Кидман-Риз

Should I bring him down?

Should I scream and shout?

Should I speak of love,

Let my feelings out?

I never thought I'd come to this.

What's it all about?

J-C Superstar

* * *

Однажды я спросил Элиса, почему он не носит темные очки. А он ответил, что все равно никто не смотрит ему в глаза. Это была правда — даже я это делал крайне редко.

Нам досталось странное и хорошее время, когда открывается то, что раньше скрывали условности и быт. И зависит это целиком от нас. Наш сегодняшний быт не был рутиной, он был тайной, когда жуткой, когда сладкой, когда просто невыразимо уютной. Тут даже нечего и говорить — нам очень повезло. Несказанно. Мне повезло, если точно. Я мог прожить обычную жизнь, не хуже и не лучше других — достойную жизнь моих родителей, которой можно гордиться. Но я проживу другую. Если удастся выжить.

Надо сказать, мы практически не виделись первые дни после моего переезда. Я получил невиданную при моем жалком опыте работы должность — от стажера отдела кредитования — сразу до финансовой аналитики в Вебстер Банк, мечта, не имеющая право становиться реальностью так скоро. Начальник отдела принял меня очень тепло, задал несколько вопросов, дал небольшое задание — и перезвонил даже не в течение недели, а через два часа. В такую удачу трудно было поверить, как и в ряд других, впрочем. К счастью, у меня просто не было на это времени и сил. Я очень хотел показать, чего я стою, раз уж выпал такой волшебный шанс — и, похоже, у меня получалось.

Как уже было сказано, работая на износ, я редко видел Хоши и еще реже — Элиса. Она испытывала на нас свои эксперименты в европейской кухне, по большинству неудачные, часто исчезала и постоянно болтала — в отличие от нас. Толку в этом было немного — ее речь бывала такой, будто она не прожила в Штатах всю свою жизнь, помесь японских слов, которых я не понимал, с английскими, но с таким чудовищным акцентом, что и их я разбирал через раз. Хорошо, когда поблизости оказывался Элис, у которого не было таких проблем, и он мог перевести меня кое-что из этой абракадабры. Хоши произносила его имя как "Арису", а мое, соответственно, "Рису", так что порой я даже не мог понять, о ком из нас речь — и позже пришел к выводу, что и для нее нет особой разницы. Она целовала нас обоих, говорила нам по-японски "я тебя люблю" по много раз на день, но от этого ни слова, ни поцелуи почему-то не теряли своей ценности. Она сразу же открыла внутреннюю дверь между нашими квартирами, хотя и пользовалась ею нечасто. В общем, я понятия не имел, зачем мы ей нужны, однако знал, что спрашивать бесполезно. Как и я бы не смог ответить, если бы спросили меня.

Полностью погруженный в работу, я все же замечал некоторые особенности нашей теперешней жизни на новом месте. В ней появилось волшебство — знакомое и незнакомое одновременно; создавалось впечатление, будто кто-то наткал невесомых, невидимых глазу нитей — их можно было задеть, проходя, они скользили вокруг и сквозь, лишь отдаленно напоминая то детское ощущение от иглы Хоши, что осталось в памяти. Сейчас они давали тянущее, приятное чувство — оно неохотно отпускало из дому и за его пределами оборачивалось легчайшим сожалением, зовущим поскорее вернуться назад. В общежитии я не осознавал ничего подобного — пока не расстался с Элисом, как мне казалось, навсегда. Только потом я стал припоминать, как часто мне хотелось вернуться в комнату безо всякой причины — иногда я даже уходил с самой крутой и долгожданной вечеринки, оставлял девушку-"верную штуку", и когда, в зависимости от настроения, Элис открывал мне дверь и обнимал, или же просто лежал на своей кровати, подперев щеку ладонью — тогда отпускало, словно лишний щелчок кнопки, регулирующей подачу морфина.

Да, мы жили, будто нанизанные на одну нить. Хоши сплела нас вместе, мы сошлись, как звезды в ее гороскопе — а может, в моем. Иногда ночью я слышал стук ее швейной машинки за стеной, но когда заглядывал — там было пусто и темно, и звук возобновлялся, стоило мне вернуться в кровать. В силу усталости я не страдал бессонницей, к тому же стук собственного сердца и простое осознание того, что Элис теперь совсем близко, действовали не хуже колыбельной. Сейчас мне трудно было представить, как я мог уйти тогда — просто повернуться и выйти в дверь, чтобы больше не возвратиться — после всего, что случилось с нами. Однажды в университете, уже в период моей одержимости Вайолет Гордон, я напился так, что едва мог стоять на ногах... я просто вышел на пять минут в магазин и встретил ее там, и предупредить Элиса даже в голову не пришло. Явился под утро, грохнувшись перед этим в клумбу на территории кампуса, а потом в какую-то лужу — помню, Элис выбирал всякий мусор у меня из волос, в то время как я нес ахинею о любви к Ви. Он был удивительно терпеливым и ласковым, даже таскал меня блевать к раковине и умываться, а я рыдал и целовал его руки, продолжая бредить, пока не заснул с ним в обнимку не помню на чьей кровати. После этого Элис не разговаривал со мной несколько дней, и даже Вайолет ненадолго отступила на второй план — он умел молчать комфортно, а умел и так, что хотелось ползать перед ним на коленях, только чтобы вымолить хоть слово. В конце концов, я так и сделал — загородил входную дверь, мешая пройти, и он все-таки сказал слово — это слово было "дурак", но каким же счастливым я себя почувствовал. Я вспомнил это чувство, только когда переехал сюда, и с тех пор его отголосок никогда меня не покидал.

Через несколько дней после поселения я все же решил зайти к Элису — мы пару раз сидели у Хоши, но его квартиру я еще не видел. Дверь была открыта, и почему-то я не постучал даже для приличия. Интерьер оказался минималистический, в японском стиле и очень в духе прежнего Тарантула — футон, торшер, ширма, а также то, что меня удивило — компьютер, телевизор и книжный шкаф во всю стену. Вот это было совсем не в его духе. Элис, насколько я помнил, книг не читал и фильмов не смотрел, потому что читать было тяжело, а смотреть — бессмысленно. С компьютером он вообще был на "вы" с реверансами. Сейчас в шкафу было много книг, а в тумбе под телевизором — стопки дисков, я взял один — "Некоторые любят погорячее", с обложки томно подмигивала Мэрилин Монро. Рядом валялись "11 друзей Оушна" и "Защита от дурака".

— Ты пришел.

Я обернулся. Элис вышел из ванной, обернутый полотенцем — готов поклясться, что не слышал ни звука и свет там не горел.

— Привет, — только и нашел я что ответить, и аккуратно опустился на футон, почувствовав дрожь в коленях. Прямо как в первый день в колледже... — У тебя классно.

— Да? Это Хоши — выбрала по своему вкусу. Хочешь, она и тебе поможет.

На данный момент в моей квартире был тот же спартанский минимализм, но по другой причине. Квартира сдавалась без мебели, она и так казалась слишком роскошной для своей цены и этого района. Там были красивые светлые обои, деревянные панели, окно на полстены, а кроме этого матрац и стенной шкаф. На первое время более чем достаточно.

— Нет, я знаю, что мне нравится. Я старомодный, не оригинальный и помешан на IKEA.

— Что это?

— Это такая мебельная фирма, — объяснил я. — Не дорогая, но мне и это пока не по карману. Может, позже — мне обещали повысить зарплату где-то через полгода.

Элис подошел ближе, рассматривая меня сверху вниз — точно как я его когда-то рассматривал. Только ему сейчас подвоха ждать нечего.

— Ты постригся, — сказал он тихо и провел ладонью по моему затылку, не спеша и едва касаясь. У меня волоски на загривке дыбом встали — давно он меня не трогал. — Мне тоже нужно. Пойдешь со мной?

— Конечно, — ответил я сиплым голосом и кашлянул. — Давай завтра.

— Давай.

Вопросы о книгах и дисках просто из головы вылетели, как ненужный хлам. Я неловко поднялся на ноги, а он наоборот сел, положив руки на колени, будто собирался просидеть так до самого завтра. Глаза красновато мерцали в мягком свете торшера.

— Риз, я так рад, что ты нашелся.

"А я рад, что ты рад", — подумал я, но не сказал — это была бы не совсем правда. Я чувствовал себя счастливым и по ряду других причин.

Однако завтра он не зашел, его дверь была заперта. Не видел я его и на следующий день, а потом началась новая рабочая неделя — каждая сложнее предыдущей, так что размышлять было особо некогда.

...Это было очень знакомо, течение и дыхание, легкое, как ажур паутины, и такое же цепкое до жути. Я открыл глаза и от неожиданности дернулся, сильно стукнувшись о что-то головой.

— Ой, — сказал Элис — спокойно и лишь немного удивленно.

Он сидел рядом, прижав пальцы к скуле — светлая кожа под ними на глазах опухала и наливалась пурпуром.

— Прости, — пробормотал я. — Отвык просыпаться рядом с тобой. Болит?

— Давно ты меня не бил.

Придя в себя, я по-быстрому сгонял в холодильник за банкой с пивом и приложил к синяку. Элис послушно откинул голову, прикрыв глаза — похоже, это его особо не расстроило.

— Я нечаянно.

— Сейчас да. Что, сильно жутко?

Тут сказать было нечего, но видали и хуже. Как-то в детстве мне заехали в глаз качелей — та еще была красота.

— Дать зеркало?

Неожиданно его лицо потемнело, неуловимо — я заметил, просто не понял, в чем причина.

— Не надо. Риз, ты скучал по мне?

Отвести глаза, когда на тебя вот так в упор смотрят, невозможно, да и почему бы не сказать правду? И какой смысл врать детектору лжи? И какой смысл врать вообще?

— Очень. Честно, я и не знал, насколько скучал, пока не...

— Не вернулся?

Я кивнул. Элис улыбнулся — теперь он часто улыбался, и потихоньку я уже начал работать над собой и привыкать. Потом открыл банку с пивом и протянул мне.

— Вместо кофе. А потом пойдем.

— Куда?

— Мне надо постричься, ты забыл?

Когда мы пришли в салон, фингал под глазом Элиса входил в период расцвета. Он сел в кресло спиной к зеркалу и сказал:

— Стригите так, как он скажет.

Он — в смысле я. На мгновение я затормозил, но решил, что это не то место, где стоит устраивать долгие разговоры. Потому просто ответил:

— Уберите волосы с лица и довольно.

После этого пурпурное художество стало еще выразительнее, но Элис на себя даже не взглянул. Выйдя на улицу, он втолкнул меня в следующий магазин.

— Пойдем теперь выбирать одежду.

— Почему бы тебе не попросить Хоши? Она модельер и лучше разбирается.

— Она ходила со мной раньше, — пожал он плечами. — Выбирала то, что нравится ей. А ты выберешь то, что нравится тебе.

Я снова решил, что спорить себе дороже, и мы купили ему пару шмоток. На самом деле единственная мысль, которая меня беспокоила — стоимость всего этого барахла. Элис расплачивался кредиткой нашего Вебстер Банка, да такой, какую не каждому дают. Я все раздумывал, стоит ли задать вопрос, когда он спросил первым:

— Тебе нравится?

— Что?

— Это, — он покачал фирменным пакетом.

— Мне все равно, Элис.

Он остановился как вкопанный — прямо посередине пешеходного перехода, так что пришлось оттащить его на тротуар. Барьер ресниц дрогнул, посверкивая кровавыми бликами, — странно, но я даже испугался не сразу, за себя, за окружающих. Точно надо заново рефлексы оттачивать.

— Тебе безразлично?..

Я глубоко вдохнул. Обожаю, когда на нас обращают внимание.

— Мне не безразлично, а все равно. Мое отношение к тебе не может измениться в лучшую или худшую сторону в зависимости от того, какая у тебя прическа, одежда или кредитка. Я понятно объясняю?

Не думал, что он так туго соображает. Но наконец его лицо разгладилось, и он взял меня за руку.

— Тогда позволь мне сделать тебе подарок.

Это был мебельный магазин, мы бросили пакеты у входа, и Элис потащил меня вглубь, к спальным гарнитурам.

— Ты что, хочешь подарить мне кровать?

— Совершенно верно. Потому что у тебя ее нет.

Она была очень даже ничего, в моем вкусе, большая и стильная, с деревянным изголовьем. Элис влез на нее, шелестя полиэтиленом, и я послушно заполз следом.

— Удобно?

Я закрыл глаза и поворочался.

— Да. Супер.

— Тогда она твоя.

Элис достал из кармана конфетку рафаэлло и осторожно развернул.

— Последняя, — объявил он, откусив половину. — Орех достается тебе.

— У меня уже есть кровать, — попытался запротестовать я, но он сунул половинку мне в рот, и я сдался. Не ел их с тех пор, как мы расстались. — О господи. Как я жил без них... Как без тебя жил?

— Тихо, — прошептал Элис. Он уже съел свою и теперь склонился надо мной. — Не шевелись.

— Что ты делаешь?.. — спросил я, почему-то тоже шепотом. На миг я ощутил те тонкие нити, плотную и теплую сеть, узы, которые не одолеть, не оставив на них частей своего тела.

— Не даю кокосовой стружке упасть тебе за шиворот. — Он прикоснулся губами к моей щеке, и я закрыл глаза. — Раз... два... — губы сняли крошечный белый лепесток с подбородка, а потом язык скользнул за воротник, и у меня перехватило дух. — Вот и все.

— С каких пор ты смотришь фильмы?.. — спросил я хрипло.

— С недавних.

— Ну как, вам нравится?

Рядом с нами выросла жизнерадостная непрошибаемая консультантша.

— Похоже на то.

Да, думаю, со стороны было очень похоже на то.

Когда мы вышли, оформив покупку, Элис какое-то время молчал, словно обдумывая вопрос.

— Риз, — сказал он наконец. — Ты не чувствуешь себя оскорбленным?

Я чуть не поперхнулся спрайтом.

— Каким?.. Не знал, что это слово до сих пор в ходу.

— Я плохо понимаю этот ритуал. Иногда люди рады подаркам, иногда делают в ответ что-то, что не сделали бы просто так. А иногда обижаются и чувствуют себя оскорбленными. И даже возвращают.

— Надо сказать, я чувствую себя великолепно, — признался я. Вопрос денег поднимать не хотелось — по крайней мере, не прямо сейчас, хоть он меня слегка и напрягал. — А ты?

— Тоже. Это очень приятно... А еще я слышал, что подарки имеют какое-то значение, там, кольцо — помолвка, и все такое. Интересно, что значит, когда один парень дарит другому кровать?

Я не выдержал и рассмеялся.

— Это означает, что один парень не хочет, чтобы другой спал на полу.

— Логично, — Элис усмехнулся мне в ответ и покрепче взял за руку. — Ты ведь поступил бы так же?

Разумеется — если бы у меня были лишние две штуки в загашнике. Финансовый вопрос все-таки встал, внезапно, и когда я меньше всего ожидал. В мой почтовый ящик пришел счет на оплату квартиры, я вскрыл его не глядя — и оказалось, что он не мой, а одного из жильцов этажом выше. Взглянув на цифру, я подумал, что глаза обманывают меня — сумма была почти вдвое больше, хотя наверху в этом крыле были три такие же квартиры, как наши. Мне и раньше приходило в голову, что цена слишком мала, но не было ни времени ни желания разбираться. Сейчас я пошел к управляющей — и мне снова открыл ее муж.

— Я по поводу квартиры.

— Собираетесь выезжать? — спросил он тут же.

— Почему это?

— Да за полгода до вас оттуда трое съехали. Последний продержался месяц — а потом просто исчез.