Попаданецъ-2

ПопаданецЪ — 2.

Часть 1.

Пролог.

— Расскажу-тко я тебе, сынку, про войну!

Старый дед Игнат, кряхтя, начинает елозить тощим задом на широкой колоде, которую он облюбовал заместо стула. Ванятка, четырёх без малого годков от роду, покорно замирает. И-эх! Сейчас бы драпануть от деда, да схорониться где-нибудь в лопухах, пока не пройдёт приступ красноречия, да поздно. Старик уже выцепил слезящимся на ярком солнце взглядом внука, и строго уставился на него выцветшими серыми зрачками.

Страшен дед! Особенно страшна рука его, до запястья расщепленная неприятельским клинком, а от того похожая на клешню рака. Такая же острая и зеленоватая. Не приведи Господь, сомкнётся на тебе, да как поташшит, у-у-у! Лучше уж переждать. Тем более что деда надолго не хватает. Шутка ли — ещё при Минихе воевал, да туркам на Перекопе козью морду показывал. А потом, как стал к батальной повинности непригоден, списан был в деревеньку родную с наградой царской — аж целый целковый получил. И то — не по уставу, а по доброте душевной отца-командира. Да и куда ж дальше воевать-то в сорок пять лет-то? Старик, дряхлый старик. Такому место на печи греться, да внуков сказками баловать. Если, конечно, детьми успел обзавестись, пока лоб не забрили.

А сейчас, в свои пятьдесят, и вовсе дед сдал. Только и хватает его, чтобы выползти на улицу перед хатой, да погреть старые раны. Ну, иногда и внучат побаловать сказкой батальной, сказкой страшной. Только внучата уже наизусть выучили дедовы рассказки, и всё норовят удрать куда подальше. Но дед, если что, не обижается. Может и молча посидеть, вспоминая дни лихие, молодые. Когда с безумным взглядом, раззявленным в яростном крике ртом, потрескавшимися, чёрными от пороховой гари губами: "Ур-р-а-ааа!". И вперёд. Куда, зачем? А вон, впереди — красные шапки. Визжат, как поросята, нехристи турецкие, что-то по-своему. Бей, коли, руби, всё одно, вражья кровь!

Под лихие воспоминания дед тихонько задрёмывает, продолжая беззвучно шевелить губами. Вот и всё. Ванятка тихонько отползает, пятясь задом, пока белобрысая макушка не теряется в бушующей зелени огорода. А теперь можно и стрекача задать! Ведь столько дел вокруг у любого мальчишки, и так велик мир, когда вся жизнь впереди!

* * *

— Да спустись ты уже на землю, Степан! — раздражённый голос императрицы вернул меня к действительности. Продолжая сжимать в руке грозное послание, я ещё раз обвёл взглядом присутствующих.

— Но как же так? Как успели-то? — сумел я выдавить из себя единственную нестыковку, что сразу бросалась в глаза.

— А он и в самом деле, не так глуп, — Екатерина усмехнулась. — Суть уловил. Думается нам, что Фридрих, друг твой закадычный, взял на себя смелость выступить от имени остальных монархов. И бумага сия, кстати, дай-ка её сюда, заготовлена была как раз на случай провала твоего похищения. И, ежели это так, то кое-кто в Эвропах будет весьма недоволен такому самоуправству. Выдавать тебя никто, понятно, не собирается. Но настало время тебе, Степан, подумать. Крепко подумать. И если есть что-то, что может помочь нам в войне грядущей, то самое время это предъявить. Ибо, до весны хоть и далеко, но Ироду и в самом деле времени хватит, чтобы коалицию создать. А против такого эвро-союза мы пока бессильны.

Глава 1.

Я сидел у окна и бессмысленно пялился сквозь вполне прозрачное, по меркам восемнадцатого века, стекло. За окном опять дождило. Нева, подёрнутая мелкой рябью, угрюмо ворочалась в своём каменном ложе. На противоположном берегу почти ничего не было видно. Только Петропавловский шпиль пробивался сквозь мелкую водяную взвесь, заполнившую всё свободное пространство снаружи.

Какая-то неправильность не давала мне покоя в последний час, с тех пор, как я в прострации вышел из кабинета и удалился в свою скромную по дворцовым меркам обитель. Что-то явно было не так, а я всё не мог понять, где именно. Нет, с "ультиматумом" Фридриха всё понятно. Да и Екатерина подтвердила моё спонтанное предположение. А больше никто ни слова и не произнёс. По крайней мере, я такого не запомнил. Что же, что же не давало мне покоя, назойливо, как запоздавшая пчела, жужжа возле уха?

Ирод успеет создать коалицию? Нет. Близко, но не то.

Недовольство опережающей инициативой Пруссии?.. Может быть. Но я не политик, поэтому данная информация мне мало чем поможет.

До весны далеко... и что? Так, стоп, вот оно! Что мешает пруссакам напасть прямо сейчас? Мы же явно не готовы к такому повороту. То есть, всего военно-политического расклада я не знаю, но, судя по всему, никто не в восторге от перспективы воевать вот прямо немедленно. А почему?

Как-то неожиданно в голову нахлынули воспоминания о другой войне. Наполеон. Попёрся в Россию, да не рассчитал, что компания затянется до зимы. Да что там — Наполеон? Даже урод Шикльгрубер в середине прошлого века собирался проскакать по СССР в режиме блицкрига. И тоже получил знатную втыковину от матушки-зимы русской.

Короче, я не понял, они тут что, зимой не воюют вовсе? На этом мои военно-исторические познания заканчивались от слова "совсем". Ещё до конца не осознавая, что мне это даёт, я, стараясь не упустить ускользающую идею, с трудом, как столетний дед, поднялся, и пошёл искать Потёмкина, поскольку обратиться за консультацией к кому-нибудь ещё пока не решался.

— Да ты, брат, сбрендил совсем! — вердикт Потёмкина был однозначен, подтверждая мои недавние предположения. — Я понимаю ещё, если что-то не так пошло, и не успели на зимние квартиры армию воротить. Но чтоб так, по собственной воле? Это ж только людишек погробить ещё даже в бой не вступая.

— Ну почему?! — я всё же решил добиться истины, понимая, что если не смогу переубедить даже Грица, то двигаться выше вообще бессмысленно. — Да, согласен, условия сейчас совсем не те, что в двадцать первом веке, но ведь и у вас жизнь зимой не замирает? Или я ошибаюсь, и все по хатам сидят, печку топят да сухари грызут?

— Нет, конечно, — малость поостыл Григорий. — Не медведи, чай, по берлогам лапу сосать. Но...

— А раз не медведи, — бесцеремонно перебил я приятеля, — тогда слушай сюда...

Через полчаса мне всё же удалось сменить градус настроения Потёмкина с полного неприятия до задумчивого скепсиса. А заодно и отточил на его тушке доводы, которыми собирался убеждать вышестоящих товарищей.

С моей точки зрения всё выходило очень даже неплохо. Понятно, что застань зима армию на марше после летней кампании, ничего хорошего из этого не получится. А если войско выступает уже готовое к снегам и морозам? Что — валенок и тулупов в стране не хватает? Да ни в жисть не поверю. Или обозные телеги с колёс на полозья сложно переставить? Кстати по поводу обоза: с провиантом всяко проще будет, если вокруг тебя естественный холодильник.

И ещё. Если всё организовать правильно, то есть шанс пусть и не застать неприятеля врасплох, то, по крайней мере, не дать ему времени на основательную подготовку. Тем более, если даже свои не верят в возможность зимней кампании, то и чужие не сразу прочухаются. Пока до них дойдёт, что это не глупая шутка, а самая, что ни на есть правда, пока бросятся армию в боеготовность приводить, а мы уже тут как тут.

— Ага-ага, "тут как тут"! — передразнил меня Гриц. — Фридрих, как только объявление войны получит, сразу войска кинется поднимать. А нам ещё по снегам тащиться. Вот и получится — подходим мы к пруссакам все измочаленные переходом, а они тут свеженькие да бодренькие, только вчера от своих фрау и тёплых печек.

— Стоп, Гриш! Вот тут не понял, — бесцеремонно прервал я Потёмкина. — А за каким лешим нам войну-то официально объявлять?

Сказал, и сам осёкся. На его лице нарисовалась такая гамма эмоций, как будто я предложил посреди ночи ворваться в покои самой Екатерины, и заявить, что мы просто пришли попить кофейку. Пришлось срочно поправляться:

— Нет, ну войну-то объявим, как положено. Но кто мешает это сделать тогда, когда армия будет стоять на границе с супостатом. И вообще! — вконец разозлился я. — Хватит смотреть на меня как сторож на воришку! Вон, та же немчура на нас через двести лет нападёт и вовсе без объявления войны. И ничего, даже не почешутся.

Уф! Вроде уболтал. Желание начистить мою физиономию у Грица явно поугасло. Но и энтузиазма от таких планов тоже не особо прибавилось.

— Ладно, — наконец резюмировал он, — это всё одно не мне решать, а сам знаешь кому. Я тебе только один совет дать могу: напиши-ка ты всё на бумаге. Екатерина Алексеевна любит новые предложения неспешно изучить, в одиночестве. А если вот так ей всё сразу вывалить, то однозначно от ворот поворот получишь.

Короче, поговорили. Н-да, если уж Потёмкин мне такую отповедь устроил, то что же дальше будет? Тем не менее, я всё же прислушался к совету приятеля, и решил действительно написать. Для императрицы. А пока она будет этот документ изучать, попробую обработать Орлова. Если он идею поддержит, то Екатерину в разы проще убедить будет. А справиться с Орловым мне Потёмкин поможет.

Хм, я почувствовал, как улыбка растягивает рот "до ушей". Ай да я! Уже многоходовые комбинации при дворе начал планировать. Тот ещё интриган из меня растёт.

Интриган, может, и растёт, а вот политик — не очень. Провозившись до полуночи, я так и не смог сочинить документ, который удовлетворял хотя бы моим собственным требованиям. Нет, сама суть идеи зимней кампании вполне себе хорошо ложилась на бумагу... только с точки зрения меня. А уж про "напасть без объявления" вообще молчу. В конце концов, решив, что меня никто не гонит, я со злостью затушил свечи и отправился на боковую.

Уж не знаю: правда ли, что Дмитрию Ивановичу приснилась периодическая система элементов, но моё решение проблемы мне не столько приснилось, сколько разбудило. Я аж подскочил на кровати. На самом деле — это ж даже не я сам придумал. Есть человек — есть проблема. А нет его, то и проблема как бы сама собой рассасывается. Понятно, что в оригинале эта фраза звучит зловеще для адресата. Но я-то не собираюсь голову в петлю совать в угоду буржуям забугорным. А вот скрыться на время, чтобы международная политика успокоилась, это вполне нормально.

Судя по всему, поспать удалось не больше пары часов, но сон как рукой сняло. Настолько мне понравилась мысль об исчезновении. Я сгоряча чуть было тут же не приступил к её осуществлению. А что? В этом времени я уже достаточно освоился, ляпов больших не допущу. Денег, спасибо Екатерине, у меня достаточно, чтобы не то, что несколько месяцев, а несколько лет не бедствовать. Вот как сейчас уйду неожиданно! Что там с погодой? Дождя не намечается? Н-да...

"Что такое осень — это ветер

Вновь играет рваными цепями..."

Спасибо питерской осени. Первый порыв она мне быстро остудила. Небо под ногами пока не плакало, насколько я разглядел из окна, но ветрило так, что, кажется, на самом деле тяжёлые железные цепи погромыхивали в промозглой тьме. Даже сквозь стекло проникало ощущение стылой ночи, вызывая дрожь и мурашки по коже. Я уселся на кровати, обложившись всем согревающим, до чего только смог дотянуться. Ладно, согласен. Прямо сейчас уходить не стоит, но и отказываться от этого тоже нельзя. Тем более, что в голове начали всплывать очередные контрдоводы.

Например, такой: если никто не будет знать о том, что я ушёл добровольно, то все опять подумают на похищение. Снова введут план-перехват, поднимут на уши всю округу. И если, а скорее не "если", а "когда" меня поймают, то ничего хорошего мне не светит. Екатерина в сердцах может и в Петропавловку упечь. Пусть со всеми доступными удобствами, но под замком. Что б уж наверняка под присмотром был.

Или вот ещё. Как бы ни была допотопна здесь система идентификации человека, но тезис о безбумажной букашке никто не отменял. Более того, в моё время гораздо проще было выкрутиться, не имей человек с собой паспорта. Здесь же на какое-то время может спасти одежда, подкреплённая соответствующим положением. Только и последствия провала маскировки будут гораздо более печальными. А у меня никакого "тугамента" нет, и не предвидится.

И последний довод из значительных, так как незначительных ещё кучу можно напридумывать. Пускаться в путь одному, значит многократно увеличивать риск дорожных неприятностей. Нужен попутчик. Тот же Потёмкин был бы замечательным вариантом. Хотя, нет. Кривлю душой. Конечно же мне больше всего хотелось бы ещё разок попутешествовать вместе с Машкой. И пусть физиономия сразу запылала, выдавая истинные причины такого желания... всё равно! Это было бы здорово! И она наверняка согласилась бы. Вот только... только было бы самым настоящим свинством с моей стороны тащить девчонку за собой в осеннюю слякоть, неизвестность и прочие неприятности. Так что остаётся только Гриц...

Всё понятно. Идея хорошая, но с кондачка не бросишься реализовывать. Вздохнув, я прибавил света на пару свечей и вновь склонился над чистым листом. Сон так и не вернулся, так хоть попробую ещё раз изложить свои предложения на бумаге.

* * *

— Всё, Гриш, не могу больше! — я раздражённо поднялся, пытаясь отряхнуть с колен налипший лесной мусор напополам с мокрым песком. — Ну его к лешему, этот костёр!

Потёмкин только фыркнул, не отрываясь от своего занятия — сооружения временного укрытия на случай усиления непогоды. Его работа продвигалась не в пример успешнее моей. Мгновенный укол совести заставил меня вернуться к безнадёжному противостоянию с мокрым хворостом, не дававшим ничего похожего на живительное пламя. Максимум, чего мне удалось добиться, это безнадёжно тлеющих веточек, тут же затухающих, едва я переставал дуть. Зато едкого влажного дыма получалось вполне достаточно, чтобы резало до слёз глаза и свербело в носу, вызывая приступы чихания.

В довершение всего, мелкая водяная взвесь сконденсировалась в моросящий дождик, который собирался на поредевших листьях в огромные капли, так и норовящие упасть прямо за шиворот. Бр-р! Остатки серых октябрьских сумерек ещё тлели, но чувствовалось, что скоро окончательно стемнеет, и нам станет совсем уж несладко.

Хоть мы и двигались постоянно на юг, но всё же между Питером и родной для Грица Смоленщиной не такое уж большое расстояние, чтобы почувствовать разницу в перемене климата.

Вообще-то мы ни разу не планировали ночевать в лесу или чистом поле. И до сих пор нам это вполне удавалось. До сегодняшнего дня. Сегодня же незадолго до полудня Аурум потерял подкову, что сразу же отразилось на скорости передвижения. И, как это всегда бывает в таких случаях, сработал закон подлости. На всём перегоне нам не встретилось не то, что деревни, даже одинокий хутор ни мелькнул среди сжатых нив и прозрачных перелесков. Так что ни попроситься на ночлег, ни найти кузнеца было негде.

Когда стало понятно, что до конца светлого времени осталось всего ничего, мы коллегиально решили останавливаться на ночлег. Да, будет обидно, если с утра обнаружится, что мы не доехали до цивилизации буквально одного-двух километров. Но лучше потратить оставшееся время на сооружение хоть какого-то укрытия, чем потом, ближе к полуночи, остаться даже без жалкого навеса-палатки, хоть немного защищающего от дождя и ветра.