Варяги: Стальная корона

Претворяющему в жизнь пожелания понтифика духовенству также было кисло. Поход под знаменем веры окончился по сути ничем. Более того, Рим щелкнули по носу, показав, что дела идолопоклонников — не их дела. И вот это, в отличие от всего прочего, нельзя было снести. Потому сейчас, зимой 989 года от рождества христова, Папа Римский Иоанн XV и аббат Майоль Клюнийский и вели важный разговор.

* * *

— Но что мы можем предпринять, ваше святейщество? Помимо той самой войны, подталкивать к которой князей и королей христианской веры вы пока не желаете, — тяжко вздохнул Майоль, вцепившись в четки из ливанского кедра. Того самого, о котором в библии упоминалось. — Наши эмиссары толкнули на Киев печенежские племена, но теперь те разгромлены, а частью и вовсе вырезаны. Хазары запуганы Хальфданом до дрожи в коленах. Владимир Тмутараканский смотрит в рот императору Василию, своему тестю, и не шелохнется без его на то дозволения. Остальные восточные соседи Руси настолько незначительны, что о них не стоит даже упоминать. Или заняты своими делами и в ближайшие годы нельзя надеяться стравить их с князем Хальфданом.

— Ты правильно вспомнил про византийского императора, Майоль. Константинополь и Киев давно враждуют. Нам надо лишь покрепче столкнуть их лбами. Пусть вцепятся друг в друга, а мы будем смотреть и улыбаться. А еще помогать то одному, то другому...

— Но ваше... Ведь византийцы — христиане, лишь немного отличаются от нас. Зато эти дикари-русичи — идолопоклонники, наши враги, с которыми никакой союз невозможен.

— Возможно все, Майоль, Господь тому свидетель. Есть лишь Рим, Святой Престол. А эти, из Константинополя, лишь еретики, не подвластные моему святейшеству. Вот и пусть язычники и еретики убивают друг друга как можно больше. Что насчет нас, так мы будем помогать обеим сторонам, чтобы число мертвецов увеличивалось. Это случится, если мы приложим все силы.

При последних произнесенным им словах понтифик нахмурился. Понимал, что сделать это будет очень сложно. Пошарил глазами, вспоминая, куда подевался столь нужный ему сейчас лист. Наконец, коротко выругался, извлекая свернутый в трубку лист бумаги из кармана камзола. Да-да, именно камзола, поскольку приличествующее особе духовного сана одеяние Джованни ди Галлина Альба носил лишь при необходимости, считая его крайне неудобным и нелепым.

Лист, оказавшийся картой интересующих собеседников земель, оказался развернут, разложен на столешнице и на углах прижат кубками и бутылями с вином. И звучали невеселые слова понтифика насчет нынешнего положения дел в мире:

— Смотри внимательно, Майоль, тут все разными цветами окрашено, сразу видно, чем Русь была к 986-му году, когда Хальфдан Мрачный стал значимой фигурой на шахматной доске. А вот этим оттенком показано, что получилось сейчас.

— Поясните, ваше святейшество... — просительный голос аббата прозвучал с таким оттенком, что от него никак нельзя было отмахнуться. — От Киева отпало Тмутараканское княжество, Белая Вежа сейчас у Хазарии, это вновь Саркел. Я не понимаю!

— Вот потому-то я сейчас викарий Христа, а ты мой верный помощник, а не наоборот. Но я объясню...

Джованни Альба, используя небольшой стилет как указующий перст, тыкал в тот или иной участок карты, сопровождая жесты словами.

— Отпадение от Руси Тмутаракани... Близость к Византии этого прибрежного анклава всегда была проблемой для киевских князей. Сообщение шло либо через земли хазар с печенегами, либо морем, где до недавних времен господствовали корабли той же Византии. Большая ли то потеря?

— Не слишком.

Удовлетворенно кивнув на это признание со стороны Майоля, понтифик продолжил развлекаться с картой. На сей раз стилет сместился в область левобережья Днепра.

— Уничтожив часть племен печенегов, князь Хальфдан получил земли по левую сторону Днепра. Плодородные земли, пригодные как для землепашцев, так и для скотоводов. Сейчас там строятся крепости, и скоро вместе с самой рекой и малыми кораблями на ней это будет непреодолимым для степняков барьером. И это не все. Сейчас послы печенегов чуть ли не валяются в ногах у князя, добиваясь мирного договора, предлагая богатые дары и часть земель.

— И что им ответят, ваше святейшество?

— Наши доброжелатели сообщают, что на какое-то время мир печенеги получат, но потеряют часть земель. Вот этих! Ты понимаешь, что это значит?

Глаза аббата Клюнийского неотступно следовали за острием стилета, который обвел на карте очень интересную область. Таврида. Полуостров, имеющий большую стратегическую ценность. Не зря же Византия придавала большое значение городу-порту Херсонес. Теперь же под контролем империи были и Тмутаракань с Корчевом. Три мощных крепости, три стоянки для кораблей, их значение сложно было переоценить. А печенеги, по полученным сведениям, отдавали князю Хальфдану перешеек и прилегающие к нему земли.

Вот и получалось, что теперь Русь снова граничила с Византией, но уже по иному, более выгодно для себя. Это уже не соприкосновение путем довольно далекого анклава, а настоящая граница. Пока еще с промежутком по сути ничейных земель Тавриды, но спустя некоторое время... Присутствующие хорошо успели узнать деятельную натуру нового князя Киевского, который непременно поставит и тут пару-тройку крепостей. И выведет достаточное количество людей, которые стекаются к нему из Польши и иных земель, не желая преклонить колени перед истинным богом.

— Это плохо, ваше святейшество. В ближайшие годы, если мы не переломим складывающуюся в этой части мира расстановку сил, Русь станет слишком сильной.

— И это еще не все проблемы на восточных землях. Ты, верный мой Майоль, упомянул Хазарию. Правильно по существу, но ошибаясь в важной части. Хазарский каган сейчас тревогой смотрит на то, как русичи собирают войска, готовясь к... Он не знает точно, но догадывается, что собранные Хальфданом Мрачным тысячи, усиленные наемниками, поднимутся по Дону на своих кораблях и высадятся в Саркеле, легко сметя крепостное войско. Хазары уже не те, что были раньше, их каганат едва сохраняет целостность под нажимом со стороны диких степных варваров.

— Не получив поддержки со стороны, каган вернет Саркел, добавив золото, опасаясь потерять большее, — воздев глаза к потолку, аббат прошептал. — Господь наш всемогущий, вразуми нас, грешных, и замути разум врагов твоих, во тьме неверия пропадающих.

От очередной попытки впасть в молитвенные экстазы аббата отвлекло постукивание стилетом по кубку. Джованни Альба желал говорить по делу, а не тратить время впустую. Того же требовал от своих слуг и помощников.

— Простите, ваше святейшество.

— Ничего, Майоль, я уже привык к твоему порой очень утомительному благочестию. Да и на карте осталась последняя интересная нам точка. Вот тут, — острие стилета вонзилось как раз в то место, где Западная Двина впадала в море, и где должен был возникнуть новый Йомсборг. Хорошо вонзилось, приколов карту к столешнице. — Новая цитадель йомсвикингов расположена среди племен ливов. Они для князя Хальфдана чужаки, их ему не жалко. Непременно вышлет на помощь йомсвикингам свои войска, поможет при строительстве крепости. Тем самым еще сильнее привяжет к себе это буйное братство, и без того ему обязанное. И мы получаем...

— Вассальное княжество, — пожевав губами, вымолвил Майоль. — Не сразу, так через несколько лет. Сильные крепости, опытное войско, корабли в большом числе, удачное расположение для военной стратегии. Я все понял, ваше святейшество. Это серьезная угроза, вызов власти матери-церкви. И она станет еще опаснее, если Киев вступит в союз с венедами. Разрешите мне начать внушать пастве, что пришла пора войн за веру христову...

— Разрешаю, — процедил понтифик. Но запрети упоминать, против кого именно начнется эта война. Может это будут венеды. А может к тому времени, как мы соберем силы, окажется, что более удобным врагом станут мавры. Или вообще Иерусалим, тот самый, где 'гроб господень'.

Удивленные глаза убеленного сединами Майоля Клюнийского. Понимающая ухмылка понтифика. Такое случалось часто, ведь исполнители далеко не всегда понимают многоходовые замыслы властителя. Многим это и не надо, но вот действительно доверенное лицо должно видеть все звенья длинной цепи, что ведет к желаемому результату.

— Пока я жив и остаюсь викарием Христа, верные Риму войска никогда не будут брошены в пекло войны с Киевом, — неожиданно для Майоля изрек Папа, после чего объяснил свои слова. — Я изучал историю Руси, начиная еще с предшествующих Рюриковичам династий. Открытая, явная война — не лучший выбор. Были гунны, теперь их нет. Затем у Руси были долгие войны с Хазарией, после которых та едва дышит. Византия... Дважды Константинополь брали штурмом, а их бешеный Святослав чуть было не посадил на трон свою марионетку. И это был бы конец Риму Восточному. Заодно и всей привычной нам карте мира. Нет, прямое нападение принесет много проблем, но итог совершенно не ясен.

— Любого врага можно победить. Даже господь наш это подтверждал, что в священном писании...

— Можно, Майоль. Но действовать следует с умом, а не лезть штурмовать крепость, не позаботившись об осадных машинах. Сначала Русь следует ослабить чужими руками, а только в самом конце добить уже истощенного недруга собственными силами. Во имя славы и величия Рима и Святого Престола, — Джованни Альба аж зажмурился на несколько мгновений, представляя себе столь радующую его душу картину. — Мы попробовали воевать чужими руками с Киевом. Не слишком успешно. Теперь изберем иную стратегию. Будем чужими опять же руками ослаблять союзников Киева. Стравливать их между собой и внутри самих себя, возбуждать ненависть к Руси.

— Окружить Киев кольцом врагов, — аббат Клюнийский до того призадумался, что рука сама собой потянулась к кубку с вином. — И начать тогда следует с венедских племен. Они сильнее и опаснее прочих. Осталось только понять, как лучше всего это сделать...

— Не обязательно именно с них. Но главное, чтобы Киев не увидел в том нашей руки. А для этого надежнее всего будет подготовить 'козла отпущения', наподобие того, которого библейские иудеи изгнали в пустыню за грехи свои. И будет им... Священная Римская империя.

Вот тут Майоль был поражен в самое сердце настолько, что лишь залпом опрокинутый кубок крепкого, сладко-терпкого вина помог хоть отчасти прийти в себя. А понтифик лишь коварно улыбался, словно радуясь тому, насколько его слова, высказанные от души, способны изумлять и поражать даже союзников. Что же до врагов, то вводить их в изумление сам бог велел. Да и сам это постоянно делал, судя по тексту библии.

— Не стоит так пугаться, старый, верный слуга Господа нашего. СЕЙЧАС не Рим правит империей, а империя правит собой, в том числе и Римом. Так быть не должно, это противно воле божьей. Святой Престол должен подчинять, а не подчиняться. И так будет, если мы сделаем все, что должны. Слушай, что мы можем сделать и будем делать. Медленно, осторожно, шаг за шагом...

Понтифик слишком хорошо знал, что не стоит бежать впереди всадника, ибо такой поспешающий рискует быть затоптанным. Куда лучше направить тяжеловесных коней истории в нужную сторону, а самому следовать за ними, на безопасном отдалении. И этими 'конями' в его понимании должны были стать не только обманутые враги, но даже те, кто считал Святой Престол частью собственной империи. А Киев... это лишь часть плана, важная, но отнюдь не незаменимая.

Глава 1

Февраль (сечень), 989 год, Киев.

Зима. Никогда особо не любил ее, но в этот раз она была вполне себе пристойная. Холодов сильных нет, ветров тоже, в изобилии падающий снег тоже не вызывал отрицательных эмоций. Что же до сугробов... ну не лично же я их расчищать буду, право слово! На то более подходящие люди имеются, причем в избытке.

А поскольку развлечения в зимний период числом невелики, неудивительно, что мы, то есть побратимы и просто ближний круг, частенько выбирались на природу. В своем прежнем, прошло-будущем мире я бы сказал 'выбирались на шашлыки', но тут этот термин был лишен какого-либо смысла. Термин, но не шашлык как таковой! Не буду же я отказываться от одного из любимых блюд только по той причине, что оно тут неизвестно? Поправка... Оно БЫЛО тут неизвестно.

За минувшие несколько лет я уже успел заработать прочную репутацию большого придумщика ранее неизвестных вещей, материальных и не только. Так что на столь малозначимую штуку, как мясо, вымоченное в вине и специях, и поджариваемое на стальных прутьях над раскаленными углями, никто внимания даже не обратил. В смысле не удивился, хотя в местную моду оно вошло довольно быстро. А что тут такого? И быстро, и вкусно, да и процесс приготовления на лоне природы сам по себе своеобразен, располагает к неспешной беседе обо всем сразу и ни о чем по отдельности.

Вот и сегодня выбрались. Снег не шел, но его и в прошлые деньки более чем навалило. Необычно тепло для февраля, безветрие опять же... Как тут не выехать на природу? Недалеко от городских стен, конечно, под бдительным присмотром охраны и... с начальником Тайной Стражи в числе любителей отведать горячего шашлычка на морозе.

Повод? Имелся и он. Зигфрид Два Топора, давний союзник, поддержавший мой личный хирд чуть ли не с самого начала, наконец то выбрался в Киев. И не просто так, а будучи в относительно крепком здравии. Полученная во время боев за киевский престол рана слишком долго давала о себе знать по полной программе. В том смысле, что по причине плохого самочувствия этот всегда активный и жизнерадостный ярл едва-едва мог сидеть наместником в Переяславле. Да и то свалив почти все дела на помощников. А теперь все изменилось в лучшую сторону...

Елена с Софьей, эти две хитрые лисички-сестрички из храма Лады, радостно хлопотали вокруг шампуров, поворачивая их и периодически сбрызгивая то угли, то мясо вином. Гуннар с Эриком повелись на провокацию Роксаны и безуспешно пытались победить ее, всаживая метательные ножи в стволы близлежащих деревьев. Олег же, пользуясь нынешней малоподвижностью Зигфрида, долго и нужно втолковывал ему насчет особенностей денежной системы Руси и ее плюсах и минусах сравнительно с европейскими и византийской. Два Топора тяжко вздыхал, кривился, но отделаться от вцепившегося в него как клещ казначея не мог. Как ни крути, а доверенный ему Переяславль был немаловажной частью доходных статей.

Ну а я, пользуясь тем, что большинство друзей и побратимов занимаются взаимными мозговыносами, наслаждался покоем. Тем самым, которого у власть имущих не так уж и много остается. Неспешная речь Магнуса и Рогнеды, что беседовали о новых политических веяниях, ни капли не раздражала. Обсуждались ведь не важные дела, а так, приятные мелочи, пусть и связанные с нами. Например, поставки в европейские страны тех или иных книг. Наших книг, но переведенных на их языки. Пока это были малые партии, но сам факт радовал. И одновременно приносил понимание того, что Русь сейчас пристально изучают. А цели у изучающих могут был разнообразнейшие...

— Нож не просто метают, его чувствуют! — радостно говорила Роксана, последним броском раньше времени обеспечивая себе победу в дружеском поединке. — Ты в момент броска и есть эта острая сталь. Ты летишь, рассекая воздух, и знаешь, что не разминешься с целью... Особенно неподвижной!