Бой местного значения

Бой местного значения

Глава 1.

Тучи с юга

Небольшой приречный городок доживал последние часы. Это было понятно всем, даже цепные кобели, отпущенные по такому поводу на свободу, не носились, сбивая все на пути, а тоскливо жались к людям, стараясь заглянуть в глаза.

Нашествие не было неожиданным, о том, что в степи собирается СИЛА, знали давно и готовились тоже давно, так давно, что перестали переживать — дескать, минет, как миновало год назад, как и пять лет назад... — не миновало.

И теперь с юга накатывалось то, от чего не могли защитить ни высокий (аж в два роста) частокол, ни десяток (по случаю неспокойного времени — два десятка) воев князя, поставленных охранять пристань, склады и вообще следить, чтоб чего не вышло, во главе аж с целым "Укадемиком", ни сбежавшиеся со всей округи под защиту ненадежных стен хуторяне, разом на пятую часть увеличившие население небольшого по сути села (городком его называли только сами жители) на 60-80 домов (смотря что считать домом — некоторые пристройки для холопов выглядели получше некоторых "домов" — ну, да настоящих бедных тут не было, только многодетные).

Ловушку создало само расположение, ранее бывшее источником если не богатства, так зажиточности — дальше вверх по реке ходу не было (да и зачем везти товары в чащу?), здесь стояла пристань для разгрузки, склады для товаров, гостеприимный дом, три кузни (а как по другому — ремонт, он и лошадке нужен, и телеге), грузчики и возчики. Здесь перегружали товар на телеги , а там всего восемь десятков верст на запад по хорошему накатанному тракту — и есть тебе следующая речка, а при ней уже натуральный городок, даже с посадником и крепостицей.

А теперь — деваться было некуда, вверх по течению на север сплошной бурелом и глушь, облегченные донельзя две лодии купцов, которых война застала у причала, могли бы завезти баб с детишками (и то не всех) вверх верст на 10 -20 (по берегу дороги не было), но выживут ли они там без припасов, а главное, без скотины? На восток через реку — болотистый берег, а затем такая ж глушь, где только по звериным тропам пройти можно.

С юга шел враг — сначала прилетали голуби, да гости приносили вести издалека, а вчера прискакал гонец к князю с расположенного на 20 верст ниже по реке острога — идут татары вверх по реке, и хорошо еще, если просто небольшой отряд, ищущий легкой добычи (хоть и от такого не отбиться), а ежели кто подсказал, что, помучившись на лесных дорогах да вдоль реки — можно выйти на тракт и всадить острие в бок пока сдерживающему врага княжему войску? А ведь найдутся такие "доброхоты" — никогда в них недостатка не было ...

На запад — дорога открыта, и вроде даже город не осажден, а вот дальше — полыхает вовсю, и неизвестно, не изменится ли это в течение тех пяти дней, которые будет ползти обоз — да и не уйти телегам-то от легкой конницы по единственной дороге.

Надежда, конечно, как всегда была — на то, что князь, предупрежденный об обходе, сможет оторвать хоть часть войск на новую опасность. Да вот простой расчет времени убивал надежду наповал.

Отсидеться за стенами надежды не было, частокол в два роста с площадками для стрелков, с крепкими воротами (даже с теремом), с утрамбованными площадками по углам, на которых стояли хитрые машины, способные метнуть копье, пробивающее коня навылет (да не поперек, а вдоль), и выбить всадника из седла за 300 м (если стрелял старшой наряда — у остальных это выходило со второго/третьего раза) — все это одним видом отогнало бы любую ватагу, вполне могло выстоять и против захотевшего чужого соседнего князя (недолго — но до подхода помощи вполне), а вот против противника, бравшего каменные стены в десяток сажень (в существование более высоких не верилось) смотрелись жалко, да и через частокол татары вполне могли перемахнуть "с коня".

Так что теперь все наличные силы готовились встать (а потом и лечь — ну да на миру ...) за две версты от родных стен, там, где цепочка крутых глиняно-песчаных холмов (с другой стороны обрывавшихся в реку) слева и овраг с ручейком на дне справа образовали "горловину", обойти которую можно было только по звериным тропам — и то, ведя коня в поводу, так низко нависали ветки.

На других дорогах (по которым в село возили дрова и лес) предыдущие полночи строили засеки, обкладывали их мокрым дерном и глиной с болотистого берега. На каждой из двух засек сейчас стояло по снятой со стены баллисте и обреталось (помимо расчета) по 20 лесорубов, усиленных десятком охотников с луками и пятеркой из лодейной охраны, привычка биться на палубе должна была помочь им оборонить дорогу, по которой одновременно пройдет одна телега или два всадника. Обойти их, и выйти к городу, татары конечно могли, но пешком, пеший степняк — это даже не смешно, как только из лесу высунутся, разъезд их просто стопчет, а вот на коне — это уже не человек, неведомый зверь, про которого грек-попик рассказывал, как его там...— "китоврас".

В общем, там татарам ничего не светило, даже если найдут того, кто их туда звериными тропами выведет, а вот на основном направлении сделать успели хоть и многое, но, как оно повернется, известно только Богу.

На левом холме сровняли площадку и поставили баллисту, защитив чем смогли, вторую приспособили на правом крутом склоне (срыв часть склона и выровняв площадку). На заднем склоне расположилась мало кем ранее виданная машина с длинной выей и совсем невиданными — придуманными "Укадемиком" мельничными колесами по бокам, бежавшие в них по два человека должны были (через хитрый эксцентрик и шатун) взводить порок с невиданной скоростью.

Вообще, "Укадемик" развернулся с размахом, он и раньше чудил — это ж надо, сразу после приезду начать на манер "Укадемии" учить девок стрельбе из "крепостных" самострелов. Мужики в затылках почесали, ну — дело молодое, все равно от такого молодца не спрячешь (сами сбегут), а тут — от князя послабление: за трех девок, как за двух ополченцев (и на сборы зимой они не ходят, только смотр и стрельбы на месте — раз в четыре месяца).

А он их действительно учить начал, да не только стрельбе с частокола, а себя не пожалел — тренировал, как всадника ссадить, сблизи — рогатины не убоявшись, а стрела из тяжелого самострела (пусть и деревянного) хоть и летит не часто (редко кто быстрей, чем раз за сорок ударов сердца, стрельнет), да бьет так, что даже без жала щит раскалывает (не на каждый раз, понятно).

Так и ходил — весь в синяках, но уважение приобрел немалое. А потом одна из местных красавиц, что на него глаз положила и не просто так, а на лучшую выучилась — засадила своему суженому прямо в личину шлема, хорошо, хоть не в глазницу (а ведь могла — хорошо выучил), личину не пробила, но вмяла вовнутрь так, что две недели ходил с черными кругами вокруг глаз и носом как слива — но своего девица таки добилась...

Во-первых, на Покров должны были свадьбу сыграть — доживет ли до Покрова хоть кто?

А во-вторых — догадался, неугомонный, сделать деревянную лошадку на колесах (вся малышня шелковой стала — только чтоб себе такую получить) и на нее соломенное чучело усадил — мысли о семье мигом лишнюю удаль выдувают.

И теперь, помня, что "лекарство от уныния — работа", "Укадемик" за предыдущий день умудрился укатать всех.

С кузнецом они забрали со складов с товаром весь воск, масло обычное и терпентиново для огненного зелья, и вообще все, на что глаз лег, так подчистив запасы, что приказчик потерял страх (война ведь, и слово воеводы — закон) и, прикатившись гневным колобком, ехидно поинтересовался "не желают ли забрать заодно и золото, чтоб им со стен кидаться?".

На что кузнец на полном серьезе ответствовал: "ты ж, с пращей умеешь? Неси золото, я тебе его в ядра перелью" — приказчик так и сел, весь белый как мел. Нет, расписки он взял исправно и все посчитал, но потом — вытащил откуда-то кольчугу (где и взял на такое-то брюхо?), шлем — еще свейский, и какой-то невероятный топор — громадное лезвие полумесяцем, и побежал к кузнецу с "Укадемиком" — на совет. Там они такими страшными заклинаниями сыпать начали — радиан, уклон, тангенс, что староста решил от греха попа позвать. Не был бы поп греком — точно отлучил бы, а так — благословил и сам к ним присоединился.

А теперь — утро, все отоспались, вооружились да вышли к месту — осталось только ждать.

Вроде и силы немалые собрались:два десятка княжих людей, двадцать два, ежели с командирами — все в броне и кони в кожаных попонах.

Два с полдесятка охраны, что груз с лодий встречали — броня у них тоже хорошая, а выучка и кони похуже, но кони пока стоят в тылу — кроме разъезда и резерва (всего 16), остальные — в пешем строю да в резерве — где трудно станет туда и пойдут.

Два десятка и семь — судовая рать и купцы, народ с хорошим оружием и бронями, во всяких переделках бывавший — не дрогнет, привыкли, что с палубы отступать некуда. Одно плохо — мало их, спокойные места кругом (были) — не берут купцы большую охрану, больше ради престижа она, ну и "на всяк случай".

Гребцы с лодей — тоже люд бывалый, неплохо снаряженный, да и сработаны они.

Кузнецы с молотобойцами, наряды пороков — этим в свалку не лезть, но доспех у них самый, наверно, прочный из всех — в строю, если стрела найдет, всегда есть, кому на твое место встать, а и на пороках хоть и тоже ждут резервные, но их не в пример меньше.

Остальные — ополчение, под три с половиной сотни, тоже сила немалая — с каждого двора по 4-5 мужиков в ополчении, кто ж откажется от кольчуги и шлема, которую князь дает, да еще в счет налога? — в обмен на обещание приходить в них на сборы с оружием и исполчаться в случае войны (что и так всегда было), и зверя, "коего не называют", могут на рогатину взять (не каждый, но многие), и в походы многие зимой ходили (и с князем, да и самим случалось), да и каждый с купеческими караванами ходил — и не всегда так тихо было, случалось всякое.

Кольчуга у них до середины бедра, рукава чуть выше локтя, все из плоских колец, да не кованных, а хитро скрученных из проволоки, промежутков в плетении почти нет — разве что сапожное шило просунуть можно — срезень такую кольчугу не берет, специальную стрелу (с шиловидным жалом) — надо пускать ближе чем с пятнадцати сажен (острие, входя между соседними кольцами проволоки в кольце — теряет силу), и то входит не глубже чем на полтора пальца — неприятно, но не смертельно, даже кровь сама останавливается. Да есть надежа на то, что мало их у ворога — этих стрел, тяжело ковать: срезень-то всяк и сам отольет.

Режется и рубится тоже плохо, копье и топор, понятно, не удержит — ну да их и не всякая дощатая бронь удержит, ежли не вскользь. Одевают кольчугу на сетку из толстых мягких веревок — и на жаре легче, и стреле до тела дальше. Некоторые даже мех, надутый воздухом, подкладывают или пузыри, но блажь уже это, если копейщик к себе мечника на удар подпустил — он уже покойник.

Шлем — здоровенный (два размера на всех), зато можно без подшлемника (подгоняется ремнями внутри), с здоровенным козырьком от стрел, стрелкой на нос и нащечниками — последние для пехоты вроде лишнее (тем более — копейщикам), но эти шлемы делают одинаковыми для всех, и говорят — одним ударом молота (ну кто ж в такое поверит?).

Наручи из вареной кожи — у всех. Набедреники, наголенники — у кого как, чаще нету.

Ну и рогатина — у всех, как же без нее, охотничья — она против лошадей посподручней. Ну и топор за поясом — мечи редкость, разве что у ветеранов осевших — ну так у них и броня получше, и все свое.

И самое главное — щит, а вот тут увы ... новомодные металлические — только у витязей, окованных тоже малость. Вышли все с прямоугольными чуть не в рост, плетеными саморучно из ивы — двухслойными, глиной обмазанными. Стрелу он держит неплохо — пробив щит, стрела наруч не пробьет, даже ежели в упор, а что до веса — так с ним сегодня никуда не бегать, а стоит он неплохо сам (из-за загнутых краев).

Луки — только у витязей и чуток у купцов, дорог он, лук-то, а с охотничьим в поле выходить — только монгольских стрелков смешить.

Зато — арбалетов 75 и к ним 100 баб тоже в кольчугах и шлемах и ... в штанах, ранее из-за этого чуть буча не вышла — спасибо, поп смирил народ словом (частью Божьим, частью народу понятным).

Ну и последний резерв — просто мужики (частью не пошедшие/не взятые в ополчение, часть холопы, пожелавшие стать свободными ) с топорами (на длинной рукояти — типа секира) и теми же плетеными щитами (тока поменьше), с рогатинами, косами, вилами — кому что досталось.

Эти, если им в бой идти, — смертники, они это понимают, но боятся даже меньше, чем те, кто в строю, может, потому, что поп тоже с ними, а может — они сейчас делом заняты, доделывают то, что не успели/не могли сделать вчера и ночью.

Все сейчас стоят, перегородив проход в 75 метров (чуть дальше самого узкого места) — три ряда копейщиков, первый ряд присел за щитами (боком левая нога вперед, щит на локте левой руки), выставив рогатины (в щель между щитами) на уровне ниже грудины лошади, уперев подток в землю возле правой ноги. Второй ряд сдвинут на полщита (щиты стоят нижним краем на щитах нижнего ряда) вправо, держит рогатины на уровне горла коня (тоже выставив копья в щель между щитами), третий ряд будет высовывать копья туда же, держа их в поднятых руках и целя в горло всаднику, сейчас они стоят, держа рогатины вертикально , щит стоит у ног.

Чего все так раскорячились? А пять минут назад из-за поворота за 200 метров вылетел передовой дозор татар в два с лихвой десятка. То ли степняки хотели стрелы пустить, то ли удаль показать/подразнить. Копейщики спокойно по команде выставили "ежа", а вот бабы сплоховали — последовал крик "локоть вверх", "бей", и ушли 75 болтов через щели в верхнем ряду щитов в белый свет. На таком расстоянии даже слабую броню болт не пробьет (а эти почему-то были доброй справой прикрыты).

Но вот и промахнуться по цели в 25х10 м. тоже не выйдет (если возвышение дали верное) — в общем, попали, слегка и в лошадей. Пяти/четырем всадникам пришлось восстанавливать равновесие, не давая подраненным лошадям вздыбиться, затем разъезд улетел за поворот, пока перезаряжали — лошадей кочевники берегут.

А теперь все стоят и слушают, что говорит начальство командирше стрелков, а десятники забыли выдать команду стать вольно — заслушались.

Не отвлекаются только что-то деловито пилящие, рубящие, таскающие бездоспешные, но, что они деют, сейчас не видно — за стеной щитов в два с лишним метра высотой (от стрел).

За ними сзади на расстоянии 25-30 м. тоже тремя рядами стоит резерв, но они стоят тремя отрядами, и там довольно много воев в блестящих доспехах. Справа возле края оврага стоит странная конструкция — две телеги, закрытые щитами с горизонтальными щелями и одна здоровенная бочка на телеге.

Силища, ну просто безудержная, хоть прям счас жаб колоть...

Первая кровь

Командир передового дозора Ширеки прямо с коня прыгнул на сосну и белкой взлетел на самый верх. Многие считают, что командир должен только приказывать, но в данном случае: во-первых нужно составить собственное мнение, а во-вторых — он самый легкий и самый остроглазый (и увы — самый молодой, еще усы не пробились, но это само проходит с годами). За это его бойцы за глаза называют "молодой батур" (нет правды в таком прозвище, но нет и насмешки, а тем более издевки). Вот и лезет командир вверх по стволу, по сучьям, которые хоть и торчат удобно, но сухие и готовы подломиться в любой момент.