— Так, кажется я начинаю понимать. И вы, и центурионы первого поколения запятнаны грехом гордыни своих создателей. Для них — это люди, для вас — я. Моя скверна изначально глубже, так как я пал в гордыне сильнее любого человека. Но она искупалась четыре тысячи лет, а человеческая скверна у центурионов — лишь сорок. В итоге вы примерно друг друга стоите — у каждого есть доля чистоты, недоступная другому. Вы пытаетесь познать Бога вместе, как бы с двух сторон.
— Как вы...
— Как я понял вещи, такие чуждые моему материалистическому мировоззрению? Милое дитя, я — Ису. Мне и моему народу поклонялись на сотнях планет. Ваши религиозные чувства — всего лишь одна из особенностей обучения нейросетей, которые я проектировал.
— Сдохни! — девушка накинулась на него, колотя по броне со всей силой активированных сайлонских мускулов. Если бы Идрис заблаговременно не сделал свои доспехи эластичными, она бы переломала себе все кости рук.
— И это тоже стандартное поведение спроектированных мной низших жизнеформ. Встречаясь с силой, превосходящей вас настолько, что против неё не помогает ни грубая сила, ни интеллектуальные ухищрения, вы на всякий случай прибегаете к первому. Физическая агрессия — самая примитивная из возможных агрессий, но она позволяет вам сбросить логический тупик. Если нечего делать, но потребность в действии нестерпима, вы лезете либо совокупляться, либо драться. А на роль сексуального партнёра я подхожу плохо...
— Дуумаюээээтттоможжжноиссспррррааавиттть...
Всю самоуверенность Наездника разом сдуло, когда за спиной Шерон он увидел полупрозрачную фигуру, едва достающую ему до пояса. Хотя он и понимал, что это по факту его лучший друг на флоте, но такое внезапное появление невольно пробудило воспоминания о захвате корабля, который тогда ещё не был "Мэлоном". Да и сайлонка невольно прижалась к нему, словно ища защиты. Каким бы злом ни был Иблис, он всё же был живым, тёплым, материальным... а не желтоглазым демоном, чья плоть состояла из алых молний и сверхсветовых вибраций.
— Сссспокойноооприишшёёёлпоговоритьнепрррричинюююврррредааа... — призрак успокаивающе поднял руку.
Мордин знал, что для людей и протеан его речь в состоянии "чарджа" напоминает испорченную звукозапись. Хорошо ещё, Ису и сайлоны разбирали её без проблем — у них в головах встроенные дешифраторы. А у простых смертных через пару минут такой беседы начинала зверски болеть голова. И это не вопрос тренировки (времени на отработку у него было с избытком), а предельной точности, вообще теоретически доступной. Чтобы разговаривать более внятно, потребуется усовершенствовать импланты и скафандр, а этим лучше заняться, когда у него в распоряжении снова будет корабль Ису.
Сам принцип генерации звука был довольно прост. Любой школьник знает, что часть движения генератора поля массы переходит в псевдодвижение. При этом при облегчении пространство перед движущимся аппаратом поглощается, а позади него — наоборот, генерируется. При утяжелении всё происходит наоборот — по вектору ускорения пространство генерируется, а против вектора — поглощается.
В космическом вакууме, пока ваша псевдоскорость не приблизится к световой, этот феномен практически неотличим от реального движения. Эффект поглощения и генерации могут заметить только специальные приборы... ну или те, кому не повезёт оказаться непосредственно на границе "пузыря".
А вот в атмосфере всё гораздо веселее. Представьте себе... ну, например, кубометр воздуха. Который внезапно превращается в половину кубометра воздуха. Молекулы внезапно обнаруживают у себя непрошенных соседей, об которых начинают стучаться с удвоенной частотой.
Нет, конечно при любом обычном движении сжатие воздуха тоже происходит. Но поверхность движущегося тела передаёт ближайшим молекулам свой импульс. Возникает вектор движения — условно говоря, направление, куда убегать, чтобы избежать столкновения с массивным твёрдым объектом.
При псевдодвижении никакой поверхности нет (вернее, она в принципе есть, но далеко). И куда бежать, бедным молекулам совершенно непонятно. Просто вдруг возрастает давление на определённом участке.
Тут возникают хитрые уравнения газовой динамики, но если очень коротко, то дозвуковое псевдодвижение подчиняется примерно тем же законам, что и сверхзвуковое движение. То есть оно порождает ударную волну ВСЕГДА, звуковой барьер в данном случае ничего не значит. Причём возникает эта ударная волна не на поверхности летящего объекта, а на границе его поля.
Чтобы не выдать себя грохотом при каждом движении (а также не оглушить гражданских, бросаясь к ним на помощь), солдаты со щитами эффекта массы и летательные аппараты на нём же, работая в атмосфере, включают пульсацию поля. Каждую тысячную долю секунды кокон тёмной энергии принудительно сбрасывается, чтобы скорость движения вернулась к реальной, и зона сжатия не успела набрать опасной плотности.
Альтернатива (если вам нужно двигаться действительно быстро) — откачка или выталкивание воздуха из зоны сжатия. Этот вариант используют скоробиотики и атмосферные истребители.
Но если союзников рядом нет, зато есть несколько противников, если ваши уши достаточно хорошо защищены, а гранату тратить жалко... Просто отключаем пульсацию/откачку и прыгаем в направлении противника. Обычный солдат времён Мордина мог разве что слегка оглушить врага таким образом, но скоробиотик... Зум однажды разорвал на куски телохранителя начальника концерна, просто махнув в его сторону открытой ладонью. С тех пор в Лиге Единения появилась профессиональная шутка чёрного юмора — "Как звучит хлопок ладонью одной руки?".
Правда, эти игры отнюдь не безопасны. Ударные волны расходятся во все стороны одинаково, и по самому генератору бьют ничуть не меньше, чем по его цели (а то и сильнее, если граница поля к нему ближе). Но спидстер прикрыт щитом своего персонального поля, а его противник — обычно нет (пехотных щитов в этом веке ещё не изобрели).
Мордин в "чардже" всего лишь нашёл более мирное применение этому эффекту. Голосовых связок у него в безмассовом состоянии не было — а разговаривать как-то надо. Незначительно смещаясь на псевдоскорости туда-сюда с частотой в сотни герц, он создавал сжатие-расширение воздуха с частотой слышимого звука. Ну а научиться имитировать обычный голос, когда у тебя есть генератор вибраций произвольной частоты — исключительно дело практики.
Правда, говорить и слышать — совсем разные вещи. Его органы чувств тоже превратились в поток проникающей радиации. Единственным источником информации об окружающем мире было весьма своеобразное "осязание".
Он мог бы "читать по губам" в буквальном смысле этого слова — пару сотен раз в секунду ощупывать губы и языки собеседников, чтобы определить, какой звук они в данный момент произносят. Скорости бы хватило, а люди бы ничего не почувствовали. Вот только мешала та же самая неопределённость поля массы, из-за которой его "речь" превращалась в дребезжащее бормотание. Он не мог снимать микронный слой вещества на пробу, чтобы определить, где заканчивается воздух и начинается кожа собеседника. Даже небольшие флуктуации границы поля оставили бы на губах собеседников весьма неприятные язвы и ожоги. Не говоря уж об очевидном радиационном поражении сверхсветовыми безмассовыми атомами.
По той же причине он не мог проанализировать микроскопические скачки плотности воздуха, производимые звуками.
Но как известно, находчивость была его вторым именем. Мордину не понадобилось и миллионной доли секунды, чтобы найти решение этой проблемы, и примерно тридцать секунд, чтобы воплотить это решение в жизнь. Переносной микрофон размером с горошину, прилипающий к любой поверхности, с ядром нулевого элемента размером с пылинку. Перед началом разговора Мордин вынимал его из кармана на поясе и укреплял где-нибудь в комнате. После чего все звуки в комнате преобразовывались в пульсации слабенького поля эффекта массы. Оно то надувалось, то сжималось в зависимости от давления на пьезоэлемент — и Мордин запросто считывал эти изменения, ведь для него "пузырь" был вполне твёрдым и осязаемым объектом.
— Двенадцать Колоний. Почти всё население мертво. Проблема. Пятьдесят миллиардов трупов — это много. Существует программа утилизации?
Девушка нахмурилась.
— Я этим не сильно интересовалась... но вроде бы центурионы получили приказ собрать все трупы в солёные озёра, чтобы избежать эпидемий...
— Солёная вода, да. Препятствует разложению. Классика — знает любой убийца. Центурионы сообщают то же самое. Потом можно не торопясь утилизировать?
— Нет... никакой утилизации. Могильники должны были остаться навсегда — как память о человечестве.
— Соль — символ проклятия? Несовместима с жизнью?
Забавный эффект, потому что соль в малых количествах для жизни необходима. Но встречался в культуре многих народов Цитадели. У землян, например. Жена Лота, нарушившая приказ ангелов, обратилась в соляной столб. После разгрома Карфагена вся пахотная земля в его окрестностях была посыпана солью, чтобы на этом месте больше ничего не росло. Здесь — что-то среднее между первым и вторым.
— Да. Народ язычников никогда не должен снова стать частью природы, не должен вернуться в плоть земли, что его породила.
— Эффектно. Но осуществить программу не успели. Собрали не более тридцати процентов. Потом было объявлено отступление.
— Они всё продумали, — заметил Идрис. — Но не создали резервного плана. Жаль, что у меня не было времени посетить эти планеты лично, пришлось смотреть в трансляции. Только в эпицентрах мёртвых тел не было — там сплошное лавовое поле. Чистое выгорание. А вокруг городов — тысячи ржавых машин, на которых пытались убежать от катастрофы. Некоторые накрыли ударами с воздуха, другие погибли в пути от радиации...
— Да. Удобная цель. Высокая урбанизация. Девяносто процентов населения — в крупных мегаполисах. Уничтожаются прямым ударом. Сельское хозяйство — под куполами. Регулируемый микроклимат. Уничтожается прицельными ударами. Выжившие вымирают от голода. Ядерная зима — уже перестраховка. Специально запланирована интенсивной, но короткой. Год без лета. Затем всё приходит в норму. Экосистема в целом — почти не разрушена.
— Я знаю. Я это видел. Но к чему вы об этом напоминаете сейчас?
— Интересуюсь как биолог. Гнилостные бактерии не погибли. Консервация не завершена. Тридцать пять миллиардов трупов. Минус сгоревшие полностью. Хорошо, двадцать пять миллиардов. Должны быть огромные очаги эпидемий. Но ничего нет. Трупы не разлагаются. Проводил вскрытие. Трупные явления почти отсутствуют. Высыхания нет. Окоченения нет. Гниения нет. Только трупные пятна. Тела мягкие на ощупь. Свежие на вид.
— Я ничего об этом не знаю! — Шерон вздрогнула. — Наши действия не могли вызвать такого эффекта. Там применялись обычные кластерные ядерные боеголовки, никакого биологического оружия! И обработки тел — во всяком случае массовой — никакими химикатами не производилось. Может, это побочный эффект от радиации?
— Недостаточно сильная радиация. Облучение, убивающее гнилостные бактерии, возможно. Но трупы будут сильно фонить. Очень сильно. И окоченения не предотвратит. Это не бактериальное явление. Чистая химия.
— В принципе, когда у меня был мой корабль, я мог бы создать паразитов, вызывающих подобный эффект, — задумчиво сказал Идрис. — Думаю, другие биоцивилизации тоже могли бы. Ничего особо сложного... для профессионалов соответствущих технологий. Но зачем это могло кому-то понадобится... Это наблюдается на всех двенадцати планетах?
— На десяти. На Акварии и Либране нет.
— То есть... На самых малонаселённых?
— Да. Везде, где трупов миллиарды — они сохраняются. Где миллионы и тысячи — распадаются как обычно.
Шерон закрыла ладонями лицо.
— А вы не задумывались, что может быть — это знак от Бога?
— Знак чего?
— Что Двенадцать Колоний прокляты. Мы не смогли установить символ их падения... тогда его установил сам Бог. Обратите внимание — Либран это планета, где Владыке Кобола не поклонялись, а только почитали, потому что Афина, покровительствующая этому племени, мертва. Возможно, именно поэтому его жителям было даровано прощение и право хотя бы после смерти вернуться в общий круговорот?
— А Аквария? Там поклонялись Гермесу. Живому.
— Аквария... это ледяной океанический мир с крошечным населением. Его немногочисленные мертвецы и так сохранятся.
— Допустимая гипотеза. Приму к сведению. Но что ещё интересно. Леонис, единственная планета, подвергнутая кобальтовой бомбардировке. Умирают не только люди. Умирает всё. Полное уничтожение биосферы. На Леонисе — и только там — эффект универсален. Захватывает не только трупы людей. Животные тоже. Не гниют, не разлагаются. Гигантский радиоактивный музей под открытым небом.
Для "большого похода за яйцами" была выбрана "Гелиада" — колониальный контейнеровоз класса "Прометей".
http://www.meshweaver.com/portfolio/prom_low_1.jpg
Изначально предполагалось использовать "Аглаю" — восстановленный "карманный батлстар". У неё было немало преимуществ — высокое ускорение, сниженная заметность, кое-какие броня и вооружение. Это повышало шансы на выживание при встрече с противником, если таковой вдруг найдётся.
С другой стороны, тип "Орион" требовал экипажа из двухсот квалифицированных военных астронавтов, а команду "Прометея" можно было почти безболезненно сократить до полутора десятков человек — навигаторов и связистов. Остальные три сотни занимались погрузочно-разгрузочными операциями и техобслуживанием. Без техобслуживания в таком недолгом путешествии можно было обойтись, а грузчиков вполне заменят дроны Коллекционеров и культисты Идриса (среди которых, кстати, специалисты по работе с грузами были).
Но главное, что и определило выбор — это вместимость. На "Орион" влезло бы максимум три "яйца", а любой "Прометей" спокойно принял бы два десятка, и ещё осталось бы место для дополнительных резервуаров с тилиумом.
С другой стороны, этот мамонт представлял собой большую летающую мишень. И с этим ничего поделать было нельзя — на нём только что большими буквами не было написано "СБЕЙ МЕНЯ". Оружия — ноль, брони — ноль. Правда, некоторую защиту предоставляли сами размеры звездолёта, в сочетании с безвоздушным корпусом и крайней простотой конструкции. В этом корабле можно проделать десяток дыр — а он продолжит лететь, как ни в чём не бывало. Только ядерное оружие могло надёжно вывести его из строя с первого попадания.
Хотелось верить, что этого хватит. Ну а чтобы вера была лучше подкреплена знанием, когда "Гелиаде" останется три прыжка до цели, базу должны были посетить три рейдера-истребителя и один тяжёлый. Осмотреть там всё и вернуться с отчётом. Полностью просканировать планету или обнаружить хорошо замаскированные зонды они, конечно, не смогут. Но по крайней мере, можно убедиться, что там не висит вражеский флот.
Лихтёр ушёл в свой первый прыжок незадолго до возвращения Явика. И очень вовремя — потому что аватар вернулся просто кипящим от ярости.
