|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Этот рассказ напрямую связан с "Днем гнева" и "Наказанием за глупость", однако для понимания его сюжетной линии совершенно не обязательно читать ни то, ни другое...
Все персонажи рассказа являются не более чем плодом больной фантазии автора, и сходство биографий двух главных героев с биографиями лучших борцов федерации UWFi (в России больше известной как "Бушидо") — Гари Албрейта и Набухико Такады, абсолютно случайно.
Пояс чемпиона
Когда-то и где-то, в каком-то детективе, из разряда тех, что покупают для того, чтобы прочесть по дороге в метро и выкинуть в ближайшую урну (ибо книги в мягкой обложке все равно превращаются в отрывной календарь на третьи сутки), Николаю бросилась в глаза фраза, характеризовавшая, кажется, какую-то игру. "С горящими безудержной ненавистью пустыми глазами, монстры наступали на город..." Пустые глаза, которые, тем не менее, горели безудержной ненавистью, были, конечно, полным бредом, но, тем не менее, лучше всего подходили для описания большинства компьютерных игр, а в особенности той, в которую он сейчас играл.
Орава орков штурмовала эльфийский лес... Все эльфы полегли уже давным-давно, и натиск вражеской армии сдерживали лишь человек и "хороший" орк, от лица которого, собственно, игра и была сделана.
Не сказать, чтобы Николаю доставляло удовольствие рубить головы наступающим волосатым чудовищам — в другое время он нашел бы себе занятие получше. Разминка, пробежка, или если совсем уж одолеет лень — книга, лежа на диване. Но в три часа ночи, мучаясь от бессонницы, на ум ему пришли только "Земли Арктара". Неплохая, в сущности, игрушка, если вы, конечно, вообще любите компьютерные игры.
Ну а вторая причина, по которой он вот уже в третий раз проходил один и тот же уровень, заключалась в том, что вождь наступавших орков напоминал ему Берта Стоуна. Смотреть, как сотни мертвецов, поднятых подоспевшим на помощь некромантом, раздирают его на части, было наивысшим удовольствием, но даже оно не компенсировало чувство досады от того, что даже в игре Стоуна победил какой-то некромант, а не он, Николай Томальдин. Чемпион мира по версии РФПР. Нет, теперь уже бывший чемпион!
Женская рука, легонько коснувшаяся его плеча, заставил Николая вздрогнуть, и рефлекторно обернуться.
— Ты не на ринге, — сонно улыбнулась ему Олеся, от внимания которой не укрылось это стремительное, "профессиональное" движение.
— Знаю, — улыбнулся он ей в ответ, — Почему не спишь?
— А я хотела спросить об этом у тебя.
— Не спится... — лаконично ответил Николай, — Я посижу еще... Ты спи...
— Хочешь поговорить?
— Нет! — несколько резче, чем хотел, ответил он.
— Коля... Я не пытаюсь на тебя давить, но... Но в последнее время ты изменился... Уже несколько недель...
— Двадцать три дня! — перебил он ее, — Двадцать три дня, как я какой-то другой. Ты это уже говорила.
Она вздохнула, и развернулась чтобы выйти из комнаты.
— Олеся... — негромко позвал он, — Прости, я не хотел. Просто...
— Просто с этим ты должен справиться сам! Ты это уже говорил... Но я же вижу, что ты не справляешься! Ты сидишь среди ночи за компьютером, играешь в какую-то дурацкую игрушку, и кричишь на меня так, как будто я виновата в твоих бедах.
— Я не кричу на тебя...
Бесполезно пытаться достучаться до женщины, которая, вдруг, решила высказать тебе все, что думает.
— Ты не супермен, Коля! От того боя не зависела судьба мира, не зависела даже твоя карьера! Да, я женщина, и мало что смыслю в борьбе, но я слышала, что говорят о тебе другие. Говорят, что Стоуну просто повезло!
— Кто говорит?
— Мой брат, например!
— Твой брат не был там, на ринге. Ему легко судить, сидя в зале...
— Коля, невозможно побеждать вечно!
— Знаю... — за последние двадцать три дня ему сказали об этом, наверное, раз сто.
— Раз знаешь, то почему... Почему ты сейчас не спишь? Потому что эти волосатые чудовища на экране напоминают тебе о Стоуне, и ты представляешь, что бьешь его, а не их?
В десятку... Черт бы ее побрал, эту женскую проницательность!
— Иди спать! — повысив голос, велел он, — Если мне и нужна помощь, то это должна быть помощь лучшего в мире тренера, или, на худой конец, спарринг-партнера, близкого к Стоуну по габаритам и стилю боя. Я справлюсь!
— Не забудь, ты сказал, что знаешь, что нельзя побеждать все время!
— Знаю! Дело не в моем послужном списке, и не в карьере! Просто... Ты не поймешь!
— Естественно не пойму, если ты не хочешь мне объяснить.
— Я хочу... — сдался он, — Но не могу!
— Когда сможешь — обращайся, — улыбнулась она, довольная победой, и добавила, — Ты всегда можешь найти меня в своей постели.
Олеся ушла, оставив в воздухе едва ощутимый запах незабудок...
Он вновь повернулся к компьютеру, и мысленно чертыхнувшись, нажал на "Выход из игры". Хватит с него громадных волосатых орков, равно как, впрочем, и маленьких хрупких женщин.
С Олесей они познакомились около полугода назад, а спустя всего пару недель она прочно поселилась в его типично холостяцкой квартире, и тут же перевернула в ней все вверх дном, переделывая все по-своему. "По-человечески", как называла это она. Николай не возражал — каждая женщина, появлявшаяся в его доме, начинала свою жизнь с ним с того же самого. С привнесения того, что она называла домашним уютом... Первое время тяжело было привыкнуть к тому, что твои вещи больше не лежат там, где ты их оставил, но логически рассудив, Николай пришел к выводу, что это не слишком большая плата за горячий ужин и теплую постель.
До сих пор ни одна женщина не продержалась в его квартире больше года, и какой по счету была Олеся он, пожалуй, уже не мог вспомнить. Какое-то время она была для него лишь одной из многих. Затем стала одной из лучших, а потом — единственной. Число предыдущих единственных он все же помнил — Олеся была четвертой. Первые три в конце концов хлопнули дверью...
Но Олеся точно была первой, кто пытался забраться так глубоко в его душу.... Или, быть может, первой, при ком у него возникли серьезные проблемы, как во внешнем мире, так и в его собственном, внутреннем.
А виной всему был проклятый орк, Берт Стоун!
Два года назад, когда только создавалась РФПР — Российская Федерация Профессионального Реслинга, и ему, тогда еще малоизвестному, но обладавшему множеством титулов борцу, предложили заключить контракт со спортивной федерацией, которую финансирует "Когорта", он не сомневался ни секунды. До сих пор все, что было связано с "Когортой" и "Интеркомодитис" приносило прибыль, и вопрос был лишь в том, в чей карман эта прибыль пойдет. Упускать возможность подставить под денежный поток свой карман Николай не собирался...
И не прогадал.
"Когорта" делала ставку на то, что люди уже устали от циркового шоу, именуемого реслингом, в котором больше боев проходило вне ринга, нежели на нем. При чем видеть настоящие бои, а не грамотно срежиссированное шоу, хотелось не только россиянам, но даже и жителям страны, в которой это подобие спорта зародилось. Так появился Российский Профессиональный Реслинг, который, строго говоря, никакого отношения к реслингу не имел. Бои были реальными, а не разыгрываемыми по заранее известному сценарию, а их участники боролись всерьез, а не на потеху зрителям. Но, тем не менее, по зрелищности бои РФПР были не многим менее зрелищными, чем пресловутый реслинг.
Достигалось это в первую очередь благодаря правилам федерации, минимально стеснявшим борца во время поединка. Разрешались удары руками и ногами практически в любую часть тела. Запрещались лишь удары пах, и кулаком в голову. При этом удар в голову ногой не только разрешался, но и поощрялся...
Победа засчитывалась в трех случаях:
Нокаутом — если сбитый с ног борец не мог самостоятельно встать на счет "девять".
Сдачей противника — если противник, пойманный на болевой прием, не мог освободиться, или дотянуться до канатов ринга, ему оставалось или сдаться, или ждать, пока ему сломают руку или ногу, в случае чего засчитывался бы технический нокаут, так что болевые приемы выполнялись "от души".
Победой по очкам — в начале каждого поединка у обоих борцов было по 15 очков. В определенных ситуациях очки снимались, и если борец терял последнее очко, ему засчитывалось поражение. Очки снимались за нокдаун (если борец оказывался на полу, и рефери открывал счет) — 2 очка, за касание канатов ринга (таким образом борец высвобождался из захвата) — 1 очко, и за бросок через себя, даже если бросок не приводил к нокдауну — 1 очко.
Таким образом РФПР (или ФЧР? Как окрестили эти бои в народе — "Федерация Честного Реслинга") подходила для борцов всех мастей и видов спорта. В "Честном реслинге" успешно выступали самбисты, дзюдоисты, каратисты, борцы и даже сумоисты. Одним из основополагающих правил честного Реслинга было позаимствованное из каратэ: "Сила — ничто, техника — все", поэтому нередко против двухсоткилограммового гиганта выходил борец, едва тянувший на сотню килограмм, и под ураганные аплодисменты зала укладывал его на ринг.
И "Когорта", как всегда, не прогадала. "Честный реслинг" имел ураганный успех, уже через пол года став известным по всему миру. Первый год на ринге ФРПР боролись лишь русские борцы, но в скором времени остальные страны, поняв престижность "Честного реслинга", отправили в Россию своих представителей.
Стремительно теряющая позиции "всемирного полицая" Америка, уступающая России уже по гораздо большим позициям, чем превосходящая ее, отправила для участия в РФПР, пожалуй, своего лучшего борца. Трехкратного чемпиона США по греко-римской борьбе, двухметрового Берта Стоуна, прозванного на родине Человеком-горой.
И до появления Стоуна Американцы успешно теснили русских в "Честном реслинге", а некоторые из них даже поднимались в рейтинге федерации достаточно высоко, чтобы бросить вызов чемпиону — ему, Николаю Томальдину. Но никто до Стоуна даже не был близок к победе, да чего там — до появления Стоуна никто в федерации не мог похвастаться тем, что бился бы с Томальдином на равных.
Никто, до появления Стоуна.
Берт стоун впервые появился в "Честном реслинге" пол года назад, и уже после первого же боя завоевал любовь зрителей, ранее довольно холодно принимавшей американцев. Быть может потому, что его бои были самыми зрелищными, а быть может потому, что среди остальных борцов он выделялся уже даже своим внешним видом, гораздо больше походя на русского медведя, чем русские борцы.
Метр девяносто пять ростом, почти сто шестьдесят кило весом, короткая борода, и вечно взлохмаченные волосы. И, конечно же, чудовищная сила!
Первый бой Стоуна состоялся с Владимиром Семеновым — неплохим, в общем-то, борцом, не смотря на свой маленький рост делавшим ставку на ударную технику, а не на борьбу. Впрочем, всякий кто пытался в бою со Стоуном перейти в партере, мгновенно понимал свою ошибку. Недостаток опыта в захватах и болевых приемах этот гигант с лихвой компенсировал своей чудовищной силой и упорством.
Метр семьдесят Семенова, смотрелись достаточно хило против почти двух метров Стоуна, и понимающему что-либо в борьбе человеку исход боя был ясен с самого начала. Но, наверное, благодаря тому, что американец еще не освоился с новыми правилами, бой продлился целых семь минут. На седьмой минуте, уже трижды побывавший в нокдауне Семенов, взлетел в воздух, и рухнул спиной об ринг так, что когда рефери победоносно выкрикнул "Девять!", он лишь сумел неловко пошевелить рукой, видимо проверяя, не сломан ли у него позвоночник.
Собственно, так выглядели практически все бои Стоуна. Пять минут безуспешных попыток противника пробить его оборону, минута яростных атак американца, не обращавшего внимания на сыплющиеся на него удары и, наконец, захват из которого невозможно вырваться, и несколько бросков, после первого из которых борец уже забывал, где он находится, и как его зовут.
Одиннадцать боев, из которых десять побед нокаутом, и одна — по очкам. Японец Татсумо Накао оказался достаточно крепким, чтобы каждый раз выкарабкиваться из нокдаунов, пока у него не осталось ни единого очка.
Тридцать тысяч зрителей аплодировали стоя, и непонятно было, кому в большей степени предназначались эти аплодисменты. Человеку-горе Стоуну, или выносливому Накао, который первым из противников Стоуна покинул ринг на своих двоих, а не на плечах своих помошников, и даже нашел в себе силы пожать противнику руку.
Двенадцатым противником Стоуна в "Честном реслинге" стал Томальдин.
Если Накао зрители любили и уважали за выносливость а Стоуна — за зрелищность, то Николая, с его тридцатью поединками и тридцатью победами — за универсальность и непобедимость. Он никогда не пытался играть на публику. Очень редко использовал технику бросков, не смотря на то, что лишь незначительно уступал Стоуну в весе и силе. Никаких рискованных приемов или ударов. Для него в порядке вещей было потерять 14 очков из своих пятнадцати, и когда противник уже мысленно праздновал победу, а потому терял бдительность — Николай отправлял его в нокаут несколькими точными ударами, или брал его на болевой в самом центре ринга, так, чтобы исключить малейшую возможность дотянуться к канатам. И уж если Томальдину удавался такой захват — хруст костей мгновенно говорил его противнику что нужно сдаваться.
Он олицетворял собой осторожность, Стоун — напор. На это и делали ставку организаторы федерации, с первого же шага, сделанным Стоуном по рингу поняв — вот он, первый серьезный противник Томальдина.
Контракт Николая на этот бой сулил ему невиданную ранее сумму в миллион рублей вне зависимости от того, победит он, или проиграет. А за три дня до боя ему домой позвонил неизвестный, и на ужасном русском предложил два миллиона, только уже долларов, в том случае, если победит Стоун. И три миллиона — если он победит нокаутом.
Изобразив английский акцент, Николай послал собеседника на три буквы, и до самого поединка больше не подходил к телефону, не желая портить себе настроение. "Честный реслинг" должен был остаться честным!
К этому бою он готовился фактически пять месяцев, с того самого момента, как Стоун впервые выступил в РФПР. Ему доводилось бороться с противниками, превосходившими его по весу, но ни один из них не был столь опытен и опасен. Остальные гиганты, с которыми Томальдину приходилось сражаться, делали ставку лишь на свой вес, считая что их бычьей силы будет достаточно для победы. На практике же все они служили наглядной иллюстрацией поговорки "Чем больше шкаф, тем громче падает". В Стоуне же с первого взгляда угадывался шкаф, который не упадет, даже если подпилить ему ножки.
Их первый бой собрал сорок тысяч человек, из которых как минимум половина болела за Стоуна, что для Николая было в новинку. Два года он был звездой "Честного реслинга", самой яркой, самой любимой зрителями звездой, и вот они, ЕГО зрители, приветствуют громадного американца.
И на глазах сорока тысяч человек чемпион мира по версии РФПР Николай Томальдин был отправлен в глубокий нокаут. На глазах сорока тысяч человек, от изумления потерявших дар речи, поверженного чемпиона выносили с ринга на руках, в то время как Стоун стоял, освещенный яркими лучами прожектора, победоносно вскинув вверх руки.
Николай скривился, вспоминая тот позор.
Нет, в принципе и Олеся, и все его друзья, говорившие о том, что нельзя побеждать вечно, были правы. Тридцать один бой, и всего одно поражение. Поражение от человека, в полтора раза тяжелее его. Многие из друзей Николая вообще не осудили бы его, откажись он выйти на ринг против Человека-горы. Двое борцов, выступавших против него в "Честном реслинге", заработали сотрясение мозга, столкнувшись с этим каменным утесом. Фамилия Стоуна характеризовала его гораздо лучше любых титулов и прозвищ.
Он и сам не мог объяснить себе, почему его так задело это поражение. Контракт на матч реванш был подписан на следующий день после первого боя, и в нем стояла сумма уже в полтора миллиона за бой, и два — в случае победы. Не появись в "Честном реслинге" Стоун, о таких гонорарах он мог только мечтать. Никто не стал бы платить ему миллион за бой против того же Семенова, который (а это знал любой фанат "Честного реслинга"), Николай выиграл бы без труда.
Казалось бы, ему нужно было благодарить судьбу за появление Стоуна, но... Николая не покидало чувство, что он мог победить. И что ему не хватило не выносливости, не силы, и не того пресловутого куска мяса, о котором писал Джек Лондон. Вроде бы все в порядке было и с удачей — несколько раз за бой Стоун раскрывался, давая возможность ударить в полную силу, отправляя его в нокдаун. Но нокдаун так и не перешел в нокаут — упрямый американец каждый раз вставал, и с еще большей яростью бросался в бой.
Томальдин покосился на дверь, за которой исчезла Олеся, потянулся к наушникам, но тут же машинально махнул рукой. Бог с ними. Для того, чтобы рубить орков звук не был нужен, а в том видеофрагменте, который он собирался смотреть, звук скорее даже мешал.
Запись боя лежала прямо на рабочем столе — не было ни дня с момента его первого поражения, чтобы он не просматривал ее как минимум по два раза в день, ища слабые места в защите Стоуна, и свои собственные промахи. Последних он не находил, и это было хорошо. Но и первых тоже... Это было плохо.
Быстрый щелчок мыши, и экран ожил, демонстрируя события, происшедшие двадцать три дня назад, перенося Николая в прошлое.
Ринг "Честного реслинга", разгоряченные предыдущими двумя боями лица зрителей, замерших в ожидании. Музыка... Звук был выключен, но Николай слышал гимн федерации в своей голове. Под звуки гимна с разных концов зала выходили два борца, которые спустя несколько минут должны сойтись в поединке.
Первым на ринг выходит Стоун. Точнее — не выходит, выпрыгивает, лихо проскальзывая межу канатами. Руки подняты вверх в приветственном салюте, но на лице нет и тени улыбки. Он рад приветствовать своих зрителей, но здесь он не для того, чтобы доставить им удовольствие. Он здесь для того, чтобы победить...
Следом на ринг выходит он, Николай. Именно выходит, аккуратно перешагнув через канаты. Никаких лишних движений как до боя, так и во время него — это его жизненное кредо. Никаких поднятых рук, никаких приветствий зрителей — они любят его именно за это, за невозмутимость, спокойствие, и неизменные победы. На лице — легкая улыбка, адресованная, конечно же, не сопернику, а зрителям. Пусть они знают, хоть он и не приветствует их салютом — он любит их...
Судья представляет бойцов, и после каждого имени пол зала взрывается аплодисментами. Пол зала — для одного, и пол зала — для другого. Они — герои, они — кумиры. Оба!
Стоун протягивает руку, при этом не сводя с него глаз. Он не первый раз на ринге, и знает, как часто борцы использовали этот момент для того, чтобы нанести первый удар еще до боя. Со стороны зрителя это выглядит просто как выражение презрения — один борец протянул руку, другой же не просто отказался ее пожать, но еще и ударил соперника ладонью по лицу. Не многие знают, что даже такой удар способен ненадолго дезориентировать, выбить из колеи, а значит передать инициативу сопернику. А "Честный реслинг" не прощает потери внимания даже на секунду. Бывало, что бой заканчивался едва начавшись, одним точным ударом, или великолепно выполненным болевым.
Но Николай — не какой-нибудь борец из последних строчек рейтинга, он — чемпион. Такие фокусы — не его стиль. Он протягивает руку в ответ, и каждый старается посильнее сжать ладонь соперника, демонстрируя свою силу.
Рукопожатие Стоуна способно выжать лимон до капли... Его ладонь — тиски, но рукопожатие Николая лишь незначительно уступает его. К тому же, сила — ничто. Техника — все.
Бой начинается.
Стоун бросается вперед со скоростью и проворством, которые кажутся невероятными для такого массивного тела. Николай ожидал этого — знал, насколько быстрым может быть его противник, и предполагал, что тот попытается атаковать стремительно, чтобы захватить инициативу с первых минут боя. Ожидал, но все равно не был готов. Стоун хватает его раньше, чем он успевает среагировать, а секунду спустя — легко открывает его от пола, и бросает через себя.
Шестая секунда боя, а Томальдин, непобедимый чемпион "Честного реслинга", уже лежит на полу, а Стоун, оправдывая свою фамилию, словно каменная глыба навалился на него, пытаясь провести болевой.
Счет 14-15 в пользу Стоуна.
Несколько секунд, и Николай перехватывает инициативу, и переходит в атаку, заламывая кисть Стоуна. Тому остается лишь выскальзывать из рук постоянно меняющего тактику Николая, а на второй минуте боя — все же схватиться за канат ринга, не в силах высвободить ногу из "Бостонского краба".
14-14.
Поднявшись, Стоун снова надвигается на него, навязывая ближний бой. В бою с кем-нибудь другим Николай пошел бы на это с радостью — он универсальный борец, с великолепной ударной техникой и громадным опытом борьбы в партере. В партере он может сделать и Стоуна, но... Но только если удастся перевести борьбу в партер. Коронные приемы Человека-горы — броски, а значит сблизившись он не будет использовать болевые — он будет бросать... А силу его мышц Николай уже успел испытать на себе.
Никаких бросков! Николай кружит вокруг него, время от времени нанося удары. Разведка боем... Как там, "Колосс на глиняных ногах?" Стоун пропускает удар в бедро — зрители не обращают на это внимания — 157-ми килограммовое тело лишь покачнулось, но в глазах противника Николай видит тревогу. Слабое место в защите... Теперь он наверняка будет стараться блокировать нижние удары.
Он обрушивается на Стоуна, словно ураган, выкладываясь полностью. Нет смысла экономить силы — это бой не на измот, не на выносливость, ибо невозможно измотать гранитную глыбу. Этот бой закончится одним ударом или броском, и вопрос лишь в том, кто нанесет этот удар.
Удары сыплются на Стоуна один за другим, и, наконец, завершающий удар — высокий удар ногой в голову, удар сокрушающий, способный свалить и более крепкого человека. Человек-гора падает...
Зал ревет...
"Даун!" — объявляет судья, и открывает счет.
14-12, преимущество по очкам теперь у Томальдина.
Николай стоит в углу ринга, пытаясь восстановить сбитое дыхание, и молясь чтобы первый нокдаун Стоуна (Первый!!! Уже есть чем гордиться — до этого никто не мог даже свалить эту каменную глыбу, не говоря уже о том, чтобы нокаутировать) стал и его первым нокаутом. Боже, сделай так, чтобы на этом бой и закончился!
Но нет, его молитвы не были услышаны — на счете восемь Стоун поднимается на ноги, он вновь готов к бою.
Старый трюк, который открывает для себя любой борец, проведя несколько серьезных боев — не нужно вскакивать в ту же секунду, демонстрируя, какой ты крепкий и сильный. Зрителям это нравится, но не их любовь определяет твое место в турнирной таблице. Лучше максимально отдохни, оправься после свалившего тебя удара, и только на "8" или даже "9" поднимайся на ноги. Стоун — не юнец, он знает этот прием!
Теперь главное — не упустить инициативу. Новый шквал ударов, не дающих Стоуну полностью оправиться от нокдауна. Он в замешательстве, и уже не пытается атаковать, лишь неуклюже защищается. Несколько ударов в бедро, предплечьем по лицу — американец готов упасть. Нет, на этот раз он так легко не отделается!
Бросок через себя! Сейчас — можно, сейчас Стоун не может сопротивляться, и прием проходит на "ура", хотя не так-то просто бросить человека, который в полтора раза тяжелее тебя.
14-11.
Наверное, отпусти он сейчас Стоуна — тот не смог бы подняться, и судья вновь засчитал бы нокдаун. Но не преимущество по очкам решит исход этого боя, а потому Николай прижимает к полу и без того вяло сопротивляющегося противника, и заламывает ему руку за спину.
Должно быть от боли Стоун приходит в себя, и рывком дотягивается до каната, теряя очко, но освобождая руку.
14-10.
Инициатива — у Николая, преимущество по очкам — тоже. Он начинает верить в победу, как, кажется, и зрители.
Стоун пытается перехватить инициативу, и удается это ему неплохо. Захват, бросок через бердо (не достаточный для того, чтобы противник потерял очко, и вряд ли способный нокаутировать, но все же весьма неприятный), и едва Николай оказывается на полу, американец уже у него за спиной и проводит двойной Нельсон. Страшный прием, способный сломать шейные позвонки. Прием, от которого практически невозможно освободиться, особенно когда твой противник по силе лишь незначительно уступает быку. Чувствуя, что от боли теряет сознание, Николай все же дотягивается до каната.
13-10.
Надо было упасть... Упасть, потерять два очка за нокдаун, но отдохнуть, оклематься от захвата. Впрочем, нельзя сказать что два последующих броска, выполненных Стоуна, он ПОЗВОЛИЛ ему сделать. Нет, он не позволил — он просто не сумел от них уйти, да и не сумел бы, даже будь он свежим и отдохнувшим.
Два броска, два удара об ринг. В голове мутилось...
11-10.
Не позволяя ему встать, американец вновь навалился сверху, обвив его шею рукой. Удушающий захват, от которого перед глазами поплыли круги. Дотянуться до каната, иначе — все, или он потеряет сознание от нехватки воздуха, если Стоун вообще не задушит его насмерть.
10-10.
Бой продолжается уже десять минут, а кажется, что целую вечность. Болит, кажется, каждая мышца, каждая кость... Любой ценой нужно выбить Стоуна из колеи, перехватить инициативу, и наступать, держась как можно дальше от его медвежьих лап!
Серия ударов — американец раскрылся, пропуская прямой в голову. Пошатывается, но на ногах стоит. Три удара в левое бедро, и он падает, не в силах подняться. Колосс!
Нокдаун!
10-8.
Больше он не пропустит ударов в бедро — слишком умен, слишком опытен. Делать то, чего Стоун не ожидает! Николай бросается ему под ноги, валит на пол, и выворачивает кисть руки. Стоун даже кричит от боли, но находит в себе силы доползти до канатов.
10-7.
Удар ногой в висок. Такой удар отправил в нокаут сумоиста, весом за двести кило. Но Стоун вновь встает — в его глазах решимость, и ни проблеска страха.
10-5.
Снова в партер — Николаю удается удачно сбить Стоуна с ног, и провести рычаг на руку. Безотказный прием — или рука согнется в локте в обратную сторону, или противник сдастся. Как минимум раз семь Николай побеждал именно этим приемом. Но канаты слишком близко, и Стоуну нужно лишь протянуть руку.
10-4.
Серия ударов — американец бережет плохо слушающуюся его ногу, и потому пропускает удар предплечьем в лицо.
Нокдаун!
10-2.
Неужели все-таки исход боя решат очки? Человек-гора оказался вовсе не каменным, и победа уже близка. Еще один нокдаун, и...
В глазах Стоуна решимость обреченного на смерть. Он бросается вперед как носорог, и, защищаясь от возможного захвата, Николай пропускает удар предплечьем в голову. Ринг начинает вращаться, а затем и вовсе уходит из-под ног. В буквальном смысле этого слова — обхватив его за талию Стоун не бросает — швыряет его через себя.
7-2.
"Один!"
Еще не все потеряно. У него громадное преимущество по очкам, нужно-то нанести всего один точный удар, и отправить Стоуна в нокдаун. И все, победа!
"Шесть!"
Почему уже "шесть"? Судья что, перескочил через несколько цифр? Нужно вставать, но руки словно чужие, отказываются даже ухватиться за канаты, не говоря уже о том, чтобы подтянуть вверх обмякшее тело.
"Восемь!"
Встать... Просто встать, и войти в клинч. Прижаться к Стоуну всем телом, сковать его движения, заполучив хоть несколько секунд на отдых.
"Девять!"
Ватные ноги подкашиваются...
"Аут!!!"
Зал безмолвствует, или у него просто заложило уши?
Аут! Первое поражение, и сразу нокаутом. Непобедимого Томальдина больше нет. Есть Томальдин, мешком валяющийся у канатов ринга...
Николай закрыл окно нажатием Alt+F4 — лень было даже тянуться за мышью.
Часы показывали 4-04... Помнится, Лукьяненко писал в своем "Дозоре", что если Вы слишком уж часто видите на часах подобные цифры (17-17, 00-00), то скорее всего Вы — неинициированный иной. Николай хмыкнул. Было бы неплохо оказаться иным. Наколдовать на себя какую-нибудь ауру выносливости или кипение крови из тех же "Земель Арктара", и выйти на ринг против Стоуна с этими заклинаниями, которых не обнаружит никакой допинг-конроль.
Хотя... Не будет ли тогда ощущение от победы напоминать ему о смерти главаря орков в игре, растерзанного восставшими мертвецами? Вроде бы победа за ним, потому как по условиям игры нужно было продержаться до подхода армии трупов, а вроде бы и он в этой победе абсолютно ни при чем.
Нет, наверное не будет. За то, чтобы победить Стоуна в реальности он готов был заплатить любую цену, и пойти на любые ухищрения.
4-06. Как счет на табло "Честного реслинга". Четыре очка у Стоуна, шесть у Томальдина. Уверенно лидирует Томальдин... Стоун встает, стремительная атака, бросок, снова бросок... Аут! Чемпион в нокауте!
Черт!
Спать не хотелось совершенно. От скуки Николай запустил "Outlook" — вдруг кто-то успел написать ему за то время, пока он отбивался от прорывы орков? В последнее время он регулярно получал письма от поклонников, каким-то образом раздобывших его "мыло".
"Томальдин, ты все равно самый лучший!"
"Стоун — волосатая горилла, ты его сделаешь..."
"Удачи в матче-реванше... "
В ящике лежало три непрочитанных письма, и Николай, не глядя на темы и адреса отправителей, открыл первое из них.
"Здравствуйте, Николай!
Наверное, подобных писем Вы получаете в день по два ящика, но все же я не могу не сказать Вам того, что думаю. Стоуну просто повезло, вот и все! Следующий бой — Ваш! Поверьте в это, и все будет в порядке. Вряд ли вам нужен мой совет, но все же... Просто из зала все видится не так, как на ринге, и вдруг я все же открою вам что-то новое... Вам не стоит переходить с ним в партер — навязывайте ему дальний бой. Главное — держаться от него подальше! И еще, Вы наверное и сами это заметили — у него плохо прикрыты ноги. Бейте в бедро...
Алексей Бывалый"
Николай критически хмыкнул. Что ж, товарищ Алексей со странной фамилией, все это мы знаем и без вас.
Второе письмо...
"Надеюсь, что Стоун и второй раз надерет тебе задницу, урод!"
Коротко и ясно. Без подписи. Адрес — tomaldin_pidor@mail.ru. Это уже что-то новенькое, такого раньше не было. Интересно, а получает ли Стоун подобные письма? Хотелось бы верить...
Третье письмо зацепило уже только одной темой: "Вы хотели бы стать Иным?"
Усмехнувшись, Николай открыл его. Бывают же совпадения... Ведь секунду назад подумал об этом!
"В вашей жизни возникли непреодолимые трудности? Трудности настолько серьезные, что они кажутся вам непреодолимыми? У вас даже возникала мысль о том, что неплохо было бы стать магом или волшебником, чтобы разобраться с проблемами при помощи магии?
Мы не сделаем вас Иным, но мы поможем решить ваши проблемы.
Чтобы узнать подробности — просто выйдите из дома, и сядьте в белую "Волгу", стоящую у вашего подъезда."
Такого тоже еще не было... Оригинально мыслят спамеры, ничего не скажешь. Наверняка расчет на то, что его заинтересует это письмо, и он напишет по обратному адресу, чтобы узнать подробности. Что ж, своего они почти добились — письмо его действительно заинтересовало, вот только писать в ответ он, конечно же, не собирался. А ход с "Волгой" у подъезда хорош... Оригинально! Действительно навевает мысли о том, что автор письма — какой-то медиум... А уж если бы он действительно поддался соблазну и выглянул в окно, под которым обнаружилась бы белая "Волга"...
А почему бы, собственно, и нет? Николай выключил свет, и, раздвинув жалюзи, выглянул во двор. Из окна пятого этажа козырек подъезда не был виден, но дворик под окном просматривался отлично. Прямо у подъезда стояла белая "Волга"...
Интересно, какова вероятность того, что именно когда он получит этот оригинальный спам, кто-то решит припарковаться под его окном именно на белой "Волге"? Видимо, очень высока. Мало ли таких машин в Москве?
Забавный спам... Определенно забавный. Это письмо полностью вытеснило из головы предыдущее, желающее победы Стоуну.
По-хорошему бы пора уж все-таки завалиться в кровать, обнять Олесю, и заснуть под ее негромкое сопение. Одно "НО" — сна не было ни в одном глазу.
Перебить еще сотню-другую орков? Николай вновь включил свет и потянулся к мыши чтобы запустить игру, и уже почти закрыв окно "Outlook'a", когда увидел новое письмо.
"Волга" ждет именно вас", — заверяла тема.
"Вы не поверили нашему первому письму? Ничего страшного, вы не первый такой. В это действительно трудно поверить, но "Волга" у вас под окном ждет именно вас. Просто сядьте в нее, и водитель отвезет вас к людям, способным решить вашу проблему."
На этот раз Николай взглянул на обратный адрес. Ничего примечательного: reshenie_vashih_problem@yandex.ru. Спамеры...
На столе, вдруг, загудел принтер, замигав лампочками. От этого звука Николай вздрогнул — такое он уж точно видел в первый раз. Чтобы выключенный притер, вдруг, ожил сам по себе — это напоминало какой-нибудь фильм ужасов. "Проклятье", например... Сейчас, по сюжету, принтер начнет один за другим выплевывать листочки, на которых будет постепенно проступать лицо убитой девушки, жаждущей мести.
Принтер "заглотил" листок бумаги, и принялся старательно его пережевывать, судя по темпу печати — выводя на нем какое-то цветное изображение, да еще и с приличным разрешением.
Первой мыслью Николая было немедленно выключить принтер. Выключить не просто нажатием кнопки, а выдернув из розетки! Но остановило его во-первых любопытство, а во-вторых — страх. А вдруг даже если он выдернет из розетки шнур — принтер все равно продолжит работать? Что он будет делать тогда? Признает, что оказался героем фильма ужасов? Пока же еще оставалась надежда на то, что это просто какой-то глюк, и сейчас система просто отправила на печать задание, быть может, недельной давности.
Однако стоило ему взглянуть на картинку, выползающую из принтера, как последние надежды на глюк системы рухнули. Происходило действительно что-то из ряда вон выходящее. Из принтера медленно выезжала фотография Берта Стоуна, победно вскинувшего в воздух руки, а где-то у его ног Николай увидел себя, лежащего без сознания.
А верхнюю часть листа, над фотографией, занимала надпись:
"ВЫ ПРОИГРАЛИ БЕРТУ СТОУНУ? ВАС ПУГАЕТ МАТЧ РЕВАНШ? МАШИНА ЖДЕТ ВАС!"
Николай отшатнулся, не решаясь даже взять в руки полностью появившийся из утробы принтера листок. Сам же принтер, словно сказав все, что хотел, мигнул напоследок зеленым глазом, и отключился, словно ничего и не произошло.
В почтовом ящике появилось новое письмо. Тема не оставляла сомнений в том, кому оно адресовано: "Томальдин против Стоуна. 2-0 или 1-1?"
Первый раз в жизни Николая у него дрогнула рука. И не во время боя, не от перенапряжения, а от волнения. Нет, от страха. От неконтролируемого страха перед неведомым и невероятным. С трудом положив руку на мышь, он кликнул по письму, содержавшему всего одну строчку:
"Хочешь победить в следующем бою? Мы поможем. Садись в машину."
"Волга" все еще стояла возле подъезда... Впрочем, в этом Николай ничуть и не сомневался.
Стандартный герой фильма ужасов в этот момент усомнился бы в своей нормальности. Николай никогда не сомневался в том, что адекватно воспринимает окружающий мир. Если он что-то видел, то он это видел, без вариантов. Щипать себя не имело смысла — он и так знал, что не спит. Следовало, оставалось лишь признать, что кто-то или что-то обращалось именно к нему, и именно его ждала внизу белая "Волга".
Он опустился в кресло, осмысливая происходящее. Может быть это шутки каких-нибудь хакеров? Подогнать машину к его подъезду не составит труда ни для кого, равно как и слать ему письмо за письмом. Включить принтер и распечатать фотографию Стоуна? Он не был в этом уверен, но вроде бы где-то читал что возможно и такое.
Но прочесть его мысли... Он думал об Иных, и получил письмо с упоминанием о них. Совпадение? Хотелось бы в это верить.
Хорошо, допустим что в этом нет ничего мистического. Что все это — проделки хакеров. Зачем им это? Чего они добиваются? Его приглашают сесть в машину и уехать на ней черт знает куда, обещая помощь в бою со Стоуном. Кто может предоставить ему такую помощь? Многоопытный тренер, который хочет окружить себя ореолом таинственности, и потому приглашает его к себе таким экстравагантным способом? Какой-нибудь старик, всю жизнь проживший в монастыре Шао...
Притянуто за уши, но почему бы и нет?
А если... Если кто-то просто хочет заставить его сесть в эту машину для того, чтобы... чтобы убить его! Этот вариант больше походил на правду. Кому это нужно? Да хоть тому человеку, который предлагал ему "лечь" под Стоуна за три миллиона! Хотя зачем это ему? Николай и так проиграл, при чем и так нокаутом.
Но все же...
Принтер ожил снова! На этот раз он напечатал листок за несколько секунд — никаких картинок, всего лишь несколько слов.
"Если бы мы хотели твоей смерти, ты был бы уже мертв!"
Он выдернул вилку из розетки, и откинулся на спинку кресла. Зеленый огонек на кнопке принтера продолжал гореть.
"Тебе нужны еще доказательства?" — вопрошал новый лист бумаги.
Уже нет... Доказательств было достаточно. Знать бы еще, доказательств чего! Впрочем, возможность выяснить это была только одна. Белая "Волга" ждала у подъезда...
Николай не стал даже одеваться — последние деньки августа выдались на редкость теплыми, и ночной воздух лишь легонько веял прохладой, а не пробирал до костей. Писать записку Олесе тоже не стал — даже если он не вернется к утру, она не станет поднимать на уши милицию и национальную гвардию. Ну ушел не предупредив — может к друзьям уехал. Впрочем, нельзя было отметать возможность того, что он не вернется не только к утру, но и не вернется вообще. Вот тогда уже пускай побегает и милиция и промоутеры федерации. Последние его найдут живым или мертвым даже под землей.
Не став дожидаться лифта он спустился пешком, и выйдя из подъезда направился прямо к машине. Постучаться в стекло водителю, или просто и без разговоров сесть на заднее сиденье? Николай выбрал второе.
За рулем "Волги" не обнаружилось ни зеленых человечков, ни Князя Тьмы. Водителем оказался ничем не примечательный мужичок лет сорока с начавшей лысеть макушкой.
— Поехали! — скомандовал Николай, и водитель, ни слова не говоря, тронулся с места.
— Вы мне глаза завяжете, или газом усыпите? — вызывающе спросил он, видя что на водителя его появление не произвело вообще никакого впечатления.
— Зачем? — похоже искренне удивился он, — А если ГАИ? Что я им скажу?
На это Николай не нашел что возразить.
— А что, если бы в машину к вам подсел не я, а кто-то другой? Вы, ведь, даже не спросили моего имени. Или у вас есть моя фотография?
— Другие ко мне не подсаживаются, вашего имени я не знаю, а фотографии вашей у меня нет.
Водитель скосил взгляд на зеркало заднего вида, кажется, действительно только сейчас решив рассмотреть своего пассажира.
— Гребаный екибастос! — воскликнул он, — Вы же Томальдин?!
— Он самый, — не без гордости ответил Николай...
— Я на вас состояние сделал! Сколько раз на вас ставил, столько и выигрывал... Кроме последнего боя...
— Мне не повезло...
— Это мне не повезло! — резко возразил водитель, — Я машину проиграл!
Николай счел за благо промолчать, и повернулся к окну, пытаясь определить, куда он едет. "Волга" летела по ночной Москве, удаляясь прочь от центра.
— Куда мы едем? — спросил он.
— Приедете — узнаете.
— Хотя бы скажите, сколько еще ехать?
— Не меньше часа...
Это были последние слова, произнесенные водителем за эту поездку. Остаток пути, действительно занявшего около часа, он вел машину молча.
"Волга" вывернула на МКАД, и, проехав по ней минут двадцать, нырнула в какой-то неприметный поворот, и запетляла по стремительно ухудшающейся дороге. Мест Николай больше не узнавал — явно какой-то дачный поселок, но какой, и даже на каком километре дороги они на него свернули — так и не понял.
Наконец машина остановилась возле кирпичного забора, и водитель молча кивнул на дверь.
— Я вам что-нибудь должен?
— За все заплачено.
Судя по всему, разговор был окончен. Николай вышел из машины прямо перед металлической дверью в заборе. Легонько толкнул ее, и обнаружил что она подается под его усилием.
На мощеной плиткой дорожке, ведущей к двухэтажному кирпичному дому, стояла собака. Фонарь, висевший на фасаде дома, давал достаточно света чтобы хорошо разглядеть это чудовище... Этакий гибрид добермана с сенбернаром, а может и мастиффа с бультерьером. Громадная голова, широкая грудная клетка, мощные лапы, и, конечно же, громадные клыки. Пес молча скалил зубы, с вызовом глядя Николаю в глаза.
— Уйди с дороги, зверюга, — неожиданно для себя сказал он, — Что-то нет желания тебя в бараний рог завязывать.
Пес будто бы понял. Отошел в сторону и... скорее всего Николаю это померещилось, но после событий сегодняшней ночи он готов был поверить во все, что угодно... псина едва заметно качнула головой, будто бы указывая этим жестом на крыльцо. Как будто приглашал его пройти.
На вежливое приглашение нужно было вежливо ответить.
— Спасибо, монстр! — улыбнулся собаке Николай, проходя мимо. Хотелось протянуть руку и потрепать пса по голове, но подумав он решил не испытывать судьбу. Руки ему еще пригодятся в поединке со Стоуном.
Дверь была открыта. Впрочем, логично — с такой зверюгой во дворе можно было не беспокоиться о замках. Да и вообще, стоит ли кого-то бояться людям (людям ли?), включающим принтер на расстоянии, и читающим мысли? Вряд ли...
Николай вошел в прихожую, нарочито громок хлопнув дверью. Тишина. Интересно, принято ли в этом доме разуваться у порога? Подумав, он решил, что его совершенно не волнует что тут принято, а что — нет.
Из прихожей, потянув на себя еще одну резную деревянную дверь, он вошел в просторный зал, и в лицо ему сразу дохнул теплый воздух, согретый добрым теплом камина, и наполненный ароматом аниса. В зале царил полумрак, и в скудном свете горящих поленьев можно было разглядеть стоящий напротив камина диван, на котором кто-то сидел, будто бы и не обращая внимания на вошедшего Николая.
— Можно? — негромко поинтересовался он.
— Было бы нельзя, ты бы и к двери прикоснуться не успел, — ответил ему мужской голос. Голос уверенного в себе человека, привыкшего отдавать приказы, — Проходи, садись.
На диване, протянув ноги к огню, сидел пожилой мужчина. Именно пожилой, а не старый, и именно мужчина, а не старик. В его волосах светилась седина, но пока еще только светилась, не полностью поглотив их изначальный черный цвет. Его лоб пересекали глубокие морщины, но взгляд был четким и цепким, не упускающим из виду ни малейшей детали, а одного взгляда на руки, спокойно лежавшие на коленях, Николаю было достаточно чтобы понять: даже ему не так-то просто было бы побороть этого человека. А уж когда он был молод...
Николай опустился рядом с ним на диван.
— Куришь? — Только увидев протянутый ему мундштук, он заметил стоявший на полу кальян. Сразу стала понятна причина анисового аромата, наполнявшего комнату.
— Нет, — ответил Николай, — Здоровье берегу.
— Зря... — изрек его собеседник тоном глаголящего вселенскую истину пророка, — Умирать здоровым вдвойне обиднее, чем от рака легких.
— Это угроза?
— Мы не угрожаем, Коля. Если мы хотим кого-то убрать — он просто исчезает. А уж угрожать тебе... Ты нам нравишься, и ты можешь нам пригодиться.
— Нам? Пока я вижу только вас одного. К тому же было бы неплохо узнать хотя бы ваше имя.
— Нам, Коля, это тем, кому не безразлична судьба этого мира. А меня можешь звать Константином. Честно говоря, я удивлен, что ты не узнал меня.
— А должен был?
— Если хоть иногда включаешь телевизор, и хоть немного интересуешься политической жизнью страны, то должен был.
Николай внимательней вгляделся в лицо своего собеседника, которое теперь уже действительно казалось ему знакомым. Где-то он определенного видел его, но где, и в связи с чем?
— Не забивай голову. Мое положение в обществе сейчас не важно, да и уже только по одному внешнему виду моей дачи ты можешь судить о том, что оно достаточно высоко.
— Думаю, что после матча-реванша я и сам смогу позволить себе такую.
— Может быть... Это тоже не важно.
— А что важно?
— То, зачем ты здесь.
— В таком случае, не пора ли мне это объяснить?
Константин негромко рассмеялся, и глубоко затянулся кальяном. Несколько колечек дыма поплыли по комнате, и исчезли в камине.
— Объяснить тебе, зачем ты здесь? — переспросил он, — Ты что, уже подзабыл? Выходя из дома ты точно знал, зачем едешь сюда. Ты загадал желание, а мы лишь услышали его.
— Я приехал потому, что... — Николай запнулся. Если он сейчас произнесет эту фразу, значит он верит в то, что происходящее — реальность. И более того, верит в то, что этот человек может дать ему желаемое.
— Ну же, договаривай, — подбодрил его Константин.
— Потому что мне сказали, что помогут мне победить в следующем бою.
— Берт Стоун! — растягивая слога произнес Константин, — Человек-гора из Монтаны. Трехкратный чемпион Америки по Греко-римской борьбе, звезда реслинга, не потерпевшая ни одно поражения. Вот уже двадцать три дня как чемпион мира по версии РФПР! Ты хочешь победить этого Берта Стоуна, или какого-то другого?
Николай промолчал. Его явно пытались вывести из себя, и он не собирался поддаваться на провокацию.
— Значит этого... Что ж, победить Берта Стоуна ты сможешь в темном переулке, подкравшись к нему сзади. На ринге и по правилам "Честного реслинга" этот человек непобедим.
— Это все, ради чего Вы позвали меня? — зло спросил Николай.
— Разумеется, нет. Я пригласил тебя, чтобы предложить тебе сделку. Чемпионский титул в обмен на помощь, когда она нам потребуется.
— Какого рода помощь?
— Пока не знаю. Может быть — привезти кого-то ко мне, как сегодня привезли тебя. Может быть — служить примером для молодежи. Таким примером, какой мы захотим из себя сделать! А может быть — сражаться за нас в грядущей войне.
— В войне с кем?
— Может быть — с "Когортой". Может быть — с кем-то пострашнее. А может быть — никакой войны не будет, и ты, умрешь стариком, так и не исполнив своего обязательства перед нами. Сейчас ты думаешь: "Я не хочу ни с кем воевать..." А ведь все равно придется, Коля! Когда эта война начнется — отсидеться в кустах не удастся никому. Вовлечены в нее будут все без исключения, и вопрос будет лишь в одном — на чьей ты стороне. Так что, по сути, ты ничего не теряешь, дав мне сейчас слово. Все равно я уверен, что когда война начнется, ты будешь с нами.
— Тогда зачем этот уговор?
— Чтобы война не началась. Мы сделаем все чтобы предотвратить ее, а такое понятие как сдерживающий фактор тебе известно. Никто до сих пор не объявил войну России только потому, что у нас достаточно ядерного оружия чтобы трижды уничтожить весь мир. Я хочу, чтобы ты был одной из наших ракет...
— А что, если я соглашусь сейчас, а потом откажусь держать слово?
— Тогда ты умрешь. Но еще до того, как это случится, ты пожалеешь, что родился на свет.
— Чего-то подобного я и ожидал... — пробормотал Николай, — Подведем итог. В обмен на чемпионский титул, не объясняя, как я его получу, вы предлагаете мне продать вам душу? Все верно?
— Интересная трактовка нашей сделки. Но, пожалуй что так...
— В таком случае, я хотел бы видеть Дьявола!
Константин расхохотался.
— Дьявола? Ты нравишься мне, Коля! Все больше и больше! Дьявола! Ты рассмешил не только меня, но и его тоже. Давай переформулируем твою просьбу: ты хочешь увидеть того, кто выступает гарантом этой сделки? Кто сотрет тебя в порошок, если ты не сдержишь слово, и кто отныне будет помогать тебе всегда и во всем, если ты доверишься нам? Ты хочешь увидеть того, кто, скажем так, отдает приказы?
— Да.
— Что ж, увидеть его ты не увидишь — по крайней мере, целиком. Но в его реальности убедишься, уж это я тебе могу пообещать. Что бы ни случилось в ближайшие несколько минут — не советую тебе оборачиваться...
Константин вновь затянулся кальяном, и перевел взгляд на огонь. И когда бульканье воды в кальяне стихло, в комнате воцарилась практически полная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Какое-то время спустя — вновь затяжка, сопровождаемая бульканьем воды. Затем еще одна...
Сколько можно ждать? Николай начинал чувствовать себя глупо. Он сидит здесь за час до рассвета, с этим явно не вполне нормальным Константином, и ждет прихода какого-то Дьявола?
Едва слышно скрипнула дверь... Он не помнил, сопровождался ли его приход таким же скрипом?
Что-то твердое чуть слышно стукнуло по паркетному полу. Еще раз, и еще... Это не походило на звук шагов — скорее на клацанье копыт. Звук был слишком частым — как будто обладатель этих копыт не шел, а пританцовывал на месте. Но, тем не менее, он приближался!
А потом что-то легло на плечи Николая — что-то тонкое, но достаточно весомое. Он перевел взгляд на правое плечо, и с трудом подавил рвавшийся из груди крик, увидев громадную паучью лапу, лежавшую у него на груди. Вторая точно такая же обнимала его слева...
Нет, аналогия с паучьей лапой была не совсем точной. Лапы паука, насколько Николай помнил, были покрыты волосками... По крайней мере, такими их показывали в фильмах ужасов. Эти конечности походили на паучьи лишь по форме. Они были идеально черными, и блестящими — словно их покрыли лаком. Никаких волосков — гладкая кожа цвета "черный металлик".
А затем нечеловеческая сила вдавила его в спинку дивана — черные лапы скрестились у него на груди, и увлекли его назад, словно намереваясь протащить сквозь диван к их обладателю.
Возле уха Николая что-то клацнуло, и он закрыл глаза, жалея только о том, что не может заткнуть и уши.
Нечто позади него зашипело, и ослабило хватку. Черные лапы, которые, судя по всему, спокойно могли переломить его пополам, беззвучно исчезли. Николай молился чтобы вновь послышался стук по паркету — стук удаляющихся шагов этого существа, но не услышал их.
— Можешь открыть глаза, — раздался рядом голос Константина, — Он ушел.
— Я... я не слышал его шагов. Мне кажется он еще здесь...
— Если я тебе говорю что он ушел, значит так оно и есть. Если бы он захотел — ты бы не только не услышал, но и не увидел бы его, даже стой он прямо перед тобой. Поздравляю, Коля, ты только что познакомился со своим Дьяволом.
— Что это было? — спросил Николай, заставляя себя вновь выпрямиться и унять дрожь в руках, — Или кто это был?
— Узнаешь в свое время. Пока я могу лишь сказать тебе, что это тот, кто поможет тебе получить твой чемпионский титул. Если, конечно, ты согласишься на сделку.
— А если нет?
— Если нет... — Константин усмехнулся, — То просто отправишься домой своим ходом. Я отпущу водителя... Считай это моей маленькой местью за потраченное на тебя время. Но ты уйдешь отсюда, и никто не станет чинить тебе препятствий, это я могу тебе обещать. Другое дело, если тебе придет в голову рассказать кому-то о нашей беседе. Тогда... Впрочем, ты и сам понимаешь.
— Время на размышления?
— Ближайшие пол часа, пока у меня не выдохнется табак. После этого я стану вредным и очень раздражительным...
— Понятно.
Константин вновь обернулся к камину, и набрал полные легки дыма, чтобы затем превратить его в кольца.
Николай откинулся на спинку дивана, все еще чувствуя боль в груди и плечах — там, где его сжимали лапы этого существа. По сравнению с ними медвежья хватка Стоуна казалась дружеским похлопыванием по спине.
Еще пару часов назад он был обычным человеком. Ну, не совсем обычным — знаменитым на всю Россию и на большую часть мира, бывшим чемпионом самого популярного вида спорта, и главным претендентом на этот титул. Нет, не главным, единственным. Если кто и мог победить Стоуна, так это он. А сейчас он в центре какого-то глобального заговора, готовящейся войны против "Когорты" или кого-то, превосходящего ее по мощи (раньше ему и в голову бы не пришло, что кто-то или что-то на земном шаре может являть собой большую силу чем эта организация), он видел существо, явно пришедшее не из этого мира... И при всем этом он не понимает абсолютно ничего из происходящего.
Может быть это все-таки сон?
Константин покачал головой.
— Не сон, Коля. В этом я тебя уверяю...
— Как я получу титул? — задал он единственный вопрос, пришедший ему в голову. Единственный логичный вопрос среди всего этого сумасшедшего дома.
— Ты победишь Стоуна.
— Как? В прошлый раз я проиграл.
— В прошлый раз за тобой не стояли мы. Мы поможем.
— Как именно?
— Не думай об этом. Просто готовься к этому бою так, как готовился бы, не встреться ты с нами. И выйди на этот бой также, как выходил обычно. А в нужный момент ты ощутишь нашу помощь.
— Странная сделка, вы не находите? А что, если все ваше предложение... — Николай замялся, подыскивая нужное слово, но так и не найдя его, выдал то, которое первым пришло ему в голову, — Фуфло? Если я выйду на бой со Стоуном, выиграю его, так и не поняв, в чем же заключалась ваша помощь, а потом вы потребуете от меня выполнения моих обязательств?
— После того, как тебя обнял Черный, ты еще сомневаешься в наших возможностях? — Константин осуждающе покачал головой, — Коля, ты только что здорово упал в наших глазах. Мы не распространители, пытающиеся продать тебе какой-то бесполезный товар. Если мы даем слово — мы его держим. Во время боя ты почувствуешь нашу поддержку, и ты победишь. И поверь мне, самому тебе не одолеть Стоуна. Никогда!
— Почему? Вы видели наш первый бой? Я избил его! Он несколько раз был в нокдауне. Он с трудом поднимался! Многие, в том числе и мой тренер, говорят, что ему просто повезло. Может быть в этот раз повезет мне?
— Дело не в удаче, Коля. Знаешь, почему Стоун поднимался после каждого нокдауна, а ты — не смог?
— Он крепче. Сильнее.
— Единственная разница между ним и тобой, которую можно измерить — в комплекции. Он тяжелее тебя. Это и преимущество, и недостаток. Вы равны во всем, кроме одного. Он хотел победить, а ты — нет.
— Это я то не хотел победить? — взорвался Николай, — Этот бой был самым значимым для меня! Не было и нет ничего, чего я хотел бы больше этой победы.
— Что для тебя значит эта победа, Коля? Чемпионский пояс? Более высокие гонорары? Наконец, просто престиж? Непобедимый Томальдин, да?
— Да!
— Ты многого не знаешь о Стоуне. Да о чем это я, ты вообще ничего о нем не знаешь. Для тебя он — Человек-гора, громадный, сильный, страшный. Гранитная глыба. Но он не камень. Он — человек. Он не просто хочет победить, чтобы стать чемпионом, он должен победить. Ему нельзя иначе! Он хочет этой победы всем своим существом, и не только ради престижа, чемпионского титула и любви зрителей. Он хочет этой победы потому, что... Впрочем, ты вряд ли поймешь это сейчас. После боя — может быть. После своей победы... Пока же я лишь могу тебя уверить, без нашей помощи тебе его не победить. Никому его не победить!
— А почему вы не предложите свою помощь ему?
— Потому, что нам нужен ты, а не он. Потому, что ему не нужны мы, ибо у него и без нас есть все, чтобы победить. И еще потому, что он не принял бы нашего предложения. А ты — примешь.
Николай уже и сам не сомневался в том, что согласится. Это походило на детскую сказку про царя, который в обмен на какую-то услугу согласился отдать то, чего он в своем королевстве не знает. И лишь вернувшись домой он обнаружил, что в его отсутствие у него родился сын... Страшная сказка... Сейчас Николай, в обмен на помощь в бою со Стоуном, обещал самого себя. Свою поддержку существам, казавшихся ему всемогущими. Свое участие в событиях, которых не понимал. Он покупал чемпионский титул, и давал в ответ кота в мешке. Непонятно что и непонятно кому...
Но он готов был заключить сделку. Продать душу Дьяволу с черными узловатыми конечностями.
— Я согласен.
Константин кивнул, и отложил в сторону мундштук кальяна.
— Я провожу тебя до машины.
— И все? А как же расписаться кровь в договоре?
— Бумажки, символизирующие договоренность, нужны лишь жалким, низким людям. Тем же, кто превзошел их в своем развитии достаточно лишь слова. Мы никогда не отступим от данного слова, и ты, я думаю, тоже. А если отступишь — умрешь. Не потому, что ты нарушил условия договора, и не потому, что стал опасен для нас. Не приведи Господь тебе возомнить о себе такое! Ты умрешь просто потому, что люди, легко дающие и легко забирающие назад свое слово, недостойны того чтобы жить. Пойдем...
Во дворе стояла все та же собака. Еще один герой страшной сказки. Константин потрепал ее по голове, что не вызвало у клыкастого стража никаких эмоций. Белая "Волга" стояла там же, где высадила его.
— Отвезешь нашего гостя домой, — велел Константин, и водитель согласно кивнул, — И последнее, сказал он, обращаясь уже к Николаю, — В дороге, да и в последующие дни, ты будешь обдумывать и анализировать то, что с тобой произошло сегодня. Ты можешь счесть это сном или галлюцинацией. Ты можешь решить, что все это тебе привиделось... Поверь, мы реальны. И чтобы ты не забывал об этом, дома тебя будет ждать маленькое доказательство этой реальности. Удачи тебе не желаю — с нами она тебе не потребуется.
Николай сел в машину, и она тут же тронулась с места. Разговорить водителя он больше не пытался — понял, что это не имело смысла, да и говорить особенно не хотелось. Не думал он и "доказательстве реальности", обещанном Константином — он думал о нем самом, вспомнив, где видел этого человека.
Политической жизнью Николай интересовался мало, телевизор практически не включал, предпочитая узнавать новости из "Интернета", да и в список интересовавших его тем новостей политика не попадала. Но, тем не менее, лицо Константина Шишкина все же отложилось где-то на задворках памяти. Бывший военный, миллионер, владелец одного из крупных угольных концернов страны, и вот уже четыре года как депутат законодательного собрания.
И перед этим человеком, способным при желании целиком купить небольшой город, он хвастался размерами своего гонорара за бой, и тем, что может купить такую же дачу. Для Шишкина это, пожалуй, была не дача, а так — маленький домик, наверняка один из многих, о котором не знают партнеры и конкуренты. Место, где можно отдохнуть и спокойно поговорить... с кем? С существом, которое он назвал Черным? С Дьяволом, которому он, Николай Томальдин, только что продал свою душу?
Олеся проснулась с первыми лучами солнца. Не потому, что была жаворонком, а потому, что окна спальни выходили на восток, а она забыла задернуть шторы. Потянулась, и решила, что спать ей больше не хочется. Постель была пуста — Николай всегда просыпался рано.
А иногда, как этой ночь, видимо и вовсе не ложился.
— Коля! — позвала она, но не услышала в ответ ни звука. Значит ушел... Наверняка опять на тренировку — в последнее время, после того неудачного боя с американцем, он целыми днями пропадал в спортзалах.
Олеся вообще не понимала его увлечения. Да какого уж там увлечения — работы. Томальдин был профессиональным борцом и, наверное, не смог бы заниматься больше ничем. Олеся же не могла понять, какое удовольствие он получает, катаясь по рингу в обнимку с каким-нибудь здоровенным, потным мужиком. Позы, которые принимали борцы, стараясь поудобнее захватить руку или ногу другого, больше напоминали "Камасутру", нежели вид спорта.
Еще меньше она понимала людей, получавших удовольствие от созерцания этих поползновений по рингу... Но, что поделаешь, если ты — девушка лучшего в мире борца, то уж будь добра, просматривай вместе с ним записи боев, и делай вид что тебе понятны термины, которые он тщетно пытается до тебя донести. Клинч, суплекс, нокаут... "Крылышко цыпленка", "Бостонский краб". При чем краб, как выяснилось, мог быть с одной ногой, а мог быть и с двумя. Коля очень любил этот прием, и хвастался, что дважды побеждал именно им.
Она встала с кровати и направилась в ванную. Наверное, не стоило ночью приставать к нему с расспросами, ведь ему сейчас действительно тяжело. Он проиграл самый важный бой в своей жизни, и готовился ко второму бою с этим громадным американцем.
Умыться и приготовить завтрак. Что-нибудь простенькое, какой-нибудь салатик — все равно Коля наверняка вернется не раньше обеда, а то и к вечеру. Она плеснула в лицо водой, и улыбнулась своему отражению в зеркале.
В первое мгновение она даже не поняла, что видит в отражении позади себя, на стене, а когда поняла — не смогла даже закричать. Крик потонул в приступе тошноты, и Олесю вырвало прямо в раковину. Откашлявшись и вытерев рот ладонью, она продолжала стоять, боясь обернуться — новый приступ тошноты подступал уже при мысли о том, чтобы увидеть это еще раз. Наконец, собравшись с силами, она медленно повернулась...
Стена, выложенная кафелем, была девственно чистой. Ничего. Ни малейшего признака того ужаса, который она увидела в зеркале.
Олеся глубоко вдохнула, проклиная себя за глупость. Галлюцинации? С чего бы вдруг? Нервными расстройствами она не страдала никогда. Видимо, к этому "никогда" следовало бы добавить "до этого дня".
Она обернулась к зеркалу, и на этот раз закричала от страха...
Позади нее, к стене, на которую она секунду назад смотрела, двумя длинными гвоздями была прибита мертвая кошка. Один гвоздь был вбит в спину, другой — в глаз, видимо пробив голову насквозь. Из раскрытого рта на пол капала кровь, а живот несчастного животного был вспорот, и тонкие ниточки кишок спускались практически до пола, покачиваясь, и роняя на кафель алые капли.
Когда из ее легких вышел весь воздух, Олеся перестала кричать, и теперь просто стояла словно парализованная, глядя в зеркало и пытаясь вновь научиться дышать.
Галлюцинации... Она только что смотрела на эту стену и не видела там ничего. Теперь же, в зеркале, она видела эту страшную картину. Она сходит с ума...
Олеся медленно повернулась, чтобы увидеть гладкую, ровную поверхность кафеля, без следа крови. Так, уже лучше... Может быть она еще сможет справиться с собой...
Вновь повернуться к зеркалу...
На этот раз она не закричала, а лишь тихонько взвизгнула, и ее вновь едва не стошнило от отвращения. Рядом с первой кошкой прибавилась вторая, распятая словно Иисус на кресте. Два гвоздя были вбиты в раскинутые в стороны передние лапы, а один — в живот. Половина головы у кошки просто отсутствовала, будто срезанная бензопилой. Месиво крови, серого вещества, и крошева из костей...
"Волга" высадила Николая у подъезда — на том же месте, где и подобрала. Уже выходя из машины, он, повинуясь возникшему, вдруг, желанию, бросил водителю:
— В следующем бое ставьте на меня. Вернете себе машину.
— Я знаю, — кивнул водитель, — Мне сказали, что вы победите. Я поставлю все, что у меня есть.
Это сбило Николая с толку.
— Вы так уверены во мне? А если все же...
— Я уверен не в вас, а в своих друзьях. Я ничем не рискую — вы победите.
Он поднялся по лестнице и тихонько открыл ключом дверь. Наверняка Олеся еще спит... Будет лучше, если она вообще ничего не узнает о его ночной поездке.
Но она на спала...Олеся была первым, что он увидел, едва войдя в квартиру. Она стояла в прихожей, одетая лишь в легкий шелковый халатик, держа на вытянутой руке перед собой своей зеркальце, и медленно, размеренно, вертелась на месте, не сводя с него взгляда. Будто бы рассматривала прихожую через зеркало...
На ум второй раз за ночь пришел "Ночной Дозор" — так Городецкий искал вампира, невидимого в сумраке...
— Олеся? — позвал он, так и стоя на пороге, не решаясь войти, — Что с тобой.
Прежде чем она ответила, ему бросилось в глаза то, что и ее босые ноги, и руки, испачканы чем-то красным.
-Кровь! — сказал она, останавливаясь и гладя на него безумными глазами. В этот момент Николай понял, ЧЕМ именно она испачкалась, — Кровь повсюду! Они повсюду!
"Маленькая демонстрация реальности"? Это о ней говорил Шишкин?
Николай осторожно шагнул к девушке, боясь испугать ее резким движением, но она сама шагнула ему навстречу, и повисла на шее, уткнувшись лицом в рубашку.
— Посмотри! — она протянула ему зеркало, — Я даже хочу, чтобы ты сказал, что тоже их видишь. Иначе окажется, что я схожу с ума.
Да, он тоже видел их... И, удивляясь сам себе, он отреагировал на это вполне спокойно. После знакомства с Черным вид десятков мертвых котов, прибитых гвоздями к стенам его квартиры, внушал отвращение, но не страх. Подумаешь, маленькая демонстрация мощи существ, читающих мысли. Он и не сомневался в том, что вызвать у кого-то галлюцинации для них — раз плюнуть. Быть может таким образом они собираются помочь ему в поединке? Внушить Стоуну что он сзади, в то время как он нокаутирует его спереди?
— Да, я вижу это, — сказал он, и Олеся подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Да.
— Правда?
— Правда. Не знаю, как бы тебе объяснить... В общем... Я не поладил с одним гипнотизером. Он поставил на меня очень крупную сумму в прошлом бою, и все проиграл, — Николай говорил первое, что пришло ему в голову. Все равно эта версия лучше чем правда, которую, к тому же, нельзя рассказать, если хочешь остаться в живых, — Он мстит мне... Это всего лишь его иллюзия.
— Иллюзия? — спросила она, успокаиваясь, — И это тоже?
Олеся протянула ему свою измазанную кровь руку.
— Ты поранилась?
— Я прикоснулась к ним!
"Прикоснулась к ним"? Николай протянул руку к стене, но в нескольких сантиметров от нее коснулся чего-то мягкого, липкого и холодного. На кончиках пальцев осталась кровь....
— Да, и это иллюзия.
Иллюзия... Он лишь ДУМАЕТ, что прикоснулся к мертвому коту — на самом деле никакого кота нет, как нет крови на его руках. Вот только где граница этих иллюзий? Что теперь реально, а что — нет? Реальна ли Олеся, реально ли то, что он сейчас здесь и сейчас? Быть может он лишь думает, что стоит в прихожей собственной квартире, в то время как на самом деле все еще сидит на диване на даче Шишкина...
Такая сила впечатляла гораздо больше, чем медвежья хватка Стоуна... демонстрация удалась на славу...
В кабинете включился принтер...
— Это иллюзия, Олес... — ему никогда не нравилось ее полное имя, — Штучки этого шамана, чтоб его самого гвоздями истыкали. Надолго у него сил не хватит — скоро это пройдет. Пока что просто не смотри в зеркало...
Принтер закончил печатать...
Олеся понемногу успокаивалась.
— Нужно позвонить в милицию...
— Ага, и рассказать, что нам с тобой привиделось. В лучшем случае нас просто пошлют. В худшем — упекут в психушку. Я позвоню кое-кому, ребята с ним побеседуют... Думаю, лучше не рассказывать никому о том, что мы видели...
— Не знаю... Как же я испугалась!
Страх в ее глазах уходил... Она в порядке, или, по крайней мере, будет в порядке через пару минут. Разувшись, Николай отвел ее в спальню и усадил на кровать, не обращая внимания на то, что мажет кровью простыни. Кровь — иллюзия, она исчезнет, как только Шишкин закончит со своей демонстрацией силы.
Листок лежал в лотке выключенного принтера...
"Это не предел наших сил. Это лишь МАЛЕНЬКАЯ их демонстрация. Прости за беспокойство, больше такого не повторится."
Комкая листок, чтобы отправить его в урну, Николай заметил что кровь на его руке исчезла. Наведенный морок развеялся, но не без следа. След остался в душе Олеси...
Зал был переполнен... Сорок тысяч зрителей пришли посмотреть на второй бой Томальдина и Стоуна за пояс чемпиона мира по версии РФПР. Николай стоял в раздевалке, ожидая своего выхода. Волнения не было и в помине. Он в отличной форме, он месяц готовился к этому бою, изучая все приемы Стоуна и разрабатывая способы уклонения от них, ища его слабые места и продумывая варианты атаки.
Он был готов ко всему... И, к тому же, за его спиной стояла сила, которой Стоуну нечего будет противопоставить. Шишкин и его Черный, обещавшие помочь.
Николай гадал, как это будет. Они затуманят Стоуну зрение, дезориентируют его, заставят раскрыться? Они могли сделать что угодно, и он будет готов. Он шел не просто на бой — он шел на месть. Он победит, и победит нокаутом, сполна вернув долг Человеку-горе.
В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения войти, на пороге появился его тренер, сопровождаемые тремя помошниками.
— Готов?
Николай утвердительно кивнул, и, одев халат, пошел за ними в зал, к рингу.
Он не слышал рева толпы — этот звук уже давно стал привычным, и Николай перестал обращать на него внимание. Не слышал и гимна "Честного реслинга", гремящего из колонок по всему залу. Его слух вновь включился лишь тогда, когда рефери объявил имена борцов, которые и без того были на устах каждого второго жителя страны.
Он весь обратился в зрение, и не сводил глаз с противника. На какую ногу он переносит центр тяжести когда стоит, как часто переминается с ноги на ногу... У Стоуна было слабое место, как минимум одно, и если нанести серию мощных ударов по его ногам — он не выдержит.
Стоун протянул ему руку, и Николай в ответ протянул свою. Зал одобрительно загудел — два смертельных врага только что символически сказали друг другу "Пусть победит сильнейший".
Гонг...
Он почти не помнил этого боя, настолько была велика концентрация сознания. Николай реагировал на рефлексах, не думая, не анализируя, не считая очки или пропущенные удары. Ему и раньше случалось отрешаться от мира во время боя — не видеть и не слышать зрительного зала, думая только о сопернике, и видя только его. Но сейчас Николай видел все короткими урывками, будто видеокамера, которой выставили режим съемки — по секунде через каждые пятнадцать.
Вот на полу Стоун, а вот на полу он сам. Когда и как он встал — в памяти уже не сохранилось. Вот он бьет Стоуна ногой в висок, а вот Стоун берет его на двойной Нельсон. Все тело болит, но и боль то включается, то отключается вновь.
А потом, вдруг, резкое возвращение к реальности. Они оба на полу, рука Стоуна в его захвате, и намертво сжата другой рукой, чтобы не позволить ему провести рычаг. Такую хватку не разорвать — это положение можно использовать разве что для отдыха, хотя положение на редкость удачное, они практически в центре ринга, и до канатов не дотянуться при всем желании.
Вот если бы суметь разорвать замок Стоуна, и схватить его руку обеими руками, тем временем прижимая его самого ногами к полу...
"Действуй!" — услышал он в своей голове голос Шишкина, и в то же мгновение ощутил, как гудящие мышцы наливаются новой силой. Будто бы и не было долгих минут на ринге, когда каждую секунду его били, или швыряли об пол.
Он рванул руку Стоуна на себя, и с удивлением почувствовал, как разрывается его замок. Прием прошел как по маслу... Николай усилил давление, и мгновение спустя зал взорвался криками и свистом — американец с перекошенным от боли лицом стучал ладонью по рингу...
Победа...
Николай смутно осознавал, что ему помогли встать. Победа... Он снова чемпион... Судья вручил ему чемпионский пояс, и он чисто рефлекторно поднял его над головой. Его пояс... Два года принадлежавший ему, месяц побывший у Стоуна и, наконец, вернувшийся обратно.
Люди из команды Стоуна помогали ему подняться. Американец выглядел так, как будто проиграл не болевым, а нокаутом — с трудом стоял на ногах, пошатывался, и как-то странно тряс головой. У Николая мелькнула, было, мысль подойти к нему и пожать руку — зрителям такое нравится, но что-то его остановило. Возможно — обреченный взгляд Человека-горы...
— Да поклонись же ты, остолоп! — прошипел у него под ухом тренер, и Николай раскланялся в разные стороны, выражая свое почтение зрителям. Зал походил на растревоженный улей.
— А теперь — уходим, — и тренер повел его за руку в сторону выхода.
Даже в раздевалке гул людских голосов все еще был слышен.
— После нас еще кто-то дерется? — спросил Николай.
— Ты что, обалдел? Вы же гвоздь программы. Кого сейчас выпустить на ринг? Их же просто не заметят, у всех перед глазами только твоя победа.
— Моя победа... — эхом повторил Николай, — Знаешь что, Сергеич, мне нужно поговорить со Стоуном.
— Нет, он тебя точно здорово об ринг приложил! На хрена?
— Надо, и все тут! Скоро вернусь.
Как был, в халате, он выскользнул из раздевалки и потайными ходами, хорошо изученными им за годы выступлений здесь, направился к раздевалке Стоуна на противоположном конце спорткомплекса.
Что он собирался сделать — он и сам не знал. Просто зайти, поблагодарить американца за хороший бой (его английский был не совершенен, но вполне годился для более-менее сносного разговора), или... Или что?
Или спросить: "Почему ты победил в прошлый раз?"
"Почему должен был победить и сегодня, и победил бы, не влейся в меня свежие силы, каким-то образом переданные моими друзьями, которым я продал свою душу?"
"Что есть у тебя такого, чего нет у меня?"
Коридоры спорткомплекса пустовали. Зрители сейчас, должно быть, уже покидали трибуны под гимн федерации. Самые упорные наверняка занимали позиции возле выходов, надеясь хоть одним глазком взглянуть на своих кумиров и, быть может, получить вожделенный автограф. Внутри же не было никого — охрана знала свое дело и не пропускала внутрь посторонних, а все "свои" сейчас были на своих местах.
Николай уже протянул руку к двери раздевалки чтобы постучаться, но в этот момент уловил какой-то звук, исходящий изнутри. Что-то, напоминающее сдавленное бульканье... Дверь была чуть приоткрыта, и он заглянул внутрь. Заглянул всего на секунду, которой оказалось достаточно для того, чтобы пожалеть о своем решении поговорить со Стоуном.
Бесшумно, крадучись словно вор, чемпион мира по "Честному реслингу" Николай Томальдин пробирался в свою половину спорткомплекса, А войдя в раздевалку даже не взглянул на тяжелый позолоченный пояс чемпиона, отвоеванный в сегодняшнем бою.
В нечестном бою...
Человек-гора Берт Стоун, свирепый медведь, против которого соглашались выйти на ринг далеко не всей борцы федерации, в одиночестве сидел на скамье и, уткнув лицо в ладони, плакал...
Николай колесил по МКАДу практически целый день. Сворачивал на все повороты, и проезжал по ним до тех пор, пока не заезжал в тупик. Лишь к вечеру, уже готовый плюнуть на все и вернуться домой, он нашел нужный поворот, и спустя несколько минут остановился у знакомого забора.
Также как и в прошлый раз, дверь была открыта, и также как и в прошлый раз он, войдя во двор, нос к носу столкнулся с громадной собакой. Только на этот раз она не стала дожидаться, пока он заговорит с ней, и уж тем более не стала пропускать его к дому.
Она взвилась в воздух мохнатой стрелой, метя в горло, но схватила зубами лишь воздух на том месте, где только что стоял человек. Еще неделю назад такое движение было ему не по силам, сейчас же ему казалось что он двигался невероятно медленно.
— Уйди, тварь, — беззлобно сказал он, — Не хочу тебя убивать.
Собака прыгнула еще раз. Николай поднырнул под нее, схватил за горло, и, широко размахнувшись, грохнул ее о стену дома... Голова собаки оторвалась от туловища, беззвучно упавшего к его ногам, а его кулак пробил в стене дыру, уйдя в нее по локоть.
Вытащив из дыры окровавленную руку, Николай задумчиво посмотрел на нее, и, убедившись что на ней нет ни царапины, а вся кровь — кровь ныне мертвого сторожа этого двора, шагнул к двери.
Шишкин сидел на диване в той же позе, что и неделю назад.
— Мы ждали тебя, Николай...
— Раньше я был для вас Колей.
— Раньше ты не мог пробить кулаком кирпичную стену.
— У меня есть вопросы...
— А у меня есть ответы, — Шишкин был невозмутим, — Садись, Коля, нам есть о чем поговорить. Не обещаю, что сегодня ты получишь все интересующие тебя ответы, но через какое-то время ты узнаешь все...Я слушаю тебя...
— Почему... Что... Что случилось со Стоуном?
— Он проиграл, — пожал плечами Константин, — Как ты и хотел.
— Я не хотел ему такой участи. Я уважал его как соперника...
— Но ты хотел выиграть, и выиграл. Если кто-то выигрывает, то кто-то должен и проиграть.
— Вы говорили, что без вашей помощи я бы не победил его... Что он больше меня хочет победить, и потому побеждает. Что у него есть что-то, чего нет у тебя?
— Болезнь сердца. Он умирает... Ему осталось лет пять, не больше, и с каждым днем он будет терять частичку себя. Он слабеет, и понимает это. Для него было важно стать чемпионом, оставить какой-то след в истории, и он его оставил... Месяц он был самым сильным человеком в мире, самым знаменитым борцом. Но этот месяц закончился... Он и дальше будет побеждать, но с каждым разом победа будет даваться ему все труднее, пока однажды он не проиграет какому-нибудь юниору федерации.
Николай молчал.
— Я надеюсь, у тебя в голове не появилось глупых мыслей о том, что ты в чем-то виноват? Если бы не наша помощь, если бы не сила, которую Черные влили в тебя — ты бы проиграл. Где-нибудь через пару месяцев ты снова бросил бы ему вызов, и проиграл вновь. А еще через два месяца — победил, и вновь стал бы чемпионом. Теперь уже бессменным чемпионом, потому что подобных Стоуну больше нет. Так что, не все ли равно, проиграл он сейчас, или через пол года? Так ли уж велика разница?
— Не знаю... — выдавил он из себя. Рублевая монетка, которую он вертел между пальцами, вдруг согнулась пополам, а затем вчетверо...
— Со временем поймешь.
— Может быть...
Монетка развернулась обратно.
Какими ничтожными сейчас казались прежние желания. Победа над Стоуном, чемпионский пояс, деньги, квартира, машина. Николай чувствовал, что теперь все это у него будет, стоит лишь щелкнуть пальцами.
— Правильно мыслишь... — сказал Константин.
— Вы — такой же как я? В смысле, вас сделали таким же?
— В основе своей — да, хотя различия, конечно, есть.
— Тогда почему я не умею читать мысли?
— Не умеешь? А разве я сейчас хотя бы шевельнул губами?
Действительно нет.
— Что я теперь такое?
— Давай только без этих "что". Кто! Раньше ты был борцом, и дрался на ринге ради денег и славы. Теперь все немного изменилось. Ты — Боец. Один из нашей армии.
— С кем мне предстоит драться?
— Может и ни с кем. Может быть — с Когортой, а может быть и с существами, равными по силе тому, кого ты когда-то называл Дьяволом.
— Когда?
— Может и никогда...
Константин поднялся с диван, и сделал Николаю жест сделать то же самое.
— А теперь, Боец, я думаю, пора познакомиться со своим... скажем так, полководцем. Теперь уже познакомится по-настоящему...
На этот раз Черный не вошел через дверь — он просто материализовался перед ними, возникнув из облака голубого сияния, и что странно, на этот раз Николай не испытывал страха.
Август 2007 года.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
