Лоханка

Группа экскурсантов прошла, поглядывая на машины и интересуясь назначением и характеристиками. На вопросы отвечали "мои" полковники.

— Ты, Иван Сергеич, гляжу, сделал большой транспортёр, — Жуков обратился прямо ко мне.

— Сделал, с горем пополам. Ты же, Георгий Константинович, не прислал мне обещанного мотора.

— Ну ты, цирик! Не забывайся! По мнению специалистов мощные двигатели требуются для боевой техники, а не для обозных бранзулеток, — и он повернулся ко мне спиной, давая понять, что тема исчерпана и готовясь уйти.

— А щьто по этому поводу думает товарищщь Жюков? — спросил я, передразнивая хорошо знакомые мне по фильмам из той жизни интонации Сталина.

Надо было видеть, как поворачивался в мою сторону Георгий Константинович, и как замерли остальные.

— Иван Сергеевич тоже специалист, — вдруг произнёс ранее не примеченный мною другой знакомец. Тот самый Котин.

— Уже спелись! — сверкнул глазами Жуков. — А вот мы сначала поглядим на ваши чудо-пушки, а потом на художества товарища Беспамятного.

— А почему мои? — воскликнул я тоном обиженного ребёнка. — Инженер Федотов чертил, интендант первого ранга Кузьмин выдавал требования! Делал начальник цеха Маркелов, а я работал, куда пошлют.

Кажется, мою шутку поняли многие — на губах заиграли улыбки, а Кобыланды снова из-за спин старших товарищей сделал мне страшные глаза.

— Клоун, — ответил на это Жуков и зашагал дальше к Сенькиной мотке.

* * *

Парадная часть мероприятия длилась недолго. Гостей интересовало другое. Сначала машины по одной уходили на танкодром, где преодолевали разные препятствия. "Выступлений" других я не видел, но ни о чем страшном никто не сообщал — как-то проехали все, ни один не застрял. Лично я ров и стенку попросту объехал на своём сарае. Уверен, остальные Кобыландыевцы поступили аналогично — не рассчитаны наши машины на подобные издевательства. Стрельбы были на другой день. По дороге мы с понтом переплыли речку у всех на глазах — это входило в программу. Плавающий танк от нас не отстал — вполне прилично и въехал в воду, и выехал из неё. А вот во время стрельбы он меня разочаровал — на нем, оказывается, стоял обычный крупнокалиберный пулемёт, ствол которого защитили броневой трубой — её я и принял за пушку. К тому же ствол не особо высоко задирался вверх — не чересчур зенитным оказалось это вооружение.

По этим же мишеням отработала и серийная бранзулетка с аналогичным результатом. Это и неудивительно — однотипные у нас пулемёты. Только потом ребята еще и вверх постреляли, расчертив небо следами трассеров. Сарай и мотка отработали из пушек по тем же целям, но с несколько больших дистанций — уверенное пробитие двадцатимиллиметрового листа броневой стали вызвало комплименты в адрес конструктора Таубина. В небо тоже не забыли выпалить, демонстрируя способность постоять за себя перед лицом воздушной опасности. Но по-настоящему удивить "экскурсантов" удалось пальбой из гранатомётов. Накрытие целей на расстоянии километра — полдела. У нас ведь осколочно-фугасные — они наглядно взрываются, можно сказать, отчётливо. С фонтанами поднятой земли, с поваленными мишенями. Главное же — не забыли развесить в небе дымные облачка, показывая возможность создания некой завесы на пути самолётов. Невысоко, но отпугнуть пикировщика подобное зрелище вполне способно.

Самоходка и танк, похожий на тридцатьчетвёрку, тоже выступили похоже друг на друга. Может специалист и увидел какие-то различия, но поражения целям они нанесли одинаковые. Лёгкий танк с сорокапяткой, хотя и заметно не дотянул до результатов средних танков, но нашел одобрение у зрителей. Зато потом "выступил" КВ. Стрелял он далеко и точно. Разнес мишени в пух и прах и пробил всё, что ему ни подставляли. Корабельной башни главного калибра с линкора или береговой батареи в этих краях припасено не было, а всё остальное он расковырял.

Самоходка с "промежуточным" стволом, высоко задрав свой хобот, отправила снаряды за горизонт — смотреть результаты нас не взяли — высокие гости уезжали на машине и отсутствовали долго. И под занавес из стопятидесятидвухмиллиметровки были развалены бетонные и земляные сооружения, приготовленные несколько в стороне — танки по ним не работали.

Уже в конце отстрелялся миномёт из кузова бранзулетки и полковушка с аналогичного шасси. Их проверили на способность разрушать земляные сооружения вроде землянок, блиндажей и ДЗОТов. Результата мне не докладывали, но посмотреть на содеянное я подходил — охрана больше никого не отгоняла, видать Жуков и на них прикрикнул. Так да, намолотили они изрядно — впечатляющий результат. Весьма глубокая вспашка, хе-хе.

* * *

— Сарай свой вот его людям отдашь, клоун, — Жуков кивнул в сторону стоящего рядом со столом Кобыланды и кивнул мне на свободный стул. — Продолжайте, комбриг, — это в сторону друга. За столом ещё несколько человек, самые младшие по званию среди которых "наш" полковник и интендант первого ранга Кузьмин. Один я в штатском.

— Формирование бригады практически завершено. Гусеничные транспортёры собраны из всех автобатов, ремонтные работы на них завершаются, обшивка деревом грузовых отсеков идёт полным ходом.

— Стоп, — прервал докладчика Георгий Константинович. — А как же кабина экипажа?

— А это на всех машинах давно практикуется, ещё с первых образцов во время событий в Грузии. Вы могли не заметить, потому, что выкрашено всё в чёрный цвет. Так вот, призванные из запаса и переведённые из других частей ранее служившие в конвойных подразделениях люди почти все прибыли. Командные кадры будут укомплектованы после подписания приказов о повышении в звании... вот эти документы, — Кобыланды положил бумаги на край стола.

— Так, что с топливом, боеприпасами, обмундированием?

— Всё доставляется... решим мы эти вопросы.

Тут я чуть не подскочил, укушенный неожиданным воспоминанием. Видать заметно дёрнулся.

— Чего тебе, клоун?

— Стёганые куртки, ватные штаны, валенки, меховые рукавицы и шапки— ушанки.

— Какие штаны, какие шапки? — вижу, Жуков гневается.

— Меховые, — отвечаю, — шапки. И маскхалаты. Иначе, поморозите бойцов, — я ведь уже сообразил — готовится нападение на Финляндию. А про тяготы этой кампании поминалось даже в учебнике истории — шибко тогда морозы были сильные.

— Ваня не говорит зря, — вдруг, опережая реакцию старшего по званию, встревает Кобыланды.

— Да, мне докладывали, — вдруг соглашается Георгий Константинович. И тут же саркастически добавляет: — Вы не стесняйтесь, поговорите между собой, а я послушаю.

Друг мой замирает в нерешительности, а мне не страшно — я штатский.

— Одень бойцов в ватники и закутай в белое. В полушубках по снегу не много наползаешься, а мои старые кости уже чуют большие холода этой зимой.

Странное дело, как помянул кости — сарказм из глаз Жукова сразу пропал. Видимо, подобная аргументация не выглядит для него полной дичью. И он не против того, чтобы солдаты были хорошо одеты. Мгновенно уловив смену настроения начальства, Кобыланды решается спросить, несмотря на некоторое напряжение:

— Ты сколько таких сараев можешь быстро мне пригнать?

Поворачиваюсь к Кузьмину и смотрю на него — он больше знает о планах и сроках, о состоянии заделов и этапах производства.

— Через пару недель — шесть штук будет.

— Мне нужно с широким люком на крыше и пулемётной башней, — уточняет мой друг. — Хочу стодвадцатимиллиметровые миномёты на них установить.

— Миномёт дашь? — спрашиваю.

— Дам. Вместе с расчётом.

— Тогда три недели, — отвечаю. — Потому как сперва перечерчивать, а потом, может, и переделывать придётся.

— Вы разговаривайте, не стесняйтесь, — опять подначил Жуков. — Всем очень интересно.

— Я от короткоствольных пушек откажусь, — продолжил мой товарищ. — Восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты их вполне заменяют, а с ними куда проще, и можно использовать вне машины.

— А шрапнели? — спрашиваю.

— Этот выстрел в самоходках есть, — отвечает. — А на ближних дистанциях мы из гранатомётов можем обработать пехоту.

На этом мы с другом закончили наш междусобойчик. Словом опять завладел старший по званию и повёл разговор в плане кто когда и чего должен сделать. Зачем я тут оказался — ума не приложу. Думаю, за компанию с нашим полковником, на которого навесили кучу задач. Про то, что стёганые штаны и бушлаты, валенки и ушанки толком ещё в армии в это время не использовались, я узнал значительно позднее, когда Кобыланды собирал отовсюду то, что смог отыскать, в том числе и в торговых организациях. Часто вещи были совершенно не военного назначения — неподходящих цветов или... орнаментом, например, украшенные. А ещё он ограбил кавалерийские склады — у конников оказалось как раз то, чего ему было надобно. Даже кубанки прибрал — они всяко теплее суконных будёновок..

Друг мой зевать не привык — сразу воспользовался информацией, полученной вне очереди. Он всегда так поступает. Расторопности ему не занимать. Двадцать пять лет парню, уже два года как комбриг. Причём сам Жуков к нему относится хорошо — это нынче дорогого стоит.

* * *

На другой день было собрано маленькое совещание. Чисто военные высоких рангов, из которых я знал только Ворошилова, Жукова и Кобыланды. И, как я понял, конструкторы гусеничной техники. Котин — старый мой знакомый, и ещё мне указали на харьковчанина Морозова. Запоминающаяся личность с налысо обритой головой. Оба, кстати, моих лет — за тридцать. Были ещё люди из Москвы и из Горького, но не стану сыпать именами — признаться, память на них у меня не очень.

Тема была объявлена о дальнейших путях развития бронетанковых сил в плане совершенствования техники, но как-то он всё кругами шёл: броня и скорость, проходимость и вооружённость. Одно перетекало в другое и вращалось вокруг мощности моторов, запаса хода и ходового же ресурса. По всему выходило, что разработки упёрлись в некий предел, достигнутый современными технологиями, хотя по сравнению с тем, как я представлял себе технический уровень этой эпохи, когда жил в будущем — разница очень существенная, причём, сильно в лучшую сторону. Мощные оппозитные дизели сильно расширили возможности для конструкторов и улучшили условия компоновки. Тут ведь в чём прикол: Так уж эти двигатели сконструированы, что для продольного расположения вала сами они оказываются размещены поперечно. Визуально поперечно. Из-за большого размаха цилиндров, направленных "головами в разные стороны. В моделях со встречными поршнями, дающих наибольшую мощность на единицу веса, очень непростая кинематика, отчего их производство довольно сложное дело. Один коленвал чего стоит! Признаться, я пробовал как-то его выполнить электролитически для маленькой модели. Так намучился и всё на свете проклял. И свету пожёг — страсть.

Так вот. Нынче на всей военной технике стоят оппозитные дизели, которые между собой люди называют любимчиками. Вот у меня на МОТках как раз полусотенный любимчик установлен, как я узнал из выступления горьковчанина.

— А что по этому поводу думает товарищ Беспамятный, — прервали мои молчаливые размышления ехидные слова Георгия Константиновича, — все заулыбались, припоминая нашу прошлую пикировку.

— Думаю, мы сделали правильные танки, самоходки и транспортёры, — ответил я на автомате. — Пришла пора освоения их войсками и кропотливой доводки заводчанами. Дальнейшие тенденции проявятся только в процессе боевых действий.

Добавить к этим словам было нечего, чуть не произнёс: "Хау, я всё сказал".

Видимо, моё "выступление" произвело на присутствующих хорошее впечатление — ведь я всех похвалил. Поэтому никто не попросил слова, только Кобыланды как-то встрепенулся, взглянул на председательствующего и...

— Да говори уж, — махнул рукой Жуков.

— Токарев больше половины деталей перевёл на штамповку, уменьшил темп стрельбы и убрал спусковой крючок одиночного выстрела, — протараторил мой друг чуть испуганно. — Есть у меня с собой — хочешь пострелять?

— Что же вы других не приглашаете, Кобыланды Кобыландыевич? Мы тут все люди военные, тоже интересуемся оружием... — произнёс Ворошилов. — А разговор, мне кажется, состоялся.

— Ага, — говорю. — Ты меня потом до вокзала подбросишь? Мне нужно домой поспешать твои "сараи" делать.

— Не извольте беспокоиться, цирик! — вмешался Георгий Константинович. — Доставят вас, куда положено. Ну, пошли, попробуем в деле ваше обозное стреляло.

Военные, когда речь заходит об оружии, обретают завидную непосредственность.

* * *

Шеренга Кобыландыевцев с ППТэхами произвела на меня хорошее впечатление. Начну описывать этих архаровцев снизу. Ботинки с обмотками. Обмотки эти все изгвазданы — покрыты дурацкого вида пятнами явно вручную. Любые оттенки зелёного с вкраплениями других грязных цветов вроде серого, коричневого... я почему на обмотках заостряю внимание — потому, что вся амуниция выглядит подобным образом. И не говорите мне о текстильной промышленности — тут и настой травяной зелени, и йод, и зелёнка и морилка и рука вдохновенного малювника, водившая кистью. Впрочем, вещи явно не раз стирали, отчего результат заметно побледнел.

Мешковатые штаны с пузырями на коленях. Фартучек, знакомый мне по встрече на Дальнем Востоке, превратился в толстого брезента жилет. Под ним что-то из плотного серого войлока — осень у нас, уже холодно — и рукава суконные, как у шинели. В сумме это напоминает куртку, поскольку заканчивается там, где начинаются ноги. Жилет обшит накладными карманами. Плоскими для магазинов и округлыми с виду явно для гранат первого калибра. Но ракетниц ни у кого нет. Вместо них под дырявым кожухом стволов автоматов приделаны трубочки — явно подствольники.

— Миша поработал вместе с Фёдором Васильевичем. Вишь, прям заодно с кожухом и штампуется, а потом — точечная сварка по шаблону, — объяснил Кобыланды. — Гранату тоже немного переделали — взрыватель теперь контактный, унифицированный с боеприпасом станкача. И система инициации выстрела такая же.

— Это вы что, сами целые стрелковые системы на вооружение принимаете? — подошедший незнакомец просто весь светится звёздами в петлицах.

— Для обозников, — ухмыляется мой товарищ, произнося ставшую привычной отмазку.

Пока бойцы инструктируют военачальников и конструкторов бронетанковой техники в части обращения с "обозным стрелялом", я произвожу несколько выстрелов. И одиночных, поскольку палец на спусковом крючке успевает "отсечь" продолжение очереди, и пяток очередей выпускаю по мишеням. А хорошо. Не водит, и отдача милостивая. Для полноты ощущений требую гранату — а тоже ничего. Не сорокамиллиметровка, конечно, но бахает громко. Зато выстрел ею звучит невыразительно — хлопок.

Извлекаю рожок, патрон из ствола и приступаю к разборке — интересно ведь, как его чистить. Да вполне себе удобно. Детали достаточно крупные. А за моей спиной открылась натуральная пальба, и голос Кобыланды в коротком промежутке между очередями звучит гордо:

— Замучаетесь вы, Климент Ефремович, ствол ему расплавлять. Над этим хорошо поработато, — друг мой, когда волнуется, всё ещё способен неправильно употребить иное слово.