произошло от предков, они все были воины...

Размышляя о непонятной связи цветка и имени с воинами, Андрей не спеша снял носки, ветровку и футболку, оставшись по пояс голым, в одних штанах — так, как привык в армии. Подойдя к Бате, поигрывая накачанными бицепсами, спокойно поклонился в традиционном 'рэй ', глядя прямо в глаза. Батя ответил на приветствие, оценив мощные предплечья, брюшной пресс, 'бойцовские' трицепсы и прокачанную шею, и встал в стойку.

Оба бойца неподвижно стояли, обманчиво расслабленно наблюдая друг за другом.

— Ну что же вы, молодой человек, нападайте, смелее!

Андрей никак не прокомментировал слова каратэка, продолжая отстраненно-расслабленно смотреть на него. Противник начал понимать, что с парнем всё далеко не так просто. Постояв еще несколько мгновений, каратист, сорвавшись резким подшагом, нанес несколько ударов ногой. Однако эти удары были лишь отвлекающими, позволив бойцу сократить дистанцию. Далее Батя продолжил атаку мощной двойкой руками в голову и грудь. Андрей традиционно уклонился, разорвав дистанцию, и сразу же с подшагом пошел на сближение. Только шестое чувство опасности заставило его качнуть маятник в другую сторону, опять разрывая дистанцию. Рука, вознамерившаяся захватить плечо каратиста, сжать, бросить, перевести на болевой — обессилено соскользнула по кимоно, и пошла на блок, однако завершить его не успела — колено Бати едва не закончило поединок, соприкоснувшись с ребрами Андрея. Андрей почти успел отклониться — удар потерял основную силу, но все равно приложило его неслабо. Боль отдалась электрическим импульсом в мозг, однако чувство опасности продолжало истошно верещать, заставив Андрея, присев, уйти вбок перекатом. Вовремя — в том месте, где только что была его голова, хлестко щелкнула распрямившаяся нога каратэки. На Андрея, как в армии, холодом дохнуло дыхание смерти — таким ударом можно и убить, попади он точно в нужную точку. То, что удар специально наносился выше — успокаивало мало, траекторию уже наносимого удара изменить практически невозможно, стоило Андрею дернуться в другую сторону, и бой бы уже закончился. Осознание этого факта вместо вполне ожидаемого мандража наоборот принесло чувство спокойствия и какой-то правильности происходящего. Посторонние мысли куда-то исчезли из его головы, движения стали плавными и хищно-скупыми, он начал плести вокруг каратэка медленную вязь шагов-танца, то приближаясь, то отходя. Со стороны бессмысленное, это движение увлекло и Батю — для него эти шаги бессмысленными не являлись. Противники интуитивно, по миллиметрам, разведывали дистанцию. Несколько пробных атак с обоих сторон провалились в пустоту, не достигнув цели — противники играли дистанцией, прощупывая друг друга. Удары каратиста становились все реже — было видно, что Андрей уже нащупал средства противодействия и, видя все удары ещё в процессе зарождения, весьма успешно их гасил, или уходя с линии атаки, или разрывая дистанцию, а иногда контратакуя резкими скупыми ударами руками, заставляя, в свою очередь, уже каратиста уходить в оборону. Видно, долгая позиционная схватка-игра не устраивала Батю, в конце концов сорвавшегося серией ударов. Удары наносились одновременно руками и ногами по всем уровням — в ноги, корпус и голову, шли связками, двойками и тройками, Батя давил, наступая, и на некоторое время Андрей был вынужден отступить, полностью уйдя в оборону, не заканчивая бой полным проигрышем только за счет упорства и пресловутой 'чуйки'. Однако Андрей явно переоценил свои силы, дыхалка уже приказала долго жить, пот заливал глаза, от некоторых ударов он уходил на автомате, просто предчувствуя, что они будут именно туда, от некоторых, не успевая уйти, ставил блоки, которые спасали не всегда — все же в дзюдо больше не ударной, а бросковой техники, а удары каратиста по своей силе напоминали тараны. От окончательного разгрома Андрея спас Батя, в какой-то момент резко разорвав дистанцию и традиционным поклоном показав окончание поединка.

Андрей тут же опустился на корточки, надрывно и часто дыша. Батя молча, но без тени усмешки смотрел на него, после чего, как только Андрей немного отдышался, сказал:

— Да, молодой человек, удивили вы меня. Действительно, некоторое умение у Вас есть. Однако недостаточно, чтобы признать каратэ балетом. Вы, похоже, раньше занимались борьбой? Вероятно, дзюдо ?

Не в силах говорить, Андрей только кивнул.

— Достойная борьба. Дзигоро Кано был великим сэнсэем, мастером, создавшим изумительную по своей красоте и зрелищности борьбу. Однако, переведя воинское искусство дзю-дзюцу в разряд спортивной борьбы дзюдо, он многого его лишил, и в первую очередь возможности убивать одним ударом, что мы и наблюдали только что в поединке. Вы, молодой человек, не использовали и половины своих возможностей, насильно ограничив себя жесткими рамками 'мягкого' стиля. Дзюдоисту с его преимущественно бросковой техникой нечего противопоставить опытному каратисту, в идеале владеющему и бросковой, и ударной техникой. Каратэ — это не балет, а искусство полного владения своим телом и, как следствие, умение убивать с помощью этого тела. Руками, ногами, головой... Да хоть задницей, если у Вас это получится. Дзюдо — это красивый и зрелищный спорт, а каратэ-до — воинское искусство, умение убивать с одного удара . Вот в чем разница. Ну так что, согласны заниматься каратэ-до?

С тех пор Андрей занимался с Батей каратэ-до, безоговорочно признав в нем учителя, сэнсэя. Батя, чувствуя, что в прошлом Андрея были сложные моменты и феноменальная интуиция, позволяющая угадывать будущие атаки, появилась явно неспроста, с пониманием отнесся к нежеланию Андрея участвовать в соревнованиях. Тем более что Андрей, похоже, в армии обзавелся 'фирменной' способностью — иногда, поймав 'пустоту' и ведя поединок на автомате, он ощущал себя как бы со стороны, механической куклой, подвластной любому своему желанию и способной выйти победителем из любого боя. Такие моменты становились всё чаще, и сэнсэй становился все задумчивее. В один из вечеров, когда после тренировки Андрей выходил из душа, Батя остановил его.